Под Новый Год знакомый дед в квартире -
В «хрущевке» - под два сорок потолком,
Без родственников – одинокий в мире-
Решил устроить праздник с коньяком.
«С чего такая проявилась щедрость?-
Спросить его вдруг дернуло меня-
Портвейну проявлял всегда ты верность».
Ответил: «Наступает Год Коня!
Люблю животное за то, что пашет.
Хочу быть, как и прежде, на коне,
Копытом бить, фырчать – пусть хвост не машет.
Чтоб все сбывалось – удавалось мне!»
29.12.2013г. Ильин М.И.
Год коня
© Copyright: Меркурий Ильин, 2016
Свидетельство о публикации №116021706436
Свидетельство о публикации №116021706436
Рецензии
Уважаемый Меркурий!
Ваше короткое шуточное стихотворение неплохое.
Скажу кое-что всвязи.
Кто-то сказал: "Если на сцене висит ружьё, то в финале оно непременно выстрелит".
Во второй и третьей строчке Вы описываете квартиру и степень одиночества деда. А не надо это делать, потому что к смыслу стиха описываемое не имеет отношения. Дед мог жить и в брежневке, и в сталинке.
Ваши "ружья" не стреляют.
Достаточно было написать:
"Однажды одинокий дед в квартире
На Новый Год запасся коньяком".
В коротком стихотворении пишите Самое Главное, а то,что не играет роли, не пишите, а вернее, не расписывайте.
"Проявилась"-"проявлял" — разнообразьте всё же язык.
Вы написали "дёрнуло", а за этим словом читатель ожидает нечто экстраординарное: дед напьётся раньше срока, к примеру, и набросится с кулаками, или начнёт танцевать гопак, или перебьёт всю посуду в доме. Но он всего лишь безобидно пошутил. Поэтому-то "дёрнуло", я думаю, и не к месту.
"Копытом бить, фырчать" всего лишь. А я то думал — "барьеры брать, скакать".
"Сбывалось-удавалось" — это типа "тянем-потянем". Но "тянем репку" и "потянем репку" хорошо спрягаются, а "удавалось мне" — можно сказать, "сбывалось мне" — нет, говорят "сбывалось у меня ", и потому Ваше новообразование неудачно.
Андрей Бабаев 31.03.2016 20:02 • Заявить о нарушении
Ваше короткое шуточное стихотворение неплохое.
Скажу кое-что всвязи.
Кто-то сказал: "Если на сцене висит ружьё, то в финале оно непременно выстрелит".
Во второй и третьей строчке Вы описываете квартиру и степень одиночества деда. А не надо это делать, потому что к смыслу стиха описываемое не имеет отношения. Дед мог жить и в брежневке, и в сталинке.
Ваши "ружья" не стреляют.
Достаточно было написать:
"Однажды одинокий дед в квартире
На Новый Год запасся коньяком".
В коротком стихотворении пишите Самое Главное, а то,что не играет роли, не пишите, а вернее, не расписывайте.
"Проявилась"-"проявлял" — разнообразьте всё же язык.
Вы написали "дёрнуло", а за этим словом читатель ожидает нечто экстраординарное: дед напьётся раньше срока, к примеру, и набросится с кулаками, или начнёт танцевать гопак, или перебьёт всю посуду в доме. Но он всего лишь безобидно пошутил. Поэтому-то "дёрнуло", я думаю, и не к месту.
"Копытом бить, фырчать" всего лишь. А я то думал — "барьеры брать, скакать".
"Сбывалось-удавалось" — это типа "тянем-потянем". Но "тянем репку" и "потянем репку" хорошо спрягаются, а "удавалось мне" — можно сказать, "сбывалось мне" — нет, говорят "сбывалось у меня ", и потому Ваше новообразование неудачно.
Андрей Бабаев 31.03.2016 20:02 • Заявить о нарушении
Андрей, Вы правы. Я, когда писал, не обращал внимание на многие смысловые нюансы. Большое спасибо за замечания. Доработаю текст.
Меркурий Ильин 31.03.2016 21:38 Заявить о нарушении
Меркурий Ильин 31.03.2016 21:38 Заявить о нарушении
Посылаю Вам интересный отрывок из книги Валентина Катаева "Трава забвения".
