Мгновение любви. Пьеса. Действие второе

Действие второе
 Сцена первая
 Выход первый

 Лима в городе Мухосранске сидит за столом в мантии, пишет и одновременно декларирует, возмущаясь посланиями Алехандро.
 Алехандро в городе Чёрном. В камере за столом, в полосатой робе заключённого пишет, декларируя послание своей любимой Лиме. Декорации меняются.
 Кабинет! Между ними пространство. Тюрьма!

 Лима, облокотясь левой рукой о свой пушистенький подбородок, умничая, как всегда сама  с собой, обращаясь к  Алехандро:

 Она: А ты даёшь! Какие знанья?
 Любовь ведь страсть, безумство, бред
 Твои, о! Старец мой, познанья
 Я слушала в обед,
 А что на завтрак и на ужин, на время между жрачкой,
 Ты ведь всегда любимый нужен,
 Я ныне Честь – могу стать прачкой.
 Твои мозги я отожму руками,
 Их закручу в толстенный жгут.
 И человечество веками
 Возрит! – Они (Лима и Алехандро) не мрут.
 Они живые вместе, всюду,
 Они живые всех живых.
 Они счастливы – поддаются блуду.
 Всё – ад, рай, чистилище для них.
 Для них одних,
 Любимых и желанных,
 Для них двоих,
 При жизни обществом попраных.

 Алехандро, за столом в камере, сидит в полосатой робе на наре, пишет.

 Он: «Права ты, не права,
 Я знаю, то иное:
 Попру я милая твои права,
 Свои я обязательно раскрою,
 Сошью лебяжье платье под венец,
 Раскрою двух душ просторы,
 Я буду классный для детей отец,
 Сверну в ковёр все горы и озёра
 И распластаю вязаны узоры
 У ног твоих, прекрасная гетера,
 Всех падших и непадших взоры
 Будят в Алехандро зверя.
 Ревную? Нет. Но дрязг души уж слышен,
 Люблю и дал обет:
 Со древа сакуры нарву я вишен.
 Цветенье сакуры у твоего чела
 Лебяжье платье. Чуть приуныла…
 Движенье! Ты всплыла
 И стала на воду, открыла
 Всю прелесть возвращенья в ад,
 При взлёте лебединой пары,
 Удар крыла о водную гладь…
 Пред мной тюремные нары.
 И пара лебяжья, в вышине
 Она! – моя любовь и Я.
 Она взывает к тишине,
 Воркуя – Я твоя….»

 В это время в пространстве между Лимой и Алехандро. Летит пара лебедей, издавая гортанный звук. Он продолжает.

 Он: «Да тишь, спокойствие необходимо,
 Терпение, во времени, тем паче.
 Любимая! Пусть всё проходит мимо,
 Мы не погрязли в горе, плаче.
 Для счастья муки Бог нам дал –
 - Наш Бог – Любовь! – не что иное.
 Мне сил. Тебе решительности он придал
 И слава богу, что нас двое,
 Кто одинаково внимает
 Всё, что происходит с ними
 Они – нет, Мы уж точно знаем –
 - Друг другом Мы безвременно любимы».

 Лима, закутавшись в мантию, дрожа от возбуждения.

 Она: «Любимы?! Нет влюблены, родимый,
 Ведь отдавать, покруче брать,
 Ты мой «суцельный» - неделимый,
 Я не желаю делить тебя и раздавать.
 Пока, что я делима и разданна,
 Но Бог рвёт устои бытия,
 Тебе я небосводностью преданна,
 О том вещает прошлое и старина.
 Я свиток ночью прочитала,
 А подсудимый днём изрёк:
 «Лима встретила нахала,
 Он для неё вселенный рок,
 Он для неё сознание, метанье
 И плоти сгусток – наполненье,
 Он реализация желанья».
 Мне наплевать на человекомненье,
 Хочу тебя, хочу без меры,
 Ты не выходишь из меня,
 Да, твои предки иноверы
 Наслали порчу на меня.
 И я влюбилась, как пацанка,
 Как девочка, как семнадцатилетняя засранка
 И крылья, как у лебёдушки-подранка
 Ждут неги спозаранку.
 Любимый, излечи лебёдку,
 Любимый выберись на волю
 Как Ной, построй большую лодку,
 Возьми меня! – едину твою долю».

 С небес медленно наземь спускается лебёдушка. Лебедь кружит в небе.

