История Гитариста

Посвящается Полине Клычёвой.
Привет, сестричка! Это рок-н-ролл…











































Рок-н-ролл останется здесь, он никогда не умрёт
Он должен был быть таким, хотя не знаю, почему
Мне все равно, что люди говорят, рок-н-ролл останется здесь...

Danny and the Juniors

Очень трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате,
 особенно, если её там нет…

Конфуций
















































ЧАСТЬ I
ХОЛЛИ




















I
ВОСПОМИНАНИЯ. ЖИЗНЬ В ДЕРРИ. ГИТАРА. СМЕРТЬ ОТЦА. «SUN DOGS». ДВА КОНЦЕРТА. ЛЮБОВЬ. СТРАННЫЕ СНЫ




 















Я не помню своего детства. Не помнил, какой был первый подарок у меня на Рождество или день рождения. Единственное, что я вспомнил, так это ту встречу с моей сводной сестрой. Когда она снова появилась в моей жизни, снова мир начал крутиться, как колесо обозрения. С одной стороны – колесо двигается против часовой стрелки. С другой – по. Когда я вспомнил эту встречу, то я сразу подъехал на инвалидном кресле к письменному столу и загрузил чистый листок в старенькую пишущую машинку «Royal». Хоть в старости лет память мне не вернуть, но я стараюсь найти то, что было связано с тем временем. Малыш Томми ушёл навсегда и его место занял старик Том.
Томас Кейн моё имя. Томас Джейкоб Кейн. Я родился и жил в грязном городишке Дерри, штат Мэн. Эта история, о которой я хочу рассказать, началась в 1958 году, после того, как закончились плохие времена. Маньяк-убийца в клоунском костюме убивал маленьких детей. Эти убийства начались лишь осенью пятьдесят седьмого, когда у моего соседа, Билла Денбро (известный как Заика Билл или Большой Билл) был убит его младший брат Джордж. Произошло это на пересечении Уитчем-стрит и Джексон. Бедному мальчику оторвали левую руку, как крыло у мухи.
За окнами своей комнаты я видел, как прощались с Джорджем Денбро. Бедный мальчик. Убит в шесть лет. А ведь у него было такое будущее.
Но моя жизнь изменилась лишь в 1949 году, когда президентом Америки был Гарри Трумэн. Мой отец был хорошим человеком. Гарольд Уильям Кейн всегда радовал меня и маму, но в тот день, двадцать третьего августа 1949 года я услышал об его измене. Тогда со мной играла одна девушка. Ей было тогда лет семнадцать. Она приехала к нам вместе с отцом. А когда меня выпроводили на улицу, я увидел эту русую красавицу, с глазами, как у отца.
- Привет, - поздоровался я. – Ты к нам в гости?
- Нет, Томми, - ответила она. – Я хотела повидаться с тобой.
- А почему папа ругается с моей мамой?
- Иногда взрослым нужно спустить пар, Томми. – Она присела на корточки и взяла мою руку. – Со временем, ты сам всё поймёшь.
Она улыбнулась такой же улыбкой, как у отца. Я тогда даже не знал, кто она такая.
- Тебя как зовут? – спросил я. – Моё ты имя знаешь откуда-то.
- Твой отец говорил о тебе, Том. А меня зовут Кристин. Для тебя я Кристи. Я твоя сестра, Томми.
- Сестра? – я отошёл назад. – У меня нет сестры.
- Я твоя сводная сестра, Томми.
- Папа не говорил мне о тебе.
Кристи приподнялась. Я посмотрел на неё снизу, а затем побежал к яблоне, которая росла возле нашего дома.
- Смотри, Кристи.
Я залез на неё, а затем коленями взялся за ветку и перевернулся вверх ногами. Она смеялась.
- Не упади, Том. А то мне достанется от отца.
Мы играли с ней где-то час, пока не подъехала к нашему дому машина. Я не помню, что за марка у неё была, но по виду был похож на отцовский «студебекер». Кристи перестала улыбаться. Из машины вышла молодая женщина и поманила пальцем мою сестру.
- Что не так, Кристи? – спросил я.
- Пора мне уезжать, Томми. Но ты не бойся, дорогой, - она потрепала меня по волосам, - обещаю, что я буду навещать тебя. Я узнала, что у меня есть такой хороший братишка, как ты. И теперь я никогда не буду забывать тебя.
- Обещаешь? – спросил я.
Кристи кивнула и улыбнулась. Я плюнул на свою ладонь и протянул её сестре.
- Поклянись слюной, что навестишь меня.
Сестра засмеялась и, сев на корточки, плюнула на свою правую ладонь и пожала мою.
- Клянусь слюной, что я буду навещать своего маленького брата.
Я обнял её. И тут вышел отец из дома. Два его чемодана были полны вещей.
- Садись в машину, Кристи! – скомандовал папа.
Сестра глянула в его сторону и подчинилась, помахав мне на прощание рукой. Отец даже не подошёл ко мне и не попрощался. Но из Хэйвена он присылал мне письма и открытки, которые я храню по сей день. По решению суда бракоразводного процесса, было решено, что Гарольд Уильям Кейн не будет навещать сына.
Когда они уехали, я заплакал. Не то, чтобы сильно, но я плакал. Встретился с сестрой в первый и в последний раз. Она не навестила меня. Я забыл про неё и жил своей жизнью. И так до 1958 года, после того, как меня пригласили в группу «Sun Dogs».

***
В августе, 1958 года, когда убийства в Дерри каким-то магическим образом закончились (и, слава Богу), убрали комендантский час, запрещающий детям гулять на улице после семи вечера, я жил с матерью. В последующие годы после ухода отца я жил с ней. Он не навещал нас из-за решения суда, но присылал мне открытки и письма из Хэйвена, а так же прислал подарок на мой семнадцатый день рождения. Гитара Epiphone 1945 года. Её дека была красного оттенка с двумя резонаторными отверстиями, имеющие форму латинской буквы "f".
Я пытался взять её, как надо, но что-то шло не так. Левой рукой я взял за гриф, а правой прошёл по струнам. Звук был глухой.
- Почему у меня не получается, мам? – спросил я, когда все сидели за столом.
- Попробуй взять её в левую руку, - пошутила мама и все за столом засмеялись.
Я так и сделал. Взял её в левую руку, но звук был тоже не очень. Со временем я научился писать, работать правой рукой больше, чем левой. А потом у меня появились первые пластинки с кантри, рок-н-роллом и блюзом. Первая пластинка была прислана отцом. Литтл Ричард. Тогда я её поставил и начал подыгрывать на гитаре. Дальше пошёл Элвис Пресли «That’s all right/Blue Moon of Kentucky» с пометкой: «Если тебе это поможет, то я буду только счастлив, Том».
Как только я начал петь, то меня она так зацепила, что я не мог остановиться. Я пытался перекрикивать пластинку, что мама приходила ко мне в комнату и кричала:
- Выключи сейчас же!
Но я продолжал играть. Пока не случилась беда.

***
Отец умер лишь в сентябре, когда я учился в школе.
О его смерти мне сообщила его вторая жена, Дарси. Из-за неё мои родители поругались и развелись. Я тогда вернулся домой и сидел один, наигрывая Эдди Кокрана «Summertime Blues», когда раздался телефонный звонок. Обычно в это время мама мне звонила, говоря, что задержится на работе. Она работала в супермаркете на Центральной улице в мясном отделе. Но женский голос в телефонной трубке не был похожим на мамин. И шум приглушал немного её слова.
- Привет, Том, - начала она. – Это Дарси. Твоя мама дома?
- Нет, - ответил я. – Она ещё работает или скоро приедет. А что вы хотели?
Голос её понизился до всхлипов.
- Твой отец…
- Что?
Помехи заглушали её разговор.
- Твой отец сегодня умер.
Я воспринял это, как шутку и засмеялся. А зря.
- Да что вы говорите? Не верю.
- Сегодня днём ему вдруг стало плохо, - начала она. - Он сел в машину, чтобы поехать домой, но здоровье ухудшилось, и он врезался в столб. Врачи диагностировали это, как сердечный приступ.
У меня округлились глаза. Трубка в левой руке начала дрожать. Всё тело моё начало вибрировать. Подмышками начал струиться пот. Умер. Не может быть. Он же был здоров, собирался приехать, пока моей мамы не было. Он писал мне об этом.
- Это не правда, - вымолвил я, но получилось это так «Эо не права»
В моих глазах начали проявляться слёзы. Дарси сказала, что это так и попросила меня, чтобы я сказал маме позвонить ей. А затем она положила трубку. Я не мог прийти в себя. Я упал в кресло, стоящее возле телефона и заплакал. Как мне сказать об это матери? Как мне сказать, что мой отец, который не попрощался со мной, не приедет ко мне, пока мамы нет, который всегда был хорошим человеком, ушёл из жизни мгновенно.
Мне захотелось пойти в ванну и взять ненужную простынь из корзины для грязного белья и вытереть им лицо. Я не хочу, чтобы моя мама это увидела. Пусть сама позвонит Дарси в Хэйвен и узнает…

***
В те дни, когда рок-н-ролл покорял все радиостанции, заводил тинейджеров, а у взрослых от звука рокабилли скручивались уши в трубочку и они были против этой музыки, якобы она провоцирует насилие, я влюбился. В Дерри появилась новая девочка – Холли Диксон. У неё были шелковистые тёмные волосы, зелёные глаза и маленькие бугорки, обещавшие со временем превратиться в настоящие груди. Не думаю, что этот месяц в школе она обращала на меня внимание, если не считать тех случаев, когда я помогал ей с математикой. Я же думал о ней постоянно.
Она спасла меня от депрессии. Я не поехал на отцовские похороны, из-за чего поссорился с матерью. Тогда она встречалась с одним козлом Джоном Карсоном, который приехал из Бангора. Он работал помощником библиотекаря. Я его ненавидел.
Несмотря на это, со мной произошло три случая. Сначала одно, потом другое, потом случилось третье. В этом помог мой музыкальный талант.

***
Холли продолжала не обращать на меня внимания вплоть до октября. Я не знал, как привлечь к ней внимания и три недели спустя я пришёл с гитарой, подаренной отцом. На уроке английского языка за мной сел один из одноклассников, Кевин Маккой, долговязый с «утиным хвостом», похожий на одного из бунтарей, которого поместили в Джунипер-Хилл после окончания убийств.
- Приятель, ты Томас Кейн? – поинтересовался он.
Стрельнув глазами, я кивнул. Он был одет в тёмную рубашку с коротким рукавом, а под глазами темнели небольшие круги.
- Я вижу, что ты с гитарой пришёл.
- И что?
- Я хочу тебя услышать на обеде. Приходи в музыкальный класс. Хорошо?
Я кивнул и начал с опаской думать, что будет.
Как только прозвенел звонок, я заметил, как Холли Диксон уходила из кабинета, не посмотрев на меня. Обняв своих новых подружек, она пошла по коридору, направляясь в спортзал на обед. Проводив её взглядом, я двинулся в музыкальный класс, держа гитару за гриф.
В музыкальном классе не было никого, кроме меня и Кевина. Мне немного полегчало.
- Привет, Том.
- Привет, Кев.
- Я слышал, ты играешь на гитаре, ковбой.
- От кого?
- От твоего соседа, Заики Билла. Он услышал о нашем разговоре и предложил твою кандидатуру.
Кевин Маккой протянул руки, чтобы взять гитару. Я с опаской дал ему. Он посмотрел на корпус, лады, цвет и вырезы.
- Epiphone? – поинтересовался он.
Я кивнул.
- Папа подарил до своей смерти.
- Сочувствую.
Кевин вернул мне гитару.
- Билл говорил, что ты умеешь играть. Играй.
Я взял гитару и одел её на плечо как надо (под правую руку). Кевин это заметил и спросил:
- Я думал, ты левша?
- Я левша, когда пишу. А когда я играю – я правша. Что сыграть?
- Сыграй что-нибудь из Элвиса. – Он сунул руку в карман брюк и выудил оттуда медиатор.
Я взял его, пытаясь не уронить.
- Может «Blue Moon Of Kentucky»?
- Решай сам, ковбой.
Зажав аккорд ля, я прошёлся по струнам медиатором. Звук был ещё звонче, чем игра большим пальцем. Кевин, увидев это, ухмыльнулся и поправил кок.
- Только петь я не умею.
- А ты попробуй. Петь придётся мне. От тебя требуется играть ритм и быть на подпевках. Так что, пробуй.
Пожав плечами, я взял аккорд ля, пытаясь вспомнить песню. И тут я запел своим никчёмным голосом, водя правой рукой по струнам вниз-вверх, а левой перехожу с ля на ре, и снова на ля.
- «Голубая луна, голубая луна, голубая луна продолжай ярко светить…»
С ля я перешёл на ми. Я играл и пел, и пританцовывал. Кевин смотрел на меня, а потом подошёл к шкафчику, сказав:
- Не останавливайся. Играй.
Я так и делал. Кевин достал из шкафчика футляр и, раскрыв его, достал гитару «Gibson Les Paul 57 Custom» бежевого цвета. Выудив шнур, он подключил её к усилителю и проверил звук. Я продолжал играть и петь, но тут он махнул рукой, чтобы я остановился.
- Я что-то сделал не так? – спросил я.
- Всё нормально. Но прослушивание ещё не закончилось, Том.
Наконец-то он назвал меня по имени, а не «ковбой».
- Я думал, что я смогу ещё пообедать…
- Успеешь. У нас ещё в запасе двадцать минут.
Кевин надел гитару на плечо и подстроился. Я почувствовал, ка по ногам прошёл виброзвук. Тут Кевин встал и посмотрел на меня.
- Готов?
Я кивнул.
- И раз… и два… и три… и…
Тут я запел, взяв аккорд ля. Ля-ре-ля-ми-ля. Если честно, то я нервничал, когда пытался петь и играть ритм «Blue Moon Of Kentucky», но если бы я знал, как классно играет соло Кевин, то вряд ли бы смог сыграть. Скорее бы я обделался от страха. Но музыка захлестнула меня.
- Не скупись, Томми! – крикнул он, улыбаясь. – Гони на полную катушку!
Я начал сильно бить по струнам, когда перешёл на куплет, где нужно было возвысить голос. Тогда я зажал аккорд ля и пытался спеть его нежно:
- «Так, это случилось одной лунной ночью… Ярко сиявшие звезды, унесённые ветром... Любовь сказала «До свидания!..»
И когда снова начался припев со слов: «Я сказал, голубая луна Кентукки, продолжай светить…» - Кевин подпевал мне. Я уже начал трясти коленками и мотать «утиным хвостом», как Элвис. Кевин тоже подбирал соло и тряс головой. Его левая рука скользила по грифу гитары, что я не успевал за ней следить.
Песня закончилась и на нас обрушилась тишина. В ушах звенело. Ноги тряслись. Кевин посмотрел на меня с ног до головы и кивнул:
- С голосом поработаешь, будешь вторым вокалистом. А так – прилично. Немного практики и ты переплюнешь Брендона.
- А Брендон – это кто? – спросил я, чувствуя, что в горле пересохло.
- Парень, который переезжает в Уилмингтон, - пояснил он. – Он был и ритм-гитаристом и саксофонистом. А потом нас кинул. Так что… - Он махнул рукой.
Я уже собрался снять гитару с плеча и почувствовал, как на рубашке появилось что-то мокрое. Я понял, что это пот. Это я так взмок от волнения. Кевин хлопнул меня по плечу, сняв свою гитару.
- Пойдём, поедим и покурим, Том. Представлю тебя кое-кому.
Так началось моё новое знакомство со школьной группой, играющей рок-н-ролл.

***
Местом для курения представлял собой Бесси-парк рядом с Мостом Поцелуев. Там стояли скамейки, и Кевин Маккой пригласил меня на ту, в которой сидели ещё двое. Они курили «Винстон» и ели сандвичи с тунцом.
- Привет, Кев, - отозвался парень, что сидел справа в кожаной куртке с логотипом «Тигров Дерри». – Нашёл нам ритм-гитариста?
- Лучше, Баки. – Кевин повернулся ко мне. – Том, познакомься. Бобби «Баки» Калверт. Он играет на контрабасе. Тот, что курит – Джейсон Скотт Ли наш ударник. – Тут он повернулся к друзьям. – Ребята. Это Томас Кейн – ритм-гитарист. Потренируется с голосом и будет вторым вокалистом.
Отложив сандвич с тунцом, Баки подошёл ко мне и протянул руку. Я пожал её. Рукопожатие было у него вялое.
- Рад знакомству, Том. Я Бобби, но друзья зовут меня Бак или Баки. Как тебе больше нравится.
- Взаимно, Баки, - пытался улыбнуться я, но понял, что у меня это выходило с трудом.
Второй отбросил окурок и, встряхнув правую руку, протянул её мне. Я пожал её. Рукопожатие оказалось крепким. Если бы он сжал сильнее, то сломал мне пальцы.
- Я тоже очень рад познакомится, Том, - сказал он. – Надеюсь, ты будешь лучше, чем этот говнюк Брендон. – Он вытащил пачку «Винстона» и протянул её мне. – Куришь?
- Нет, - коротко ответил я.
Джейсон пожал плечами и взял сигарету в зубы. Кевин и Баки повторили то же самое. Когда они втроём закурили, я достал гамбургер и принялся его поглощать.
- Так что скажешь, Томми? – повернулся ко мне Кевин. – Хочешь играть в группе?
Хочу ли я? Конечно, чёрт возьми. Я никогда не играл в группах, и не выступал сольно из-за стеснения, и это мой великий шанс показать себя.
- Конечно. А где вы играете в основном?
- Мы играем в клубах, барах. Это раньше было, когда нас выпроводили. Сейчас мы играем на танцах для молодёжи. Вроде тех, что устраивают в «Рэд Эппл».
- А ты откуда? – поинтересовался Баки. – Ты живёшь на Уитчем-стрит?
- Да, - ответил я.
- Там, где Джордж Денбро умер? – спросил Джейсон.
- Да.
- Так ты хочешь играть или нет? – оборвал Кевин Джейсона, когда тот хотел задать ещё вопрос. Он бросил бычок в Канал. Я видел, как его уносило в Пенобскот. – Ты играешь на акустике. Нам это и нужно.
Я откусил ещё кусочек гамбургера.
- Я же сказал, что я с вами.
- Вот и отлично. Приходи в «Рэд Эппл» в пятницу. Бери свой «Epiphone». Устроим репетицию. Возьми ещё тетрадь, чтобы аккорды записывать. Мы же не только Элвиса будем играть. А весь-весь рок-н-ролл, который только знаем. Бадди Холли, Литтл Ричард, Ричи Валенс, «Danny And The Juniors».
- Я понимаю, - ответил я. – Я с вами.
Прозвенел звонок. Школьники потушили сигареты и направились обратно к школе. Мои новые товарищи по группе никак не отреагировали на звонок, пришлось мне отправиться одному. Но тут я решил спросить у Кевина:
- Кев, а как называется твоя группа?
- Раньше мы назывались «Derry Starlights», но народу это показалось дерьмом. Так что теперь мы «Sun Dogs». Название придумал Баки, когда мы смотрели выступление Бадди Холли в «Moondogs rock and roll party». Круто, правда? Из лунных псов, превратились в солнечных.
В последующие месяцы группа «Sun Dogs» могла бы превратиться в «Tom And The Little Beach Band» (из-за ухода Кевина), но это ещё впереди. «Том and the Little Beach Band» стала лишь в 1967 году, но «Sun Dogs» дала мне шанс показать себя и привлечь внимания кое-кого. Вы поняли, о ком я.

***
Конечно же, мать была против этой идеи играть в школьной группе. Она всегда против моих идей и прочего. Она даже была против того, чтобы я сдавал на права. Поэтому мне пришлось работать летом в библиотеке.
- Я уже принял решение, мама. Мне уже семнадцать лет. Я не ребёнок уже.
- Никакого решения ты не принимал, - бросила мама, взяв стакан и наполнив его тоником. – Мог бы со мной посоветоваться.
Тут я взорвался:
- Знаешь, мам, я советовался с тобой всегда. Но у тебя одно правило, если я чего-то хочу, то я в меньшинстве. Так вот никаких советов. Поняла меня?
- Не знаю, что бы сказал твой отец на это поведение.
- Всё, что я делаю, понравилось бы ему. И не смей говорить от его имени.
Я видел, что у неё начали течь слёзы, и тут она сдалась.
- Хорошо. Играй в этой группе. Но если подсядешь на сигареты – домой не приходи.
Со злостью в глазах я посмотрел на неё и поднялся к себе наверх. Где же ты, папа, когда ты так нужен мне?

