Красавино детство. Мы едем, едем, едем...

Меня всегда ужасно забавляла мамина просьба «сходить в туалет на дорожку». В ответ я указывал ей на ковровые дорожки на полу и весело смеялся. И мама тоже смеялась вместе со мной. Потом подгоняла, потому что у бабушки в гостях, конечно, хорошо, но надо уже ехать домой. Помню, как-то уже стояли в дверях, прощались с бабушкой, и тут начался мой любимый мультик про цыпленка. Мама стащила с меня шапку, чтобы не запарился, я сижу смотрю мультик, а родители стоят и ждут меня в дверях. Мультик кончился, и мама снова надела на меня шапку. Шапка называлась «лётчиковская». Зеленая, военная, она больше походила на шлем танкиста, но почему-то - лётчиковская. Наверное у каждого в детстве была какая-нибудь милая сердцу экипировка: любимая шапка или куртка, ботинки или сапоги. Это либо вещи с изображением полюбившегося мультгероя, либо морские, либо еще что-нибудь такое. Военные, например, вроде моей лётчиковской шапки. Носил ее до последнего, пока не вырос даже перешивали, кажется, застежку, и было жаль, когда шапка все-таки стала мне совсем мала. Но пока я еще в ней, и пора ехать от бабушки домой. Сначала трамваем до Преображенки. В трамвае нужно застолбить главное место – возле кассы. Касса в советском наземном транспорте представляла собой железный сейф со щелью (для монеток) наверху и ручкой (для билетиков) сбоку. Сверху сейфа – прозрачное оргстекло, в нем и есть монетная щель. Кидаем монетки, поворачиваем ручку, сбоку вылезает билетик, отрываем билетик. Механическое чудо советской промышленности, вот, гляньте на фото, кто не знает или не помнит. Билет на трамвай стоил 3 копейки, троллейбус – 4 копейки, автобус – 5. Метро тоже 5, но мы до него еще не доехали. Сдачу касса не в состоянии была выдать, поэтому если у тебя крупная деньга, в, допустим, 10 копеек, то или топай к водителю менять, или жди пару человек с мелкими монетами, чтобы сообразить билетики на троих. Да. В дороге важно что? Важно чем-то себя занять, именно поэтому я и ехал всегда рядом с этой кассой. Смотрел, как люди бросают монетки и отрывают билетики. Была у кассы еще одна развлекуха. Сейф этот, как я уже сказал, состоит из двух частей: нижняя - железная, верхняя – стеклянная. И вот, пока монетки не упали в железную нижнюю часть, можно наблюдать их забавную монеточную жизнь за оргстеклом. Когда трамвай ехал, он начинал дрожать и жаловаться на жизнь, и тогда монетки в кассе приходили в движение и веселье. Они плясали, напрыгивали друг на дружку, становились на ребро и вообще вели себя кое-как. Наблюдать за прыгающими монетами можно было бесконечно. Некоторые из монет так забывались, что оступались, падали – через другую щель – в нижний железный отсек, и исчезали там. Внизу их уже не было видно, только слышно, как они бьются боками о железную стенку сейфа, ворчат что-то о своем, о денежном, и просятся обратно наверх, за стекло, на танцы. Когда трамвай останавливался, монетки замирали тоже. К кассе подходил свежий пассажир и подкидывал им железных блестящих друзей, потом пассажир крутил ручку с билетиками. От такой прокрутки монетная танцплощадка слегка двигалась, и несколько зазевавшихся у пропасти монет тоже падали в прожорливое нутро кассы. Двери закрываются, трамвай трогается, начинается следующий танец, монетки прыгают, я завороженно смотрю. А, еще многие пассажиры, даже взрослые, не говоря уж обо мне, играли в «счастливый билетик». Игра заключалась в следующем. Каждый билетик был пронумерован шестизначным числом. Задачей пассажира было сложить три первых цифры, а потом три последних, и сравнить результаты между собой. Допустим, если номер билета 123456, то складываем 1+2+3=6, потом 4+5+6=15. Результаты (6 и 15) не совпали, значит билет обычный, а если бы в результате получились два одинаковых числа, то билет был бы «счастливым». Тогда нужно немедленно загадывать желание, билет не выбрасывать, а спрятать в карман или кошелек, и желание непременно сбудется. Советчики предлагали варианты вроде, наоборот, не прятать, а - порвать и съесть счастливый билет, чтобы уж точно сбылось, но это уже, конечно, для особых гурманов. Я не ел, только считал. Ну все, Преображенка, мы приехали. Мама отрывает меня от танцевальной кассы, выходим из трамвая, спускаемся в метро.
