Вороны

Как великолепен утренний кофе и незабываемы ощущения человека, созерцающего просыпающийся город с высоты птичьего полета. Ведь всё это рядом: и аромат кофе, и хорошо просматриваемое тёмное небо, россыпи огней заснеженного города, дворы, дома, автомобили и темнеющий вдали лес. Вид - потрясающий.

Но тут свою перчинку вносит память. Точнее, случайно обнаруженная как-то в Интернете история молодой женщины – тоже любительницы пить утренний кофе на лоджии. В любую погоду, в любое время года. Дело было зимой, одежда – слегка накинутая, как будто вышел покурить, ну и кофе. А дальше – захлопнувшаяся дверь лоджии и целая эпопея по освобождению.

Сейчас женщину, с которой случилась эта история, назвали бы лохушкой. А полвека назад, когда люди ещё были образованными и начитанными, знавшими наизусть басни Крылова и не только, ограничились бы безобидной мыслью о вороне. В конце концов, все ошибаются, но… Кстати, о воронах.

Однажды летом, проходя через двор, ещё не изуродованный точечной застройкой, вдруг удивляюсь чему-то необычному по форме, пролетевшему над головой. Этим необычным оказалась ворона, несшая в клюве засохшую хлебную корку. Птица уселась на бережок раскатанной автомобилями большущей лужи и принялась окунать корку в воду. Сначала один её всплывший край толкнёт клювом вглубь, потом другой. Догадалась ведь!

Летнее чаепитие на лоджии, в отличие от зимнего, другое. Тоже замечательное и всё же иное. Потому что оно – летнее, более раннее и светлое. И жизнь, которая далеко, внизу, становится ближе, а иногда совсем близко. Вот как эта ворона. Она парит рядом, поймав неподвижно распластанными крыльями поток воздуха. Повернув голову, ворона смотрит на меня. Опершись на перила и держа в руке чашку чая, через открытую фрамугу я смотрю на ворону. Она не опасается, ведь мы обе находимся в зоне недосягаемости: она – моей, я – её. Даже, если я протяну к ней руку, между нами останется небольшой кусочек пространства. Обе, в эти короткие моменты близкой расположенности, изучаем друг друга. И если бы на моей протянутой руке был кусочек чего-нибудь вкусненького, она бы не схватила, но запомнила. Запомнила, чтобы прилететь ещё раз, проверить. Умная птица, ничего не скажешь.
Ну а по-зимнему вкусненькое будет ей сегодня чуть позже: вот выйду на улицу по делам и оставлю ей, на вытоптанном птичьими лапками пятачке возле крыльца, какого-нибудь вороньего удовольствия. Обидно лишь, что она не столько съест, сколько попрячет в снег, до весны. Из-за этой своей привычки недоедать, но прятать, в конце зимы ворона напоминает кожный мешок, покрытый перьями, в котором, не брякая, размещены кости, укреплённые между собой связками и мышцами.
Этот крылатый мешок - лёгкий, невесомый почти, но очень внимательный, подозрительный, прагматичный и вороватый. Иначе птице не выжить. В этом мире, где есть не только вороны…