***
Из воспоминаний того концерта в «Рэд Эппл» в пятницу, мне запомнилось, как дрожали у меня руки, колени. Я тогда был так сильно напуган, что выйдя на сцену, я мог описаться прямо перед публикой. Мы были одеты в одном: брюки, туфли, белые рубашки, жилетки и галстуки-бабочки. В руках у меня дрожала расчёска. Я то и дело делал, что причёсывал свои волосы, чтобы кок не падал.
- У тебя что, Томми, волнение? – спросил меня Баки.
- У меня трясутся колени, - ответил я. – Я боюсь до чёртиков. Я никогда не выступал на публике.
- Не беда, Том. Я тоже испытывал страх, когда мы в первый раз выступали. И потом, - он ухмыльнулся, показав белоснежные зубы, в которых торчала жвачка, - Кевин будет играть так громко, что тебя всё равно никто не услышит. Если, конечно, ты не будет сильно бить по струнам.
Тут нас пригласили на сцену. Я кое-как пытался заставить свои ноги ходить. Джейсон сел за установку и выдал короткую дробь на барабанах, чтобы привлечь публику, и завершил её ударом по тарелке. Раздались приветственные аплодисменты, и на маленькую сцену, где мы стояли под лучами прожекторов, устремились миллионы глаз. Я помню, как я чувствовал себя, когда Кевин подходил к микрофону и объявлял, что у них появился новый гитарист. Я боялся, что вот-вот упаду в обморок.
- Привет. Мы - «Sun Dogs», и у нас новый ритм-гитарист, который тоже умеет петь. Так что давайте встанем с мест и попросим его исполнить знаменитый хит Элвиса.
Что? Меня? К микрофону? Я глянул на Кевина. Тот, улыбнувшись мне, пригласил меня к микрофону. Я начал передвигать ноги к микрофону, как старик. Я уже думал, что не только обделаюсь, но меня ещё и стошнит.
- Покажи класс, Том, - шепнул мне на ухо Кевин.
Я подошёл к микрофону и отрегулировал его под себя.
- Э-э… Привет, - выговорил я.
Зал взорвался аплодисментами. Затем я отбил такт ногой и начал петь «That’s All Right». Ребята сразу подхватили ритм и следовали за мной. Я переходил с аккорда ля на ре, потом на ми. Музыка меня захлестнула. Я видел, как юные красавицы, одетые в платья, брали своих парней в безрукавках и рубашках и крутились под этот ритм. А я продолжал петь и бить по струнам.
Когда наступило соло, я отодвинулся от микрофона и продолжил играть ритм. Баки нагнулся ко мне и бросил:
- Не тушуйся, Томми! Divertente !
Баки склонил контрабас и пританцовывал. Кевин прыгал на носочках, а Джейсон отбивал ритм так, что (как выяснилось после выступления) сломал палочку. А когда дошла строчка «Я оставляю город, детка…», я завёлся, что не обращал внимания на дрожащие колени. Я просто ими двигал в такт. Вся публика завизжала.
Когда песня закончилась, я поклонился. Обратил внимание, что среди девушек есть и Холли. Она увидела меня. Обратила на меня внимание. Я был безумно рад этому, что подмигнул ей.
- Похлопайте нашему новому ритм-гитаристу. Томми Кейн.
Все снова захлопали. Я улыбнулся и снова поклонился. Это было моё первое выступление на публике. Дальше всё шло по маслу. Мы играли с семи часов вечера до одиннадцати часов ночи. И когда все начали расходиться, мы исполнили «Good Night My Love».
Я спрятал свой инструмент в чехол и понёс его в пикап Кевина. Единственный член группы, у которого есть средство передвижения. У меня тоже есть, но мать мне не позволяла им пользоваться, если только по надобности. Он подвёз меня до дома и протянул мне пятнадцать долларов.
- Твоя доля, Том, - пояснил он. – Нам заплатили шестьдесят пять. Двадцать мне, так как я при колёсах и играю соло. По пятнадцать на каждого из вас, ребята.
Я взял купюры, не веря своим глазам. Это было всё как во сне. Когда я открыл боковую дверцу, Кевин остановил меня:
- Репетиция будет в следующий четверг. В музыкальном классе школы. Только до дома я не смогу тебя подбросить. Отец хочет поехать в Бангор, и ему нужен будет грузовик.
- Всё в порядке, - улыбнулся я. – Дойду пешком. Или возьму попутку.
- Тебе надо поработать над «Charlena». У тебя были заминки и ты отставал.
Я сказал, что поработаю. Взяв из кузова гитару, я захлопнул дверцу и пошёл к дому.
- И знаешь, Томми? – снова позвал меня Кевин.
Я обернулся и посмотрел на него.
- Ты в остальном молодец. Когда ты исполнил «That’s All Right», все были без ума.
- Лучше, чем козёл Брендон, - признался Джейсон.
- Намного лучше этого говнюка, - подтвердил Баки.
Улыбнувшись, я ответил:
- Спасибо, парни. Увидимся в школе.
- Береги себя.
Я помахал рукой, когда грузовик начал отъезжать от моего дома.
Отправившись домой, я видел, что мама спала и не стал её будить. Взяв с холодильника еду, я поел и лёг спать. Те пятнадцать долларов я спрятал в коробку и не показывал маме. Как же я был счастлив, что это случилось со мной.

***
В школе я сидел и слушал учителя истории, напевая «Don’t Be Gruel». Мне уже не терпелось выйти из школы и побежать в музыкальный класс, чтобы порепетировать. Но до репетиции было ещё далеко, и Кевин отсутствовал на уроке. Ему не нравилась история. Но кое-кто был здесь. И пока учитель распрягал нам про Вторую Мировую войну, я услышал знакомый голос справа от меня:
- Это не ты ли был в «Рэд Эппл»?
Я повернулся и посмотрел на Холли. Я не мог насладиться её красотой. Девушка, которая помогла в трудную минуту, снова обратила на меня внимания. От стеснения, я ответил, что я не был в «Рэд Эппл». Я сам себе не верил, что я выступал там.
- А кто же тогда пел «That’s All Right»? – тихонько спросила она.
- Наверное, кто-то, похожий на меня, - тихо ответил я.
Она хихикнула.
- И почему Кевин Маккой назвал того певца твоим именем?
- Наверное, потому что он решил выступить под псевдонимом. Он не называл второго имени?
- Нет.
- Значит, он решил взять моё имя. Вот и всё.
Учитель заметил, что мы разговариваем, и сделал замечание. Я повернулся к нему и продолжил слушать, отбивая такт карандашом. Иногда я искоса поглядывал на Холли.  Она отвечала мне взаимностью, и всё время улыбалась, а я покрывался краской от стеснения.

***
К началу октября мы репетировали в музыкальном классе. В пятницу нам предстоял ещё один концерт в Бесси-парке (недалеко от школы). На этой репетиции присутствовало три девушки: Элеонора Блекуайт – девушка Баки, Конни Милтон – девушка Кевина, Рози Петровски – девушка Джейсона. И я надеялся, что будет присутствовать Холли Диксон, но я так и не пригласил её на репетицию. Иногда мальчишки бывают такими кретинами.
- Давай, может, попробуем «Come On Let’s Go»? – спросил у меня Кевин.
- Можно. Начинать с ля?
Кевин кивнул.
- И раз… и два… и три… и…
Джейсон отбил такт и я вступил. На ля я перешёл к ре и снова ля. Это был куплет. Когда мы проиграли проигрыш, Кевин сыграл соло и запел:
- «Что ж, давай пойдём, пойдём, пойдём дорогая…»
Я подхватывал ритм, и контрабас подключился к этому. Но что-то творилось с голосом у Кевина, и он сбивался. Когда пошли строчки «Что ж, теперь я так люблю тебя, и я никогда не отпущу тебя…», Кевин начал сбиваться в соло. Нам пришлось прекратить играть.
- Что не так, - спросил Баки.
- Я начал хрипеть, Бак, - ответил Кевин скрипучим голосом. Тут он закашлялся.
- Кев, ты в порядке? – подошёл к нему я.
- Всё нормально. – Когда кашель стих, Кевин попросил: - Попробуй ты спеть, а я буду играть соло.
- Но…
- Никаких «но», Том. Пробуй.
Я подошёл к микрофону и приготовился. Если бы среди девушек находилась Холли, то я бы сбился. Но я кивнул Джейсону. Тот отбил такт палочками, и я начал. Ля-ре-ля. Как только проиграл проигрыш, Кевин издал короткое соло и я запел:
- «Что ж, давай пойдём, пойдём, пойдём дорогая…»
Голосом я был похож на Ричи Валенса, и у меня получалось вытягивать ноты. Эта песня была моей.
Когда дошли до строчки «Что ж, теперь я так люблю тебя, и я никогда не отпущу тебя…», я вытягивал ноты и переходил с ре на ля, с ми на ля. В конце припева «Давай Малышка, так, о, прекрасная малышка, я так люблю тебя», я протянул слово «Что ж…»,  и начал снова куплет. Ля-ре-ля.
- Хорошо, - улыбнулся Кевин. – Держи ритм.
 Когда песня закончилась, девушки начали аплодировать. Конечно же, я поклонился. Кевин подошёл ко мне и, похлопав по плечу, сказал:
- Это твоя песня, Томми.
Как выяснилось, я её исполнял в пятницу. Но об этом позже. Ведь вечером произошло чудо. И это чудо произошло тогда, когда я шёл домой.

***
Я пошёл через Бесси-парк по Мосту Поцелуев и насвистывал «That’ll Be The Day» Бадди Холли. На моём плече был «Epiphone» и он бил меня по бедру. Мои мысли были об одной девушке. Холли. Никто не задался вопросом, влюблён ли я. Хотя, Баки это видел, но не сказал.
Я вышел на углу Костелло-авеню и Канзас-стрит. Справа от меня стоял магазин «Секондхент Роуз и Секонхенд Клоузес». А через дорогу виднелась Публичная библиотека Дерри. Она состояла из двух зданий. Старое, у тротуара, построенное на деньги богатого лесопромышленника в 1890 году, и новое – низкое, из песчаника, в глубине. Новое занимала детская библиотека. Оба здания соединялись стеклянным коридором.
Я поднял правую руку и посмотрел на свой «Таймекс». Время было почти семь. Но комендантский час прекратился, так как убийств в Дерри не было, и теперь я мог идти домой не спеша. И по Канзас-стрит машин не было, но мне приглянулась одна, стоявшая возле здания братьев Треккеров. Я не стал смотреть на неё и поэтому, перейдя дорогу, я пошёл по Костелло-авеню, огибая МакКарон-парк и Чартер-стрит.
- Надо обязательно быть готовым, - сказал я себе. – Если Холли придёт в Бесси-парк, то она узнает меня. А я должен выглядеть красиво на сцене.
С этими мыслями я двинулся дальше, дойдя до Торгового центра, который уже закрывался. Тогда я стоял на перекрёстке между Уитчем-стрит и Джексон. Я прошёл мимо канализационного люка, где Джордж Денбро встретил свою смерть и остановился.
Люк был каким-то странным. Вода текла туда ручьём после дневного дождичка, но что-то заставило меня подойти и опуститься на одно колено. Как будто я услышал какой-то голос. Такой… весёлый и, одновременно, пугающий.
Иди ко мне, Томми. У меня есть для тебя шарик. Хочешь ша-а-а-арик? Они летают. Они все-е-е-е-е лета-а-а-а-ают. И когда ты спустишься сюда, ко мне, ты тоже полети-и-и-и-и-и-ишь.
Я отпрянул назад, вспомнив, случай на Нейболт-стрит, когда мне было шестнадцать. Я вспомнил этого человека, который носил мешковатый клоунский костюм и на руках у него были белые перчатки. На костюме виднелись три оранжевых помпона, а его лицо было покрыто белым гримом и его улыбка – Господи, его улыбка – показала мне его острые зубы. А затем он прикоснулся к своему носу и надавил на него дважды. Его волосы, торчавшие из-под шляпки, были облитые кровью.
Хочешь шарик, Том? Они летают! Все они летают! Иди к Бобу Грею. Иди и поздоровайся с дядей Пеннивайзом.
Этот клоун исчез, но вместо него что-то ухватило меня за щиколотку. Я отпрянул назад и увидел здоровенную крысу. Она поднялась на задние лапки и проговорила.
Мы все здесь летаем. И ты тоже полетишь! Поздороваешься с Джорджем Денбро, приятель. Ха-ха-ха. Он передаёт привет Биллу. Ха-ха-ха.
Я ударил крысу мыском кроссовка и побежал домой.
- Чёрт возьми! – бросил я, споткнувшись об свою ногу.
Упав на пятую точку, я мигом поднялся и пришёл в себя. Этих кошмаров нет. Они закончились. Клоуна не было уже. Он ушёл или его убили. Никто не знает. Но его нет.
Поднявшись с асфальта, я увидел, как какая-то машина подъезжает к Уитчем-стрит. Я поднялся и прошествовал к своему дому, но гудок заставил меня остановиться. За рулём сидела девушка моей мечты. Холли Диксон.
- Привет, Томми.
- Привет, - улыбнулся я.
Она посмотрела на дом, в котором я живу и улыбнулась.
- Так ты здесь живёшь?
От стеснения, я ответил:
- Нет. – Тут я выставил левую руку по диагонали и показал на Западный Бродвей, где жили Салли Мюллер и Грета Бови. – Я там живу. На Западном Бродвее.
- Садись, подвезу, - кивнула в сторону пассажирского сидения Холли.
Автомобиль, на котором приехала Холли, был кабриолет «форд-санлайнер» - такой же, как у матери – синего цвета. Она сидела за рулём, как будто в первый раз.
- Может, просто покатаемся? – предложил я и улыбнулся.
Девушка пожала плечами и пересела на пассажирское сидение.
- Хорошо. Только ты за рулём.
Я улыбнулся и положил гитару на заднее сидение. Сам сел за руль и двинулся по Уитчем-стрит.

***
Я выехал на дорогу 2 и свернул на Канзас-стрит. В машине имелось радио, и я настроил на частоту WJAB. Там игрались старые песни, например Артура «Биг Бой» Крудапа и его песня «Who’s Been Foolin' You», дальше его сменили The Five Satins песней «In The Still Of The Night».
Мы всю дорогу молчали, но тут Холли нарушила тишину и спросила:
- И как тебе машина?
- Хорошая, - ответил я, улыбнувшись. – У моей матери такая же, только красного цвета. – Тут я глянул на неё и быстро повернулся вперёд. – Я не знал, что у тебя есть машина.
Девушка улыбнулась.
- Мы купили её в Лисбон-Фоллз за триста долларов в магазине «Тит Шеврон».
- Триста долларов? – удивился я, остановив машину на светофоре перекрёстка Канзас, Центральной улицы и Мэйн-стрит.
- Она стоила у него триста пятьдесят, но отец договорился с Биллом Титом на трёхстах.
Когда светофор переключился на зелёный свет, я поставил рычаг на первую передачу и повернул на Центральную улицу, крутанув руль влево.
- Ну, вы и богачи, - удивился я.
- Нам наследство досталось, - ответила Холли. – У меня в Портленде бабушка умерла.
- Сочувствую, Холл, - ответил я, вспомнив, как я лишился отца, с которым я не жил с восьми лет. – И спасибо, что ты меня поддержала.
Я остановился у кинотеатра «Алладин».
- Почему ты остановилась? – в недоумении спросила Холли.
- Не хочешь пойти со мной в кинотеатр? – вдруг предложил я. – Время ещё позволяет посмотреть фильм с участием Джеймса Дина или Элвиса Пресли.
Девушка захихикала.
- Что если я скажу, я согласна?
- Это будет плюсом для меня, - улыбнулся я.
- Но вопрос, как ты доберёшься до дома? Я живу на аллее Любви.
Я подумал и решил, махнув рукой:
- Пешком дойду.
Я выключил радио и вышел из машины. Затем помог выйти Холли. Мы вдвоём дошли до входа и взяли два билета на сеанс «Бунтарь без причины» с Джеймсом Дином.
Тогда я, отбросив стеснение, впервые поцеловался с Холли.

***
После школы мы раскладывали аппаратуру и готовились к выступлению, которое пройдёт в семь вечера. Нас пригласили сделать вечеринку (после всех этих ужасных событий, начавшиеся осенью 1957 года) до одиннадцати часов ночи в Бесси-парк. Я выставил микрофон и проверил его работу. Джейсон раскладывал ударную установку и постучал по барабанам палочками. Бобби настраивал контрабас. Кевин привёз пианино, и мы втроём поставили его на сцену.
- С ним аккуратно, - начал он. – Если что-то сломается или ещё что-нибудь, родители меня убьют.
Оставшиеся два часа, Джейсон, воспользовавшись возможностью, поехал в Торговый центр и привёз четыре пинты «Хай лайв». Мы выпили и почувствовали себя бодро. Затем закурили. Я хоть и никогда и не курил, но одну сигарету мог себе позволить.
- Ты же не куришь, Том, - удивился Джейсон.
- После пива я решил попробовать и «Винстон».
Кевин поднёс спичку к моей сигарете. Затянувшись, я выпустил дым, начал кашлять. Мои друзья засмеялись. Затем я затянулся снова. На этот раз у меня появилось небольшое головокружение. Третья затяжка… Четвёртая… и тут всё прошло.
После небольшого отдыха, мы начали репетировать. Большинство песен пел я – ведь я потренировался с голосом и пою, как Элвис – а Кевин решил быть на подпевках. Он лишь исполнит «Everyday», «Peggy Sue» и «Maybe Baby» Бадди Холли. А я пою песни Элвиса Пресли, Ричи Валенса и одну балладу Джонни Эйса «Pledging My Love». Она мне давалась с трудом, потому что я запинался. Это всё из-за вчерашнего вечера после поцелуя Холли.
- Эй, Том, - остановил музыку Кевин. – Что с тобой? Ты сбиваешься с каждого аккорда.
- Не знаю, - ответил я. – Не получается у меня эта песня.
- А может, ты влюблён? – спросил Баки.
- С чего ты взял?
- У тебя на роже написано это, - сказал Джейсон, отбив короткий такт на барабанах и ударил по тарелке. – Та-да!
- То-то я смотрю, почему ты был весёлым в школе, - заметил это Кевин. – Признавайся. Это та брюнеточка, что сидит справа от тебя?
Я глянул на него и кивнул.
- Ни фига себе.
- Дать тебе совет? – предложил Джейсон.
Я глянул на него и кивком ответил.
- Если ты играешь и поёшь любовную ballata , то представь девушку своей мечты. И тогда ты не будешь сбиваться. Представь, что она здесь и смотрит на тебя. Я так делал и у меня получалось.
- Спасибо, Джейсон, - поблагодарил его я.
Я взял «Epiphone» в руки и прошёлся по струнам. Подстроив гитару, я кивнул.
- Готов, Томас? – спросил меня Кевин.
Я глянул на Джейсона и сказал:
- Отбей такт, Джейсон.
Тс-тс-тс-тс
Кевин заиграл на пианино. Я начал наигрывать на гитаре мелодию. Бобби тихонько играл на контрабасе. Когда Кевин кивнул, я запел:
- «Навсегда, моя дорогая, любовь будет вечной…»
Джейсон отбивал такт, Баки тихонько поигрывал на контрабасе, Кевин играл соло на пианино. А я, поигрывая на гитаре, пою и вспоминаю вчерашний вечер.
Мы сидели на последнем ряду и смотрели фильм с Джеймсом Дином. Фильм показался тяжёлым. Особенно в том моменте, когда Баз в машине падает и погибает. Холли схватила меня за руку и сжала.
- Всё в порядке? – спросил её я.
- Да, Том, - ответила она и глянула на меня.
Я посмотрел на неё и не мог отвести от неё глаз. Отбросив все стеснения, я поцеловал её в лоб. Улыбнувшись, она спросила:
- Зачем ты это сделал?
- Просто так, - ответил я, повторив слова Джимми Старка.
Она положила голову на моё плечо. Я обнял её одной рукой, и мы продолжили смотреть фильм. Тогда я чувствовал себя героем Дина, Джимми Старк. Но тут Холли подняла голову и посмотрела на меня.
- Я должна тебе кое-что сказать, Том.
- Я слушаю, - отозвался я, уже не обращая внимания на фильм.
- Мне понравилось, как ты играешь в этой группе.
Я улыбнулся.
- Так значит, ты поняла, что это я был.
- Я знала это.
- Прости, что говорил всю эту чушь. Я тогда очень сильно стеснялся. Господи, я боялся, что обделаюсь от страха, когда выходил на сцену. А когда Кевин объявил, что первую песню буду петь я, то я так трясся, что не потерял сознание. Я увидел тебя в том танцевальном клубе и подмигнул тебе. – Я отвёл от неё взгляд и снова глянул на неё. – Как только ты вошла в наш класс, я сразу в тебя влюбился, Холли. Ты меня поддержала тогда, в трудную минуту. Я был очень тебе благодарен. И… - Я уже не мог говорить. Я старался сказать, что без ума от неё, что она прекрасна, но слова будто убежали. – И я хочу сказать, что…
Холли ждала ответа. Я положил левую руку на её щёку и, нагнувшись, поцеловал нежно и долго. Сначала я думал, что она отпрянет от меня, но я почувствовал, как её кончик языка ласкал мою верхнюю губу.
На фильм нам уже было наплевать.
При нашем поцелуе её пальцы скользнули по моим волосам. Я почувствовал, как её ноготь скользнул по моей шее, отчего я вздрогнул, но не остановил поцелуй. Я прижимал её к себе, гладя её нежные волосы и чувствуя запах её духов. Моя правая рука оказалась у неё под грудью. Но я отпустил её ниже, немного задрав её кофту.
Холли всё прижималась и прижималась, чтобы не останавливать поцелуй. Я чувствовал, как одной рукой она гладила меня по затылку, а второй схватила за рубашку с такой силой, что готова была её разорвать. Дыхание становилось всё чаще и чаще. Я чувствовал, как у меня начало в джинсах шевелиться.
Наконец она остановила поцелуй, осторожно открыв глаза. Я глянул на неё.
- Я думала, ты не решишься, - тихо сказала она.
- Тебе понравилось, милая? – спросил я, думая, что только кретин может задать этот вопрос.
Она нагнулась к моему уху и сказала:
- Давай уйдём отсюда. И ты повторишь.
Улыбнувшись, я заметил, что фильм почти закончился. Сейчас должны были убить друга Джима Старка. Мы тихонько встали и вышли из зала. А повторили этот поцелуй на Мосту Поцелуев.
И сейчас, когда я стоял на сцене в Бесси-парке, и пел «Pledging My Love», именно это мне и запомнилось больше всего. На припеве, после соло на пианино, я нежно провозгласил:
- «Мое сердце в твоем распоряжении, дорогая…»
Я пел и представлял себе, что я объясняюсь в любви Холли. Я твой на всю жизнь, милая.
И когда я закончил петь, все смотрели на меня, будто не могли поверить своим глазам.
- Фантастика, - выдавил из себя Кевин.
Я улыбнулся правым уголком рта.

***
Почти все подростки и взрослые присутствовали в Бесси-парк. Холли в окружении подружек участников группы и других наших одноклассниц уже стояли посередине и ждали, когда мы начнём. На этом праздновании собрались и дети, которым было от двенадцати лет. Среди них я заметил Билла Денбро и Беверли Марш. Был ещё парень в очках, а-ля Бадди Холли. Его я тоже знал. Ричи Тозиер. Все знали его как Ричи Балабол, потому что он болтал без умолку, пытаясь пародировать голосами разных персонажей.
 Мы вышли на сцену и начали настраиваться.
- Давайте, парни! – крикнул кто-то из зрителей. – Покажите рок-н-ролл!
Кевин подошёл к микрофону и сказал:
- Привет. Мы – «Sun Dogs». Сегодня мы покажем самый мощный концерт. Для начала мы сыграем медленную песню Леса Пола и Мэри Форд. – Он повернулся к нам и скомандовал: - Раз… два… три.
Я вступил, зажав аккорд ля. Кевин играл небольшое соло и начал петь «Mockin’ Bird Hill»:
- «Когда солнце утром выглядывает за холмом и целует розочками мой подоконник…»
Я переходил с ля на ре, потом на ми и снова на ля. Баки начал подыгрывать на контрабасе, а Джейсон отбивал такт по тарелкам, лишь изредка пользуясь басовым барабаном, на котором было уже написано название нашей группы.
Кевин перешёл на припев и, подойдя ко второму микрофону – он стоял возле Баки – я начал подпевать:
- «Тра-ла-ла твитли ди ди ди это дает мне трепет…»
Девушки брали своих парней и танцевали. Билл и Беверли тоже не отставали. Выглядели они все скучными. Конечно, после этой песни их ждёт сюрприз. Среди танцующих я заметил маму, которая танцевала с этим слизняком из Бангора. Мама склонила голову на плечо Джона и смотрела на меня, помахав рукой. Я не ответил, а лишь сморщился, но продолжал подпевать.
Когда песня закончилась, все начали аплодировать. Мы поклонились. Кевин подошёл к микрофону и начал:
- Вам понравилось?
Зрители издали тихий стон, типа да, но хотелось бы лучшего. Поправив за ушами волосы, которые торчали, я уже готовился подойти к микрофону. Кевин продолжил:
- Вот песня для бопперов. Для тех, кто любит рок-н-ролл. И споёт её вам наш ритм-гитарист Томас Кейн.
Холли и ещё подружки начали аплодировать. Я подошёл к микрофону и начал:
- Эта песня для моей красотки.
И тут мы заиграли «Ooh My Head». Кевин проиграл проигрыш на соло и тут мы вступили.
- «Ну, Эй-сейчас-сейчас, детка, давай просто гульнём всю ночь напролет…» - пропел я.
Я лишь тряс головой и играл ритм и отбивал такт ногой. И когда мы остановились на конце припева, я отодвинул гитару и пару раз вильнул бёдрами:
- «Давай, детка, это рок-рок-рок…»
Девушки завизжали, а я продолжил петь второй куплет. Я видел, как Холли визжала и кричала. Джейсон отбивал такт на барабанах как безумец, Бобби не мог нагнать на контрабасе ритм. Только мы с Кевином не сбивались с него. Особенно, когда он играл соло, мы вдвоём мотали головами, что у нас сбился кок.
И когда песня закончилась, я упал на колени, едва не сбросив микрофон грифом своей «Epiphone». Все начали аплодировать, кричать и визжать. Хорошо, что они не начали бежать на сцену, чтобы поцеловать своих местных кумиров, а то нам бы пришлось бежать подальше отсюда.

