Генетический дед

Потомкам я оставлю древо,
Какое помню я сама.
От предков справа, предков слева
Лишь безызвестность, полутьма.
Эй, кто в Сибири окопался ?
Родня без собственных корней.
Кто там ещё в живых остался
Среди свиридовских парней ?
Эй, геть сюда, Свиридовы, Майеры !
Я у залива кричу в полушёпоте.
Сколько лет без друг друга потратили ?
Как услыхать вас при нынешнем рокоте ?
Но тишина покрыла барнаульцев
И я не буду далее кричать,
А подожду, когда  с сибирской улицы
Кто-то захочет древо вспоминать.

   ***     ***     ***

Породу у матери знаю получше.
Меня  мой отец обзывал часто Кукшей...
А бабушка Шура жалела меня
У всех на глазах среди белого дня.
Она и поведала мне о себе
И очень нелёгкой в жизни судьбе.
Вдоль речки Свири легенды легли.
Про Кукшу Ивана свистят соловьи...
Был он работником очень упорным
И дал он наследству хорошие корни.

Под знаменем красным убит мой прадед.
Да, видно, напрасно он шёл в сельсовет.
На третьей ступеньке родного крыльца
Забит топором одного подлеца.
А пять мужиков обрывали одежду...
Но дед мой Иван не сдавался и прежде
Успел он двоим челюсть набок снести
И дух его разом под небом остыл.

Уж не идут и не ревут
Пароходы, баржи
И Кукшегорова не зовут
На лесосплав демарши...
Остались трое дочерей
С этой пристани,
Которых приютил еврей
Без милостыни.
А дом-дворец сожгли до тла.
Такой приказ им власть дала.
Устроили погоню за семьёй,
Которая бежала тёмной ночью.
Их прачка в бане с головой
Троих попрятала под бочкой.
А мать за кучею угля
Закрыла досками и тряпкой
И не трепалась по чём зря
С их старою кухаркой.
Потом бежали дочки с мамой,
А клячу старую им прачка отдала.
Вот так, без скарба и без хлама
Бежала Кукшегорова семья.
Прятались октябрьскими ночами
То в стогу, в лесу иль у попа...
А потом, зажили с палачами
Давя барачного клопа.
Но ни одна до плинтуса не гнулась.
Гордость, стать не смог никто сломать.
Жаль, что мать их так и не проснулась,
Когда нужно было вновь бежать...
Катерина в Важинах рискнула
Жизнь свою семейную начать.
Веру под Иркутском жизнь крутнула,
Родила Валюшку - точно в мать.
Александру муж увёз на Север
От греха, что та не тех кровей.
ГУБЧКа, когда её проверил,
Дал совет исчезнуть поскорей.
Помню, как порой сидела
У окна на пятом этаже
И так пристально смотрела
В сопки, что на дальнем рубеже.
С карими колючими глазами,
Вечно мокрыми,
Как в осень, окна в дождь,
И шептала узкими губами,
Что такая жизнь уже невмочь.
Всюду серость, грубость, выпивохи,
Тюрьмы переполнены детьми...
Утирая слёзы, по-тихоньку
Суп варила для семьи.
Её сладкие калитки
Вспоминаю до сих пор;
Карело-финские причитки
И о том, как разбежался двор.
Как растащили всю усадьбу,
В Плотичном пристань подожгли...
ЧК спасло - сыграли свадьбу,
Чтоб позабыли чьи они.
Молилась бабушка, рыдала
И в Мурманске посредь вокзала
Она с тоскою поняла
Куда судьбина привела.
Среди чужих людей не раз
Она пыталась спрятать "класс".
Надменность, гордость бывшей барки
Скрывал Фролович от слесарки.
Чтоб посговорчивей была
И выделяться не могла,
Он ей прописывал не раз
Нравоученья про меж глаз.
Гонял по сопкам и топтал...
Ведь Ленин - высший идеал.
Троих родила от испуга,
И в страхе за пропитового супруга
Склонила ниже голову.
Молчала с ним и не гу-гу,
Не то, что была смолоду.
Но ниже плинтуса склониться
До смерти так и не смогла.
Какой-то стержень не давал сломиться.
Всегда поднята гордо голова.
Промчится много-много лет.
У внуков внуки подрастают.
Надеюсь, что они узнают,
Кто генетический их дед.

04.03.2011.