Сказ о проклятом взводе

Год второй пошел войны той за Отчизну с немцем клятым.
В белорусский хутор малый, что среди лесов затерян,
взвод карателей был послан. Тот народец диковатый,
партизанам помогавший, покарать решили звери.

Налетели тёмной тучей на рассвете в воскресенье.
Вот уж хаты и сараи дымом, пламенем объяты,
Стар и млад сбежались в церковь, под крестом ища спасенья,
Молят Бога, пред святыми ликами верша обряды.

Как  шакалов стая, немцы окружили дом Господень,
Незнакомо состраданье тем, кто избранным назвался,
Поджигая стены храма, что их вере чужероден,
отнимая жизнь людскую, каждый властью упивался.

Тридцать душ взнеслись на небо вероломно умерщвлённых,
КОлокола звон последний огласил злых сил победу,
рухнув на останки храма и людей, в нем погребённых.
Для фашистов в то мгновенье начались земные беды.

Дело чёрное окончив, хутор взвод убийц покинул,
Прочь уехали, чтоб смерти новую устроить жатву,
Вслед им на засохшем древе черный ворон клюв разинул,
Словно отомстить за гибель тех, кто был сожжен, дал клятву.

Ровно девять дней минуло, как свершилось злодеяние.
Взвод убийц ушел из мест тех, где кровавый след оставил,
Не коснулось за грехи их гнева Божьего дыхание,
Много душ еще невинных в страшный список свой добавил.

Только не бывает так, чтоб зло расплата не настигла,
И за грех смертельный каждый слово скажет перед Богом,
Эхом ворона проклятье меж болот звучало хрипло,
Леденящим кровь туманом плыло по лесным дорогам.

В день девятый офицер тот, что командовал расправой,
Принял смерть от пули-дуры. Та нашла его случайно.
Выстрелил в себя так глупо, путь свой завершив бесславный,
Был ли кто тому виною - до сих пор осталось тайной.

После выстрела того вмиг смерть тот взвод крылом накрыла:
В страшных муках от гангрены раненый фашист вдруг умер,
(ранка, что ножом нанес он, жизни ворога лишила).
В речке, где воды по пояс, сразу двое утонули.

С лютой смертью повстречался, заживо сгорел каратель,
В бак бензин для мотоцикла наливал он на привале,
Как без искры полыхнуло пламя мести жутковатой?
Те, кто видел случай странный - долго недоумевали.

Восемь жизней оборвались вслед за этим в две недели,
Неизвестно, в чем причина. Нет о том упоминаний,
Не ушли от кары Божьей, в тех лесах не уцелели,
Сгинули бесследно разом в белорусской глухомани.

За колонною пехоты взвод сквозь лес стремился смело,
Стяг с отметиной паучьей над колонной развевался:
Пыль еще под сапогами оккупантов не осела,
А солдат, что шел последним, вдруг на мине подорвался.

Те  фашисты, что живыми после этого остались,
В партизанскую засаду в тот же день в лесу попали,
Пять, что выжили в бою том,  с жизнью до утра расстались,
Поглотило их болото. Без вести они пропали.

А последний уцелевший через сутки к людям вышел,
Весь седой, обвитый тиной, с ужасом, в глазах застывшим,
Про войска, что из болота поднялись, твердил. Что выжил
только чудом, покаянье и молитву совершивши.

Партизаны, не поверив в странные слова солдата,
Прочесали то болото в поисках людей пропавших,
Но каратели средь топи словно сгинули куда-то,
Не нашлось следов сраженья и останков немцев павших.

Ветер времени развеял уж давно следы пожара,
Там, где хутор был сожженный - лес густой шумит ветвями,
Только ворон старый знает, как за зло свершилась кара,
Только память скорбным звоном тихо льется над церквями.