***
Мы сделали двадцатиминутный перерыв, когда пропели половину концерта. Пока друзья курили, я встретил Холли, и мы вдвоём уединились за сценой и целовались. Её губная помада напоминала на вкус клубники со сливками. Когда я оторвался от Холли, она посмотрела на меня влюблёнными глазами.
- Ты хорошо целуешься, - сказала она и хихикнула.
- Я мог бы сделать ещё лучше.
- Так сделай, милый.
Я подчинился. Мы целовались за сценой, пока Баки не подошёл и не похлопал меня по плечу:
- Потом обменяетесь слюной. Пора играть рок-н-ролл.
Холли чмокнула меня в щёку.
- Сыграйте «Bony Moronie». Мне она нравится, - попросила она и побежала обратно к своим подружкам.  Мы с Баки направились к сцене.
- Клюшка не поднялась? – поинтересовался он.
- А?
- Не важно. Мы сыграем её песню первой. Я попрошу Кевина сыграть соло на пианино. А ты знаешь аккорды, верно?
Я знал. Рок-н-ролльные аккорды. Их четыре. Ля, ре, ми и, иногда, си. Это у Бадди Холли всегда так. Его песни всегда начинались на ми. Особенно песню «Well, All Right», которую мы исполнили между «Come On Let’s Go» Ричи Валенса и «At The Hop» группы «Danny And The Juniors».
Когда я сказал Кевину об этом, и тот сразу согласился сесть за пианино. Я был счастлив спеть эту песню, чувствуя себя гораздо увереннее с гитарой.
Мы снова вышли на сцену. Когда Джейсон сел за установку, он отбил традиционную барабанную дробь, сигнализируя, что группа вернулась и готова зажечь дальше. Надев гитару, я убрал волосы со лба и подошёл к микрофону и проревел:
- А это для Холли, по её просьбе, и потому… я люблю её, а она меня!
И хотя обычно сигнал к началу песни подавал Кевин – он был лидером группы, а я лишь только топнул ногой и кивал – это сейчас сделал я:
- Раз… два… три… начали.
Джейсон начал бить по барабанам, Кевин заиграл соло на пианино, Бобби играл бас, крутя свой инструмент при каждом проигрыше. А я заиграл на гитаре, тряся коленями, и запел:
- «У меня есть девушка, зовут её Бони Морони…»
Подружки Холли начали её пихать и завизжали, а она стояла вся пунцовая.
И послала мне воздушный поцелуй. А я ей подмигнул.

***
После концерта, мы собирали аппаратуру и оставили её в музыкальном классе. Гитары, ударную установку и пианино погрузили в грузовик Кевина. Когда я укладывал свою гитару в чехол, Баки подошёл ко мне и спросил:
- Это твой отец танцевал с твоей матерью?
Я глянул на него грозно и бросил:
- Он не мой отец. Мой настоящий отец умер.
Баки посмотрел на меня и положил руку на моё плечо.
- Извини. – Тут он достал пачку «Винстона». – Будешь?
Я взял одну сигарету и закурил. На этот раз затяжка прошла без кашля.
- Этот говнюк Джон Карсон. Он вечно лезет туда, куда ему не стоило лезть. И что она в нём нашла, Баки? Слащавый, жёсткий, самодовольный. Полная противоположность отца. Зато такие долго живут.
- Это точно, Том, - поддержал меня Бобби.
- Мой отец был… - я не мог выговориться.
- Он был хорошим?
Я кивнул.
- Он ушёл?
- Да. Он ушёл, когда мне было восемь. Я не помню из-за чего. Я помню, как моя мама с ним ругалась. Когда он уехал, он не попрощался со мной, и сожалел до самой смерти, что не сделал этого.
Я заплакал.
- Всё хорошо, Том. Успокойся. – Он обнял меня за плечо и прижал к себе. – Ты не виноват в его смерти. Успокойся.
- Я боюсь за маму, Бак. Боюсь. Я не знаю, что будет, если этот говнюк поймает её в сети. Она перестанет любить меня.
- Не думай об этом, Том. Помни, что у тебя есть друзья. Есть Холли. Они тебе помогут, Том.
Я глянул на него, а потом докурил сигарету. После этого я больше не притрагивался к этим раковым патронам. Затем я успокоился.
- Прости, друг, я испортил тебе настроение.
- Всё нормально, друг. Пойдём. Кевин заждался.

***
До дома меня подвезли. Машин не было. Мы всю дорогу слушали WDIL и смеялись, когда вспоминали, как подшучивали над зрителями. Но самой главной темой были мои отношения с Холли.
- Эй, Том, эта девушка тебе по зубам, - начал Кевин, сворачивая с Канзас-стрит на Джексон. – Она очень хорошая.
- Согласен, Кев, - ответил я.
- А когда ты с ней целовался, у тебя встал? - вставил слово Баки.
- А тебе так интересно, Баки? – спросил я.
- Не слушай ты его, Том, - успокоил меня Джейсон. – Просто завидует, что Норри долго выбирала его. А у тебя это быстро произошло.
- Не скажи, Джейсон. Я её увидел лишь в сентябре, а сейчас – почти конец октября. – Тут я сменил тему. – Мы планируем концерт к Хэллоуину?
- Да, - ответил Кевин. – В «Рэд Эппл». Переоденемся в костюмы и будем выступать. Ты кем хочешь быть?
Я подумал и ответил:
- Зорро.
- Зорро? – удивились друзья.
Я кивнул.
- Зорро с «Epiphone» в руке и шпагой на правом бедре. Буду пользоваться им, как смычком.
Участники «Sun Dogs» засмеялись.
- Будешь Зорро, - хлопнул меня по плечу Джейсон.
- Ну, а вы кем будете? – поинтересовался я.
- Суперменом буду, - сказал Кевин, сворачивая на Уитчем-стрит. – Джейсон будет Дорианом Греем. Ему нравится Оскар Уайльд. А Баки – Графом Дракулой, а-ля Бела Лугоши.
 Я улыбнулся. Уже всё спланировано и столько денег будет у меня, что я смогу купить себе новую гитару у Чеза Фрати, антиквара-еврея.
Грузовик остановился. Взяв гитару, я вышел, но Кевин меня позвал:
- Возьми свои деньги. Сегодня ты получил больше, чем мы. Пятьдесят, а мы по сорок. У тебя всё лучше и лучше получается петь, поэтому ты сегодня заслужил. Ты завёл народ.
- Спасибо, - ответил я, взяв деньги. – Удачного дня.
- И тебе.
Грузовик тронулся. Я помахал им рукой и смотрел, как он удаляется, сворачивая на Западный Бродвей. Я пошёл обратно к дому, на ходу сорвав яблоко.

***
На следующий день, двадцать третьего октября, я взял машину у матери и отправился в Бангор. Там нашёл магазин масок и шляп для Хэллоуина и купил специально чёрную маску и шляпу, а-ля Зорро. Дальше мой визит был в магазин тканей. Там я купил чёрного цвета ткань.
Вернувшись обратно в Дерри и слушая Карла Перкинса «Honey Don’t», я чувствовал себя отлично. Матери не было. Она заменяла в супермаркете на Центральной улице Фрэнка Даннинга, мясника в мясном отделе. Он должен был побыть с детьми и разобраться в семейных проблемах. Я его хорошо знаю. Приличный человек, всегда улыбается, когда его просят отрезать тот или иной кусок мяса, рассказывает анекдоты. В общем, весёлый человек. Но за этой весёлостью крылось ненависть. И эта ненависть выплеснулась наружу в ночь в канун Дня Всех Святых.
Что делал ваш покорный слуга, когда он пришёл домой? Он взял старую швейную машинку «Singer», измерил длину и ширину ткани для плаща, обрезал её и начал аккуратно шить, насвистывая «Everybody’s Trying To be My Baby» Карла Перкинса.
Как только я сделал плащ, я нашёл чёрную рубашку, брюки, туфли. Одев это всё на себя, я посмотрел на себя в зеркало. В отражении стоял другой человек. Улыбнувшись ему, я бросил:
- Потряси народ, Зорро.
Осталось найти только шпагу. 

***
Вечером я гулял по Центральной улице, напевая «Roking Robin», при этом щёлкая пальцами. Чувствовал себя прекрасно. Моей матери не было дома. Она с этим козлом уехала в Огасту в гости к тёте Эми и вернётся только завтра вечером. Я очень рад, что мамы не было дома. Я мог бы попеть песенки под гитару, пообщаться с Биллом и дать послушать ему пластинок. Но больше всего, я любил гулять по вечерам.
В заднем кармане джинсов у меня лежала губная гармошка, которую я купил у Чеза Фрати. Иногда я поигрывал Мадди Уотерса или Бадди Холли. Хотелось мне научиться играть на ней всякие мелодии, чтобы в группе было разнообразие. Это поддержал Кевин. Ведь это его группа, а я лишь второй в этом списке.
Поднимаясь на холм, через который переваливала Центральная улица, я увидел девушку в бежевой юбке, белой блузке без рукавов и сероватой кофточке, которая сидела на скамейке возле «Аптечного магазина на Центральной». Её каштановые волосы доходили до лопаток, а ободок на голове украшал ещё личико. Я знал лишь одну девушку, которая так выглядит. Холли Диксон.
Подходя к скамейке, я поправил за ушами волосы и застегнул молнию в своей красной куртке. Опустив руки в карманы джинсов и выпустив большие пальцы на поясе, я сел рядом с ней и спросил, пытая подобрать голос Элвиса:
- Не знаете, когда следующий поезд до Мемфиса?
Холли вздрогнула и глянула в мою сторону.
- Привет, Томми, - улыбнулась она. Я снова поразился тому, как она хороша. Но теперь она была не просто хороша, но и прекрасна. Я не мог насладиться её красотой и манящими глазами, заставляющие танцевать рок-н-ролл в душе.
- Я позеленела? – спросила она, воинственно вскинув голову.
- Нет, детка, ты не позеленела, - ответил я. – Ты покраснела и покрылась розовым румянцем. Но если ты поцелуешь Элвиса, то…
Я хотел продолжить, а точнее закончить, предложение, однако она прильнула к моим губам. Поцелуй получился сладким.
- То что? – спросила она, когда мы закончили целоваться.
- То я отвезу тебя в Грейсленд.
Холли улыбнулась. У меня в голове заиграла песня Билла Монро, которую Элвис переделал под свой лад. Но был вечер, а не ночь. По вечерам людей было меньше, но, тем не менее, я стеснялся целоваться сильно и нежно и гладить её тело на людях.
- Не хочешь прогуляться, Холл? – предложил я.
- С удовольствием, милый, - ответила она.
Мы встали со скамейки и увидели, как мистер Кин закрывал свою аптеку на ключ. Я помахал ему рукой:
- Здравствуйте, мистер Кин.
Этот старикашка посмотрел на меня - его губы кривились в бледной улыбке - и отвернулся. Мы, взявшись за руки, пошли по Центральной улице, свернув на аллею Ричардс. В моём мозгу пел Билл Монро. Если бы у меня была бы машина. Моя личная машина…
- Скоро Хэллоуин, - сказал я.
- Я знаю, - ответила Холли. – Приготовила костюм Скарлетт О’Хара. А ты кем будешь?
Я шепнул на ухо и чмокнул её в мочку.
- Зорро? – удивилась она.
- С гитарой в руках. Будет концерт в «Рэд Эппл». Кевин уже об этом позаботился.
- Значит, я снова увижу тебя на сцене.
Я кивнул.
Подъехал автобус с надписью «Кольцевой тариф один» над лобовым стеклом. Он остановился на Джексон-стрит и Палмер-лейн. Мы поспешили к нему, опустив в монетоприёмник пятнадцать центов. Найдя свободное место, мы седи. Автобус двинулся по Джексон-стрит и свернул на Уитчем-стрит. Одной рукой я обнял Холли и прижал к себе.
Когда автобус остановился возле моего дома – а он это делал редко – мы вышли.
- Так значит, ты здесь живёшь?
- К великому сожалению, да.
Мы зашли ко мне. Холли вошла в гостиную и начала разглядывать её. Сегодня этот дом был в моём распоряжении. Я подошёл к ней сзади и снял с неё кофту. Холли обняла меня, но ей этого показалось мало. Обхватив руками мою шею, она запрыгнула на меня и обвила мои бёдра ногами. А затем начала целовать.
- Я люблю тебя, Том.
- И я тебя люблю, Холли.
Она опустилась на ноги и взяла меня за руку.
- Где спальня твоей мамы? – поинтересовалась она.
- На втором этаже, - ответил я. – Вторая дверь слева.
Схватив меня за руку, она побежала по лестнице. Я бежал следом, не отпуская её руки. Когда она ослабила хватку, а затем отпустила меня, она толкнула дверь и вбежала в спальню моей матери, которую та делила (иногда) с этим засранцем из Бангора. Упав на двуспальную кровать, она растянулась в форму звезды.
- Такая мягкая, - сказала она, сложив руки на груди.
Я подошёл к ней и улыбнулся.
- Чему ты улыбаешься, Томми? – спросила она.
- Я просто рад, что ты со мной.
Она ответила, что тоже очень рада, а затем предложила сесть. Я так и сделал. Приподнявшись на локти, Холли посмотрела на меня.
- Я должна тебе кое-что рассказать, милый.
Я посмотрел на неё, уже думая, что она испортит этот прекрасный день. Но не тут-то было.
- Я не была с мальчиками никогда. Не гуляла с ними, не общалась. У меня были лишь только подруги в Портленде. Они рассказывали о том, как это было.
Под словом «это», я понял первое занятие в постели.
- В школе я была одной из красавиц, даже завоевала титул «Мисс Весна», и мальчики всегда не отводили от меня глаз. Одни писали на листочках, что я очень красивая, другие предлагали мне встречаться, а я не могла найти того, кто мог бы завоевать моё сердце. И когда я переехала в Дерри, я встретила тебя. И подружек твоих друзей. Норри рассказала мне, что ты ко мне неравнодушен.
Она видела это, когда мы репетировали в музыкальном классе неоднократно, а подружки моих друзей, в том числе Норри Блеквайт, были нашей группой поддержки.
- Поэтому я решила тогда сходить на тот концерт в «Рэд Эппл» и посмотреть на тебя. И когда ты пел «That’s All Right», я была счастлива, что пришла сюда. И ещё счастливее стала, когда ты мне подмигнул.
Я обнял её одной рукой. И да, моя рука оказалась на полукружии её груди. Я думал, она скажет, мол, убери руки или не делай этого. Но не сказала, а продолжила:
- Я видела, как твои колени тряслись под ритм. Мне было смешно, если честно. Смешно и весело. – Она отвела от меня взгляд. – И потом я хотела дождаться тебя, но ты уехал в пикапе Кевина.
- Я думал тогда, ты ушла, Холл, - ответил я и поцеловал её в висок. Она глянула на меня. – У меня был, не знаю, как это сказать, стресс или выброс адреналина, что я забыл про всё на свете. Знаешь, как бывает, когда чувствуешь себя взволнованным?
Холли кивнула.
- Я тогда думал о тебе, милая. – Я поцеловал её в губы. Коротко, но тепло, влажно и просто потрясающе.
- Прости, я тебя сбил с мысли. Продолжай.
Холли погладила меня по щеке и продолжила:
- Я тогда поняла, что я нашла того, кто сможет завоевать моё сердце.
Я снова поцеловал её. Она крепко обняла меня и, как могла, ответила на поцелуй. Моя рука скользнула под её блузку, поглаживая её живот и грудь. Я почувствовал, как она сунула мне в рот язык. Её руки гладили мою спину, сжимая рубашку с такой силой, что она готова разорвать её. Когда мы разорвали поцелуй, дышала Холли часто-часто.
- Хочешь? – спросил я.
- Да, - улыбнулась Холли дрожащей улыбкой. – А ты?
Я кивнул и поцеловал её снова, и её губы прильнули к моим. Мы улеглись на маминой кровати. Убрав с её щёк волосы, я целовал её личико, пытаясь насладиться этим. Когда я оторвался от неё, она посмотрела на меня немного испуганно.
- Что случилось, милая? – спросил я. – Ты вся дрожишь?
- Всё хорошо, милый, - сказала Холли. – У тебя есть эти штуки?
- Штуки?
- Ну…
Я потом понял, что она имела в виду и кивнул.
- Не шевелись, моё солнце.
Я встал и подошёл к комоду матери. Открыв верхний ящик, я заметил их сразу. Думаю, мама не обидится, если я воспользуюсь одним.
Я вернулся к Холли.
- Нашёл?
Я кивнул и лёг на неё. Мы снова поцеловались. Я чувствовал, как её левая рука скользнула вниз, расстёгивая пряжку моего ремня. Я засунул руку под её юбку, чтобы залезть ей в трусики.
- Ох, - блаженно выдохнула она. – Как это приятно.
Я глянул на неё. Она закрыла глаза, задрав голову. Я поцеловал её в шею, где гортань.
- Милый, поцелуй меня ещё раз, - мягко попросила она.
Я повиновался. Через минуту мы раздевались и наслаждались друг другом. Перед тем, как она направила меня – когда я одел презерватив, который мы нарекли «рубашкой» - Холли попросила:
- Думай обо мне и будь нежным. Я не знаю, как это у других девушек. Но мне страшно.
- Мне сказал Кевин, что это как езда на велосипеде. Но мне тоже.
Она улыбнулась и прильнула к моим губам.

***
Я пытался растянуть удовольствие. Каждая клеточка в моём организме требовала, что нужно делать всё не спеша. Холли просила меня не шевелиться, когда я вошёл в неё. Не шевелиться было мучительно трудно, но в то же время потрясающе. Она приподняла бёдра, и я вошёл в неё глубже. Я двинул бёдрами и почувствовал, как её подушечки пальцев впились в мою спину.
Потом она сказала:
- Люби меня, милый. Нежно.
Я снова двинул бёдрами – нежно. Она ахнула, чуть подалась назад и двинула бёдрами мне навстречу.
- О Боже! – вскрикнула она.
- Больно? Холли, тебе…
- Всё хорошо, милый, - со стоном ответила она и процитировала строчку из песни Элвиса: - Люби меня нежно. Люби меня сладко. Никогда не отпускай меня.
Я это сделал. По её голосу было слышно, что она кончает. У нас это оказалось взаимным. Я жмурился в наслаждении, а её кулачок левой руки бил меня по спине, раз… другой и потом затих. Когда мы это сделали, голова Холли упала на подушку. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, изумлёнными и чуть испуганными.
- Я это сделала.
- Мы это сделали одновременно, сердце моё.
Я слез с неё и лёг на спину. Она легла на мою грудь и укрылась одеялом.  Я чувствовал, как билось её сердце. Мы задремали на пару часов.

***
Мы, конечно же, предохраняясь ещё одним презервативом (мама не обидится), занялись ещё раз любовью после того, как успели подремать. На дворе уже стояла полная луна и освещала сторону кровати, на которой лежали мы. Холли, прикрывая одеялом грудь, приподнялась, чтобы поцеловать меня. Я посмотрел на неё и улыбнулся.
- Знаешь, что я тебе скажу?
- Ну? – протянул я.
- Мне нравится чувствовать твоё тепло после этого.
Я улыбнулся и поцеловал её уголок рта. Холли легла на мою грудь. Моя правая рука легла на её голову и принялась гладить её волосы.
- Так я тебя увижу в «Рэд Эппл»?
Я потянулся и ответил:
- Думаю, что увидишь. – Затем засмеялся.
Холли посмотрела на меня и поцеловала в губы. Я взял её за подбородок и поцеловал в нос.
- Ты очень хорошо играешь на гитаре, поёшь.
С этим я уже не спорил. После того, что произошло в сентябре, я стал не вторым, а ведущим вокалистом, давая лишь изредка спеть Кевину. А рок-н-ролл мне нравился. Мама не любила эту музыку и мою внешность. Рубашка с воротом вверх, причёска в стиле Пресли, обувь. Но мне нравится – я и ношу. И плевал я на другие советы.
- Хочешь, чтобы я выступил? – спросил я.
Девушка, улыбнувшись, кивнула. А затем поцеловала.
- Ради меня, Том.
Я погладил Холли по волосам и снова поцеловал.
- Я люблю тебя.
- И я тебя, Том. Поцелуй меня ещё. Хотя нет. Сделай так же, как при втором разе с моими губами. Оближи их.
Я исполнил её просьбу. И увлёкся. А точнее, мы увлеклись.

***
После третьего раза я снова задремал. Не заснул. Потому что в три часа ночи сна у меня не было. Снилась какая-то девушка. Я не помнил её. Но её лицо мне было знакомым. Я увидел её возле здания братьев Треккеров. Она наткнулась на меня, и мы оба упали. Я смягчил её посадку.
- Простите меня, - начала оправдываться девушка, вставая и отряхиваясь. – Я такая неловкая.
Я тоже встал, облокотившись о стенку здания Треккеров.
- Это я виноват.
Она посмотрела на меня.
- Томми, - произнесла она.
- Вы знаете меня? – спросил я.
- Мне отец про тебя рассказывал. Ты так похож на него.
Она улыбнулась. Улыбка мне что-то напоминало. Она была мне знакомой. Уж очень знакомой, но я не мог вспомнить, где я её видел. Те же волосы, глаза как у моего отца, улыбка, одежда.
И тут что-то произошло. Ракурс поменялся, и вместо здания Треккеров, появился мой дом, а девушка стала мне выше, чем я.
- А как твоё имя? – поинтересовался я, только почему-то мой голос стал таким же, как и в восемь лет. – Моё имя ты знаешь откуда-то.
- Меня зовут Кристин.
Я слышал, как ругались мои родители. Они ругались, а я услышал только одно имя. Дарси. И через минуту я увидел, как мой отец выходит из дома, метнув взгляд в нашу сторону.
- Пап? – позвал я.
Он не ответил. А девушка смотрела на меня, улыбаясь.
- Можешь звать меня Кристи, - сказала она.
Я смотрел на неё снизу. Она была, будто великаном, которая раздавит меня одним шагом. Она всё улыбалась знакомой мне улыбкой.
- Я твоя сестра, Томми. Твоя сводная сестра.
Кристи… Кристи… Кристи…
Не может быть.

