Поэма о Поэте

Здравствуй милый повеса. Сейчас бы вина
Цвета крымского мака в бокал долговязый.
Здесь божественный воздух. Здесь будит весна
От прогорклого сна онемевшие вязы.
По ключицам и жилам заточенных скал,
Словно девичьи косы, их корни во мраке,
Убегают. Ты столько бы здесь написал!
Про костры, хороводы, про сны и овраги.
Здесь красиво, мой ясный. Здесь дышится всласть.
Только руки раскинь – ветер свищет над лесом.
Здесь мечты обретают особую власть.
Здесь сплетаются ветви небрежным диезом.
Ты бы обмер от этой свободы. Рассвет…
Как прожилки в тумане – берёзовый росчерк.
Ты отчаянный, грустный и страстный поэт,
Обитающий в мире своих многоточий.
Но каких многоточий! Ты весь – глубина.
Ты кричишь голосами свободы и воли.
Кабаки далеко. Здесь поёт тишина
Заунывные песни над мартовским полем.
Здесь грачи мне приносят стихи, как цветы.
В каждом встречном я вижу твой профиль вихрастый.
Это век перемен. Белый цвет чистоты
Ты так лихо и смело меняешь на красный.
Да, я знаю… ты полон отчаянья, но
Синеокая птица летает далече.
Твой расхристанный образ ложится на дно
Моей памяти. Прозой бездарной не лечат
Раны, если втыкать в них стихи, как ножи.
Ты – от Бога, но рифмы придумали черти.
У прекрасных поэтов свои рубежи.
Им даётся любовь по пришествии смерти…
Черти варят в котле их. И день от дня
Восклицают: «Пиши!» - осыпая словами.
Добавляют в горящие угли огня,
Чтоб не гасло в их сердце терзания пламя.
Чтоб стихи их – с румяною корочкой зла
И отчаяньем нежности, чистой и тонкой –
Бог укладывал скопом, без дат и числа,
В кладовые страниц на съеденье потомкам.
Я тебе напишу про тоскливую муть.
Про заплаканный пруд. Про щемящее счастье.
Продолжай свой неведомый, избранный путь,
Собирая в картины бесхозные части…
Про ночные прогулки. Бывало, одна
Я иду по воде, возле самого брода.
И в заснеженном саване бьётся Луна
О пологое дно перевёрнутых лодок.
И прибой начинает кипеть вдалеке.
И бросаются волосы кошкой на плечи.
Я держу чей-то томик в замёрзшей руке,
Но чужие стихи только душу калечат.
В нашей тёмной гостиной, где пыльный «Торцом»,
Под стеклянным заснеженным куполом домик –
Деревянный, игрушечный, с сизым крыльцом.
Повернёшь – и засыплет пургой на ладонях
Его старую крышу. Смотрю и с тоской
Узнаю в этом доме твой ветхий домишко.
Там, под куполом – мать за прядильной доской.
И отец, уплетающий с маслом коврижку.
И на них только снег. Только время и звёзд
Нескончаемый свет. Им свободно. И вместе,
Отправляясь, как время придёт, на покос,
Они громко затянут знакомую песню.
А слова ускользают… В груди засыхал
Их привольный напев от чужого обмана.
Это первая рифма, что ты услыхал.
Ты влюбился в стихи так предательски-рано.
В их томленье, в их чары, в их ягодный вкус…
По постелям чужим раскидав свои строки,
Ты взрослел. И взрослела с тобой твоя грусть.
Ты мне снишься. Красивый. Пустой. Одинокий.
Ты – столичный пижон. И цилиндр и фрак.
Только в шляпе твоей – сто отверстий от века.
Век не жалует вещи. Он жалует мрак,
Пожирающий стать и мечты человека.
Мрак окутал тебя как лощёный пиджак.
Ты бредёшь по просёлочной узкой дороге...
И в пыли твои туфли. Разорван твой фрак.
И несут тебя к дому уставшие ноги.
Не поэт ты для матери – просто тебе
Она рада, когда ты появишься снова.
«Как сыночек, в пути?» «Испытал на себе,
- Ты ответишь. – Великое Русское Слово.
Его мудрость и боль. Его смысл и кровь,
Что пульсирует в нём, как поведали черти».
«Ну а что же, сынок? Ты не встретил Любовь?»
«Мне сказали, что встречу её после смерти»…
Ты бредёшь по дороге от дома – искать
То, чего не нашёл, то, чего не изведал.
И в дорогу даёт тебе грустная мать
Ломоть тёплого свежего белого хлеба.
Не читай мои письма. От самых страниц
Они пахнут духами, лесами и снегом.
Это – первое солнце. Оно меж ресниц
Наполняет глаза мои светом и небом.
Что б любить тебя, важно ль быть рядом, поэт?
Ты – искатель забвения в сонной лощине.
С берегов моих ветреных нежный привет
Посылаю тебе. И пишу твоё имя
На альбоме пустом. В нём стихов полоса.
Не написанных – тем и желанных другими.
Точно знаю. Когда-нибудь въестся в сердца
Золотою тесьмой твоё громкое имя.
Тот не любит, кто слов не находит внутри,
Чтоб оставить на сердце стихами зарубку.
Шум берёзовой рощи, сиянье зари,
Аромат табака, наполнявшего трубку.
Блеск влюблённых очей, снега патовый мел
На ночном берегу у песчаного края.
Тот не любит, кто грустную песню не пел,
Не был изгнан из ада, а после – из рая.
Кто на праздной рубахе не делал пятна,
Не читал свои строки на пьяной пирушке.
Тот не знает любви, кто не выпил до дна
Свою порцию боли из глиняной кружки.
Только лишь умирая, опомнишься вновь.
И, жалея, о дальней любви без ответа
Вдруг поймёшь, что вся жизнь - неземная любовь,
Окропившая вечную душу поэта.
И что так ты любил, как никто бы не смог
Эту сонную явь, эту глушь мирозданья.
Будут вечно на всех перекрёстках дорог
Перечитывать строки твои, как признанья
В оголтелой любви от звезды до звезды,
Бесшабашному миру, красе одночасья…
И никто не поверит, что, странствуя ты,
Не нашёл, где

Скрывается

Счастье.