Метро. Если трамвайная касса снисходительно принимала любую мелочь, то метро - только «пятачки». Мама давала мне монетку 5 копеек, и мы вдвоем с нею протискивались через турникет. Монетку я должен был непременно бросить сам, это обязательный детский ритуал, который ни в коем случае нельзя нарушать. А отец вообще проходил в метро каким-то своим способом, сбоку, где тетенька в стакане. На мой вопрос, почему он не бросает монетку, отец загадочно сообщил, что у него «проездной». А в вагоне даже дал мне посмотреть этот проездной – карточка, которую надо показать тетеньке, чтоб пустила в метро. Ничего особенного, обычная цветная картонка, пятачок бросать гораздо интереснее, иначе я бы и сам мог нарисовать таких проездных сколько угодно: и себе, и маме, и бабушке. Ну все, поехали уже. До какого-то возраста я не осознавал процесса поездки в метро. В моей реальности мы садились в вагон, двери закрывались, и по ту сторону дверей кто-то невидимый гасил в вестибюле свет. А дальше специально обученные люди раскачивали поезд, имитировали звуки, похожие на стук колес, в общем, создавали полную иллюзию движения нашего поезда. Словом, поезд наш на самом деле стоял на месте, его раскачивали, а в это время другие специально обученные люди быстро меняли «буквы» - названия станций. Собственно, в этом и заключалась вся система работы метро. При этом всё ненужное детский мозг отбрасывал: допустим, в том, что через час выходили из метро мы уже на совершенно другой улице, была явная нестыковка. В этом месте, как и в некоторых других, моя теория явно давала сбой, и я старался об этих неувязках не думать. Да, в детской голове достаточно много таких сочетаний взрослого и детского мира, поэтому множество лишнего ребенок вынужден отбрасывать или закрывать на эти недочеты глаза. Похожая двоякость заключается для ребенка в идее Деда Мороза. Тут тоже, как и в разработанной мной схеме «метро», существует две параллельные реальности. В детской реальности живет Дед Мороз, который кладет под елку подарки, а во взрослой живет моя мама, которая делает то же самое, но более обыденно. Естественно, где-то в глубинах сознания я давно уже прекрасно знаю и то, откуда подарки берутся под елкой, то, как работает метро. Но детская душа катастрофически, до невозможности, до боли - требует сказки и волшебства, поэтому взрослое полушарие в нужные мне моменты перекрывается и блокируется, тогда я до последней минуты верю в Деда Мороза и в «специально обученных людей» в метро, которые раскачивают поезда и меняют буквы. Таких параллельностей всегда было у меня превеликое множество, и пусть кто-нибудь бы попробовал разубедить меня в этом. Разубедить мог только один человек в мире – моя мама. Именно она это и сделала однажды. Когда я был «неблагодарным эгоистом», а она ужасно устала, потому что «полдня простояла в магазине за подарками». А на мою попытку ухватиться за соломинку: «это же Дед Мороз принес…», мама только отмахнулась и соломинку окончательно отрубила: «Да какой там Дед Мороз». Видимо, устала и правда настолько сильно, что моей сказке пришел конец. Ну и ладно. Едем дальше, в метро ведь именно едут, а не гасят свет и не меняют буквы, правда? Вот и я еду. А в дороге помните, что важно? Важно себя занять. Совершенно изумительную дорожную игру предложила мне сестра, - идея, которой я потом пользовался еще несколько лет. Когда мы в вагоне, и поезд наш поезд тронется, нужно подойти к стеклянным дверям поближе и вглядеться туда, где нет света – в тоннель. А чтобы лучше было видно, еще и оградить свои глаза от вагонного света ладошками, чтобы получилось что-то вроде подводной маски или бинокля. Итак, смотрим в тоннель. Там множество труб и кабелей, которые напоминают шевелящихся змей и быстро-быстро ползут мимо нас куда-то в обратную сторону. С ними, змеями, тоже интересно поиграть, но главная наша игра – фонарики! Фонарики изредка пробегают по тоннелю мимо нас, - то один фонарик, то два сразу. Бывает, что фонариков нет довольно долго, а иногда вдруг начинают мелькать один за другим. Быстрые, красивые, главное – разноцветные. Игра в том, чтобы их – считать! С сестрой договариваемся о цветах, что я буду считать зеленые фонарики, а она красные. Она-то хитрая, знает уже, что красных в тоннеле намного больше, и пока я насчитал три, у нее уже набежало одиннадцать! Мне обидно, теперь хочу и я считать красные. Но нам выходить уже. Выходим.
Теперь автобус. Ну он-то уже точно до дома довезет. В автобусе тоже требуется занятие. Тут пока еще есть такие же кассы с прыгающими монетками, как в трамвае но в монетки я уже наигрался, тут у меня специальная, автобусная игра, которой в трамвае нет. Встаю в конец автобуса, где заднее стекло, берусь руками за поручень. Теперь я – стрелок, которого преследуют враги. Белые разделительные линии на асфальте – мои стрелы. Когда автобус едет, то кажется, что эти стрелы вылетают из-под него одна за другой. А враги – это едущие за автобусом машины, именно их мы и расстреливаем. Одной стрелой, второй, третьей… если машина нас обгоняет, - все, враг убит! Самый мощный выстрел по врагам я делаю, если проезжаем «зебру»: нет, это не пешеходный переход, это из-под автобуса вылетает целый ряд больших белых стрел и убивает всех врагов сразу. Ехать довольно долго, но и врагов набралось немало, и я должен уничтожить их всех. Работы у меня невпроворот.
Теперь вы поняли, почему враги до сих пор не могут захватить мир?!