***
- Том! Том! Проснись!
Я открыл глаза. Холли трясла меня. У меня немного двоилось в глазах, даже лицо моей любимой стало похоже на какое-то бледное пятно.
- Что? Который час? Нам нужно сворачиваться? Мама скоро приедет?
- Ещё только пять, Том. Тебе просто приснился дурной сон. – Она нервно рассмеялась, прикрывая одеялом грудь. – Какое-то прошлое, наверное. Ты бормотал какое-то имя.
- Правда? – удивился я, привстав и оглянувшись. За окнами уже начинало светать. – Какое?
- Вроде, Кристин. Всё громче и громче повторял имя Кристин, а потом ты ещё что-то говорил.
Я не помнил сна. Как будто всё было тёмным.
- Что именно? – спросил я.
- Многого я не разобрала. Но ты кое-что произнёс очень отчётливо. Сначала сказал: «Кристи». Потом: «Поклянись слюной…» и что-то там ещё. И самое странное, ты говорил это каким-то детским голосом. Что тебе снилось? Ты помнишь?
Я пытался вспомнить, но не смог.
- Милая. Я, правда, не могу вспомнить.
- Кто такая Кристи? Признавайся?
- Я не знаю.
Она вдруг села на меня. Плед спустился с её тела, как то платье, которое лежало на лестнице, когда мы целовались перед тем, как подняться в мамину спальню. Она вдруг ударила меня кулаком по груди и засмеялась.
- Не ври мне, Томас Кейн. Говори мне, кто она?
- Не знаю, - улыбнулся я. – Если бы знал – я бы рассказал. Правда.
Тут она снова стукнула меня кулаком по груди.
- Снится какая-то девушка, а он не хочет признаваться.
- Да, но в постели – ты со мной, - ответил я, пытаясь её остановить.
Она снова замахнулась. Я схватил её руки и прижал к себе. Приподнявшись, я обнял её.
- Знай, что ты моя девушка, Холли.
Тут я поцеловал её. Она отстранилась.
- Ты, правда, не помнишь, что за сон?
- Абсолютно, - перекрестился я. – Не помню.
- Может, помочь тебе заснуть? – улыбнулась она. – И тогда, может, я приснюсь тебе, Томми.
Я улыбнулся и нежно поцеловал её. Снова наши чувства вспыхнули. В четвёртый раз за ночь.

***
Днём я и Холли гуляли по Бесси-парк и стали возле Моста Поцелуев. Я облокотился на перила и посмотрел на Канал. Он был грязным, но своё отражение под солнцем я видел отчётливо. На перилах заметил вырезанную надпись возле других о школьном духе и вечной любви: «Я СКОРО УБЬЮ СВОЮ МАТЬ», - а ниже кто-то другой добавил: «ДАВНО ПОРА ОНА УЖЕ ВСЯ ПРАГНИЛА ОТ БАЛЕЗНЕЙ».
По этим осенним дням этот парк был немноголюден. Мальчики и девочки ходили с родителями, молодые гуляли, не зная бед. Конечно, после ужаса, который  продолжался с осени пятьдесят седьмого по июль пятьдесят восьмого, люди хотели прийти в себя. Некоторые родители потеряли своих детей, которые не знали, какое им уготовано будущее. Например, бесследно исчез Эдди Коркоран. Его поиски продолжались. Его отчим признался в том, что он убил его брата, Дорси. В «Дерри Дейли Ньюс» за 24 июля 1958 года писали, что Ричард Маклин признался в убийстве Дорси. Его посадили в Шоушенкскую тюрьму.
- Смотри, Том, - позвала меня Холли.
Я глянул на неё. Она указала пальцем на перила то, что написала. TC+HD=4ever. Инициалы были взяты в сердце, которое Холл нарисовала губной помадой.
- Здорово, - ответил я, приобняв её за талию. – Мы всегда будем вместе, Холли.
Она улыбнулась мне. Я поцеловал её в нос.
- Да, Томми. – Она положила голову на моё плечо. – Ты сегодня хорошо спал, кстати.
- Благодаря твоим стараниям, я мог проспать сутки, если бы не солнце. Четыре раза за ночь. Это в первый раз.
Она засмеялась. Я посмотрел на неё. Девушка улыбнулась мне и поцеловала меня. Я убрал с плеч её каштановые волосы и поцеловал нежным долгим поцелуем. Затем мы ушли из Бесси-парк.
Шли через Городской центр, где стояла пластиковая статуя Пола Баньяна, который держал на плече пластиковый топор. Он улыбался всем жителям этого городишка. Все считали эту статую уродливой, но мне было, как-то, наплевать.
- О чём говорит взгляд Баньяна? – спросила вдруг Холли, когда мы остановились.
- Наверное, о том, что мы рады видеть чужаков в нашем грязном городишке, - бросил я. – Надеюсь, вам понравится здесь, ведь этот город полон приключений. И сериям зверских убийств.
- Убийствах? – поинтересовалась она.
Я глянул на неё удивлённо, потом понял, что она в Дерри всего лишь два месяца и ничего не знает об убийствах с осень пятьдесят седьмого по лето пятьдесят восьмое.
- Ага, - кивнул я. - Городок полон тайн, милая.
- Согласна, - улыбнулась девушка. – Полностью с тобой согласна, Томми.
Мы пошли дальше по Канал-стрит и свернули на Центральную улицу. Проходя мимо «Алладина», я остановился. В репертуаре кинотеатра была показана афиша с надписью «Я был подростком-оборотнем». Решили сходить в будний день, когда родителей Холли не будет дома.
Мы дошли до остановки «Супермаркет на Центральной» и ждали автобуса. Он подъехал без четверти два. Мы сели в него, опустив в монетоприёмник два раза по пятнадцать центов (за себя и Холли) и прошли в салон, сев возле окна. Пассажиры курили, и табачный дым разъедал глаза. Так как я больше не притрагивался к сигаретам, мне пришлось открыть окошко, чтобы почувствовать свежего воздуха. Хотя какой он свежий…
На авеню Любви мы вышли. Я провёл Холли до дома и остановил её.
- Я хотела сказать, что ночь была чудесной, - сказала она на прощание. – Надеюсь её вскоре повторить.
- Тебе полегчало? – спросил вдруг я.
- Да, - коротко ответила она. – Я чувствую себя словно ангел.
- Ты и есть ангел, милая. Ангел моего сердца.
Она улыбнулась и  поцеловала меня, закрыв глаза. Я почувствовал, как сердце начало биться всё громче и громче. Это любовь, детка. Не помню, кто это сказал. Может, я только что.
- Я люблю тебя, Том.
- И я тебя, - ответил я. – Ты – солнце в моём сердце.
Я обнял её и поцеловал. Затем она на ушко сказала:
- Прихватишь «рубашки» на понедельник? Мои родители уедут на пару дней в Касл-Рок.
Слово «рубашка» теперь стало нашим кодовым словом, намекавшее на презервативы. К Норберту Кину я не хотел идти. Придётся мне съездить в Нижний город и на её вопрос я кивнул.
- Конечно.
Она поцеловала меня в мочку уха и покинула меня. Я смотрел, как она отправлялась в дом, а потом пошёл обратно на остановку.

***
В три часа я приехал на Уитчем-стрит. Выйдя на этой остановке, я пошёл вдоль этой улицы, пока не заметил водосток, где Джордж Денбро закончил свою жизнь. Снова нахлынули те страшные дни, когда я встретился лицом к лицу с убийцей детей. Сначала это был клоун, а потом стал гигантской крысой.
- П-привет, Том, - поздоровался со мной кто-то.
По голосу я узнал Билла Денбро. Мальчик катил свой велосипед по Уитчем-стрит.
- Здравствуй, Билл, - ответил я. – Как дела?
- Всё хорошо. Сегодня придётся ехать к этому логопеду, чтобы избавится от з-з-заикания.
О его заикании я знал. После смерти его брата стало ещё хуже. А после окончания плохих времён – заикание пошло на убыль.
- Сочувствую, Билл, - ответил я.
- Да всё уже нормально, Том. – Билл убрал чёлку с глаз. – Вы классно выступили в Б-б-б-б-бесси-парк. Б-б-бев очень понравилось. Да и Ричи т-т-т-тоже обзавидовался.
- Спасибо, Билл. Я могу дать тебе на пару дней Мадди Уотерса, если хочешь или в Хоулин Вулфа. Остались пластинки. Папа прислал мне перед смертью.
- Хорошо. – Билл улыбнулся.
- А ты куда сейчас? – спросил я.
- В Пустошь. Смотреть, как Ричи и Бев на-на-на-наступают на ноги д-д-д-друг другу. Они готовятся к выступлению ко Дню Благодарения.
Я вспомнил, что в начальной школе планировался конкурс талантов.
- Ну, желаю удачи, Билли-бой.
Мальчик улыбнулся и покатил свой «швинн». Оседлав его, он нажал на педали и закричал:
- Хай-йо, Силвер! ВПЕРЁД!
Я улыбнулся. Он всегда звал свой велосипед Силвером. Как будто он был живым. Но жал он на педали, как зарезанный.
Когда Билл свернул на Джексон-стрит, я двинулся домой и посмотрел на лужайке яблоню. Она уже заросла яблоками. Я сорвал самое спелое и, протерев его рукавом рубашки, я откусил кусочек. Спелое.
Я вошёл в дом.




























II
ПЕРВАЯ ПРОБА НА ГУБНОЙ ГАРМОНИКЕ.
КОНЦЕРТНЫЙ МАСКАРАД. КРОВАВЫЙ ХЭЛЛОУИН НА КОССАТ-СТРИТ





 















У ребят из «Sun Dogs» стало четыре подружки. Или поклонницы. Может и так и так. У Кевина была Конни. У Баки – Норри. У Джейсона – Рози. А у меня – Холли. Квартет мальчиков и квартет девушек. Неплохо звучит, не правда ли?
Я чувствовал себя счастливым. Никто из моих друзей не знал о том, что у нас было с Холли. А я и не собирался рассказывать. Я решил сохранить это в секрете. Это была наша октябрьская осень любви. Вторая ночь была у Холли дома в понедельник. Она искрилась от счастья. И я тоже, если честно.
Её родители приняли меня. С Чарли Диксоном – отцом Холли – я был на «ты». Он и мне стал, как отец. С её матерью я старался вести себя вежливо. Ведь я воспитан на вежливости лишь тогда, когда меня не выводили из себя. Правда, моя мама была против того, чтобы я был с ней. Но я настоял на своём. Не иначе.
Наши подружки сидели в музыкальном классе, а мы настраивались и репетировали. Я решил попробовать сыграть на губной гармошке, как Хаулин Вульф. Чисто по-блюзовски. Мы репетировали песню «Don’t Be Cruel», где ведущим вокалом выступал ваш покорный слуга. Кевин и Бобби были на подпевках. На этой песне я и решил применить гармошку.
- Давай, Том, - сказал Кевин. – Давай команду. Мы готовы.
Я глянул на них, а затем повернулся к девушкам. Они улыбались. Я подмигнул Холли и отсчитал:
- Раз… два… три… начали.
Джейсон отстучал короткий такт. Кевин и Баки вступили. Я стоял возле микрофона, и начал петь:
- «Ты знаешь, что меня можно застать сидящим дома в полном одиночестве…»
Кевин и Баки лишь подпевали:
- Пам-пам-пам.
Я стоял у микрофона и шевелил бёдрами, а потом указательным пальцем указал на девушек и начал им рисовать воображаемые круги.
- «Не будь жестока к сердцу, только так…»
Я издал мычащий звук и закатил глаза, улыбаясь. Девушки завизжали. А я продолжил петь второй куплет. И когда дошёл до строчки «Мне не хочется любить другую, Я по-прежнему думаю о тебе…», я приготовился исполнить соло на губной гармошке.
- Давай, Томми! – бросила одна из девушек, но не Холли. Она сидела и улыбалась, шевеля плечами в такт. – Вперёд!
Как только прошёл второй куплет, я заиграл на губной гармошке, прислоняя её к микрофону. Звук получился удивительным. Я взял низкую октаву и коротко наигрывал её. Затем немного приподнялся. Мелодия получилась классная. Тут мы смолкли. Я выставил мизинец вперёд и запел:
- «Не будь жестока к сердцу, только так…»
Кевин и Баки подпевали «У-у-у». Джейсон неторопливо стучал по барабанам. Спрятав гармошку за спину, я повысил немного голос и запел последний куплет, смотря на Холли и ей подмигивая:
- «Давай пойдём к священнику, и ответим, что согласны…»
Когда песня закончилась, девушки завизжали и побежали к своим парням. Холли поцеловала меня и сказала:
- Ты хорошо спел, милый.
- Спасибо, любовь моя, - улыбнулся я.
- С губной гармошкой звучало классно, - похвалил меня Кевин. – Молодец.
- Это всё блюз виноват, - сказал я.
Кевин хлопнул меня по плечу, а затем повернулся к ребятам:
- Есть хорошая новость.
Мы все глянули на Кевина.
- Нас запишут в Уэмбертоне.
- Ты шутишь? – удивился я.
Кевин улыбнулся и обнял меня одной рукой.
- На том концерте в Бесси-парке приходил один тип, который записывает музыку. Ему понравилось, и он хочет записать первую пластинку.
- Серьёзно? – спросил Бобби.
- Я тебе говорю. Этот тип пришёл ко мне на следующий день и предложил это дело.
Мы стояли, как столбы в немой сцене. Только Кевин Маккой крутил головой, переводя взгляд.
- Так что вы скажете?
- Я согласен, - сразу бросил Джейсон и издал короткую барабанную дробь, ударив по тарелке.
- Я тоже, - улыбнулся Баки. – Как-никак, но это лучше, чем ничего.
- А ты, Том? – посмотрел на меня Кевин.
- Конечно, - ответил я, за что и заслужил поцелуй в правый уголок рта от Холли.
- Ведущим вокалом будет Том. Так он сказал.
Я посмотрел на Кевина. Он сказал так, будто проглотил что-то горькое. Я сразу помотал головой.
- Я не хочу быть на всех песнях ведущим. Кев, это твоя группа. Ты должен петь, а не я.
- Ему нравится, как ты поёшь, - сказал Кевин.
- А мне нравится, как ты поёшь и играешь. Так что лучше мы по очереди будем петь. Если он скажет, что ведущий вокал – я, то я развернусь и уеду обратно, и никакой звукозаписи.
- Ты же в этом деле мастер, - улыбнулся Баки.
- Мой мастер, - сказала Холли.
Я обнял её за бок и прижал к себе.
- Когда запись? – поинтересовался Джейсон.
- Пятого декабря в «Уэмбертон-рекордс». Так что - решено? – Кевин уже горел желанием поехать туда сейчас же.
- Решено, - ответил я.
- Согласен, - поддержал меня Баки.
- Я тоже, - закончил Джейсон.
- Отлично, - подвёл итог Кевин. – Давайте ещё одну и всё на сегодня.
Мы сыграли «That’ll Be The Day» и больше не захотели репетировать: все были возбуждены, чтобы продолжать репетиции. Обсуждение предстоящего концерта на Хеллоуин нас тоже не увлёк. Мысли у всех заняты предстоящей поездкой в Уэмбертон. Около двенадцати мы разошлись. Я составил Холли компанию.

***
Мы шли вдвоём по  Пэстьюр-Роуд. Одной рукой я обнимал Холли, а другой держал гитару, висящую на моём левом плече. Холли сунула левую руку в мой левый задний карман джинсов и шла рядом со мной. Ноябрьское солнце скрылось за тучами. Сегодня обещали дождь, но не стоит верить погоде. У нас была любовь.
- Ты не разобрался, что за Кристи тебе снится?
Я покачал головой. Она трижды снилась мне. Точнее тот сон, где мне восемь лет. Тот день, когда мой отец ушёл от нас.
- Может, это влияние этих событий, которые прошли в Дерри до моего приезда? – задала вопрос Холли.
- Не думаю. Это что-то связанное с детством. Но оно прошло. Мне семнадцать, а во сне – восемь. Я не помню той девушки.
Мы перешли дорогу на Центральной улице и остановились у пластиковой статуи. Я хотел уже сменить тему. Но мне помогла в этом Холли:
- Можешь рассказать, что за события происходили этим летом?
Пришлось рассказать о тех убийствах, произошедших в нашем грязном городишке, начиная с осени 1957 года. Рассказал об убийстве Джорджа Денбро. Господи, «Дерри-Ньюс» писали обо всём чуть ли не каждый день.
Рассказал, что я встретился с убийцей лицом к лицу, когда гулял по Нейболт-стрит возле дома №29. Он хотел убить меня, но не смог, потому что я убежал. Бежал со всех ног по Канзас-стрит, не обращая внимания на гудки машин, автобуса и прохожих. Бежал через Западный Бродвей. Но у меня было такое чувство, что он смеётся и говорит, что мне не убежать.
- Я забежал к себе домой и заперся на все замки, - закончил я.
- Он был клоуном сначала? – спросила Холли.
Я кивнул.
- А потом стал крысой?
Снова кивок.
- Я видел на его груди грёбаные оранжевые помпоны. А его ухмылка… - Я содрогнулся. - Больше я не встретился с этим клоуном. Когда шериф установил комендантский час после семи вечера, то я подчинялся ему.
- И ты говоришь, что в июле этого года, они остановились.
- Да, - ответил я. – Нашли одного кретина, Генри Бауэрса, он учился в «Дерри-элементари-скул» и гулял всё время с Рыгало Хаггинсоном и Виктором Крисом. Они тоже пропали. Но Генри признался, что убил всех детей и его поместили в Джунипер-Хилл. Полиция тогда, на ферме Бауэрсов, обнаружила вещи этих парней, которых, якобы завалил Генри. Отца – точно, но парней – не думаю. Хотя, кто знает, когда крыша съедет окончательно.
- Ничего себе история, - удивилась Холли, обняв меня за талию. – Хорошо, что ты спасся. Если бы нет, то я бы не встречалась с тобой.
- Это верно.
Я пытаюсь понять, что спасло меня тогда? Даже в старости лет, когда я сижу за старой пишущей машинкой, в инвалидном кресле, с раком поджелудочной железы, у меня всплывает тот образ мальчика, бежавшего со скоростью пули. Не поймите, друзья мои, я не трус. Но в те страшные дни мне, как и всем детям, было страшно. Этот образ клоуна снился мне иногда.
- Вот и автобус, - показал пальцем я.
Автобус остановился возле публичной библиотеки Дерри. Мы забежали в него и поехали на авеню Любви. Там мы успели заняться любовью. Как это романтично: занимаемся любовью на авеню Любви.

***
В пятницу, тридцать первого октября, вечером группа «Sun Dogs» в сопровождении своих поклонниц (кроме моей Холли) приехали в «Рэд Эппл» переодетыми к концертному маскараду.
В этот танцевальный клуб должны были прийти почти все жители городка Дерри, если, конечно, некоторые детишки не будут просить у взрослых сладости, чтобы не творить гадости. Кевин был в костюме Супермена (а-ля Джордж Ривз). Бобби был в костюме Дракулы (а-ля Бела Лугоши). Джейсон – Дориан Грей. А я – Зорро (а-ля Клейтон Мур), только без маски и шляпы.
- Надеюсь, всем понравится выступление, - начал я.
- Не бойся, Зорро, - вставил слово Кевин, настраивая гитару, - это будет классный концерт в этом грязном городишке после всех ужасов, произошедших с нами.
Он подключил свою гитару к колонке и проверил её звучание.
- Возьми аккорд ля, Том, - попросил меня Кевин.
Я так и сделал. Кевин «Супермен» Маккой подкрутил колок и подтянул струну.
- О’кей, - показал большим пальцем он. – Готовы?
- Мне только маску и шляпу одеть. Шпагу я прицепил.
На самом деле я использовал палку от удочки, лежащей в гараже нашего дома. Пришлось сделать для него рукоятку.
- Хорошо. – Он глянул на часы. – Через полчаса все займут места. – Повернулся к Бобби. – Бак, включи какую-нибудь музыку, чтобы успокоить народ. У нас есть ещё время покурить и выпить по кока-коле.
- Чудная идея, - отозвался Джейсон. – Лишний сахар не помешает.
Мы прыснули от смеха. Поклонницы моих ребят уже прошли переодеваться в свои костюмы и готовиться. Я подошёл к зеркалу и надел маску. Надрузив на голову шляпу, я щёлкнул пальцами и бросил:
- Концертный маскарад на Хэллоуин. Должно всем понравиться.
Ничего не предвещало беды в тот день. Но потом начнётся кровавый Хеллоуин.

