Цари, поэт и пушкинист. Глава вторая

ГЛАВА  ВТОРАЯ.

                А кто  горяч, кто молод не был?..


                1.

Поэт закончил обученье
В лицейской школе. Жизни ход
Нуждался в добром продолженьи,
И мерой стал ему расчёт:
Себя не чувствуя богатым,
Отец решил в пустые траты
Гусарства ради не входить,
А – на казённую зарплату
Поэта-сына посадить…
Что дальше было – всем известно:
Герой зарплату получал,
Оклад, однако, не венчал
Трудов его – работу пресной
И бесполезной он считал,
И за столом не заседал.


                2.

Три года он провёл в столице…
Для всякой жизни – важный срок.
В те дни Господь ему открыться
Никоим образом не смог,
Вернее – Бог-то открывался,
Да только Пушкин оставался
К нему и нем, и слеп, и глух –
Он как с цепи тогда сорвался,
Девиц топтал, как кур петух,
Вином сей блуд сопровождая,
Иль растравлял в душе азарт,
Когда пред ним колода карт
Шла по рукам, а он, мечтая
О банке сорванном, то млел,
То весь огнём в душе горел.


                3.

И коль о бурном поведеньи
Мы завели тут с вами речь,
Добавим, что имел он рвенье
На пистолетную картечь
В иных вопросах фишку ставить –
Не для того, чтоб позабавить
Кого-нибудь, а для того
Чтоб как-нибудь не обесславить
На людях мненья своего,
И первым он не извинялся,
Но знаки мира принимал,
И весел в этот миг бывал,
И пояснить тогда старался
Своим противникам, что он
К дуэли был  - лишь принуждён.


                4.

Гордыня? Чистая гордыня!
Но был ли он один таков?
Не дух ли общий он воспринял
Своих же собственных кругов?
А вот Господь не привечает
Того, кто духом общим чает
Свою  оспаривать вину,
И наказанье назначает,
Грех личный ставя на кону!
Да… Игры глупые со смертью…
Я – психиатр, и я не раз
Видал, как люди смертный час
Зовут, играя, и поверьте,
Их эта странная игра
Не доводила до добра.


                5.

Но – молодым на покаянье
Бог много времени даёт,
Мы ж это время со стараньем
Пустить пытаемся в расход,
И наш герой к тому стремился:
В театре часто он крутился,
И там несносным языком
Не раз публично отличился,
Порядок жизни прямиком
Как вонь и грязь определяя,
Как отвратительное зло!..
Поэта юного несло,
И он, кинжалы выхваляя
Сатрапам всяческим грозил
Кровавой местью тайных  сил.


                6.

Одни – плечами пожимали,
С улыбкой глядя на него,
Другие – что-то вслед шептали –
Мол, не слегка ли он того…
Но – кто-то им и восхищался!
Сказать, чего он добивался,
Я однозначно не рискну:
Да, показать себя старался,
Да, был, как юноша, в плену
У якобинских настроений…
Да, ощущал рутины плен,
И жаждал скорых перемен,
В кинжале видя гром весенний,
Но! – Ведь ещё был Пушкин рад
Твердить, что он – аристократ!


                7.

И как он предками гордился!
Как почитал свой древний род!
Как к людям общества стремился,
И в куртуазный обиход
Любил войти, как рыба в воду!..
Как почитал Парижа моду,
Как моду Лондона знавал,
И как в салоны знати входы
С желаньем искренним искал!
Его не всюду принимали –
В салонах тонкий стиль царил,
Но кое-где он принят был,
И там поэта восхищали
Слова мужей, и облик жён,
И там  - своим мечтал быть он.


                8.

Ну не чудное ль испытанье
Двух полюсов души одной,
Когда столь разные желанья
В ней создают особый строй?
Кого-то это в восхищенье
Пусть приведёт, а я в сомненьи
Пока остаться предпочту –
Я видел полюсов смешенье
На историческом мосту…
Вдали застыла Русь святая
Ценой смешенья полюсов
Был стон её колоколов,
Смерть страстотерпца Николая
Была ценою, был колхоз,
И был ценой - в умах навоз.


                9.

Но – и колхоз мы повалили,
Когда смешенье полюсов
В понятьи новом утвердили –
Сего смешенья гулкий зов
И у меня в душе взыгрался!..
Я, правда, быстро разобрался
К чему нас этот зов ведёт,
Но духом зова напитался
Зачем-то мой родной народ,
И – сокрушил своё же зданье…
Я к украинцам жить попал,
И с удивленьем наблюдал
Их неуёмное желанье
В себе два полюса столкнуть…
Вам виден всем Украйны путь!


                10.

