Три лирических стихотворения

               
   
                1.
    Я байк оседлаю, уеду к тебе,
    глубинную  ночь пропуская сквозь жабры,
    ты будешь как будто буддисту - Тибет,
    как воздух  предгорий  глотаемый жадно.

    Я буду лососем, попавшим в струю,
    на смерть уходящим порой икромёта,
    а лучше уж зэком  во встречном  строю,
    когда ты тюремщицею искромётной

    проходишь вдоль строя, чтоб сниться зэка,
    чтоб на рецидив обрекать неизбежно.
    Я гнать буду свой мотоцикл на закат-
    пока не избуду, пока не избавлюсь.

    Пока  в икромечущих стаю войдя,
     я не задохнусь от  блаженного крика,
    пока не подхватит, смывая вода,
    молоки , чтоб тут же смешать их с икринками.

    Вот так он и гибнет  упрямый косяк,
    ведомый на смерть неизбывным инстинктом,
    а может быть, всё-таки малость скостят,
    и истина - чтоб  отрешённым быть   синкхом.   

    В кювет, как в Тибет, улетая, карёжа,
    и раму, и руль,  наскочивши на камень,
    как будто за бабу чужую-по роже,
     и ты отъезжаешь, и это нокаут.

    Но в миг тот, когда ты проходишь вдоль строя,
    глазами в глаза, проверяя , тюремщица,
    в мгновение это нас двое, нас двое,
    и мне , понимаешь , такое мерещится,

     как будто с тобой, уходя от погони мы,
    на байке летим, и ты сзади прижавшись,
    мне шепчешь: «Твоя!»…И расставшись с погонами,
    тебе не составить разбитых скрижалей

    уже воедино. И грохот, и дым
    и  пыхнувший дО неба огненный   факел…
    С тобою вдвоём мы в кювете лежим.
    И скалясь, шепчу я последнее: «Фак ю!»

               
                2.



  Твои синие позеленели, твои карие покарали.
  Топоры о плаху звенели. Голове моей с плечь- не пора ли?      
  Не пора ли смеяться крале, лить вино, мять  льняные простыни
  парусов,
  на засов сераля запершись. Не пора ли- с пристани?
               
  Вдаль зелёных твоих, кругосветных, бирюзово-лагуновых, рифовых,
  безответно твоих - заветных, как кружки на гитарном грифе.
  Не в графья ведь, поди,-любовники, не в полковники эполетовые.
   Это лето  танцует полночью, в небесах играя браслетами.

  Знать, пора мне в воронку радужки падать, мачты ломая хрупкие,
  для того, чтоб матросам страждущим  стать на дне океана трупами…
  Чтоб в кораллы вросли шпангоуты, чтобы дно обросло ракушками,
  чтобы стала русалкой голой ты, меж моими плавая пушками.

  Догнивать  сундукам с пиастрами, в ножнах саблям сгорать от ржавчины,
  бриллиантам гранями острыми погружаться в пески наждачные.
  Знать, тогда уже по ту сторону окажусь твоих Сарагасовых,
  твоих сине- зелёных – тронутых словно рукопись в Сарагосе

  медной патиной нежной прозелени, изумрудов сверканьем сумрачным,
  предвкушеньем  взошедшей    озими, змей неона свеченьем уличным.   
  Дело в сущности ведь не хитрое, если занавес взмыл над сценою. 
  Ну зачем они мне малахитовые? Ну к  чему они мне бесценные? 

  Ну к чему эти рыбки аквариумные? Эти аквамарина росплески?
  Ведь такие мы твари умные! Ведь не фресковые то росписи!
  Не орамлено  то- галерейное, не Мане, лепеча  по какому -то…
  Да и дело, конечно, крайнее утонуть в том рясковом омуте.

    3.
   
    Похоже, что вОрами приняты меры,
    стволы порассованы по кобурам,
    до киллерской пули -последние метры,
    под пяткой банана скользит кожура.

    Конечно же, это ужасная пытка-
    попытка хоть как-то ещё устоять,
    когда уже навзничь ты весь -без остатка,
    и оптика оптом берется сиять.

    Как будто бликующий солнечный зайчик
    к тебе скаканул - и прищуренный глаз
    вставляется щелью в большую мозаику,
    и лучик от блика, как будто игла.

    Немало валялось банановых корок,
    а надо же - все ж ты на ту наступил,
    за коей следил из-за спущенных шторок
    какой-то тебя заказавший дебил.

    И вот твой затылок проломлен бордюром
    всем дурам на радость давно  нелюбимым.
    Зачем тратить пулю?И портить прищуром
    лицо-ведь морщины ж потом по любому!

    Ведь кто заказать мог? Ну разве жена
    чужая, какая музейная Муза,
    когда недолюбишь какую-хана,
    хоть даже -секрет для законного мужа.

    И вот из винтовки, что собрана ловко
    из зонтика ручки и логики дамской,
    она тебе целится прямо в головку,
    конечно же с мыслию тайной:"Отдамся!"

    Но корка банана ей в помощь , конечно,
    и пуля помады -назад в патронтаж,
    а так бы , бесспорно, свинчаткой конической
    вогнала б себя в сексуальнейший раж.

    Но сказано -шкурка! Задёрнута шторка,
    и муж на диване, такой бонвиван,
    и думает Муза -куда бы заторкать
    рожка АКМа железный банан.

    К чему ей улика -ведь мчится следак,
    чтоб все ж поискать в этом руку хамаса ,
    а вдруг он увидит-зияет чердак
    откуда стреляли, чтоб все ж не промазать?

    Террор паранджи поражает прицельностью
    и это , конечно, воспел Голливуд...
    Но с Музой развод после сцены постельной,
    как будто  с похмелья болит голова.
   

   2012