***
Музыка играла мелодичная, а мы стояли в гримёрке и готовились выйти на сцену. Девушка Кевина пришла к нам и сказала, что Холли пришла. Я не собирался её сейчас встретить, так как был занят мыслями о музыке. Сегодня нам разрешили поиграть лишь до десяти часов.
Зал был украшен тыквами с вырезанными глазами, носом и ухмыляющимся ртом. Это мне напомнило маньяка в клоунском костюме, который испугал меня крысой. Когда я взглянул на рожу, мне стало не по себе. Но потом всё прошло.
Когда мелодичная музыка закончилась, мы вышли на сцену. Зал зааплодировал и заохал, когда мы вышли в другом обличии. Мы подключились, проверили настройку. Джейсон издал короткий такт на барабанах и закончил ударом по тарелке. Я достал самодельную шпагу и поднял её вверх, как дирижёр палочку. Кевин подошёл к микрофону и произнёс:
- Привет. Мы – «Sun Dogs» в новом обличии в честь Хэллоуина. Сегодня мы дадим концерт, а вы поднимайтесь на ноги и танцуйте буги-вуги, друзья. – Он повернулся к нам, когда я убрал шпагу обратно у бедра: – Раз… два… три… начали.
Тут Джейсон ударил по барабанам, я ударил по струнам аккорд ля, Баки бил по басам, а Кевин запел «Oh, Boy!», ударив по струнам баре, на пятом ладу.
- «Вся моя любовь, все мои поцелуи, ты не знаешь, что ты упускала…»
Зал сразу оживился. Я заметил, как пары потянулись на танцплощадку и занялись тем, ради чего явились. Джейсон издавал такие такты, что я аж сам пританцовывал на носочках. Мы играли. Они танцевали.
В этой песне я подпевал лишь «Ох, мальчик!» и «а-а-а-а» в другой микрофон, который стоял возле Бобби. Я поднялся на мыски и подпрыгнул, чуть не обронив свою шляпу с головы. Он то и делал, что проигрывал бас и крутил свой инструмент на упоре. Когда началось соло, я и Бак запели:
- «Там-ти-би-там-дам. Ох, мальчик. А-а-а-а…»
Все присутствующие в «Рэд Эппл» танцевали под этот рок-н-ролл, который мы творили по-своему. Среди гостей я заметил моего соседа Билла Денбро и его друзей. Ричи Тозиер кричал нам и махал головой.
Но больше всего поразило, это то, что моя мать была без пары. Странно, что этого хорька из Бангора не было. Может, он не любил этот праздник? Не знаю. Тем не менее, у меня настроение было потрясающим, потому что Холли стояла возле окна и кивала головой, улыбаясь. Она держала в руках веер. На ней было шикарное платье, уложенная причёска. В общем, вылетая Вивьен Ли, то есть Скарлетт О’Хара. Жалко, что я не Рэтт Батлер. Иначе, у нас были бы свои «Унесённые ветром».
Следующую песню пел я, когда подошёл к микрофону:
- А теперь, друзья, песня под названием «It’s So Easy». Она поётся для Скарлетт О’Хара.
Все весело засмеялись, включая Холли. Она послала мне воздушный поцелуй, а я подмигнул ей. Повернувшись к ребятам, я не топал ногой, отдавая такт, а проговорил:
- Один-н-н… Два-а-а… Раз… два… три…
Джейсон ударил по барабанам, а я, взяв аккорд ля, заиграл и запел:
- «Ведь это так просто влюбиться…»
Я переходил с ля на ми, потом на ре и снова ми. Когда повторил строчку, я заиграл наоборот. Ля-ре-ми-ля. Кевин подыгрывал соло и подпевал. Все начали хлопать в ладоши в такт Джейсону. Баки переводил взгляд с нас на зрителей, а потом снова на нас. А я лишь смотрел на Холли, которая не переставала улыбаться.
Мы закончили петь около восьми и устроили двадцатиминутный перерыв, включив мелодичную музыку. Парням нужно было покурить, а мне – побыть с Холли. Обменяться слюной, как говорил Баки во время нашего концерта в Бесси-парк.

***
Девушки моих друзей присоединились на заднем дворе. Они вшестером закурили. Каждая девушка обнимала своего парня. Кевин обнял Конни и целовал её так, что всем было слышно их взаимообмен слюной. Я не стал смотреть на них. Мне пришлось снять маску и шляпу. Волосы вспотели, и пот струился по моему лицу после двухчасового концерта.
Сзади послышался робкий голос:
- Томми?
Я обернулся. Стояла моя Холли. Холли, одетая в образ Скарлетт О’Хара. Такая же причёска, похожее платье, туфельки. Одно слово, кокетка.
- Привет, - улыбнулся я. – Привет, Холли. Долго тебя не было. Появилась только тогда, когда мы заканчивали «Oh, Boy». Но успела на моё исполнение.
- Прости, что припозднилась, милый. Я думала, меня подвезёт отец, но ему пришлось ехать в госпиталь на дежурство. Зато оценила твою шутку. Когда ты объявлял песню.
Я засмеялся. Холли подошла ко мне и положила голову на моё плечо.
- Сколько у тебя времени ещё есть?
Я глянул на часы. Ещё десять минут в запасе у меня было. Я ответил:
- Достаточно. Только половина отдыха прошло.
Я одел на неё свою шляпу, а потом аккуратно спустил её на лоб, чтобы не повредить её причёску. Девушка хихикнула.
- Вы такие классные. Особенно в костюмах.
- Спасибо, Холл, - поцеловал я её в щёчку. – Большое спасибо.
Она глянула на моих друзей и их девушек. Они курили и целовались. Тут она глянула на меня.
- Ты собираешься курить?
- Я же бросил, - ответил я.
- Тогда поцелуй меня. Нежно.
- Как вам будет угодно, миледи.
Я снял с неё свою шляпу и поцеловал её нежно в губы, как она и хотела. Холли сразу ответила на поцелуй и прижалась ко мне всем телом. Я слышал, как её сердце стучало часто-часто.
Когда я остановился, девушка улыбнулась и засмеялась.
- Что не так? – поинтересовался я.
- Да ты весь в моей помаде.
Она достала из манжеты платок и вытерла ими мои губы, а потом чмокнула.
- На удачу, милый.
Тут нам кто-то свистнул. Мы обернулись. Мои друзья в сопровождении своих девушек, двинулись обратно. Я обнял Холли и последовал за ними.
- Сыграете «Not Fade Away»?
Я улыбнулся и ответил:
- Хорошо.
Когда мы вернулись в «Рэд Эппл», я надел обратно маску и шляпу, а затем взял гитару. Когда я сказал Кевину, что Холли хочет, чтобы я спел эту песню, тот сразу согласился.
- Споём её первой, как бы начало второй части концерта.
Он махнул рукой кому-то, и музыка, успокаивающая присутствующих, смолкла. Народ посмотрел на сцену. Мы вышли обратно на сцену под звон аплодисментов. Я достал самодельную шпагу и поднял её вверх, призывая их к тишине. Я заметил, что после восьми часов, он уменьшился. Но нам было наплевать.
Глянув на Кевина, он кивнул мне, я подошёл к микрофону и произнёс:
- Эта песня специально для моей Скарлетт. Потому что… любовь – настоящая, и она не угаснет.
Я проиграл проигрыш ми-ля-ми, и тут вступила моя группа.
- «Я скажу тебе, как это будет…»
Все в зале начали танцевать. А Холли послала мне воздушный поцелуй, как тогда в Бесси-парк.

***
Ближе к десяти народ начал расходиться. Я видел, как мама танцевала с каким-то мужчиной, и вспомнил отца. Он тоже любил танцевать, как рассказывала мне мать ещё до встречи с Джоном. Жаль, что он не дожил до моих лет. Ему бы точно понравилось. Если бы он не прислал на мой день рождения гитару – ничего бы этого не вышло. Хоть было одно хорошо, что придурка Джона нет. Уехал в Бангор по делам.
- А теперь для вас сюрприз, дамы и господа, - проговорил Кевин в микрофон. – Последнюю песню мы решили исполнить вместе с вами, молодёжь. – Он показал на наших подружек, а так же на наших одноклассников. – Вы знаете её, наверное, слышали по радио. Поэтому, вы подпевайте и хлопайте в ладоши. – Затем он глянул на взрослых. – А взрослые пусть пританцовывают и щёлкают пальцами. Вот так.
Он сложил большой и средний палец подушкой к подушке и щёлкнул три раза.
- И последнюю песню исполнит наш Зорро.
Я уже знал какую, так что я отложил гитару к усилителю Кевина. Подойдя к микрофону, я достал губную гармошку и, поправив микрофон, произнёс:
- Это в первый раз, когда играю на гармошке.
Я посмотрел на Холли. Она стояла с подружками моих друзей, и завизжала от радости, хлопая в ладоши. Девочки поддержали её. Улыбнувшись, я проговорил:
- Спасибо за поддержку, девушки. Холли, я тебя люблю. – Тут я вытянул левую руку и оттопырил мизинчик, пошевелив им.
- Я ТЕБЯ ТОЖЕ ЛЮБЛЮ, ТОМ! – крикнула она, отчего оставшиеся зрители начали хлопать в ладоши.
Улыбнувшись, я повернулся к друзьям и дал отсчёт. Мы заиграли и запели «Don’t Be Cruel». Скажу я вам, это было запоминающее событие, когда все делали то, что мы просили. Но когда я начал двигать бёдрами, все завизжали, а взрослые покраснели.
Я тогда тоже.

***
На следующий день моей матери не было дома – что мне показалось странным, - поэтому мне пришлось идти и получить почту. Подойдя к почтовому ящику, я открыл его. В нём лежали конверты и счёт. Взяв всё, я пошёл обратно, пока не увидел сегодняшний номер газеты «Дерри Дейли Ньюс». Мальчик на велосипеде, который приносил так газеты, кинул её так, что она сразу же раскрылась.
- Интересно, сколько я проспал после вчерашнего концерта?
Подняв газету, я зашёл в дом и бросил всё на стол. Затем позвонил Холли. Хотел её спросить, не пойдёт ли она гулять со мной. Она ответила утвердительно и сказала, что ей нужны «рубашки». Я понял сразу, к чему она клонит и ответил, что они будут.
- Надеюсь, твоих не будет, - сказал я.
- На эти выходные дом в нашем распоряжении.
Я попрощался с ней. Начало ноября меня встретила радостная новость. Но потом, когда я взял газету и прочёл статью про убийство на Коссат-стрит, у меня сразу упало сердце. Я уже подумал, что убийства в Дерри снова начались.







«Дерри Дейли Ньюс», 1 ноября 1958 г. (стр. 1):

КРОВАВЫЙ ХЭЛЛОУИН НА КОССАТ-СТРИТ.

Убийственная ярость приводит к трём смертям.

Фрэнк Даннинг, уважаемый представитель бизнес-сообщества и участник благотворительных мероприятий, в пятницу вечером, чуть позже восьми, прибыл в дом жены, Дорис Даннинг, с которой жил врозь, в состоянии опьянения. После ссоры с женой, он ударил её кувалдой по голове  и убил её на месте. Так же последовали убийства двух его сыновей, двенадцатилетнего Артура Даннинга и пятнадцатилетнего Троя Даннинга.
Десятилетний Гарри Даннинг был лишь только тяжело ранен в голову и ногу. Как судят врачи, ходить он сможет лишь похрамывая. В кому ушла и семилетняя дочь Даннинга, Эллен, которая лежала без сознания, придавленная стулом-качалкой.
Проходивший мимо мужчина, который  охотился с дочерью за сладостями, услышал крики и вбежал в открытую дверь. Несмотря на бойню в гостиной, ему достало духу схватить лопату и обогреть Даннинга по затылку, когда тот пытался перевернуть кровать и чтобы добраться до полубессознательного сына.
Фрэнка Даннинга арестовали за убийство и приговорили к трём пожизненным заключениям в тюрьме Шоушенка.
Если ли сведения о совпадении тех убийствах, происходивших с осени 1957 года по июль 1958, полиция не дала комментариев. Следствие ведётся…

***
Далее было на двенадцатой странице. В ней была размещена фотография Фрэнка Даннинга, улыбающегося той самой улыбкой, которой мог очаровать женщин. Далее следовало высказывание начальника полиции, многочисленных друзей и работников «Супермаркета на Центральной» (в том числе и Молли Кейн, моей матери), которые пребывали в шоке. Все сходились в том, что Фрэнк Даннинг был замечательным человеком, и никто даже представить себе не мог, почему он стал таким яростным в тот вечер.
Я закрыл газету и откинул её. Не мог поверить, что мистер Даннинг, который был так добродушен с чувством юмора, мог на такое пойти. Моя мама к нему души не чаяла, да и я всегда смеялся, когда он рассказывал какие-то истории.
Как будто в него вселилось какое-то чудовище. ОНО.

III
РАЗГОВОР В ПОСТЕЛИ. СНОВА ДУРНЫЕ СНЫ. БАНГОСКИЙ УБИЙЦА




 
















Вечером мы с Холли лежали в постели и наслаждались стрекотанием цикад. Дом на авеню Любви принадлежал только нам. И я был этому рад. После того, что я узнал о Фрэнке Даннинге, мне хотелось поскорее отвлечься. Холли нашла лекарство.
Когда я пришёл к ней домой, у меня не было настроения. Мама уехала с ухажёром в Портленд (навестить тётушку), ничего мне не сказав. Холли спросила, что со мной? Я ответил, что всё хорошо, хотя я чуть не потерял сознание. Она обняла меня и взяла с моих рук небольшой пакетик, который я хранил с Уэмбертона. Это произошло сразу же, как только я закрыл дверь и поднялся с ней в спальню. Когда она сбросила блузку и юбку, у меня сразу же началось шевеление между ног.
- Приготовил, я смотрю, - намекнула она про «рубашки».
- Да, - улыбнулся я, хотя улыбка мне далась нелегко.
Она поманила меня пальцем, и я повиновался ей, обнимая и целуя. Она схватила меня за промежность и начала изучать содержимое в моих трусах. Я обнял её и продолжил страстно целовать, сбрасывая с себя одежду.
Ненадолго оторвавшись, я глянул на неё.
- Что не так, милый?
- Всё хорошо, - ответил я, а затем улыбнулся и глянул на неё нежно. – Предупреждаю, что это будет лучший глоток в твоей жизни.
Она засмеялась и прильнула к моим губам. Мы занялись любовью, как в тот день, когда у нас получилось четыре раза, и это было потрясающе. Я бы солгал, если бы сказал, что кончил сразу же. Я не сделал этого, а лишь растягивал удовольствие, изучая губами и языком её юную грудь. И когда наши бёдра двинулись, она зажала меня ножками и издала вскрик, схватив меня за кожу на спине.
- Как же потрясающе, милый, - сказала она на ушко и лизнула мочку.
Какой-то момент мы подремали под стрекот цикад.

***
После небольшой дремоты мы сидели, опираясь на подушки. Холли лишь укуталась по грудь в одеяло, а я – низ живота. Более-менее воспоминания о той статье улетучилось, но всё равно я задал вопрос:
- Ты получила сегодняшний выпуск «Дерри Дейли Ньюс»?
- Ага, - ответила Холли, смотря на меня искоса. – Мама всё время читает эту газету. Сегодня – исключение.
- Читала ту статью про убийство на Коссат-стрит?
Холли кивнула.
- Ты знал его?
- Да. Моя мама работала с ним. Милый человек. Всегда шутил и всё такое, но руки в ход не пускал, до вчерашнего случая.
- Ужас, - ответила Холл.
- Это мне напомнило про убийство Дорси Коркорана. Отчим, Ричи Маклин, убил его безоткатным молотком. А старший брат Дорси, Эдди, пропал без вести в июне. Но знаешь, мне кажется, что всё это сделал…
- Кто? – глянула на меня Холли. Одеяло спало с её груди, и на миг мой взгляд остановился на них, но потом я уставился в одну точку – где-то за любимой.
Я хотел сказать, что это сделал тот клоун, который напугал меня в пятнадцать лет, но не смог. Я уже почувствовал, как по телу прошёлся табун мурашек. Как вспомню это ухмыляющееся лицо до того, как он стал крысой, в дрожь бросает всё сильнее и сильнее. Но клоуна не было уже несколько месяцев. Но сам город полон тайн.
- Том? Что с тобой?
Я не мог ответить. Совершенно едва её слышал. Потому что вдруг вернулся на два года назад. Оказался на Нейболт-стрит возле дома №29. Он стоял там. Со связкой разноцветных шариков. С кровавой гримасой. Иди ко мне, Томми. Иди к дяде Пеннивайзу. А когда он исчез и стал крысой, он проговорил грозным зловещим голосом…
- Том? – Теперь в её голосе слышалась не только озабоченность, но и тревога. – Что случилось? Что не так?
Они лета-а-ают. Все они летают. И когда ты спустишься сюда, ко мне, ты тоже полети-и-и-ишь! – вот, что проговорил клоун. Оно.
Холли схватила меня за руку, дёрнула.
- Говори со мной, мистер! Говори со мной, потому что я начинаю бояться.
Я глянул на неё и, испуганно, отодвинулся.
- Что со мной было?
- Ты, как будто оцепенел, когда я спросила, кто был настоящим убийцей. И ты что-то начал бормотать. Сначала я услышала клоун, а потом что-то ещё. Я не разобрала. Ты точно в порядке, милый?
Она погладила меня по голове и обняла.
- Прости меня. Я испугал тебя.
- Всё хорошо. Ты точно в порядке?
Я посмотрел на неё и поцеловал её в кончик носа. Холли дёрнула носом, как кролик, потом улыбнулась:
- С возвращением обратно, Том. Сейчас я дам тебе лекарство, только одень «рубашку».
- Спасибо, мэм.
Мы снова занялись любовью, и это было прекрасно. На этот раз я заснул.

***
Мне снова приснился сон. Я шёл домой со школы и увидел себя. Себя в восемь лет. Я (маленький) стоял возле яблони и разговаривал с девушкой. Она улыбалась, хохотала, когда мы с ней играли. Я (взрослый), наблюдал за этим. Но тут из дома вышел отец и позвал девушку.
- Отец? – спросил я (взрослый).
Затем увидел «студебеккер», подъехавший к моему дому.
- Поклянись слюной, что будешь навещать меня, - протянул руку маленький я.
Девушка плюнула в свою руку и пожала мою, что-то сказав. И тут на мои плечи опустились чьи-то руки. Я подпрыгнул и увидел её. Ту девушку, которая только что стояла со мной (маленьким).
- Я твоя сестра, Томми, - проговорила она. – Меня зовут Кристин. Я твоя сводная сестра.
На её шее, я заметил небольшой кулон с двумя буквами. CJ.
- Ты бросила меня! Ты бросила меня! Где ты была?!
Она лишь улыбнулась мне и…

***
…и я вскочил, как ошпаренный, услышав чей-то едва слышный шёпот: «Ты обманула меня». Потом понял, что шептал сам, и заткнулся.
Холли, что-то пробормотала во сне и лишь только дёрнулась. Знакомый скрип заставил меня понять, что нахожусь я в доме Холли на авеню Любви (как и должно было быть) и сейчас лишь 2 ноября 1958 года. Я пытался вспомнить сон, но не смог. Будто его отрезало. Я нащупал часы на прикроватном столике и всмотрелся в циферблат. Только четверть четвёртого утра. Я был прав – сейчас второе ноября.
Глянув на спящую Холли, я встал и надел джинсы, майку, туфли и куртку. Вышел из дома и направился к автостоянке на Джексон-стрит. Ледяной воздух кусал тёплую после постели кожу, но я не обращал внимания. Моё внимание привлёк выделявшийся среди «фордов», «студебекеров» и «бел-эйров» новый (как будто только что из конвейера) автомобиль «плимут-фьюри» этого года выпуска – одна из тех, с большими длинными плавниками. Красно-белая красавица смотрела на меня двойными фарами, а её знак, в форме «Виктории», на радиаторной решётке улыбался мне. На лобовом стекле, в углу сверху пассажирского сидения красовалась лента с надписью «Рок-н-ролл останется здесь». Наверное, из одноимённой песни, подумал я.
Я подошёл ближе и дотронулся до капота машины. Капот был ещё тёплым. Значит, приехала с прогулки. Я бы с удовольствием сел бы в эту машину. Хотелось бы мне иметь такую. Права у меня есть, а мамин «санлайнер» мне не очень нравится. И то она давала мне им пользоваться лишь в редких случаях. А «плимут» подходил бы к моим симпатиям.
Подойдя к боковому стеклу водителя, я посмотрел вовнутрь салона. Красноватая обивка украшала сидение, а рядом с пассажирским сидением находился радиоприёмник. Если и удавалось найти радиостанцию, так это была бы WJAB.  Я бы с удовольствием исколесил бы весь Дерри, слушая «At The Hop» или «Suzie Q» и катая Холли, поглаживая её за коленку.
- Красавица, - сказал я «плимуту», а затем побрёл обратно в дом Холли.
Она сбросила одеяла до талии, и когда я открыл дверь, дуновение холодного воздуха разбудило её. Она села, подтянув одеяло к груди, потом отпустила его, увидев, что это я.
- Опять плохие сны, милый?
- Да, детка, и я вышел подышать свежим воздухом. Хотя, какой он свежий.
- И что за сон? Расскажи.
Я снял куртку и подошёл к ней, на ходу откидывая туфли и спуская джинсы.
- Не могу вспомнить. Я всегда забываю сны, когда просыпаюсь.
- Попытайся. Мама говорила, если рассказать сон, то он никогда не станет явью.
Я лёг к ней под бочок, не сбросив даже майки.
- А моя мама говорила, что сны никогда не станут явью, если поцелуешь свою любимую.
- Это правда? Она так говорила?
Я помотал головой.
- А знаешь, очень возможно. – В её голосе слышалась задумчивость. – Давай попробуем.
Так мы и сделали. И увлеклись. Дальше я уже спал без снов.

***
В одних джинсах и носках я ждал её в гостиной, пока она одевалась. Вниз она спустилась в линялой юбке и свитере. Она обняла меня сзади за шею и поцеловала в мочку ушка.
- Всё хорошо, Том? – спросила она.
- Да, - ответил я.
Она села напротив меня.
- Я прочла кое-что о Бангоре в новом выпуске «Дерри Дейли Ньюс».
- И что же?
Она взяла с кресла газету и развернула на странице девять. Статья гласила заголовком: «БАНГОРСКИЙ УБИЙЦА» СНОВА В ГОРОДЕ». В этой статье говорилось о неизвестном убийце в Бангоре, который убивал молодых женщин, используя лишь опасную бритву. На этот раз его жертвой стала двадцативосьмилетняя Вирджиния Кросборн. По словам начальника полиции, убийца подстерегал её в беседке Мемориального парка и хладнокровно убил.
 У меня снова перехватило дыхание. Ещё один убийца в Мэне. Сначала в Дерри, потом в Бангоре.
- Ты думаешь, есть ли связь? – спросил я.
- Не знаю, Том, - пожала плечами Холли. – Просто ты заговорил о клоуне, и пока ты спал, я вспомнила об этой статье.
- Не думаю, что это клоун, Холл. Скорее, это убийца, а-ля Джек-Потрошитель. Но тот убивал лишь шлюх.
Холли взяла меня за руку. Потом в дверь кто-то постучал. Я уже думал, что это родители Холли, а оказалось, это наша общая знакомая – подружка Кевина – Конни. Она хотела переговорить с Холли о своём, о девчачьем.
Я в это время надел майку и куртку. На проходе поприветствовал Конни, которая зашла в дом. Когда я переступил порог, Холли спросила:
- Уже уходишь, милый?
Слегка улыбнувшись, я ответил:
- Надо вернуться домой. Мама уже, наверное, с этим имбицилом дома. К тому же загляну к Кевину и узнаю, когда следующее выступление.
- Хорошо. «Рубашки» взял?
Я хлопнул по карману своей куртки и ответил:
- Omnia mea mecum porto .
- Я люблю тебя, Том.
- И я тебя, Холл.
Я поцеловал её в щёчку и, помахав ей, двинулся к остановке. В мозгу всплывала картина «Бангорский убийца убивает Вирджинию Кросборн». Что за «Бангорский убийца»? Почему я не слышал про него? Может, из-за плохих времён?
Ответа у меня, пока, не было.


































