Живое небо. Из Федерико Гарсиа Лорки

Посвящается Эдуардо Угарте

Очень жаль, что найти
не сумел я того, что искал.
Среди пыльных камней
и когда-то живых насекомых
не увидеть мне больше
созданий из плоти живой,
тех, которых зовёт на дуэль
беспощадное солнце.

Но к пейзажу озёр,
шумных рек и конфликтов намерен
в мир начальный идти я,
где должен родиться ребёнок,
где поверхность любая,
где каждая грань разумеет,
что ищу я любовь
и стремление к радостной цели.

Не достигнет пейзажей
ни иней потухших очей,
ни рыдание дерева,
взятого в плен червяками.
Там единым стремленьем
движения только вперёд
все наполнены формы
и переплелись силуэты.

Ты не ступишь ни шагу вперёд
через рой лепестков:
растворятся в озоне
твои рафинадные зубы.
Пальцы папоротник не погладят,
слоновая кость
не охватит ужасным испугом
безгрешную душу.

Под сплетеньем корней,
в сердцевине воздушных
слоёв
постигается, думаю,
истина лжи и обмана,
где пловец, весь из никеля,
нежность волны подстерёг,
где буреют бурёнок
изящные женские ножки.

Очень жаль, что найти
не сумел я того, что искал.
Но к пейзажу ударов кнута
и трепещущей влаги
я намерен идти,чтоб понять,
отвергая пески,
что ищу я любовь
и стремление к радостной цели.

Пролетаю я, свеж, как всегда,
над пустотами рек,
над ватагою бризов,
где сели на мель пароходы.
Там я с вечностью встречусь,
с её постоянной твердыней
и с безумной любовью,
которую вижу уже!

Берег озера Эдем-Миллс, штат Вермонт,
24 августа 1929 г.

Перевод с испанского Я.


Я не смогу жаловаться,
если я не нашел то, что искал.
Возле камней без сока и пустых насекомых
я не увижу дуэли (поединка) солнца
с созданиями из живой плоти.

-Но я пойду (навстречу) к первому пейзажу,-
(составленному) из столкновений (толчков), жидкостей и шумов,
- который просачивается к только что родившемуся ребенку -
и где каждая поверхность предотвращена,
чтобы понять, что то, что я ищу,
будет иметь - свою радостную цель, -
когда я полечу, смешанный с любовью и песками.

Туда не доходит иней потухших глаз,
ни мычание дерева, убитого гусеницей.
Там все формы хранят, переплетаясь между собой,
одно-единственное выражение
яростного движения вперед.

Ты не можешь двигаться вперед по роям из венчиков,
потому что воздух растворяет твои сахарные зубы,
и не можешь ласкать быстротечный лист папоротника
без ощущения окончательного
удивления (изумления) слоновой кости.

Там, под корнями и в сокровенной середине воздуха,
постигается истина обманутых вещей.
Пловец из никеля, подстерегающий самую нежную волну,
и стадо ночных коров
с красными женскими ножками (лапками).
 
Я не смогу жаловаться,
если я не нашел то, что искал;
но я пойду к первому пейзажу
из влажных субстанций и ударов кнута,
чтобы понять, что то, что я ищу,
будет иметь свою радостную цель,
когда я полечу, смешанный с любовью и песками.

Я лечу, как всегда свежий, над пустыми руслами,
над группами бризов и севших на мель судов.
Сталкиваюсь неуверенный (сомневающийся)
с твердой и постоянной вечностью
и с любовью бесконечною, безрассветною.
О, любовь, я вижу тебя! (С любовью очевидною!)

г. Эдем Миллс, штат Вермонт, 24 августа 1929 года.



ЖИВЕ НЕБО (М.Москаленко)

Не зможу нарікати,
як не знайду, чого шукав.
Між каменів без соку та порожнявих комах
не побачу двобою сонця з істотами з плоті й крові.
Та я піду в найперший краєвид відгомонів, рідин і пульсів,
який пронизує новонароджену, дитину, і де затерто кожну грань,
аби чути: усе, що шукаю, віднайде свою радісну ціль,
коли я пролітатиму, розвіяний з коханням та пісками.
 
Туди не досягне ні іній вигаслих очей,
ані волання дерева, занапащеного хробаками.
Там усі форми заховують послідовно
єдиний нестямний вираз навального руху.
 
Ти не ступиш і кроку вперед, крізь хмару пелюсток:
розчиняться в повітрі твої цукрові зуби,
і перебіжне листя папороті не погладиш,
так, щоб не чуть остаточного жаху від слонокості.
 
Там, посеред коріння та в серцевині вітру
стає зрозумілою правда оманливих речей,
нікелевий плавець, що вистежує хвилю найтоншу,
та нічна череда корів на червоних жіночих ніжках.
 
Не зможу нарікати, як не знайду, чого шукав.
Та я піду в найперший краєвид вільготи й пульсів,
аби чути; усе, що шукаю, віднайде свою радісну ціль,
коли я пролітатиму, розвіяний з коханням та пісками.
 
Повсякчасний холодний політ над порожніми руслами,
над зграями вітерців і човнами, що на мілинах.
Хистка перепона у вічності грізній та непорушній,
і, нарешті, любов без світання. Любов! Навіч зрима любов!

ЖИВОЕ НЕБО
Перевод А. Гелескула
Я искал
и не плачу, хотя не найду никогда.
И среди зачерствелых камней и засохших личинок
(Среди пересохших камней и пустых насекомых)
не увижу борение(сражение) солнца с живыми телами.

Но вернусь я в истоки(Я вернусь к изначальному миру)
биений(столкновений), приливов и гулов,
из которых дитя выплывает(к истокам новорождённых),
у которых поверхность размыта, — (туда,где поверхности нет)
и все, что искал, обретет свою белую радость,
(где увижу, как то, что искал, обретёт
свою белую радость,)
когда растворюсь, улетая, в любви и песках.
(когда улечу, исчезая в любви и песках.)

Туда не проникнет иней зрачков угасших
и стоны деревьев, которые губит шашень.
Там очертанья переплелись так тесно,
что каждая форма – только залог движения.

И не пробиться там через рой соцветий —
зубы, как сахар, в воздухе растворятся.
И не погладить папоротник ладонью —
оледенит ее ужас слоновой кости.

Там, под корнями и в сердцевине ветра,
так очевидна истина снов и бредней,
никелевый пловец, стерегущий волны,
сонных коров розоватые женские ноги.

Я искал
и не плачу, хотя не найду никогда.
Я вернусь к изначальному, влажному трепету мира,
и все, что искал, обретет свою белую радость(и увижу, как то, что искал, обретёт
когда растворюсь, улетая, в любви и песках.свою белую радость,
(когда улечу, исчезая в любви и песках.)

Полет, вечно юный, над высохшими морями,
(Улетаю - навеки юный - над пустотой кроватей,)
над стайками(стайкой) бризов и севших на мель кораблей(баркасов).
Дрожанье удара о несокрушимую вечность
(Дрожанье удара, толчок о крутую вечность)
и любовь – наконец, беспробудная. Любовь!
Любовь наяву!