Смута

Семнадцатый век стал бедой для России
Особенно в первый трагический год.
Пропал урожай, вымерз весь и усилий
Хоть что-то собрать, но, увы – недород.

И так продолжалось четыре сезона …
Крестьяне бежали кто в город, кто в лес.
Бросали дома, жить в нужде нет резона
Росло недовольство, злой Гений воскрес.

В Кремле колокольню Ивана Великого
Начали в те годы с нуля возводить.
Хлеба раздавали из жниц не безликого,
Из царских сусеков, чтоб как-то кормить.

Народ голодал, но росло спекулянтство.
И Митрополит был замешан, Иов.
Бояре, игумены, вообщем-то хамство,
Держали запасы для новых торгов.

Сместили царя, дали Семибоярщину,
И сын Сигизмунда был призван на трон.
Народ не поверил в такую вульгарщину.
На троне католик? А может бурбон?

Росло недовольство в верхах и в народе.
Вдруг стал популярным Лжедмитрий второй.
Ему стали верить не просто, как моде,
А то, что он русский, нёс правду порой.

Полякам в России вольготно, как дома.
И в Речь  Посполитую можно принять.
На троне король Владислав, как истома,
А всё Православие можно унять.

Такие вот планы поляки имели,
Им очень хотелось забрать всю Москву.
Смоленск и Чернигов в руках, как хотели.
Москва польский город, почти наяву.

В безцарствие Русь по частям разделили.
И Новгород шведы хотели прибрать.
И Крымские ханы вконец обнаглели,
Гуляют по югу, чтоб что-то забрать.

И вот опасаясь опять Самозванца,
Решили в столицу поляков впустить.
И вся эта шляхта, настолько засранцы,
Что даже в Кремле стали пить и кутить.

Грабёж и насилие польских отрядов,
Как мерзостью стала во всех городах.
А раз и в религии разных мы взглядов,
То чувства к католикам, скажем, не ах.

И армии нет, чтоб народ защитила.
А группы в погостах, они при князьях.
И всё же нашлась эта грозная сила,
Нашедшая выход в проклятых сетях.

И сила народа звалась Ополчение.
Создатель его дворянин Ляпунов.
Имея желание, цели, стремление
Поддержан народом – основой основ.

Князья: Трубецкие, Григорий Шаховский,
А с ними Заруцкий – донской атаман.
Влились в ополчение и слово русский
Опять стало символом, как талисман.

И войско Лжедмитрия их поддержало,
К тому времени сам был в разборке убит.
К Москве подошли, всё нутро задрожало,
Так всем опостыл польский вид и прикид.

Создали «Совет всей земли», как основу
Принятий решений, разборов дворян.
Возглавил его Ляпунов, как окову,
И жёсткую меру для вольных мирян.

И вот ополчение в Москве, наконец-то.
Предместья свободны, Китай-город взят.
Поляки в Кремле, там нашли себе место,
Всех, кто сомневается, тут же казнят.

Восстали, некстати, донские казаки.
Заруцкий сказал, что их метод не нов
В Совете обсудим, а золото враки.
Налог проверял лично сам Ляпунов.

И вот на Совете казакам сказали,
Что сам Ляпунов был оболган, избит.
Восставших казаков конечно связали,
Но сам Ляпунов был в Совете убит.

Команду принял Трубецкой и Заруцкий.
Один всё же князь, а другой атаман.
Осаду Кремля продолжать, он же русский
И ждать подкрепленья, такой значит план.

В это же время в Рязани татары
Грабят, насилуют, вешают, жгут
В Смоленске поляки и их кирасиры
Разграбили всё, зная, скоро уйдут.

А шведами взят город Новгород, славный.
Земля новгородская тоже горит.
Россия в огне! Нет царя! Кто в ней главный?
Ещё Нижний Новгород прочно стоит.

И в Пскове объявлен ещё один Дмитрий.
Аж третий по счёту, какая-то блажь.
И дьякон Матюша решил: «Можешь? Вырви!
Сегодня твой день!» Вот это кураж.