"К числу мелких литературных
штампов Бунин также относил,
например, привычку
ремесленников-беллетристов
того времени своего молодого
героя непременно называть
«студент первого курса», что
давало как бы некое жизненное
правдоподобие этого молодого
человека и даже его внешний
вид: «студент первого курса
Иванов вышел из ворот и
пошел по улице», «студент
первого курса Сидоров закурил
папиросу», «студент первого
курса Никаноров почувствовал
себя несчастным».
– До смерти надоели все эти
литературные студенты первого
курса, – говорил Бунин.
И я тут же дал себе страшную
клятву, что у меня в рассказах
никогда не будет ни одного
студента первого курса. Для того
чтобы поскорее на практике
исполнить эту клятву, я в тот же
день начал писать рассказ о
некоем молодом человеке, но
ни в коем случае не студенте, и
тут же я сразу запнулся, потому
что никак не мог придумать, кто
же будет мой молодой человек?
Человека более зрелого возраста
легко можно было сделать
титулярным советником, штабс-
капитаном, приказчиком, обер-
кондуктором, мало ли кем. Со
стариками дело обстояло еще
проще: генерал, действительный
статский советник, купец второй
гильдии, сельский староста и
тому подобное. А вот молодой
человек…
Я вышел пройтись для того,
чтобы на свободе придумать,
кем бы сделать моего молодого
человека. И тут я увидел на
круглой тумбе афишу городского
театра с черной лирой наверху,
извещавшую о премьере какой-
то оперы, где между прочим
было напечатано: «декоратор
Дмитриев». Превосходно,
подумал я, пускай же мой
молодой человек будет
декоратор.
И вот я уже сижу за круглым
лаковым столом, разложив возле
турецкой пепельницы рукопись
нового рассказа. Кашляя от
волнения, я предвкушаю
одобрение Буниным того факта,
что мой молодой человек не
студент первого курса и даже не
подпоручик, а – вообразите
себе! – декоратор: и шикарно, и
вполне соответствует жизненной
правде.
Я очень торопливо, с жаром
прочел свой рассказ, где –
помнится – были описаны
любовные переживания
молодого декоратора, первое
свиданье, разрыв с любимой
женщиной, ночное пьянство и
даже – кажется – нюханье
кокаина в какой-то
подозрительной компании и,
наконец, описание очень
раннего, солнечного, еще до
озноба холодного утра на
Николаевском бульваре, где по
гранитным ступеням знаменитой
лестницы ходили большие
розовые голуби.
Все это я описал с большим
щегольством и, читая, время от
времени бросал потайные
взгляды на Бунина, желая
прочесть по его лицу
впечатление, которое
производит на него моя проза,
казавшаяся мне самому на
редкость красивой.
Сперва замкнутое лицо Бунина
выражало привычное
профессиональное внимание. Я
даже заметил, как он один раз
значительно переглянулся с
Верой Николаевной. Небось
разобрало-таки старика! Но
затем он начал заметно
мрачнеть, нетерпеливо
подергивая шеей, а к концу
рассказа уже – к моему ужасу –
не скрывал раздражения и даже
начал довольно громко
постукивать каблуком по
паркету. Когда же я дошел до
коронного места с розовыми от
зари голубями, которые должны
были, по моим соображениям,
особенно понравиться Бунину,
и не без некоторого скромного
самодовольства провозгласил
заключительную фразу рассказа,
то Бунин некоторое время
молчал, повернув ко мне злое
лицо со страшными, грозно
вопрошающими глазами, а
затем ледяным голосом спросил:
– И это все?
– Все, – сказал я.
– Вот тебе и раз. Так какого же
вы черта, – вдруг заорал Бунин,
стукнув кулаком по столу с такой
силой, что подпрыгнула
пепельница, – так какого же вы
черта битых сорок пять минут
морочили нам голову! Мы с
Верой сидим как на иголках и
ждем, когда же ваш декоратор
наконец начнет писать
декорации, а, оказывается,
ничего подобного: уже все.
