состояние бедствия

                ...два  шага  по  чужому  асфальту
                в  рай  без  веры  и  в  ад  без  страха.

                Янка  Дягилева.  1987  год.


Она всегда
одета в белое,
в век траура
быть в чёрном – бред.
В её глазах дробится целое
на боль проигранных побед.
Что не считал бы датой численник,
как не искал бы вены врач,
ей время –
в срок не снятый висельник,
ей голос – вой,
ей песня – плач.

Ей –
не с плеча парча,
ей –
ситцу бы,
вокруг – мажоры да жлобьё,
быть беспонтовой проводницею
чужой маржи не для неё.
Ей сквозь стрельбу стук сердца слышится,
в груди становится тесней,
ей тяжело на воле дышится,
а в стенах – в сотни раз трудней.
Пространств другая геометрия,
где параллели разошлись,
сомкнёт гиперболой бессмертия
две мнимых точки – смерть и жизнь.
И будет ей казаться вечностью
то, что мелькает за окном,
простая ложь – бесчеловечностью,
боль одиночества – грехом,
юродство – истин продолжением,
вороний гай – созвучьем нот,
стихи – любви предощущением
и кандалами – горизонт.

Душа – как состоянье бедствия,
плоть – абортариев тираж,
галлюцинации последствия
и красным, красным был мираж.
Ей ли не выть – пророки бредили,
ей ли не знать как прав поэт.
По бечеве бредут, по Брейгелю,
по берегу слепцы след в след.
За силиконовыми листьями
блестит искус сусальной лжи,
за кисиёй кисельной истины
вдруг оживают муляжи.
Лес сказочный сгорел, подлесками
мелькают ведьмы между мхов,
и мир вокруг – живыми фресками
средневековых мастеров.
Куда ни кинь – судьба окольная,
опричной быть не может жизнь
и – нет угла,
а воля-вольная –
рукой подать,
как камнем ввысь.

Заря сгорает
девкой брошенной,
невест Христовых
стынет пыл,
весь путь её осокой скошенной,
зачем-то Богом выстлан был.
Как не пасла, волной несмелою
вздремнула ночь, а не спалось –
беда до дна,
да платье белое,
да рыжий всплеск
её волос.


                ноябрь 2011 года