Что мы в себе соединили
В Стране Советов? Сытый рот –
Нас хорошо тогда кормили, –
С желаньем истинных свобод.
Мы о свободах узнавали,
Когда приёмники включали,
И нам Берлин и Вашингтон
Глаза и уши промывали –
В итоге собственный закон
Мы мерой полною презрели,
Душой оставили его,
Но – не провидели того,
Как это скажется на теле –
Казалось многим, что страна
В основах бытия вечна.


                11.

Казалось многим, что заводы
Не могут взять, и просто встать,
Что будут плавать пароходы,
И будут лайнеры летать,
Что все былые достиженья
Собою сами, без сомненья
В порядки новые войдут,
Поскольку лишь одно стесненье
Народ имел от прежних пут,
А тут ведь – он раскрепостится!
И, ко всему, что он имел
Добавит, что иметь хотел,
И – жизни новая страница
Красива будет, и звучна –
Как май, как поздняя весна!


                12.

И – ничего не получилось! –
И не пошли идеи в ход,
И экономика разбилась,
Пусть – не совсем, как самолёт,
Скорее – так, как бьётся блюдо…
Экономического чуда,
Кто поумней, – давно не ждёт,
И щи из клееной посуды
Хлебает ложкою народ.
Порою щи бывают с мясом,
Жизнь, может быть, и не плоха,
Не всё в ней – бред и чепуха,
Но те, советские колбасы
Поре теперешней в укор
Иные ставят до сих пор.



                13.

Мне жаль, друзья, России царской –
Не потому, что есть чуток
Во мне кровИ дворянской, барской –
Мне жаль того, что Вышний Бог
Презрен был ей, когда свергала
Она царя, когда ей мало
Вдруг показалось благ земных.
Зачем? Зачем она восстала,
В крови топя детей своих?
Но и Руси мне жаль советской!
Как можно вдруг разбить станок,
Пригодный к делу? Что за прок
В такой бессмысленности детской?
Понятно, всем дано мечтать,
Но как, как денег не считать?!



                14.

Так в чём мы всё же прокололись,
Мы, офицеры мирных дней?
За что не так мы поборолись,
А если уж сказать верней,
Что  мы не так определили?
За что в итоге получили
Тот невесёлый результат?
За то, что вдруг вообразили,
Как будет кто-то виноват
В томленьях наших и невзгодах –
Помимо нас, помимо нас,
И что на всё ответы даст
Вдруг обретённая свобода,
А наши личные дела –
Они – вне сфер большого зла?..


                15.

Так мы наивно полагали,
Верней – бесчувственно, и тут
Есть место мысли и морали –
Как на заводе общий труд
Творит корабль, насос, турбину,
Так мир людей грехом единым
Реальность слитную творит,
В ней есть зерно – есть середина,
И у неё есть общий вид,
И он – обманчив, он скрывает
Всё то, что мы в зерно внесли,
Когда грешили, чем смогли –
Он возмущенье вызывает,
И от его нечистоты
Противно нам до тошноты.


                16.

Но отчего свои же чувства
Не взять, и вдруг не рассмотреть,
И – не умножить безыскусно
Всё то, что вышло разглядеть
Так, миллионов на пятнадцать!..
И можно будет удивляться –
Как в лупу станут вам видны
Без чьих-то мудрых констатаций
Причины горестей страны.
Вот тут – борьба! Вот тут – сраженье!
Кто хочет мир переменить –
Себя обязан оценить,
Очистить внутреннее зренье,
И – помаленьку выгребать
Всё, что успел насобирать.


                17.

Вот так…   Но люди по иному
Себя ведут – они спешат
Исправить общие хоромы,
Но -  только более грешат,
И так же мы тогда спешили
Мир изменить, а сокрушили
Самих себя, и сей исход
Закономерно получили,
Новейших радостей и льгот
Без покаянья ожидая,
А власти…    Власти таковы,
Какими быть им дали вы,
Хоть власть у нас гнила любая,
И потому её хвалить –
Людей смешить, а может – злить.


                18.

И наш поэт в то время взялся
За то, за что и мы потом
Взялись бездумно: он старался
Задеть царя, и царский дом,
Взывал к свободам, к переменам,
И не боясь им ставил цену –
Ценою кровь врага была,
И рвался в мир он, как на сцену,
А сцена - Пушкина звала.
Своё он понял назначенье,
Как искры роль,  как вспышки роль,
А вспышка – это глаза боль,
Иль – зуд его, иль – раздраженье,
Но  в искре – пламени исток –
Для тех, кто сено приберёг.


                19.