Розовые голуби и – конец!…"
Андрей Бабаев 01.04.2016 00:57 Заявить о нарушении
"К числу мелких литературных
штампов Бунин также относил,
например, привычку
ремесленников-беллетристов
того времени своего молодого
героя непременно называть
«студент первого курса», что
давало как бы некое жизненное
правдоподобие этого молодого
человека и даже его внешний
вид: «студент первого курса
Иванов вышел из ворот и
пошел по улице», «студент
первого курса Сидоров закурил
папиросу», «студент первого
курса Никаноров почувствовал
себя несчастным».
– До смерти надоели все эти
литературные студенты первого
курса, – говорил Бунин.
И я тут же дал себе страшную
клятву, что у меня в рассказах
никогда не будет ни одного
студента первого курса. Для того
чтобы поскорее на практике
исполнить эту клятву, я в тот же
день начал писать рассказ о
некоем молодом человеке, но
ни в коем случае не студенте, и
тут же я сразу запнулся, потому
что никак не мог придумать, кто
же будет мой молодой человек?
Человека более зрелого возраста
легко можно было сделать
титулярным советником, штабс-
капитаном, приказчиком, обер-
кондуктором, мало ли кем. Со
стариками дело обстояло еще
проще: генерал, действительный
статский советник, купец второй
гильдии, сельский староста и
тому подобное. А вот молодой
человек…
Я вышел пройтись для того,
чтобы на свободе придумать,
кем бы сделать моего молодого
человека. И тут я увидел на
круглой тумбе афишу городского
театра с черной лирой наверху,
извещавшую о премьере какой-
то оперы, где между прочим
было напечатано: «декоратор
Дмитриев». Превосходно,
подумал я, пускай же мой
молодой человек будет
декоратор.
И вот я уже сижу за круглым
лаковым столом, разложив возле
турецкой пепельницы рукопись
нового рассказа. Кашляя от
волнения, я предвкушаю
одобрение Буниным того факта,
что мой молодой человек не
студент первого курса и даже не
подпоручик, а – вообразите
себе! – декоратор: и шикарно, и
вполне соответствует жизненной
правде.
Я очень торопливо, с жаром
прочел свой рассказ, где –
помнится – были описаны
любовные переживания
молодого декоратора, первое
свиданье, разрыв с любимой
женщиной, ночное пьянство и
даже – кажется – нюханье
кокаина в какой-то
подозрительной компании и,
наконец, описание очень
раннего, солнечного, еще до
озноба холодного утра на
Николаевском бульваре, где по
гранитным ступеням знаменитой
лестницы ходили большие
розовые голуби.
Все это я описал с большим
щегольством и, читая, время от
времени бросал потайные
взгляды на Бунина, желая
прочесть по его лицу
впечатление, которое
производит на него моя проза,
казавшаяся мне самому на
редкость красивой.
Сперва замкнутое лицо Бунина
выражало привычное
профессиональное внимание. Я
даже заметил, как он один раз
значительно переглянулся с
Верой Николаевной. Небось
разобрало-таки старика! Но
затем он начал заметно
мрачнеть, нетерпеливо
подергивая шеей, а к концу
рассказа уже – к моему ужасу –
не скрывал раздражения и даже
начал довольно громко
постукивать каблуком по
паркету. Когда же я дошел до
коронного места с розовыми от
зари голубями, которые должны
были, по моим соображениям,
особенно понравиться Бунину,
и не без некоторого скромного
самодовольства провозгласил
заключительную фразу рассказа,
то Бунин некоторое время
молчал, повернув ко мне злое
лицо со страшными, грозно
вопрошающими глазами, а
затем ледяным голосом спросил:
– И это все?
– Все, – сказал я.
– Вот тебе и раз. Так какого же
вы черта, – вдруг заорал Бунин,
стукнув кулаком по столу с такой
силой, что подпрыгнула
пепельница, – так какого же вы
черта битых сорок пять минут
морочили нам голову! Мы с
Верой сидим как на иголках и
ждем, когда же ваш декоратор
наконец начнет писать
декорации, а, оказывается,
ничего подобного: уже все.
Розовые голуби и – конец!…"
Андрей Бабаев 01.04.2016 00:57 Заявить о нарушении
Да-а, очень поучительная притча, я призадумался...Спасибо Вам за внимание ко мне.
Меркурий Ильин 01.04.2016 17:52 Заявить о нарушении
Меркурий Ильин 01.04.2016 17:52 Заявить о нарушении