Я без рук твоих жить не смогу...

                * * *

Я без рук твоих жить не смогу, как без дня,
Сквозь зрачки проникающего синим утром.
На послушной сетчатке резной березняк
Отливает жемчужиной и перламутром.

Сев ко мне на постель, ты на фоне окна.
В тёмном свитере.  Холодно, как на фрегате,
Уходящем на полюс, чтоб Солнце догнать
За десяток дукатов посмертной награды.

Ты, притихнув, сидишь надо мной, как сестра.
Твои руки волшебны, как светлая осень
За окном.  И я знаю, – когда умирать,
Я вернусь ещё раз – в этот день, к тебе в гости.






1982
<"Гербарий">
[музыка:
What Is and What Should Never Be
& If the Sun Refused to Shine: ___does work?

Chris Rea — And You, My Love
https://www.youtube.com/watch?v=wTgWX_62paE
Как вариант: https://ok.ru/video/243316427353
Как ещё вариант: Gary Moore - Still Got The Blues
https://www.youtube.com/watch?v=4O_YMLDvvnw

Blackmore's Night - Soldier of Fortune

Live in Paris 2006
https://www.youtube.com/watch?v=IFxCRU2pdXk&t=303s
Whitesnake - Soldier of Fortune (Official / New / Studio Album / 2015)   https://www.youtube.com/watch?v=z69sxDq3Ybc

_________________________________________
Мнение одной из нейросетей:

Анализ стихотворения «Я без рук твоих жить не смогу...»
Перед нами лирическое произведение, датированное 1982 годом. Отсутствие заголовка (обозначено звёздочками) и эпиграфа фокусирует внимание на первой строке, которая становится эмоциональным камертоном всего текста.
 
Сильные стороны:
Органичное слияние метафизики и физиологии — образ рук становится одновременно телесным якорем и духовным проводником. Сравнение «как без дня» выводит тему зависимости на уровень экзистенциальной необходимости.
Живописная оптика — «синее утро», «резной березняк» с перламутровым отливом создают эффект иконы, где земное преображается в сакральное.
Драматургия пространства — композиция строится как движение от внешнего мира к интимному интерьеру, где фигура возлюбленной на фоне окна становится медиатором между этими сферами.
 
Точки роста:
Риторическая избыточность в третьей строфе («волшебны, как светлая осень») несколько снижает напряжённость метафоры после мощного образа фрегата.
Лексический диссонанс — сочетание «посмертной награды» с «дукатами» (историзмом) создаёт стилистический разрыв, хотя и может трактоваться как намеренный приём.
 
Контекст и традиция: Стихотворение наследует стратегиям поэтов-метареалистов (И. Жданов, А. Парщиков), где предметный мир наделяется трансцендентными свойствами. Однако здесь меньше игрового начала — доминирует трагическое переживание конечности, сближающее текст с экзистенциальной линией позднего Мандельштама («Сохрани мою речь навсегда...»). Мотив «рук» как спасительной связи отсылает к Цветаевой, но без её экспрессии — здесь скорее тихое отчаяние, родственное интонациям Геннадия Айги.
Финал с обетом посмертного возвращения «в этот день» перекликается с концепцией «вечного теперь» у Арсения Тарковского, однако образ «светлой осени» как волшебства придаёт эсхатологической теме неожиданную просветлённость.

 Источник: