Орел и дитя. Таргония - Вступление

Случилась как-то в Рождество
История в волшебном пабе.
В нем было… нет, не колдовство.
Всего лишь пиво и листок бумаги.

И в этом домике в три этажа
Над входом возвышался ореол.
В окно выглядывала госпожа.
На синем небе пламенный орел.

Не в шумной тихой обстановке
В уютном домике по четвергам
За кружкой пенного при подготовке
Друзья встречались по ночам.

Чуть скинув мантию дневного света
Когда на небе только три звезды.
К двору подъехала карета.
Он вышел в черном, а в руках листы.

В закрытой папке лишь набросок
И предыдущего конец.
К друзьям – советов и вопросов.
А в пабе ожидал мудрец.

Чей внешний вид был прост и внятен.
Рубашка, брюки и усы.
Всегда был посетителям приятен.
И сам читал их первые листы.

У стойки бара Льюис, Фокс,
Джон Рональд Толкин, его сын,
И Оуэн Барфилд – с кружкой – Чокс!
И с ними тот усатый господин.

Он подливал еще хмельного
И поджигал им новые сигары.
И каждый вечер с чем-то новым
Он брел домой по улице, развеивая чары.

Он видел как писались книги
И тайна сохранялась с ним.
Читая их в первичном виде.
И сам делился господин.

Но тайна сохранялась в клубе.
Волшебный мир скрывая там,
Он открывался только в друге,
Бывая там по четвергам.

И помню я историю былого паба,
Которую поведал господин.
Давным-давно в затерянном Шир-Аба
Когда-то приключилась с ним.

Но это следущий рассказ.
В свое поведан будет время.
Но то, что господин скрывал не раз
Я вам открою с разрешенья.

Я слышал сам ее однажды
В кругу писателей фантазий.
И бармен тот вещал им дважды.
В начале и в конце – ни слова, ни роняя фразы.

Он будто сам блуждал
В рассказанных им небылицах.
Но так ли это? Он не врал!
Ведь ложь от правды отличить скорее в лицах.

Тот кто не врет лицом он ясен
И не таит намерений лукавых.
Как был язык его прекрасен.
В те времена еще другие нравы!

Сей монолог от бармена, из уст провидца
Внимали верные друзья.
Они и рады были поделиться,
Но этот вечер был не зря.

Ведь в комнату вошел старик.
В руках его был плащик темный.
Он по приветствовал всех их.
Его был вид довольно скромный.

Он обратился к Джону в рифмах
Произнося слова на квенья.
Ты возродил, что угасало в мифах.
Язык надежды. Охватило удивленье.
И Джон увидел в нем героя
О ком писал. Увидел вновь.
Ведь это была правда в крови
Текла эльфийская в нем кровь.

И Клайв увидел как входил профессор
Тот самый кто создал тот шкаф.
В тот вечер в пабе не хватало кресел.
Ведь каждый кто писал был прав.

И с каждым часом новый гость
Из сказочной главы, иль книги.
Последнему понадобилась трость.
Принадлежал он к той же лиге.

Он был одним из мира сказки.
Чье имя вам и не секрет.
Кто в Рождество в веселых красках
Приносит счастья и конфет.

Тот вечер в пабе был прекрасен.
И каждый зачитал рассказ.
И бармен был не безучастен.
Ведь он поведал нам тот сказ.

История, в которой нет страниц.
Нет дня события и не указан век.
Ее он слышал от трех лиц.
Один был странный человек…

А кто же я вы спросите меня.
Какой рассказ мной был написан?
Мой рост не гордый, шерсть черна.
И лапой каждый гость подписан.

Я прохожу меж табуреток
И меж столов, подслушав речи.
И забавляю местных деток.
Внимаю тайны, задувая свечи.

Я тот, кто по ночам украдкой,
Вдоль стен, не оставляя тени,
Крадется по мощенной, гладкой,
Без людной улице сквозь время.

Я слышал дивные рассказы
Поэтов прожитых времен.
И сам поведывал им сказы
Про леших, колдунов. И он

Кто не забыл про мои речи
Оставил место мне в своих стихах.
Писалась книга та при свечи,
Не угасая в утренних парах.

Я тот, кто по цепи бродил
И разносил по ветру речи.
То как Руслан злодея победил
И бороду его на шлем и плечи...

Меня клеймят в разных народах,
Другие носят мне дары.
Я кот ученый – доблесной породы.
И шерсть густа... И лапы и усы

Черны как ночь,черны как тайна,
Забытых повестей веков.
Когда старинные преданья
Про храбрых витязей и колдунов,

На камнях высекались. В поле
Шумели травы и цветы,
Как будто пахли по другому.
И были были тайны многие видны.

Сейчас же отошли былые
Сказанья в темные века.
Но быль жива и сказки те живые.
Одну поведаю и я.