Лжеотречение

Его Императорского Величества поезд собственный
Стоит в полнейшем мраке чёрный в Могилеве.
И напряженный вечер весь безмолвственный.
Трагедией пронизано все в каждом мимолетном слове.
Тревога ощущается в пустом молчании.
Какая пелена стоит вся грустная.
Какое жуткое и безысходное отчаяние.
Неминуемой беды какое-то предчувствие.
Не будет и через сотни лет раскаяние.
Его Величества оттуда венценосное напутствие.
Ни шороха, ни слова и ни звука.
Какая тягостная горестная мука.
Все замерло в полнейшем ожидании.
Ни горят сигнальные огни,
И окна все черны, задернуты внутри.
Бесславия маячит впереди позор.
Уже вперёд отправлен спецдозор.
Трагический предвестник худших перемен.
Чёрный страшный призрачный скакун
Событий эпохальных горестных канун.
Императорский вокзальный павильон.
Повелевает, что в поезде хозяин, бывший Император, он не он.
Тот, кто в собственном составе.
Скоро под Лихославлем иль Любавой.
Под Псковом даже или Нарвой.
Застыл на миг у переправы.
Пленен, задержан и будет подведен к расправе.
И правы те, а кто не правы.
Такие теперь нынче нравы.
Якобы подпишет Манифест об отречении,
Которого и не было в помине.
А слух пойдет, пошёл и ходит он поныне.
Чем вводит в полный ступор иль уныние.
А проще в исторический подлог.
Фантасмагорией кровавой с водевилем.
Кружит и по сию пору красная кадриль.
И где тут сказка, мифы или быль.
Всего-то надо было избежать ареста.
И к черту всех послать с любой бумагой или Манифестом.
Камер-фурьерский Императора журнал
И даже он нам вряд ли все расскажет.
Что Самодержец Всероссийский испытал.