Вот так и куражился парень без толку,
Хотя и признали его, кто не знал.
А жил бы Матюшкой, но зубы на полку
Ложить не хотелось, и он рисковал.

И наш Самозванец, как все остальные
Он Богу безвременно душу отдал.
Сказали, свои же, … не знают поныне,
А может на «Лобном» палач растерзал.

Здесь очень заметная роль Гермогена.
Как экс-Патриарх из темницы «кричал» …
Мол, князь Трубецкой – он России измена!
Он шляхте поверит, всегда отмечал.

Вся сила в единстве, в сплочённости, вере,
Народ Гермоген  каждый лень призывал.
Собрать ополчение и он был уверен,
Что власть восстановит народ, это знал.

И Новгород Нижний стал центр ополчения,
Ведь именно здесь зародился протест.
И староста Минин свои убеждения
Вложил все в борьбу, не пугал и арест.

Посадские люди его поддержали,
Затем духовенство, служивый народ.
Князья, воеводы все не возражали
Идти на Москву, как в священный поход.

В Кремле новгородском, под звон колокольный
Собрался на сходку весь праведный люд.
И проповедь Саввы, как в праздник престольный,
Была, как набат, ополчению салют.

И староста Минин, любимый народом,
Предложил Пожарскому встать во главе.
Князь тоже из местных, с почтительным родом,
Лечился в имение, был ранен в Москве.

Пожарский не сразу, но всё ж согласился
С условием – Минин возглавит обоз.
Что сбор средств начнёт сам и Минин смирился.
Он ради России готов, … не вопрос.

Вначале для всех утвердили оклады;
Для ратников, бранников и воевод.
Обиженных не было, все были рады,
Что можно и семьям помочь, как расход.

Узнав, весь народ потянулся на Волгу.
Рязанцы, казаки, стрельцы, но не сброд.
И брали лишь тех, от кого больше толку
Пожарский практичный был, не сумасброд.

И средства текли в виде денег и скарба,
У Минина был очень жёсткий учёт.
Никто не хвалился, не пел дифирамба,
Но знал, что хищение возмездие влечёт.

Фактически власть ополчения стала
Правительством новым, всех русских земель.
Боярам Москвы доверять перестала,
А всех интервентов гнать в шею отсель.

Поднялись они к Ярославлю по Волге,
Попутно заняв Кострому, не на день.
Никто не роптал, каждый думал о долге,
Убрать из Москвы эту всю дребедень.

Узнали, что князь Трубецкой и Заруцкий
Поклялись, что дьяк самозванец им брат.
Он мир православный, язык златоусский, …
Но этому войску он всё-таки враг.

«Стояние» здесь всё ж дало результаты.
Полки приходили с окраинных мест.
Сибирские ратники – грома раскаты,
Несли, улыбаясь, тяжёлый свой крест.

Движение к Москве началось повсеместно.
И вёл, ощущалось, талантливый князь.
Вся шушера, банды  ушли в неизвестность,
А всё ополчение – с потомками связь.

Ходкевич с отрядом литовским навстречу,
Потом стал не рад , что такое свершил.
Пожарский не стал даже лезть в эту сечу,
Разгром, чтоб не лезли, дружок завершил.

И вот он в Москве, столбовые дворяне
Ему хлеб да соль, но ведь Кремль же не взят?
Ходкевич в Москве и отнюдь не по-пьяне,
Ему Кремль, как Краков, пока ещё свят.

Сначала Китай-город весь обложили,
Затем и Донской монастырь штурмом взят.
Поляков, кто сдался, домой, чтобы жили,
Отправили всех, как заблудших ягнят.

В Кремле, кто остался, предложили сдаться.
Пожарскому дан однозначный отказ
Осталось одно – штурм и без жалости драться,
На что ополченцам вручили приказ.

Поляки сдались, умирать не хотели.
И полк целый вышел из Спасских ворот.
С позором ушли, воевать не умели.
Нельзя победить весь российский народ.

Потом был торжественный вход всей дружины.
Пожарский в седле, рядом князь Трубецкой.
Молебен прошёл, поздравляли, кто живы …
Осталась Россия навеки такой.



9 февраля 2016 года