 Занавес закрывается


 Действие второе
 Сцена вторая
 Выход первый

 Ржаное поле. Одинокий опалённый дуб. Небольшое озеро. Рожь буквально касается воды, соединяясь с зарослями камыша. Лебединая пара вьёт гнездо из камыша, прошлогодних, осыпавшихся, неубранных колосьев ржи. Лебедь и лебёдушка появляются из человеческих аур Лима и Алехандро. Туман… Всё это как бы марево, лебедь голосом Алехандро.

 Он: «Ладью, гнездо построю, возьму родная
 Не долю, а разум твой - твой цвет,
 Своею плотью тебя закрою,
 Красотой твоею озарю весь свет.
 Ведь ты лучишься и сверкаешь,
 Глаза рассвет несут,
 Любимая, ты знаешь,
 Чувства наши преграды все снесут
 И пара лебедей парящих в небе,
 На зависть всем земным твореньям,
 Гнездо совьёт во хлебе
 Из колосков мгновенья».

 Пара лебедей поднимается в небо и с небес слышится голос – песнь лебедя.

 Лебедь: «Под нами ржи поля и сенокосы,
 Под нами прошлое сегодня,
 Мы в высоте, на нивах росы
 И будущее – производное от дня,
 Что свёл нас в весенне-зимнюю стужу,
 Последний день от февраля.
 Двадцать девятое число пронзает душу
 Уста произнесли твои тогда: «Я вся твоя».
 Последний день зимы,
 Весны наставшей,
 Все думы: Лебёдушка! Моя -
 - Отдушина души моей восставшей».

 Занавес закрывается


 Действие второе
 Сцена третья
 Выход первый

 Лебеди растворяются в тумане, марево остаётся, в дымке видится.
 Кабинет судьи. Тюрьма и недостроенный дом. Лима, подняв руки к небу.

 Она: «Остервенись! Не рви мне душу,
 Творится что-то не пойму,
 Я вывернулась вся наружу,
 А ты опять попал в тюрьму.
 О! Вырывайся мой любимый
 Из келий монашьего забвенья,
 Родимый, милый, неделимый
 Горю я вся от твоего невидимого тленья.
 Искра, возрождает пламя,
 Спичка – дерево зажигает,
 Я, как трепещущее знамя.
 Тело моё, без ветра твоего сгорает».

 Занавес закрывается


 Действие второе
 Сцена третья
 Выход второй

 Перед декорациями второй сцены, загорается пламя, горят трепещущие знамёна 15-ти республик СССР, тлеет знамя Украины. Кругом искры, грохот и шипящий звук горящего пороха.

 Она (с горечью произносит): «Сгорает знамя. Я как искра! Как спичка!
 Как порох! Период долог…..
 Невеста, друг, сестричка.
 Я мать, жена тебе; Ты очень дорог
 Мне, твоей звезде,
 Как безвоздушное пространство.
 Ты весь во мне, везде…
 Отбрось все страхи и это моё чванство».

 Пламя затихает, появляется реально строящийся дом и еле видные контуры тюрьмы на фоне Елецкого монастыря.

 Он: «Какое чванство? Есть темница
 И ты! – моя. Ты кошка-львица,
 Ты моя честь, моё бесчестье,
 Мы будем скоро вместе».

 Исчезают контуры тюрьмы. Перед глазами Алехандро проплывают последние видения свободного последнего дня. Смущённый и стыдливый образ Лимы – нервозной женщины в критические дни и животные желания любить, не смотря ни на что. Мифические образы исполняют эротические сцены, обагрённые кровью.

 Он: «Ты любима! Это важно.
 Но любить меня опасно,
 Что нам сотворить с любовью,
 Пропитанной менструальной кровью.
 Вопросы странны задаю
 Всё потому, что я люблю.
 Ответы знаю наперед:
 «В нас Бог живёт!»
 А посему в аду, в раю, на сей земле,
 Мы будем жить в уюте и тепле
 И лебеди опять вернуться,
 Чтоб в счастье с нами окунуться».

 Лима  виртуальна, духовна, божественна.

 Она: «Я женщина! Во сказки верю,
 Люблю с безумием тебя…
 Но всё ж со временем тебя проверю,
 Все струны душ, обеих теребя.
 Люблю! Простое слово…
 Моё сознание впитать его готово.
 Я не могу жить без тебя
 И не могу с тобой, семью губя».

 Витая над сценой. Обращаясь, сама к себе Лима взывает.

 Она: «Любовь спаси! Спаси нас всех
 Прости наш первородный грех».

 Опускается занавес. Звучит музыка (слова «Боже, царя храни», но слова переливаются со словами «Лима любовь храни»).

 КОНЕЦ ВТОРОГО ДЕЙСТВИЯ