Когда к ответу призовут

Когда к ответу призовут
(есть высший суд и не театр он!),
то в зал, где будет суд, введут
среди других и психиатра.

Среди подонков и рвачей,
воров, убийц и им подобных,
преступник будет средь врачей.
Он под конвоем к злу негодный.

Что скажет он суду в тот миг?
-Учило время... Ну, я сдался...
-Но почему ты, ученик,
отличником вдруг оказался?

В суровом времени всегда
людей поступки поименны:
один – сгорает от стыда,
другой – способен на измену...

И даже в самый тяжкий год
неписано живут законы:
тот с гордостью свой крест несет,
а тот склоняется в поклоне...

Где рабство – там убита честь,
её там в саван завернули.
Палач – стреляет... Но ведь есть
и тот, кто отливает пули...

Ему не страшен скорбный крик,
не стыдно пятен на халате,
когда здоровых, как больных,
ведут к психическим в палаты.

Как?!
Этот требует жильё?
Тот хочет права гражданина?

Пошла в атаку, сжав копьё,
карательная медицина.

Саванаролы слышен зов!
И, повинуясь рабской мерке,
таскали мысли и любовь
на экспертизу и проверку.

Недолго пряталась беда.
Хотя слова в любезном тоне,
но злейший приговор, когда
короткий вывод: асинтонен.

Свободу ищет?
Лезет в пасть
и не пугается дракона? –
все данные, чтобы попасть
в больницу с грифом: асинтонен.

Равняли равнодушья строй
и по себе, и по мильонам:
мол, честным мог быть лишь больной,
мол, поиск правды – асинтонен.

Как много их, людей добра,
кто совесть в нашу жизнь вносили,
коротким росчерком пера
в застенки спрятаны Россией.

Не нужно было и угроз:
есть люди, что всегда отыщут
у Чаадаева – психоз,
и бредом полон был Радищев.

А губернаторская дщерь
-где это слыхано, где видно!-
ушла от прежних льгот и вер:
шизофренична Вера Фигнер!

Для приземлённых робких душ
непостижимо, что высоко.
Всегда им ясен только уж
и подозрителен им сокол.

О, рабства русского черта!
Настолько ты неистребима,
что может и удар кнута
считать наградою любимой.

Не суд решает мир задач,
а врач, презрев добра законы,-
врач-прокурор и врач-палач
одним лишь словом:
 - Асинтонен...

А вслед за тем – машина в ночь,
в психушку с крепкою решеткой,
где никому нельзя помочь,
где жизнь с разбитою походкой;
и где не выйти к рубежу,
где за решеткою поминки.

О том  с обидой я сужу
по ней.
По Демоновой Динке.