А те, кто сеном занимались,
В тончайших качествах стихов
Не слишком сильно разбирались –
Им важен был характер слов,
Им важно было содержанье,
А формы сочное ваянье
Не интересно было им,
Зато в салонах было знанье
Красивых форм, и чувства дым
Там понимали, и ценили.
Не сцена ль это, господа?
Напрасно ль Пушкина туда
Его желания манили?
Там тоже роль была, и он
Был тоже ею увлечён!


                20.

Вот вам ещё одно двоенье:
Как дворянин стремился он
Снискать к себе расположенье
У тех, кто близко видел трон,
Во сферах высших обитая.
О звёздном будущем мечтая
И для себя, герой наш мог
В театре что-нибудь болтая,
Взять у сановника урок
Умений светских, и при этом
Поэт учтив всегда бывал –
Он мерой полной проявлял
Вкус в пониманьи этикета,
И царедворцев не томил,
И – многим им казался мил.


                21.

Но – царедворцы все лукавы,
Везде у них – одни ходы,   
И  речи их – не род забавы,
А очень тонкие труды
Перед подножием  престола,
И кто-то Пушкину уколы
В дворцовых залах наносил,
И - выпускник лицейской школы
Уже царю известен был,
И – государь уже сердился,
При  чём – совсем не от того,
Что мальчик высмеял его –
Царь знал, что порох накопился
С лишкОм  в  дворянских тайниках,
А тут – юнец с огнём в руках!


                22.

А сам властитель в покаяньи
Тогда всё дольше пребывал,
И Бог ему о жизни знанье
Рукою щедрою давал.
Его в апатии винили,
За конституцию бранили –
Мол, не даёт, мол – тормозит,
А мы уж с вами говорили
О том, где истина лежит,
Когда к свободам люди рвутся,
К свободам чувства – без корней
Свобод в материи своей…
Напомним: чувства остаются,
А вот материя идёт
Без пополнения  в расход.


                23.

И счастье – если кровь не льётся
Так, как она у нас лилась,
Когда под ленинское солнце
Мы встали, Бога не боясь,
И государь, как мудрый лидер,
С высот своих легко провидел,
К чему свободы приведут.
Когда безграмотность в обиде
На всех творить  возьмётся суд –
Суд Емельяна Пугачёва,
И быть иного не могло,
Поскольку русское село
К суду иному не готово –
Крестьянин беден, и забит,
И не всегда Христу открыт!..


                24.

Слова мои – не обличенье
Крестьянской братии тупой –
В словах даю я поясненье
Того, как правил царь страной,
Кровавой бани избегая,
Но дел царя не постигая.
Хулил его поэт младой,
Себя, конечно, полагая
Орлом, иль птицей боевой
Иного некоего рода,
И – государь не утерпел,
И выслать Пушкина велел
Туда, где прежде год от года,
И век от века, налегке
Умнели люди в холодке.


                25.

Конечно, Пушкина в колоды
В Сибири дальней заключать
Никто не думал, и свобода
Стихотворения писать
У молодца не отнималась –
Он должен был встряхнуться малость,
Был должен как-то повзрослеть,
И хворью, имя коей – шалость
До исцеленья отболеть,
И государь своё решенье
Уже надумал огласить,
Как вдруг его взялись просить –
Взялись просить,  чтоб снисхожденье
Он к сочинителю явил,
И вздор его ему простил.


                26.

Но царь сперва не соглашался
Ни с кем…  К словам Карамзина
Он с виду глух почти остался –
Царь знал, что мысль его верна,
Простая мысль о воспитаньи:
Как научить без наказанья.
Когда есть явная вина?
И царь добился пониманья,
И убедил Карамзина,
И всё б Сибирью завершилось,
Но  губернатор-генерал
Царя, простите, доконал –
И он просил, чтоб гнев на милость
Властитель как-то изменил,
И взмах кнута остановил.


                27.

И государь распорядился
Отправить Пушкина на юг
Чтоб в Новороссии трудился
Он, исправляя свой недуг,
Чтоб на степном побыл просторе,
Когда-нибудь увидел море.
Чтоб в море ноги омочил,
Чтоб жизнь в неспешном разговоре
С людьми простыми изучил.
Чтоб дай Господь, он смог раскрыться
Своею лучшей стороной.
Чтоб возмужавшим в край родной
Смог года за два воротиться.
Ну, а покуда на прогон
Был деньги взять обязан он.


                28.

Герой уехал из столицы…
О чём он думал? Кем он стал?
Каких высот сумел добиться?
Чего не понял, не познал?
Важней всего – он стал поэтом,
Не тем, кто модные куплеты
Умеет бойко настрочить,
А тем, кому дано сюжеты
Рождать  и  линии  творить,
В поэмах их овеществляя –
Так он «Руслана» созидал
(В болезни, кстати, пребывая,
А венеролог хвори суть
Раскрыл бы вам, вздохнув чуть-чуть).