ЧАСТЬ II
СЕСТРА ИЗ ПРОШЛОГО



















IV
СТАТЬИ. ПЛОХОЙ УХАЖЁР. ПРОГУЛКА ПО ДЕРРИ.
НЕЗНАКОМКА. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. КРИСТИН




 












Пятнадцатого ноября, вечером я сидел в своей комнате и просматривал все статьи «Дерри Дейли Ньюс», которые взял из библиотеки, начинавшие с 1957 (начало убийств) и по сей день. За 1957 год было мало статей, связанных с «Бангорским Убийцей», но много – с исчезновением детей. А вот за 1958 год я раскопал немало. Например, от февраля 1958 года: девятнадцатилетняя Джоанна Клейтон была найдена мёртвой на Хаммонд-стрит возле здания аэропорта. Жертве перерезали горло опасной бритвой.
Или статья за июнь 1958 года: Сэнди Гантон, двадцати трёх лет. Убита опасной бритвой и брошенная в центре города у статуи. Три убийства (если считать с Вирджинией Кросборн). И все были молоды.
- Том? – постучалась в мою дверь мама. – Ты идёшь?
- Иду мам, - ответил я, хотя я не хотел идти. – Минутку.
- Ты уже полчаса твердишь это, а до этого – ещё полчаса.
- Ладно! – Я закрыл газеты и отложил их на край стола. – Ладно.
Я спустился вниз и увидел то, что не хотел видеть. Мама сидела с Джоном Карсоном за столом в гостиной и смеялась над его шутками. Опять этот мудила из библиотеки, который обращался со мной, как с посторонним. Сев напротив него, я взял салат, куриные ножки пюре. Когда я начал есть, Джон спросил у матери:
- Молли, как ты смотришь на то, чтобы мы втроём поехали в Бангор? Мы могли бы погулять там. Все вместе.
- Хорошая идея, Джон, - улыбнулась мама.
- В Бангор я поехал бы и без тебя, - огрызнулся я, поглощая куриную ножку.
- Почему же?
Потому что я ненавижу тебя, говнюк, подумал я.
- Не обращай внимания, Джон, - вставила мама. – Ему нужно привыкнуть, что теперь нас будет трое.
- Что ты говоришь мам? – спросил я, отбросив косточку. – Ты собираешься выйти за этого кретина?
- Том, выбирай выражение, - укоризненно произносит мать. – Да, я собираюсь выйти за него. И что тут странного?
- Да он же…
- Давай, Томас, продолжай, - улыбнулся Джон, выглядевший спокойным. – Раскройся.
Одной рукой я держал вилку, а второй сжимал в кулак. Даже услышал хруст косточек в пальцах. Внезапно мать вставляет своё слово:
- Эх, сынок-сынок. Так-то ты платишь мне за всё, что я для тебя сделала…
- А что ты для меня сделала? Приводишь в дом этого мудилу, танцуешь с ним, когда наша группа выступает?! – взрываюсь я, сумев, однако, вовремя остановиться и проглотить остаток фразы: Если бы этого не сделала, то папа был бы с нами!
- Это тебя не касается! – вскипел уже ухажёр матери. – Это её дело!
- Разве? – Я тоже сорвался на крик. – Только её? А мне не приходится жить с тобой?! Наблюдать, как ты мучаешь её?
- Я её не мучаю, сопляк! Я люблю её! Тебе бы тоже не помешало этого! Ты ходишь к этой соплячке на выходных и возвращаешься под ночь!
- Ты мне не отец, говнюк! И если ты ещё раз назовёшь Холли соплячкой – будешь собирать свои зубы сломанными пальцами!
- Перестаньте, оба! – крикнула мать.
Мы вдвоём замолчали и сверлили друг друга взглядом. Мама к тому времени уже начала плакать.
- Что на тебя нашло, Том? – ревела она. – Почему ты не поддерживаешь меня?
- Поддерживать? А кто поддерживает меня? Почему ты встречаешься с ним? Он ненавидит меня, мам.
- Ты совершенно изменился. С тех пор, как начал встречаться с этой Холли и эта группа…
- Почему? – спросил я, перебивая её. – Она хорошая. И я люблю её. И группа меня поддерживает. У меня есть друзья.
- Любовь, - вставил слово Джон. – Ты не понимаешь, что такое любовь в свои семнадцать.
- А ты, значит, понимаешь? – я глянул на него таким взглядом, что готов убить его. – Ты приполз в наш дом, чтобы приластиться к моей матери. – Но тут я упомянул отца: - Если бы мой отец был жив, он бы тебя на порог не пустил. Такие придурки, как ты, не место в нашем доме.
- Том! – сорвалась мать.
- Что, мам? Не так что ли?
- Успокойтесь, - протянул руки Джон. – Во-первых, я люблю твою маму. Во-вторых, твоя мама переживает за тебя.
- Да, но не нужно обращаться со мной, как с малолетним. Мне уже семнадцать лет, это моя жизнь. К тому же, когда были эти убийства – ты даже бровью не пошевелила. А теперь – заботишься обо мне? И я не хочу слышать, как ты оскорбляешь Холли в моём присутствии.
Я не знал, что повысил голос, но сегодняшнее присутствие Джона и отношение матери ко мне разозлило меня. Томас Кейн всегда пытался держаться, но не сегодня.
- Посмотри на себя, Том… - бросил Джон, но я его перебил:
- Для тебя я Томас или мистер Кейн, засранец!
-…Ты ведёшь себя, как бунтарь. Твоя одежда, чёртов «утиный хвост», музыка эта, которая совратила молодёжь…
Тут я стукнул кулаком так, что моя тарелка с содержимым перевернулась и упала на пол.
- Не тебе судить, Джон! Если ты хочешь довести меня – то пойдём, выйдем и покончим с этим! Не тебе решать, как мне одеваться или причёсываться или что слушать! Ты мне не отец и не заменишь его! Не нравится – вали из дома!..
- Хватит! – крикнула мама.
Я немного успокоился. Джон не ожидал такого поворота с моей стороны. Я сам от себя не ожидал этого. Я никогда себя так не вёл.
Я отодвинул стул и вышел из-за стола.
- Я сваливаю к чёртовой матери отсюда!
Мама открыла рот, а Джон глянул на меня так, будто бы получил пощёчину.
- Что ты сказал? – Мать, наконец, пришла в себя. – Что ты сказал?
- Не знаю, что тебя так потрясло, - начал говорить мрачно я, - но я не буду выслушивать ваши бредни о том, как мне жить, что мне делать и как лучше. Если ты с ним за одно, то меня здесь не будет. Мне уже семнадцать лет. Я хочу, чтобы ты считалась со мной!
Я взял куртку и вышел из дома, сильно хлопнув дверью. Когда я прошёл мимо яблони, кто-то схватил меня за ворот и повернул:
- Слушай, мистер, ты стал хамить своей матери! Вернусь в дом и попроси прощения!
Джон толкнул меня. Я ударил его по руке и бросил:
- Убери свои руки от меня, говнюк!
- Ах ты…
Джон толкнул меня. Я схватил его за горло и подал вперёд. Он был в шоке. Я улыбнулся и похлопал его по щеке. Отпустив его шею, я пошёл дальше и бросил:
- Я сильнее тебя.
Отвернувшись, я пошёл по Уитчем-стрит, оставив ухажёра матери в недоумении.

***
Я шёл по Уитчем-стрит и свернул на Западный Бродвей, проходя мимо домов Салли Мюллер и Греты Бови. У меня не было настроения из-за этого козла, который появился в нашем доме и строит из себя отца. Он в подмётки не годится моему отцу. Гарольд Кейн был хорошим, заботливым человеком, а этот Джон – говнюк, которому нужно лишь вставить свой стручок в чьё-нибудь гнездо. И почему он выбрал маму?
Я дошёл до Водонапорной башни в мемориальном парке и увидел там мальчика, изучающего птиц. Наверное, друг Билла. Он рассказывал, что у него в компании есть еврей, любящий орнитологию. Наверное, это он и есть. Я не стал его тревожить и пошёл дальше, пока не оказался на Канзас-стрит.
На стоянке у магазина на Костелло-авеню я заметил тот самый новый автомобиль «плимут-фьюри» этого года выпуска – одна из тех, с большими длинными плавниками. Красно-белая красавица смотрела на меня двойными фарами, а её знак, в форме «Виктории», на радиаторной решётке улыбался мне. На лобовом стекле, в углу сверху пассажирского сидения красовалась та же самая ленточка с надписью «Рок-н-ролл останется здесь».
Я подошёл ближе и второй раз дотронулся до капота машины.
- Красавица, - сказал я «плимуту», а затем побрёл дальше, пока не оказался у здания братьев Треккеров.
На здании было написано жёлтыми буквами одна фраза: «Нет костяшек – нет игры». За окном было видно фургоны, на каждой из которых было написано «ТРЕККЕР БРАЗЕРС. ДЕРРИ НЬЮТОН ПРОВИДЕНС ХАРТФОРД НЬЮ-ЙОРК». Я слышал, что Тони Треккер играет в бейсбол и ведёт бухгалтерские счета, но Фил Треккер сам водил трейлеры. Ещё слышал, что они завсегдатаи в «Фонарщике», где Фрэнк Даннинг, убийца, прибывающий в Шоушенке, мог поделиться свежим анекдотом или просто рассмешить народ какой-нибудь шуткой. По мне он был милым человеком. Но после той статьи – он перестал для меня быть милым.
Пожав плечами, я зашагал дальше, уже забыв про испорченный ужин у матери, и напевал «Lolypop», щёлкая пальцами. Пройдя по Канзас-стрит, я двинулся теперь по Мейн-стрит, проходя мимо «Алладина», автобусного терминала и бара «Сокол», я пошёл по Пасбищной алее, пока не оказался возле разрушенного металлургического завода Кичнера. Там было немного страшновато, что я думал насчёт этого убийцы в клоунском костюме.  Вдруг он стоит сзади меня. Вдруг сейчас он положит свою руку, обтянутой белой перчаткой. Вдруг я повернусь и увижу его убийственный взгляд. Но этого не произошло.
- Помни о комендантском часе, - вспомнил я плакат, висевший в Публичной библиотеке Дерри. – Семь часов. А сейчас уже девять. Выходит, я нарушил его. Всё равно ведь убийства закончились. Все пытались вернуться к жизни. – Я заметил, что говорю это вслух и засмеялся.
Под ногами я заметил что-то круглое и блестящее. Подняв его, я убедился, что это был десятицентовик. Дайм блестел при колеблющем свете лампы и отбрасывал небольшой зайчик. Спрятав находку в правый карман джинсов-дудочек, я подошёл к трубе разрушенного завода. Внутри было темно и мрачно. Будто что-то заставляло меня войти туда. Но я этого не сделал. Всего лишь только крикнул:
- Эй!
Эхо раздалось по всей трубе и стихло где-то далеко. Потом я почувствовал, что что-то начало между туфлей и полом джинсов щекотать. Опустив голову, я отшатнулся. Крыса. Снова я вспомнил ту встречу с клоуном.
- Чёрт! – вырвалось у меня.
Эхо повторило моё слово, но не так громко. Крыса начала подходить ко мне, будто нашла какое-то лакомство на мне. Вместо того, чтобы ударить её мыском, я ушёл из этого мрачного места. Скорее начал быстро убегать от него.
Я гулял по Дерри где-то два часа после неудавшегося ужина и оказался в Пустоши, где друзья моего соседа встречались и гуляли в войну или разговаривали о своём. Остановившись у дерева, я почувствовал, как мочевой пузырь хочет освободиться от содержимого. Расстегнув ширинку и достав своего «малыша Тома», я начал облегчаться.  Когда закончил своё дело, я услышал, как сзади меня (в трёх метрах где-то) хрустнула ветка. Обернувшись, я увидел чьи-то шевелящиеся ноги. Они согнулись в колени.
- Эй, - позвал я.
Вместо ответа я услышал лишь стон. Стон девушки. Я подошёл ближе и увидел девушку, с русыми волосами, моего возраста, но одетой не по моде. Её брюки были в дырках от шипов растений, а маечка была с правой стороны порвана и оголяла её правое плечо.
- Вы в порядке? – спросил я.
Девушка глянула на меня, а потом отшатнулась. Я снял куртку и накинул на её плечи.
- Замерзните. В Дерри по вечерам всегда холодно. Особенно в такой месяц.
Девушка поняла, что я не опасен и снова глянула на меня. В её взгляде я видел что-то знакомое. Что-то родственное. Может, это мне и показалось.
- Кто ты? – спросил я. – Как тебя зовут?
- Я… - выдавила из себя девушка и, наморщив лоб, ответила: - Я не помню.
Тут я задал следующий вопрос:
- Как ты попала в Пустошь?
Девушка снова глянула на меня.
- Я не знаю.
Сначала мне показало, что у неё амнезия. Я глянул на её голову. Никаких шишек и отметин, которые привели бы к потере памяти.
- Откуда ты? – задал последний вопрос я.
Если она на него не ответит, значит, придётся отвозить в городскую больницу Дерри. Но она на него ответила:
- Из Хэйвена.
Я решил задать другой вопрос. Его многие знают:
- Кто сейчас президент Америки?
Незнакомка наморщила лоб и проговорила:
- Гарри Трумэн, кажется.
Гарри Трумэн ушёл с президентского кресла, когда мне было двенадцать.
- Нет, он ушёл в пятьдесят третьем. Сейчас правит дядюшка Айк. То есть Дуайт Эйзенхауэр. Республиканец.
- Республиканец? Нет, Демократ.
- Трумэн - Демократ, Айк – Республиканец.
Девушка глянула на меня, будто услышала это имя в первый раз.
- Не важно. Меня зовут Томас Кейн, - представился я. – Я помогу тебе.
Она улыбнулась, хоть ей это удалось с трудом. Я помог ей подняться и приобнял её за талию. Её ноги не слушали. Теперь надо думать, как выбраться из Пустоши.  Думал пойти тем же путём, как и пришёл.

***
Я и незнакомка вышли из Пустоши через полчаса, пройдя через Мост поцелуев в Бесси-парк, пока не оказались на Канал-стрит. Я увидел телефон-автомат, стоящий на углу Костелло и Канзас-стрит. Было половина десятого. Домой я не собирался возвращаться, зная, что мать и Джон успокаиваются организмами (может быть). Одноклассники, включая моих друзей из «Sun Dogs», уехали на недельные каникулы в Касл-Рок, Портсмуд, Огасту или Ороно, придётся звонить Холли.
Выудив из кармана найденный дайм, я опустил его в монетоприёмник и набрал номер Холли. Пошли гудки. Один… Второй… Третий…
- Давай, милая, - зажмурился я. – Ответь.
Пятый… Шестой…
Я начал пальцами барабанить по аппарату. Сердце начинало колотить. Немного начало трясти. Я глянул на незнакомку. Она закуталась в мою куртку.
- Прошу, ответь, Холл.
И в тот момент, когда я собрался повесть трубку на рычаг, раздался голос Холли.
- Алло? Да? Если вы ошиблись номером, то пошли вы к чёрту!
- Холли, милая? Это Том.
- Ой, Том, прости. Не знала, что ты позвонишь в такой поздний час. Как ты?..
- Есть дело. – Я пытался сдержаться, чтобы мой голос не был таким суровым. – Мне нужна твоя помощь. У тебя есть кто дома?
- А ты хочешь ко мне домой?
- Не в этом дело, Холл. Долгая история. Как приеду к тебе, всё расскажу.
- Приходи. А то твоя мама звонила мне, думала, что ты у меня.
Чёрт. Откуда она узнала её номер. Наверное, заходила в мою комнату и шарила в моих вещах, пока не наткнулась на номера телефонов моих одноклассников, включая Холли.
- Только я не один буду.
- Не один? – в её голосе слышалось удивление.
- Да, - замялся я. – Ну… это долгая история и не по телефону… Можно к тебе или нет?
Наступила пауза. Я уже думал, что Холли пошлёт меня и бросит трубку. Но она это не сделала. Она любила меня. А уж тем более не откажет.
- Хорошо. Ты сейчас где?
- На углу Костелло и Канзас, - ответил я. – Автобус уже не ходит. Я попробую такси вызвать. Двадцатка у меня завалялась. Так что жди.
Она попрощалась со мной. Я повесил трубку. Выйдя из кабины, я заметил, как незнакомка смотрела на меня. Она будто видела во мне знакомого.
- Мы не виделись с тобой раньше?
Я глянул на неё. Что-то действительно было в ней знакомое. Что-то родственное. Но я ответил, отведя взгляд:
- Не думаю.
Я пытался поискать в задних карманах мелочь, но нашёл двадцать долларов и два дайма. Опустив десять центов в монетоприёмник, я набрал номер деррийского такси. Ждал где-то минуту. Никто не соизволил поднять трубку.
- Чёрт, - вырвалось у меня, как тогда у трубы разрушенного завода Кичнера, когда ко мне начала приставать крыса.
Опустив трубку на рычаг, дайм вышел из автомата. Забрав его обратно, я подумал о попутке и пожалел, что не взял мамин «санлайнер», хоть я его и не любил. Но надо что-то делать. Я не мог привести незнакомку, которая не помнит своего имени и не помнит, как оказалась в Пустоши, к маме. А уж тем более, если она с этим козлом.
Выйдя из автомата, я заметил, как по «Подъёму-в-милю» едет синий «шевроле бел-эйр» пятьдесят шестого года. Я тут же пошёл голосовать, чтобы он остановился. Машина так и сделала. Водитель вышел из неё и глянул на меня. Я узнал его. Чез Фрати – работает в ломбарде, с татуировкой русалки на предплечье, еврей и ещё один завсегдатай в «Фонарщике».
- Чем могу помочь? – спросил он.
- Мистер Фрати, - начал я. – Не могли бы отвезти нас на авеню Любви?
Он посмотрел на незнакомку. Она не смотрела на него, а по сторонам. Будто разглядывала Публичную библиотеку Дерри. Она так приластилась к моей куртке, что не собиралась снимать. А мне в одной майке уже стало холодно.
- Конечно, Том.
Он знал меня, потому что я ходил к нему присматривать для себя новую гитару. Слышал, что его отец и сестра работают в Форт-Уорте, Техасе. Я достал двадцать долларов и показал ему.
- Я дам вам двадцатку за проезд. Я не лгу.
Чез поднял руки и помахал им.
- Не стоит, Том. Я довезу вас бесплатно. Садитесь.
Я взял незнакомку за руку, и  мы устроились на заднем сидении «бел-эйра».

***
Распрощавшись с Фрати (я всё-таки дал ему двадцатку), я подошёл к дому Холли и постучался. Незнакомка, одетая не по моде, стояла рядом. Я ждал, когда моя девушка откроет дверь.
Холли открыла дверь и посмотрела на нас. Затем криво улыбнулась.
- Ах, вот, почему не один.
- Холли, милая. Это не то, что ты подумала.
Она пригласила нас в дом. Я посадил незнакомку на диван, а сам ушёл в гостиную и рассказал всё, что со мной творилось с шести до десяти. Сначала рассказал, как довёл меня ухажёр моей матери, про то, как я сбежал из дома и прошёлся по городишку вплоть до Пустоши.
- И тут я увидел девушку, которая не помнит, как её зовут, и не помнит, как она попала в Пустошь.
 Холли слушала меня, не перебивая. Лишь только кивала или говорила «ага» или «угу». А когда я закончил, Холли спросила:
- Значит, она не знает, как её зовут?
Я покачал головой.
- Знаю, что она из Хэйвена. И мне кажется, что она мне очень знакома. Представляешь, Холл?
- Не представляю.
Я это тоже не мог представить.





***
Холли пыталась поговорить с незнакомкой, но всё безуспешно. Поэтому мы решили подождать до завтра. Пусть девушка немного передохнёт. Я снял с неё куртку. Холли положила подушки и укрыла пледом.
Одиннадцать часов. Я не хотел звонить матери и говорить, где я. Но пришлось. Набрав её номер, я ждал ответа. Трубку сняли после четырёх гудков. Но вместо маминого голоса, я услышал голос Джона:
- Алло?
Машинально я бросил трубку. С этим ослом я не собирался разговаривать. Если бы подняла трубку мама, то я бы сказал, что я у Кевина и приду завтра. Лидер группы «Sun Dogs» всегда меня выручал, если я не хотел домой возвращаться.
В глубине души я любил маму, но не любил, когда она с этим козлом Джоном. Это она изменилась, а не я. Если бы папа был жив, то он бы этого сопляка не пустил бы даже на порог нашего дома.
- Всё в порядке, Том? – спросила вдруг Холли, оторвав меня от мыслей.
Я глянул на неё. Девушка погладила меня по плечу. Потом заметил, что левой рукой я держался за телефонный аппарат. Убрав руку, я обнял любимую.
- Всё хорошо, - ответил я. – Просто немного устал. Сколько дерьма на мою голову в такой прекрасный день.
Я поцеловал её. Холли погладила рукой по моей ширинке.
- Пойдём спать, любимый. Я помогу тебе заснуть.
Я кивнул.

***
Сказать вам, что у нас был секс после всего того, что произошло со мной? Нет. Хоть у меня и оставалось пару «рубашек» в кармане красной куртки, но тем не менее. Я не мог заснуть, поэтому я и Холли разговаривали. И вы сами знаете, о ком.
- Ты не спишь, Томас? – спросила Холли.
- Нет, - коротко ответил я.
Она приподнялась и посмотрела на меня.
- Всё думаю об этой девушке. – Я приподнял голову и положил под неё руку. – Как она попала в Пустошь?
- Может, её изнасиловали и оставили умирать?
- Точно нет. Тогда бы её без брюк оставили. А может…
- Может, опять всё началось снова?
Я глянул на неё.
- В каком смысле? – поинтересовался я.
- В том, что убийства и прочее.
- Вряд ли. Забыла? Убийства прекратились в конце июля. Убийца исчез. Но главное, пропало без вести сто двадцать семь детей. Даже Эдди Коркорана так и не нашли, хоть его отчим и сидит в тюрьме Шоушенк. Как и Даннинг.
- Это я знаю, Том.
- Если бы это и началось снова, то ходил бы по городишку офицер Нелл, - сказал я.
Билл Денбро называл его офицером, на что мистер Нелл просил не повышать его в звании. Я помнил этого ирландского констебля, который проверял всех детей, чтобы они были с взрослыми или с друзьями. Билл рассказывал мне, как он приказал уничтожить плотину в Пустоши, так как вода выводила все отходы в реку Пенобскот.
- Я помню, когда он меня спросил, мол, почему я гуляю один? Я ответил, что ещё нет семи часов, на что он ответил, - я тут же пытался спародировать его ирландский акцент. – Тебе надо гулять с друзьями и помнить о комендантском часе. Йиссус Христос на ломанной повозке!
Холли засмеялась. Мы отвлеклись, вспомнив давние времена.
- Так что ты думаешь об этой девушке? – вдруг спросила Холли. – Не думай, что она останется со мной навсегда.
- Завтра всё решу, милая. – Я погладил её по волосам. – Эта девушка. Она мне очень кажется знакомой. Что-то есть в ней то…
- Может, она твоя бывшая? – подняла голову Холли.
- Ты что? – удивился я. – У меня не было девушки до тебя, Холли. Это абсурд!
- А может, эта та самая Кристи?
Вот тут-то я и забыл, что говорил это имя во сне, который сразу же улетучился, когда Холл разбудила меня.
- Ты опять за своё, Холли? Ты думаешь, что эта девушка из моих снов?
- А вдруг?
Может быть, - подумал я, а потом отогнал эту мысль.
- Не знаю, - ответил я. – Но…
- Но, что?
- Что-то заставило мне ей помочь, Холл. Что-то внутри приказало мне. Может, после этих зверских убийств у меня начались галлюцинации? Помнишь той ночью?
- Не вспоминай.
Вдруг я почувствовал сонливость. Чувствовал, что проваливаюсь в сон.
- Том, - позвала меня Холл.
Я издал звук, означающий: «Я слушаю».
- Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.
С этими словами, я провалился в глубокий сон. Но разбудил меня не толчок Холли от дурного сна, а крик. Крик незнакомки.

