Зима и лето

Хельге Ольшванг-Ландауэр

Ты помнишь зимний Central Park?
Он так в ту пору обезлюдел,
Что привставал на лапах пудель,
Вороний презирая карк, -
И, в пуританском парике
Послом гарцуя церемонным,
Беседовал с Ягайло конным
На просвещенном языке.
Ни Скотт, ни Бернс, ни Христофор,
Присыпанные мелкой пудрой,
Ни с кем хрестоматийно мудрый
Не затевали разговор.
Скрипач индиец под мостом
Не пел в набедренной повязке,
И негров бешеные пляски
Не наблюдал с раскрытым ртом
Малыш под ангельским перстом...

Немало расцвело с тех пор
Левкоев, кленов и киосков.
Ораторствует для подростков
Воздушный змей гипнотизер.
По мановению антенны
Фрегат игрушечный плывет
В объятья селезня... И вот -
Утята крякают, блаженны!
И можно слушать легкий джаз
Улыбчивого австралийца,
Иль то, как шепчет: "Застрелиться!"
Подвыпивший рабочий класс,
Как остролицый рав - "Увы!" -
Кивает рядом на скамейке:
Мол, преимущества еврейки
Пред нееврейкой таковы;
Как роликовые коньки
Шипят велосипедной шине
И как трепещут на вершине
Наскальной крепости флажки...

Но визг ребячьей карусели
И цокот призрачных подков
По сути столь же бестолков,
Что и натужное веселье.
Тебе милее тишина,
Верней сказать - зима, чем лето.
Припомни: ария пропета
Была в той опере одна.
И ты, под белок нервный тик,
Ступал медлительно по снегу -
Покуда альфу и омегу
Докучной жизни не постиг.
И платоническая пясть
Американского платана
Наигрывала полупьяно
Ту заключительную часть.