                29.

В дам сановитых и красивых
На раз успел влюбиться он.
Но положением счастливым
Для флирта не был наделён
Поэт на этом направленьи –
И беден был он, и сомненья
Во многих видом вызывал,
И необузданное рвенье
Себе нередко позволял, –
Я говорю о рвеньи к дамам –
Оно в душе приятно им,
Но этикет неумолим –
Как можно взять, и молвить прямо
К примеру, ну… чужой жене:
«Вы так нужны для счастья мне!»


                30.

Конечно, дамы улыбались –
Им это льстило, и всегда
Добры к поэту оставались,
И всё кончалось без вреда
Для репутаций – адюльтеру,
Как и всему, присуща мера:
В стихиях флирта скрыт канон.
Бывает так, что кавалеру
Иль даме плохо ведом он –
Партнёр с каноном разберётся.
И флирт  к  приличиям сведёт,
Флирт – и не пламень, и не лёд,
В нём чувствам форма придаётся,
И тот, кто хочет флиртовать,
Обязан это понимать.


                31.

Итак, в красавиц он влюблялся –
Им, кстати, многим в сыновья
Годился он, но оставался
Без кубка – так бы молвил я,
Без поощренья, без награды,
А тело жаждало услады,
В нём жеребец тогда играл,
И девок тех, что жизни рады,
Он без разбору ночью брал,
И, повторяюсь, доскакался…
Болезнь, по счастию, прошла,
И плод полезный принесла –
Он сочинять поэму взялся,
И хоть не сразу – через год
Достиг с поэмою высот.


                32.

В лабораторию героя
Я тут не стану проникать –
Кто любит знание такое,
Пускай возьмётся почитать
Моё толстенное творенье.
Тут мы лишь скажем, что уменье
Писать поэмы – не пустяк,
О Руставели тут с почтеньем
Скажу я вам: он видел знак
Поэта истинного в силе,
А сила – это и размер –
Чтоб долететь до высших сфер
Всегда нужны большие крылья,
А голубиное крыло - и слабовато, и мало.


                33.

Поэт в «Руслана и Людмилу»
Вложил почти пять тысяч строк,
И – мышцам дал в работе силу,
И – сохранил летучий слог,
До той поры приобретённый.
«Руслан» скалою покорённой
Стал на дороге к мастерству,
И с этой глыбы многотонной,
С её вершины наяву
В дали туманной проступала
Творений новых череда,
И хоть любимая среда
Теперь из жизни исчезала,
Но без бумаги и чернил
Он не оставлен в ссылке был!


                34.

А коли так – он развиваться
Мог в ссылке этой, как поэт,
И мог как личность просветляться
Читая книги – без бесед
С людьми сомнительных воззрений.
Царь полагал, что юный гений
В конце концов себя поймёт,
А следом – глупость предложений,
Идей, направленных в народ,
Благих – по первому желанью,
По внешней прихоти людской,
Ведущих скользкою тропой
Россию к дикому восстанью,
К войне за землю, а она
Была б воистину страшна.


                35.

А в том, что люди будут драться
За клок земли промеж собой
Нам нет причины сомневаться –
Итог стратегии  такой
Сто лет назад мы наблюдали,
Когда страну вперёд позвали
(А кто кого зовёт назад?)
В итоге что? В какие дали
Завёл Россию диамат?
Для молодёжи поясняю,
Что  диамат – не стёб, не брань,
А философской мысли грань,
Стезя познания прямая,
И столь стезя сия пряма,
Что нет в ней Божия ума.


                36.

Но кто с тиранами схватиться
Желает, к высшему стремясь,
В уме своём не мелочится,
И строит планы, не боясь
Последствий собственного рвенья…
Так думал Пушкин, к сожаленью,
И, много хуже, точно так
Считали те, кто это мненье
Несли, как некий тайный стяг,
И в тайных обществах копили
Заряды для грядущих дней –
Они туман своих идей
В умы незрелые вносили,
Вносили искушенья яд –
Как это в церкви говорят.


                37.

И вот вам общие итоги
Столичных пушкинских забот:
Движенья никакого - в Боге,
В «Руслане» - творческий полёт,
Пока – быть может, не орлиный,
Но и свободный, и картинный
Полёт фантазии живой,
В стихах – укоры властелину,
И – сердца плотский непокой,
Вино и карты, блуд, круженье
Вблизи театра и актрис,
Стремленье делать всё на «бис!»,
К наукам лёгкое презренье,
Попытка жизни без забот –
Вот вам его тогдашний код.