***
Я проснулся сразу, когда услышал крик. Сначала я подумал, что это Холли, но её со мной не было. Схватив джинсы и, не застёгиваясь, я пулей прибежал вниз. Незнакомка брыкалась на кушетке и кричала.
- Эй! – позвал я, пытаясь разбудить её.
Девушка не открывала глаз. Она лишь кричала, будто её кто-то держал.
- Проснись!
Я начал трясти её. Она жмурилась.
- Очнись! – кричал я.
Она, наконец, открыла глаза и вскрикнула. Вдруг она обняла меня.
- Всё хорошо, - успокаивал я. – Тебе приснился плохой сон. Тише.
Незнакомка начала успокаиваться. Она сжимала ворот моей майки. Затем её пальцы разжались, и она глянула на меня.
- Что со мной произошло? – спросила она.
- Тебе приснился сон, - ответил я. – Плохой сон. Ты кричала и стонала.
- Правда?
Я кивнул. Незнакомка посмотрела на меня. Я вытер засохшие слёзы и поцеловал её в лоб. Не знаю, зачем я это сделал. Мне кажется, что она мысленно просила меня об этом. Но я отогнал эту мысль. Нас что-то связывало.
- Мне снился ты, Том, - начала говорить она. – Снилось, что ты попал в беду. Я пыталась спасти тебя, но не могла.
- Это всего лишь сон… - я не знал её имени, поэтому добавил: - …мисс.
Она глянула на меня. Тут я заметил какую-то цепочку на шее. На самой цепочке висел кулон с инициалами CJ. Цепочка была позолоченного цвета, а инициалы – подделкой. Но всё равно мне она показалась очень знакомой.
- Ты не вспомнила ничего? – спросил я. – Как зовут, как попала в Дерри и оказалась в Пустоши.
Она села на кушетку и почувствовала холодный пол. Я сел рядом и смотрел на неё.
- Я родилась в Дерри. Но я не помню, как опять попала сюда.
Я взял за кулон и показал ей.
- Может, это тебе будет знакомо?
Она глянула на кулон и прищурилась. Но не смогла вспомнить, как было видно по вздоху и закрытию глаз.
- Я помню, как мне папа подарил его перед тем, как уехать в Хэйвен. Это было…
- Когда? – я глянул на неё. – Когда это было?
- Две недели назад. Я хотела к кому-то вернуться, чтобы навестить его, но меня не пустили. Я убежала из дома в Хэйвене и добралась до Дерри на попутке. И тут…
Я слушал внимательно.
- Тут меня будто оглушило.
Вот в чём дело, значит. Это была кратковременная амнезия.
- Ну, хоть что-то вспомнила. – Я поднялся. – Не хочешь чая?
Она, улыбнувшись, кивнула. Эта улыбка. Она была мне очень знакомой. Но я не могу вспомнить. Не только у неё провалы в памяти, но и у меня.
Возле телефонного аппарата лежала записка от Холли. Развернув её, я прочёл только два слова: «Вернусь позже». Отложив записку, я достал из шкафчика чай и две кружки. Поставив чайник на плиту, я спросил:
- Тебе готовить яичницу на завтрак?
Нет ответа.
Я вышел из кухни и заметил, как незнакомка смотрела в одну точку. Положив руку ей на плечо, она вздрогнула.
- Тебе приготовить на завтрак яичницу?
Вместо ответа она кивнула.
Я вернулся на кухню.



***
Как только мы закончили завтрак, Холли вернулась с утренней пробежки. Я поцеловал её и спросил, не голодна ли она. Девушка покачала головой, а потом спросила:
- Есть результаты?
Я понял намёк и ответил:
- Сегодня незнакомка разбудила меня криком. Пришлось её успокоить. Выяснилось так же, что она из нашего городишка, но переехала в Хэйвен. Две недели назад она хотела навестить кого-то тут, но что-то произошло, и она потеряла память. Временно, конечно.
- Хоть что-то, - бросила Холли, наполняя в стакан апельсиновый сок.
- Я заметил на её шее кулон с инициалами CJ. Наверное, это её имя. Точнее, первые буквы её имени и фамилии.
- Ты так думаешь?
Я кивнул:
- Иногда такие кулоны носят. Вспомни Джессику Лоусон. У неё висел кулон JL. Почти такой же кулон, как у нашей новой гостьи.
- Ну да, я помню. – Она отхлебнула ещё сока. – Сделай мне гамбургер.
Я повиновался. Пока делал ей гамбургер, я подумал и решил предложить:
- Думаю прогуляться с ней. – На миг я глянул на Холли. Она подозрительно на меня посмотрела. – Вдруг она что-нибудь вспомнит. Только одеться ей надо поприличнее. У тебя есть какие-нибудь ненужные вещи? По моде, так сказать.
Кивнув, девушка позвала незнакомку, и они вдвоём поднялись в её комнату. Я приготовил гамбургер и положил на тарелку. Вытерев руки, я подошёл к телефону. Взяв трубку, я набрал номер своего телефона и ждал ответа. Я надеялся, что трубку подымит мама, а не Джон. Надеялся, что этот засранец уехал, оставив мою маму в покое.
Гудок… Второй… Третий… Четвёртый…
На пятый гудок я услышал, как трубку подняли. Голос мамы, слава Богу.
- Алло? – голос её был взволнованный.
- Привет, мам, - выдохнул я.
- Том? – теперь от волнения изменилось на удивление. – Ты понимаешь, как я волновалась за тебя? Где ты был? Опять у этой…
Тут я перебил её:
- Я сейчас у Кевина. – Ложь, иногда, бывает такой полезной. Но не мог же я сказать ей, что я нашёл какую-то незнакомку в Пустоши и привёл её к Холли. Насчёт неё я добавил, немного злым голосом: - И я тебе говорил, чтобы ты не оскорбляла мою девушку.
- В твоём присутствии, - добавила мама.
- Не важно, - бросил я. – Если бы вчера трубку подняла ты, то я бы ответил, где я.
- Так это ты вчера звонил?
- Ага. А с твоим ухажёром я даже разговаривать не хотел. Пойми ты, я ненавижу его. Он использует тебя, а ты подчиняешься. Не я изменился, а ты. И если бы отец был бы жив и с нами, то ты бы была рада за меня и Холли.
Последовала пауза. Я уже думал, что сейчас мама бросит трубку и заплачет. Но она этого не сделал и сказала:
- Насчёт отца. Сегодня утром звонила Дарси и попросила нас приехать в Хэйвен на оглашение завещания.
- Папа нам что-то завещал? – спросил я.
Я помнил, как он присылал мне письма и открытки и обещал приехать. Но этого не случилось. Я знал, что он любил меня так же, как я его. Он очень сожалел, что не попрощался со мной.
- Да, - ответила мама. – Но я не смогу поехать, так как Джон просит меня сегодня поехать вместе с ним в Бангор. Он предложил мне там поработать неделю.
Догадываюсь, кем,  подумал я.  Он хочет залезть к тебе под юбку и трахнуть тебя. А затем оставить. Не соглашайся с ним. Прошу тебя.
Тут у меня возник другой вопрос: «Почему всё время ты едешь в Бангор?»
- Хорошо, - ответил я. – Когда?
- В пятницу. Скажи, что он завещал мне. Хорошо?
- Ага, - с неохотой ответил я. – Ад-наз-нач-но.
Мама хихикнула.
- Ты приедешь домой?
- Вечером. Ключи у меня есть.
Она попрощалась со мной. Повесив трубку, я взял в левую руку ручку, а правой рукой прижал листик, а затем нацарапал всего три слова: «Пятница. Хэйвен. Завещание».
Положив листик в задний карман джинсов-дудочек, я встал. Холли и незнакомка уже были переодетые.
- Только я с тобой пойду, - погрозила мне пальцем Холли.
Всё-таки есть какая-то ревность у неё.

***
Автобус на авеню Любви приехал ровно в полдень. Мы втроём зашли в прокуренный салон и уселись в самом конце. Незнакомка разглядывала окрестности Дерри. Всю дорогу мы молчали.
МЫ приехали на Уитчем-стрит и пошли к моему дому. Билл Денбро на своём Силвере поприветствовал нас. Мы кивнули ему в ответ. Когда дошли до моего дома, я заметил, что «санлайнера» не было. Значит, мать с этим придурком укатила в Бангор. Незнакомка остановилась и посмотрела на дом. А потом на яблоню, которая росла с момента моего рождения.
- Это дерево, - начала она. – Такое знакомое.
- Может, ты проходила мимо него? – спросил я, а затем предложил: - Хотите яблока? Они очень вкусные.
Девушки кивнули. Холли смотрела на меня таким взглядом, что готова убить. Ревность.
Я залез на дерево и, сорвав пару яблок, свесился коленями вниз головой. А затем, сделав кульбит, спрыгнул. Холли засмеялась, а незнакомка смотрела на меня, будто увидела что-то знакомое.
- Скоро ты сломаешь себе шею, Том.
Я глянул на незнакомку:
- Что-то вспомнила?
- Мальчика, - откусив кусочек яблока, сказала девушка. – Я помню мальчика, который так же делал, как и ты.
- Я это делал с восьми лет, - ответил я. – Когда родители разошлись.
Мы пошли дальше, пока не свернули на Западный Бродвей. Пока обошлось без воспоминаний. Но потом мы остановились у здания братьев Треккеров.

***
Подойдя до здания братьев Треккеров, незнакомка остановилась и охнула. Я видел, как сморщился лоб у девушки, руки дрожали, а потом она заговорила:
- Он бежал за мной до этого дома…
Я посмотрел на Холли, а потом подошёл к незнакомке.
- Кто? – спросил я. – Ты помнишь его лицо?
Девушка сделала шаг и снова охнула.
- Он очень опасен, Том. Он очень опасен.
- Кто? – спросила Холли. – Тони Треккер? Его брат Фил?
Незнакомка не ответила. Она снова сделала шаг и углубилась в воспоминания. Холли подошла ко мне.
- Что происходит, Том?
- Т-с-с, - цыкнул я. – Она пытается вспомнить.
- Лето, тысяча девятьсот сорок девятого… Мужчина за рулём «форда»… Он ехал в Дерри… Из Бангора… Я голосовала на дороге и он согласился подвезти нас… Я хотела поехать к брату… Я обещала ему, что буду навещать его.
Девушка сделала ещё шаг.
- Он остановил машину возле «Подъёма-в-милю» и предложил плохое… Я отказалась, но он решил взять силой… Сверкнуло лезвие… Опасная бритва… Я выбежала из машины… Он кричал и гнался за мной…
- Бангорский убийца? – спросил я.
- Я не знаю.
Незнакомка сделала ещё шаг и зажмурилась.
- Что было потом? – продолжил я. – Ты спряталась?
- Я спряталась в здании, где было написано «Нет костяшек – нет игры»...
- Здание братьев Треккеров, - ответила Холли.
Незнакомка сделала ещё шаг.
- Я вышла оттуда на следующий день, но в другое время… Время убийств…
Тут она глянула на нас двоих.
- Я Кристин Дженнел. И я из прошлого.
Я глянул на Холли. Всё-таки она права. Похоже, это та самая Кристи из моего забытого сна. Но главный вопрос. Что это за человек, что пытался изнасиловать Кристен? Кого мне опасаться? Опять начались убийства?

***
Вечером я, Холли и Кристин сидели в моей комнате и думали. Холли смотрела на меня, как-то ревниво, Кристин – знакомо, а я на них – нейтрально. Всё-таки выяснилось многое. Теперь я знал имя незнакомки и думал, тот, кто пытался изнасиловать и убить Кристин – не кто иной, как «Бангорский убийца».
- Ты не помнишь его лица? – начал я.
Девушка покачала головой.
- Может, машину? – вставила слово Холли.
- Чёрный «форд» конца сороковых.
- Номерной знак?
- Не помню.
- Но этот человек здешний, в смысле из штата Мен? – спросил я.
- Да, - ответила Кристин. – Я помню его голос. Он пытался говорить с южным выговором, но я поняла, что это у него не получается. Он говорил, что из Бангора.
Я пододвинулся к девушке и взял её за руку. Очевидно, что это «Бангорский убийца». Надо бы поискать ещё статьи с 1949 года.
- Вспомни, ты училась в Деррийской школе?
- До сорок девятого, - ответила Кристин глядя на меня. – Перед тем как уехать в Хейвэн.
У меня была идея. Надо снова сходить в библиотеку и найти статьи «Дерри Дейли Ньюс» за сорок девятый год. Я встал. Холли посмотрела на меня:
- Что ты думаешь об этом, Томас?
- Я хочу выяснить, кто помнит её. А так же пойти в библиотеку и найти сведения за сорок девятый год. Может, найдём снова о «Бангорском убийце»…
- Ты что, Шерлок Холмс, Томми?
- Нет, чёрт возьми, - ответил я. – Мне просто интересно узнать, что это за тип. И нужно помочь нашей гостье узнать, кто она такая. – Тут я глянул на Кристи. – И где я её мог видеть раньше.
- Это исключено, Том, - оборвала меня Холли и, схватив меня за руку, повела меня в прихожую. – Если ты думаешь, что я буду терпеть твои чувства к ней, то ты заблуждаешься.
- А что такое? Ты что, ревнуешь меня к ней?
- Нет! – вскрикнула она, но потом её голос смягчился. – Просто я вижу, что вы связаны чем-то. Поэтому подозрения у меня такие, что она – твоя бывшая девушка, а ты не хочешь признаться мне.
- Чем мы можем быть связаны, чёрт возьми? Если бы я знал её раньше, то я бы сразу сказал тебе её имя и кто она такая.
Я сделал шаг в сторону и пригладил за ушами волосы. Много мыслей у меня в голове. Я уже начал думать, что все мои отношения с Холли катятся в пустоту. Если она будет так ревновать, то рано или поздно она уйдёт.
- Мне надо в пятницу поехать в Хэйвен, - сменил тему я. – На оглашение завещания отца.
- Съезди, - бросила Холли, поцеловав меня в щёку.
- А как же Кристин? Я не могу её бросить. Ведь она, может быть, не помнит города.
- Пусть побудет у тебя. Ты ведь на день поедешь?
- Да.
- Вот и нормально. Пусть у тебя поживёт. Мать же в Бангоре?
Я кивнул.
- Просто… Всё очень странно.
Я глянул на Кристин. Она сидела на диване и засыпала. Холли тоже посмотрела на неё и, обняв меня за плечо, сказала:
- Ты прав, Том. Всё очень странно.









































V
РАЗРЫВ. ПОЕЗДКА В ХЭЙВЕН. ЗАВЕЩАНИЕ ОТЦА. ЕЩЁ РАССЛЕДОВАНИЕ. АВТОМОБИЛЬ МОЕЙ МЕЧТЫ




 
















Это произошло из-за того, что я поцеловался с Кристин. Не знаю, что на меня нашло тогда. Ведь мы пытались найти то, что было ей знакомым. И ничего не вышло. Холли была в бешенстве.
Началось всё с того, что мы шли по «Подъёму-в-милю» и свернули в библиотеку. Я хотел снова найти хоть какую-нибудь информацию о «Бангорском убийце» или исчезновении Кристин Дженнел. Барбара Старрет принесла нам все старые выпуски «Дерри Дейли Ньюс», которые у неё были за 1949 год. Было пару убийств в Бангоре (тогда не знали о «Бангорском убийце»), но ничего из того, что было связано с Кристи, я не нашёл. Меня это выводило из колеи. А Холли подозрительно смотрела на Кристи.
- Всё мимо? – спросил я.
- Пока да, - ответила Холли.
Я продолжил искать и нашёл за август 1949 года, я нашёл небольшой некролог о пропавшей девушке. Тут же нашлось и за сентябрь. Потом октябрь и ноябрь. Но в декабре прекратились поиски.
- Эй, я нашёл! – воскликнул я.
Тут мы и начали читать некрологи и статьи. И всё равно было всё запутано.

«Дерри Дейли Ньюс», 29 августа 1949 г. (первая полоса):

ПРОПАЛА КРИСТИН ДЖЕННЕЛ

Кристина М. Дженнел, проживающая в доме 28 по Лейнор-стрит в городке Хэйвен, со вчерашнего дня официально считается пропавшей без вести, согласно заявлению, поданной её матерью Дарси Дженнел. Кристин Дженнел семнадцать лет.
Мисс Дженнел сообщила, что девочка пропала ещё 26 августа. Она убежала из дома вечером и с тех пор её местоположение неизвестно.
«Мы часто ругались с гражданским мужем, - говорила мисс Дженнел. – И при этом присутствовала наша дочка. Она хотела приехать в Дерри, но мы её не пускали туда».
Поиски ведутся в Хэйвене и Дерри.

«Дерри Дейли Ньюс», 11 сентября 1949 г. (стр. 5):

ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ КРИСТИН

По информации, полученной из источника, Кристин Дженнел видели голосующей на дороге перед въездом в Дерри.

Из статьи «Дерри Дейли Ньюс», от 23 октября 1949 г. (первая полоса):

ПОИСКИ ВЕДУТСЯ В ДЕРРИ

Кристин Дженнел по-прежнему в списке пропавших без вести. Поиски ведутся в Дерри, но без результатов.

«Дерри Дейли Ньюс», 30 ноября 1949 г. (стр. 7):

КРИСТИН ДЖЕННЕЛ УМЕРЛА?

Начальник полиции Грегори Бейл заявляет репортёрам, что утром нашли тело девочки. По описанию, примерно такое же, как и у Кристины Дженнел, которая пропала в августе 1949 года, определённо принадлежит другому ребёнку. Нашли тело в Канале, застрявшей в потоке, который выводит всю грязь из города.
Но стоматологическая карта убедительно доказала, что в Канале найдена не Дженнел, которая уже три месяца числится пропавшей без вести.







«Дерри Дейли Ньюс», 15 декабря 1949 г. (стр. 11):

ПОИСКИ КРИСТИН ДЖЕННЕЛ ПРЕКРАТИЛИСЬ

Родители девочки получили письмо, где было написано, что она живёт в Бостоне, штат Массачусетс. Однако, сравнив почерки, было ясно, что это не Кристин Дженнел, которой уже четыре месяца была пропавшей без вести. Родители девочки прекратили поиски и остановили полицию.

***
На всех статьях была показана фотография Кристин в школьные годы. Я никак не мог вспомнить, почему она мне была так знакомой. Ведь я видел её раньше.
- Нашёл, что искал? – спросила меня Холли, взяв меня за плечо.
Я дал ей статьи, от которых глаза бегуном ходили. Я представил, как Кристи убегает из дома, берёт попутку и уезжает из города и едет в Дерри. Она путешествовала автостопом и встретилась с «Бангорским убийцей» ездившим на чёрном «форде» конца сороковых и тут вся картинка всплыла.
- Ты веришь в эти статьи? – вдруг отвлекла меня от мыслей Холли.
- Не знаю, милая, - ответил я. - Но тут творится такое, отчего у меня голова кругом идёт. Понимаешь?
Холли покачала головой.
- Можно мне посмотреть? – спросила Кристин, сидевшая справа от меня.
Мы протянули ей статьи и продолжили разговор:
- Понимаешь, перед тем, как уйти от матери и этого засранца Джона, я начал искать информацию об этом «Бангорском убийце». Нашёл только два жертвы в этом году, не считая Вирджинии Кросборн. Одно и то же оружие, милая.
- Опасная бритва?
Я кивнул.
- Он убивал, и ещё не стал известным, как «Бангорский убийца». Просто у него есть перерывы. Но в пятьдесят восьмом году он пошёл в разнос. Джоанна Клейтон убита в феврале, Сэнди Гантон – в июне. Теперь Вирджиния Кросборн – ноябрь. Может, есть ещё убийства, я не знаю.
- Может, у него есть определённый перерыв между убийствами?
- Не знаю, - покачал головой я. – Но мне кажется, что в Бангоре он известен, как «Бангорский убийца». Но если он пытался убить Кристи, то…
- Выходит, что он не только в Бангоре убивал.
- Да, - ответил я. – Он убивал, может, по всему штату Мэн. Сначала Бангор. Теперь он хотел убить в Дерри, но Кристи убежала и Господь спас её.
- Или я умерла всё-таки, - сказала она, глядя на статью за ноябрь 1949 год. – Тут написано, что нашли в Канале тело. Может, это правда?
Я посмотрел на неё. Затем на Холли.
- Есть идея.
Мы вышли из библиотеки и направились, через Бесси-парк, в среднюю школу Дерри.

***
Зайдя в школу, мы пошли вдоль прихожей и смотрели на Кристи. Она шла впереди и смотрела по всем сторонам. Сама школа пустовала, не считая сторожа, сидящего возле входа. Мы сказали, что хотели зайти к мистеру Клампу, чтобы он дал нам задание ко Дню Благодарения.
Кристи прошла к шкафчикам и остановилась возле моего. Она смотрела на него, потом подошла поближе.
- Что она делает? – тихо спросила Холли.
- Может, она увидела что-то знакомое? – вопросом на вопрос ответил я.
- Твой шкафчик?
- Т-с-с.
Мы внимательно смотрели, как Кристи подходит к моему шкафчику. Она положила руку на него, а затем набрала комбинацию, которую знал лишь я. Я услышал, как защёлкали язычки в замке. И тут произошло нечто. Она открыла мой шкафчик.
- Ничего себе, - удивилась Холли.
Мы подошли к ней. Она невинно на нас посмотрела, будто не знала, что ей дальше делать. Я открыл шкафчик и посмотрел вовнутрь. Там ничего не изменилось. Мои учебники, тетради, наклеенные на двери вырезки рок-н-ролльных музыкантов, зеркальце и прочая ерунда лежала в нём. Я закрыл его.
- И как ты узнала комбинацию цифр? – вдруг спросила Холли.
Кристи посмотрела на Холли и помотала головой:
- Я не знаю. Что-то подсказало мне.
- Да? – Она начала двигаться к нашей новой гостье всё ближе, пока не прижала её к шкафчикам. – Сначала ты появляешься в жизни моего парня неизвестно откуда, приходишь в школу и, voila , открываешь его шкафчик? – Она взорвалась, что начала лупить по шкафчикам ладошкой. – Теперь рассказывай, кто ты и откуда знаешь этот шкафчик?!
- Я не знаю! – крикнула Кристи и выбежала из школы.
Холли глянула на меня.
- Прости.
Теперь это разозлило меня. Наехала на незнакомку и теперь пытается извиниться.
- Знаешь, что? Я думал, ты будешь добрей. Но ошибся.
Мы смотрели друг на друга, а потом я побежал вслед за Кристи, на ходу зовя её.

