Сева Каплан-Воробьёв

Вспоминаются годы лишений,
время трубное после войны.
В свете свежих партийных решений
правы те, кто не осуждены.

Непрактичный Арнольд беспартейный
оказался чуток не у дел,
а ведь он в детстве с Бусей Гольдштейном
на коленях сатрапа сидел.

Посещал вундеркиндом музшколу.
Навыки концертанта вобрав,
познакомился в ней с Воробьёвой
(это вроде бы нашей Пиаф).

Некролог криминального свойства
прочитали влюблённые дня:
«Задавило трёхтонкой Михоэлса»,
и... в отместку зачали меня.

Я, доношенный благополучно,
на рояле спал, но не играл,
и свою музыкальную сущность
проявлять никому не желал.

Жили мы, как бомжи на вокзале
(я не знал, что такое кровать),
и однажды, скатившись с рояля,
я ударился больно о... мать...

С той поры я бунтарь-заводила,
потеряв злато время зазря,
скрыл от близких геном Крокодила –
Чебурашка вселился в меня.

Вспоминалась училка-погана,
Скоро(бля), убегая на бал,
проорала: «отродье Каплана,
ты отравлено в Вову стрелял!»

В первый раз я рассорился с братом
и с отцом не махнул по одной.
Выйдя к «Детскому Миру» с плакатом,
загремел в тюремок Лубяной.

Мент с меня на допросах не слазил,
мол мечтаешь смотаться скорей?!
Девять лет просидел я в отказе
с ярлыком «Псевдорусский еврей».

P.S.    А теперь я свободный, как птица,
        безразличие массы познал.
        Это ж надо такому случиться!
        За кого пот слезой проливал?!