Матрица

Было позднее... хотя нет, уже даже не позднее утро. Я ехал в троллейбусе под номером 28. Ехал, скорее, по привычке, нежели по необходимости или, тем более, желанию. Ехал, чтобы бездарно провести очередной из отведенных мне неизвестно кем дней. Ехал работать. И тут меня посетило... даже не знаю, как лучше это назвать. Ну откровение, что ли. Швы разошлись и сквозь открывшиеся бреши в скорлупе бытия проступила матрица. Строгие ряды цифр проносились с бешеной скоростью. В голове с той же скоростью проносились идеи, мысли, образы. Это продолжалось буквально одно мгновение, после чего прежний миропорядок восстановился в своем привычном виде. Я ехал в троллейбусе под номером 28. Ехал на работу. Но что-то уже изменилось. Меня не оставляла уверенность, что я знаю что-то. Что я что-то понял. От меня требовалось только выразить это. Я сошел на следующей же остановке. И поехал домой.
Мною двигало только одно желание - поскорее и как можно точнее выразить что-то.
Я взял ручку и стопку листов А4. Но мыслей было слишком много. Много идей, много образов. Никак не мог сконцентрироваться на самом важном. На том, что требовало выражения. Да и как это было сделать - я имел лишь смутное представление о том, что меня так взволновало. Вернее, это даже на смутное представление не тянуло. Но я взял себя в руки и сосредоточился на бумаге. Я писал, перечеркивал, рвал, писал снова... Это была долгая и плодотворная работа. Когда я закончил, был уже вечер. Я пробежал глазами исписанные мною листы. Белая бумага была покрыта ровными строками слов. Вернее, одного и того же слова. "Ночь". Что за черт! Это уже было! Сей факт меня сильно разочаровал и пошатнул мою уверенность в собственном литературном таланте. Слова мне не подчинялись, буквы не слушались. Я пришел к заключению, что не смогу выразить свое важное открытие с их помощью.
Я взял в руки кисть. Я был уверен, что краски помогут мне выразить невыразимое. Я с воодушевлением принялся за работу. Перед глазами пробегали бесчисленные образы и картины. Цвета выплеснулись на свободу. Смешивались и растекались. То невообразимый хаос, то невиданная гармония. Пол ночи я рисовал. Когда я закончил, передо мной стоял совершенно черный холст. Он весь был закрашен черной краской, ровным слоем черной краской. Черт! Это уже было! Я понял, что краски точно так же, как и слова, мне не подвластны. Они все живут своей жизнью. Помимо меня.
Но у меня оставалось еще одно средство - музыка. Точно! Музыка! Я выбежал в коридор и вытащил с антресолей старую папину гитару. Музыка! Как же я сразу не догадался. Обнадеженный я вернулся в свою комнату и сел на диван, сжимая в руках пыльную гитару. И тут весь мой пыл как-то угас. Я не знал, что делать. Я даже не знал толком, как держать этот инструмент. Я никогда не играл. Получалось, что музыка – не выход.
Я посмотрел на часы. ЧЕЕЕЕРТ!!! Уже три часа! А мне завтра рано вставать. На работу ехать. Я кое-как запихнул гитару обратно на антресоли и пошел спать. Вдохновение вдохновением, но надо и меру знать.
2008