Исповедь

В саду гуляет ветер. А в гостиной -
как натюрморт -
Ворованные груши Августина,
старинный сорт.
Мы к исповедям сызмала привыкли,
фамильным бра
Отсвечивает фальшь на каждом сикле
их серебра.
А ветер вдруг закашлялся от курева -
и произвел
Сей век в архиепископы: за дурь его
и произвол.
Не сослепу ль заглядывая в спальни,
он кольца свил -
И теребит торчащие из пальмы
листки сивилл?
Вглядись в кору зазубренную: изжелта-
коричнев край.
Распилен дух - да и телесно выжил ты
напрасно, чай…
Увы! Я сам себе не шибко нравлюсь,
но жалю слух -
И мне твоих, пифийский сольный авлос,
не жаль услуг;
Ведь если впрямь в оркестре арфа - гений,
то скрипка - Б-г:
И Риму ли вздыхать о Карфагене
под скрип сапог?
Шесть дней по черновой пустыне рыскай,
в седьмой остынь:
Чтоб на распашке речи берберийской
взошла латынь.
Ветрами след зерна ее не стерло:
пропал - ищи!
А именем моим, захочешь, горло
прополощи.