Из Лермонтова

Люблю ее, но взвешенной любовью!
Вовек ее рассудок над моим
Победы не одержит. За морковью
Пускай другие скачут: «тыгыдым».
Пусть ратуют, имперски длинноухи,
За отделенье музыки от слов,
За воссоединение старухи
С Раскольниковым. Я же – не готов.
Зато я счастлив пристально, часами
Тот уцелевший с фотками альбом
Рассматривать. В Нью-Йорке и Бат-Яме
Не сгинул он! Вот Анечка Эльбо:
Я целовал ее на стадионе,
Когда бедняжка сделала аборт
От Соловейчика... У тети Сони
С орешками я хавал этот торт.
Чего уж там, досталось на орехи!
Вот Тихвин – у меня абсцесс стопы.
Понятно, доучись я в Политехе,
В вагончиках не жрали бы клопы...
А это мы с Мануком из-за Ленки
Схлестнулись: только выхватил я нож –
Как Новиков Денис уполз по стенке.
Говно воспоминание, и все ж...
Короче, было дело под Полтавой!
(Я почтальонше ухитрился вдуть
В подъезде напоследок). Вечной славой
Отряжены вы оба в дальний путь,
Друзья мои! Прошу у всех прощенья
За вспыльчивость черкесскую свою!
Надеюсь, что в двенадцатом колене
Потомков я легко перекую:
Глядишь, и в прескучнейшей Оклахоме
Сэр Джеффри, сухопарый адвокат,
По-русски ни бум-бум уж будет, кроме
Двух терминов: «разборки» и «откат».