***
Я догнал её в Бесси-парк. Она стояла, облокотившись на перилах Моста Поцелуев, и плакала. Я подошёл к ней и заметил, что она закрыла рукой надпись, которую оставила Холли губной помадой ещё в октябре.
- Я не знаю, почему я здесь оказалась, - всхлипнула Кристи.
- Эй, - я положил руку на её плечо и обнял. – Не обижайся на неё. Она с горяча всё. Она не хотела повышать голос.
Я чувствовал, что её мокрые слёзы капали мне на майку.
- Мне очень плохо, Том. Я не знаю, за что мне такое наказание. Это же так плохо быть никем. Особенно если думаешь, что умерла.
Я глянул на неё. Слёзы ещё лились из её глаз, но её взгляд был очень мне знакомым. Я улыбнулся ей и, погладив по её русым волосам, ответил:
- А по мне ты нормальная. И живая.
Наши взгляды встретились. Я чувствовал, что что-то начинает притягивать к ней. В этот момент у меня на плече возникла тёмная сторона, я буду звать её Томас, а на другом – светлая сторона, Джейкоб.
Ты видишь что-то знакомое в ней, Том? - спросил меня Томас. – Ты должен её поцеловать. Она хочет этого. Давай, Томми. Сделай это. Поцелуй. Может, тогда узнаешь правду?
Не слушай его, Том! – пытался настоять на своём Джейкоб. – Если ты это сделаешь, то потеряешь Холли. А ты ею дорожишь. Может, есть другой выход? Может, у тебя есть другая идея узнать правду, Томми? Не делай этого. Иначе всё станет намного хуже.
Я видел, как она закрыла глаза и уже готова была поцеловать меня. А я никак не мог решиться.
Видишь, Том, она готова. Может, Холли права? Может, это твоя бывшая девушка? Проверь. Проверь этим способом, Томми.
Не делай этого!  Подумай о Холли! Если она увидит это, то она уйдёт от тебя. Найди другой способ. Расставь все точки над «i» и перечеркни все «t». Не делай этого, Томми! Иначе, будет всё хуже!
Но я сделал это. Я поцеловал её.
Её руки обвили вокруг моей шеи. Она прильнула ко мне. Я больше не слышал тёмную и светлую стороны на моих плечах. Они просто исчезли. Я чувствовал, что что-то происходит, и никак не мог понять, что? Её подбородок приподымался при нашем поцелуе. Мы недолго упивались нашим поцелуем, пока я не услышал злобный и удивлённый голос Холли:
- Не можешь найти ответов, теперь пытаешься поискать их языком у него во рту? 
Мы отстранились и глянули на неё. Я видел, как горели глаза моей девушки и чувствовал, что дело плохо пахнет.
Немая сцена длилась довольно долго. Наконец Кристи испустила слабый стон. Недоверчивое выражение на лице Холли стало гримасой ненависти.
- Это не то, что ты подумала, Холл, - начал оправдываться я.
- Да?! – взревела Холли. – А может, это ты не досказываешь мне правды, Том?
- Я тебе рассказал всё, что знал сам, Холли!
Она начала подходить к нам. Я уже думал, что она мне отвесит пощёчину за содеянное. Отчасти я был виноват в это, но злоба лежала и на ней. Если бы Холли не вспылила в школе, то ничего бы не было. Мы бы продолжили бы своё небольшое расследование.
- А я не верю! Вижу, как вы обмениваетесь слюной на Мосту Поцелуев! Ты врёшь мне, Том! Ты врал мне с самого начала, когда увидел её!
- Я не понимаю, что он в тебе нашёл! – заступилась за меня Кристи. – Ведь ты его просто используешь и считаешь дерьмом!
Холли ошарашено посмотрела на Кристи и толкнула её. Если бы не перила, то она бы упала в Кендускиг. Когда она поднялась, то налетела на Холли. Я влез в драку и пытался разнять их:
- Хватит! – крикнул я. – Перестаньте!
- Не лезь, Том! - со злобой бросила Холли.
- Перестаньте!
Кое-как я разнял их. Холли глянула на меня глазами ненависти и недоверия.
- Не ходи за мной, Том! – Её голос стал пронзительным и высоким. – Я знала, что она твоя бывшая! Бери её! Ты заслуживаешь её! А меня забудь!
Она убежала из Бесси-парк на Костелло-авеню. Я смотрел ей вслед и побежал за ней.
- Холл! Стой! Давай поговорим…
Я увидел, как автобус приехал к «Подъёму-в-милю» и остановился. Она забежала в него и, опустив монетки, села в салоне. Автобус закрыл двери и укатил на Уитчем-стрит. Я смотрел ему вслед и не мог поверить, что из-за одного поцелуя наломал столько дров.
Я опустился на корточки и увидел, как Кристи идёт ко мне. Она опустилась рядом со мной и погладила по голове:
- Она вернётся к тебе, Том.
- Не думаю, - ответил я.
Она обняла меня. Теперь заплакал и я. Чёртовая тёмная сторона.

***
Я прекратил поиски ответов насчёт Кристи вечером. Поэтом мы вернулись ко мне домой, и первым делом я собирался позвонить Холли и извиниться за то, что я сделал. Но это был дохлый номер. Она злилась на меня и не хотела со мной говорить.
Когда я засыпал и слышал телефонные звонки, я подрывался, думая, что это Холли, но это было не так. Пару раз звонила мама и рассказывала, что из Бангора она и этот козёл Джон поедут в Кливс Милс и вернуться только на неделю позже. Так тянулись дни до пятницы.
В среду позвонил Кевин. Я ответил ему.
- Что с твоим голосом, Том? – спросил он.
- Я расстался с Холли, - решил не лгать, сказал я. – Это очень долгая история.
- Расслабься, Томми. На свете полно девушек, которые заменят тебе её.
Я не стал спорить, но Холли была единственной, кого я так любил. Девушка моей мечты и я потерял её.
- Как дела в Касл-Роке?
- Паршиво. Надоели эти предки. Всё время пытаются заставить меня бросить группу и думать о будущем. Ты, кстати, определился с ним?
- Я собираюсь поступать в Университет штата Мэн на факультет английского языка и литературы.
- Будешь учителем?
- Ага.
Мы ещё немного поболтали и заговорили о предстоящей записи в Уэмбертоне.
- Ты будешь готов пятого декабря?
- Конечно. Бобби и Джейсон тоже будут?
- Мы все там будем. Это будет самая классная запись, Том.
- Согласен.
- И не переживай, Том. Всё у вас наладится.
- Я разбил ей сердце, Кев. Я не могу себе этого простить.
- Не унывай, Том. Она вернётся к тебе. Вот увидишь.
На другой стороне провода я услышал чей-то голос и ответ на него. Затем в трубку заговорил опять Кевин:
- Прости. Мне нужно идти. Надо помочь родственникам.
- Удачи, Кев.
- И не вешай нос.
Он положил трубку. Я ещё держал её в левой руке, слыша короткие гудки. Затем опустил её на рычаг. Я хотел снова набрать номер Холли, но потом передумал. Всё равно всё у нас кончено. Так и шли дни до пятницы.
Кристи сидела со мной и держала меня за руку.
- Она вернётся к тебе, Том, - говорила она. – Я уверена.
Я в это уже не верил. Если она застукала меня, целующим с незнакомкой, то всё пошло в тартарары. И в этом виноват только один человек. Я.

***
В четверг я купил билет на автобус до Бангора, с остановкой в Хэйвене, и вечером отчалил из Дерри. Кристи осталась в моём доме. Я сказал ей, что уеду на день, показал, где что лежит, что она может взять и так далее. Она всё понимала и сказала, чтобы я доверился ей. Что-то внутри меня подсказывало, чтобы я доверился ей. И что-то было в ней знакомого. Как будто я ей родственник. Потом поцеловала меня в щёку на прощание.
Перед тем, как уехать из Дерри, я пошёл в Бесси-парк и стал на Мосту Поцелуев, облокотившись на перила. Мельком бросил взгляд на надпись по маму, а потом добавил ножом: «ТЫ БУДЕШЬ КРЕТИНОМ, ЕСЛИ ТАК СДЕЛАЕШЬ». Слышал, как квакали лягушата и жабы возле Канала. Долго смотрел на надпись, которую сделала Холли губной помадой. Я порылся в карманах и нашёл пакетик с двумя неиспользованными презервативами. Разглядев пакетик из Уэмбертона, я вспомнил, как Холли дала им кодовое имя и рассмеялся. Затем, от злости – скорее, на себя, чем на неё – я сжал пакетик с презервативами и бросил в Канал. Только и видел, как этот пакетик развернулся, и как его уносило в Пенобскот. Потом я спустился и пошёл к автобусному терминалу, держа сумку с вещами в левой руке.
Сев в автобус, я положил свои вещи под сидение и сел возле окна, открыв его. Автобус выехал от терминала и направился по Мэйн-стрит. Дальше мы двинули на юг. Я посмотрел на часы и убедился, что можно вздремнуть. Было уже половина одиннадцатого ночи.
Как только автобус отъехал на семь-восемь миль от Дерри и направился по Девятой магистрали к Хэйвену, я посмотрел в окно и думал обо всех, кого я любил. В первую очередь я подумал о покойном отце, который сожалел, что не попрощался со мной. Потом подумал о «Sun Dogs» и о предстоящей записи. О Кристи, которая неожиданно появилась в моей жизни и ищет ответы, каким образом она оказалась в Дерри. Но больше всего мне недоставало Холли. Я не мог простить себе такое. Что же я наделал.
Я смотрел в окно и видел, как Девятая магистраль покрывалась тёмными красками, и потом понял, что это я закрываю глаза. Даже не заметил, как заснул.

***
В Хэйвен я прибыл утром. Автобус подвёз меня к станции, где я вышел, а потом укатил в Бангор. Запрокинув сумку на плечо, я купил газетку «Бангор-ньюс» и нашёл каталог с объявлениями. Мне нужна была комната на день, и подвернулась та, которая находилась на Мэйн-стрит, недалеко от муниципалитета, где должно состояться заседание.
Расположившись в небольшой квартирке (она стоила мне пятнадцать долларов за ночлежку), я распаковал свои вещи и расстелил кровать. В автобусе я не смог выспаться нормально, поэтому я улёгся в одежде и продремал.
Приснился сон, где я оказался именно на этом месте, недалеко от муниципалитета и увидел его. «Бангорского убийцу». Лица я не видел, потому что он носил шляпу с круглой тулией. И одет он был во всё чёрное. Он увидел какую-то девушку, которая убегает из дома на Лейнор-стрит, и двинулся за ней. Он сел в свой чёрный «форд» конца сороковых и поехал за ней, когда она оказалась в полумиле от Хэйвена.
- Беги от него, Кристи, - говорил я.
- Она не убежит от меня, - бросил «Бангорский убийца», будто он меня увидел. – Я убью её в другой раз, если не удастся сейчас.
- Ты не сделаешь этого, ублюдок!
- Ещё как! – он повернулся ко мне. – А может, ты сделаешь? Может быть, ты пустишь эту опасную бритву в ход, малыш?
Он протянул мне её, когда я сидел на заднем сидении его машины.
- Давай, парень!
Его лицо превратилась в гримасу клоуна. Я увидел, что вместо глаз сияли серебряные доллары. В одной руке он держал опасную бритву, а во второй – связку разноцветных шариков.
- Ты же это сделаешь, Том! Так как ты знаешь, кто она тебе. И что она сделала.
С этими мыслями я проснулся, услышав лишь свой шёпот.
Ты не сделаешь этого!
Не сделаешь что? Убью Кристи? Нет. Я не убийца. Я тот, кто потерял отца. Тот, кто пытается найти ответы на вопросы, связанные с Кристин Дженнел. Тот, кто потерял Холли из-за моей глупости.
- Я её верну. Всеми силами верну.
Я глянул на часы и убедился, что заседание начнётся через час, написал небольшое письмо Холли. Мне жить только день в Хэйвене, но, тем не менее, я хотел поискать ответы в этом городишке, потому что «Бангорский убийца» и здесь был.
Письмо Холли я написал, как только я оделся и натянул на шею галстук. Иногда я чувствовал, что она разлюбила меня и встретила другого парня, который не целуется с незнакомкой и забыла обо мне. Можно спорить о том, от какой строчки в рок-музыке сильнее всего бросает в дрожь, но для меня это был Элвис, поющий «Лучше б я увидел тебя мёртвой, детка, чем с другим мужчиной».  Вновь завибрировала струнка ревности. Поэтому письмо я закончил быстро, не заботясь о том, что от слов веет мрачностью и мистикой. А написал я следующее:

Я скучаю по тебе и чертовски сожалею, что расставание вышло таким. Я не знаю, как изменить что-то к лучшему. Надеюсь, в Хэйвене я найду достаточно ответов, связанные с Кристи и вернусь в Дерри, чтобы всё рассказать. И надеюсь, что ты простишь меня. Как только я приехал в городок, мне приснился страшный сон, связанный с «Бангорским убийцей» и хочу найти здесь ответы. Надеюсь, что найду. Пожалуйста, не забывай меня. Я люблю тебя, Холли.

Подписался вечно влюблённым Томми и ниже добавил: P. S. На случай, если захочешь позвонить, и дописал номер моего телефона. Потом пошёл к библиотеке Хэйвена и опустил письмо в почтовый ящик, висевший на фасаде. Ничего другого я пока сделать не мог.
Так началась однодневная жизнь в Хэйвене мистера Томаса Джейкоба Кейна.

***
В муниципалитет Хэйвена я прибыл в два часа, пятьдесят пять минут. Дарси встретила меня и обняла. Я обнял её в ответ и посмотрел на неё. Женщина лет сорока в тёмно-зелёном платье и тёмных туфлях на низком каблуке.
- А где Молли? – спросила она.
- Она не смогла приехать. Поэтому я приехал вместо неё.
- Знала бы, что ты так похож на своего отца, то перепутала бы тебя с ним.
Я улыбнулся, зная, что это даётся мне с трудом и нелегко.
- Простите, что я не был на его похоронах, миссис Кейн.
- Мы вообще-то не были женаты. Жили гражданским браком. Поэтому я мисс Дженнел.
Тут меня словно обухом по голове ударило. Фамилия мне очень знакомая. И возможно, не грешил против истины. Дженнел – не такая уж редкая фамилия.
- Том, с тобой всё в порядке?
- Да, - ответил я. – Просто трудный приезд. Я в Хэйвен приехал только утром и лишь немного отоспался.
- У тебя есть, где жить?
- Я снимаю квартиру, недалеко от муниципалитета.
- Ты можешь пожить у меня. Я живу на Лейнор-стрит.
Ещё одна струнка проиграла у меня в мозгу. Сразу всплыли те сводки, которые я смотрел в публичной библиотеке Дерри. Пропала Кристин Дженнел. Значит, Дарси Дженнел – её мать? Не может быть.
- Том?
- Что? – вырвалось у меня.
- Ты, правда, в порядке?
- Мне бы не помешало воды выпить.
Она дала мне бутылочку колы, и я залпом её выпил. Похоже, я нашёл ответ.

***
Отец завещал нам деньги, тридцать тысяч долларов, и автомобиль. На моё имя был только автомобиль и тысяча долларов. На имя матери – двадцать девять тысяч долларов. Я посмотрел его завещание и заплакал. Дарси обняла меня.
- Он завещал нам большую сумму денег, - всхлипнул я. – Почему он умер?
- Перестань, Том. – Дарси погладила меня по голове. – Он любил тебя. Всё время рассказывал о тебе. Если бы не пропала наша дочь много лет назад, то…
Я глянул на неё сквозь слёзы.
- Ваша дочь пропала?
- Да. Убежала из дома и больше не объявлялась. Мы заявляли начальнику полиции, давали объявления в газетах. Кто-то видел её на пути в Дерри.
Мы вышли из муниципалитета. Я сел на скамейку и хотел закурить. Я дал себе слово, что не притронусь больше к сигарете, но из-за случившегося, мне нужно было успокоить нервы.
- У вас не будет сигареты, миз Дженнел?
Она достала пачку «Винстона» и протянула мне. Я взял одну сигарету и закурил. Дарси тоже закурила и выпустила дым.
- Здесь, правда, нельзя курить, но ты здесь новенький.
- Где работал отец, перед тем, как умереть?
- У него была своя фирма. Он открыл свой бизнес, по нефтяным вышкам в Литтл-Толле.
- Он добывал нефть? – я зажал зубами фильтр сигареты и глянул на неё.
- Да.
Я глянул на завещание.
- В завещании не сказано, что за автомобиль.
- Он стоит у меня возле гаража. Хочешь взглянуть?
- А как насчёт денег?
- Ты можешь получить их в банке, правда, свою сумму. А остальное – пусть получит твоя мама.
Если она не заберёт всё вместе с Джоном, подумал я.
- Хорошо. – Я докурил сигарету. – Насчёт вашего предложения, о том, что я могу пожить у вас. Оно всё ещё в силе?
- Да.
Я кивнул.
- Я пробуду здесь пару дней. Завтра перееду к вам. Заодно и посмотрю на автомобиль, который завещал отец.
Мы распрощались. Я вернулся к себе в квартиру и позвонил Кристи. Она говорит, что всё хорошо. Я сказал ей, что пробуду пару дней в Хэйвене и постараюсь найти ответы. Пару из них я уже нашёл.

***
Следующий день в Хэйвене был дождливым. Хорошо, что я взял не только костюм, но и куртку. Одев её, я пошёл в библиотеку Хэйвена. Мне хотелось узнать всё, что связанно с «Бангорским убийцей» и Кристи. Результат не заставил меня ждать.
Я записался в библиотеку, показав водительские права с адресом в Дерри. Как только меня записали, мне принесли столько газетных вырезок и сводок с 1949 по 1958 годы, что я мог ими заниматься вплоть до ночи. Я сразу нашёл первую полосу за август 1949 год. Затем убийства 1953-1955 годы. Оружие убийцы только одно – опасная бритва.
- Но не нож, - бросил себе я, когда заметил, что в некоторых статьях упоминался нож.
Может полиция не разобрала, что за острый предмет? Скорее всего, они думали, что убийца мог орудовать ножом, как опасной бритвой. Они бы ещё назвали лезвием для вскрытия вен. Мне стало смешно. Но, когда я прочёл сводки, то понял, что мне стало не по себе.
А сводки были такими.



«Бангор-Дейли-Ньюс», 28 августа 1949 г. (первая полоса):

ПРОПАЛА ДЕВОЧКА

Кристина М. Дженнел, проживающая в доме 28 по Лейнор-стрит в городке Хэйвен, со вчерашнего дня официально считается пропавшей без вести, согласно заявлению, поданной её матерью Дарси Дженнел и отцом Гарольдом Кейном. Кристин Дженнел семнадцать лет.
Мисс Дженнел и мистер Кейн сообщили, что девочка пропала ещё 26 августа. Она убежала из дома вечером и с тех пор её местоположение неизвестно.
«Мы часто ругались с гражданским мужем, - говорила мисс Дженнел. – И при этом присутствовала наша дочка. Она хотела приехать в Дерри, к сводному брату, но мы её не пускали туда».
Поиски ведутся в Хэйвене и Дерри.

«Бангор-Дейли-Ньюс», 8 сентября 1953 г. (стр. 5):

ПСИХОПАТ УБИВАЕТ БЕАТРИС СОНДЕНБЕРГ

Беатриса Л. Сонденберг была обнаружена мёртвой в лесу с перерезанным горлом. Девочку, семнадцати лет и считавшейся пропавшей без вести, в последний раз видели у черты города, сообщают жители Хэйвена.
«Мы поругались, и она убежала, - утверждает мать девочки».
По словам начальника полиции, тело девочки оставили в лесу, а убили её в другом месте.
Среди пропавших без вести считают и Кристин Дженнел, которую так и не могут найти. Но поиски прекратились с декабря 1949 года.

Из статьи «Бангор-Дейли-Ньюс», от 10 февраля 1954 г. (первая полоса):

ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО В ХЭЙВЕНЕ

Молодая Джулия Дж. Калем, двадцать два года, была найдена возле заправочной станции Хэйвена с перерезанным горлом. Девушка, служившая в местном ресторане, возвращаясь с работы, была изнасилована и убита.
Прокуратура штата и полиция Хэйвена совместное расследование. Результат – нулевой.

«Бангор-Дейли-Ньюс», 23 июля 1954 г. (стр. 12):

УБИЙЦА СНОВА ДАЁТ О СЕБЕ ЗНАТЬ

В маленькой квартирке на третьем этаже дома по Мэйн-стрит была найдена молодая девушка, Сьюзен Бойд. По словам соседки, девушка вернулась домой с работы и увидела, как к ней стучится в дверь мужчина.
«Я решила, что это её любовник, - говорит соседка. – Она встретила его с объятиями и провела в дом».
Ещё неизвестно есть ли совпадения двух убийств и сегодняшним, но убийца использовал лишь только одно оружие. Нож.

Вырезка из статьи «Бангор-Дейли-Ньюс», 31 декабря 1954 г. (стр. 18):

ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО ХЭЙВЕНСКОГО ДЖЕКА-ПОТРОШИТЕЛЯ

Двое мальчиков нашли тело семнадцатилетней Каролин Джонс. Она числилась пропавшей без вести с тех пор, как родители заявили о её исчезновении.
«В школе с ней без конца что-то случалось, - заявляет директор средней школы Хэйвена. – она опаздывала на уроки, пропускала занятия».
«Она два раза была уличена в кражах, - заявляет продавец магазина «У Боуи». – В первый раз она украла два шоколадных батончика «Пэйдэй», а во второй пинту «Хай Лайф».
«Она убежала из дома, - заявляет мать Каролин. – Сказала, что едет в Бостон и чтоб я не искала её».
И шериф, и полиция предполагали, что Каролин голосовала на шоссе, и убийца взялся её подвести. Девушку нашли в люке у выезда в Хэйвен. Главный патологоанатом штата сказал, что смерть наступила от удара опасной бритвы по сонной артерии.
Согласно полиции Хэйвена, убийца пользовался опасной бритвой для всех жертв. У всех жертв были перерезаны горла, за исключением одной.

 «Бангор-Дейли-Ньюс», 1 мая 1955 г. (Первая полоса):

УБИЙСТВА ПРЕКРАТИЛИСЬ. ХЭЙВЕНСКИЙ ДЖЕК-ПОТРОШИТЕЛЬ АРЕСТОВАН

Подозреваемый в убийствах Беатрис Сонденберг, Джулии Калем, Сьюзен Бойд и Каролин Джонс был арестован в своём доме 34 по Мейн-стрит.
Пол Буши заявляет, что это он убил этих девушек лишь из-за того, что они на него не так посмотрели.
В медицинской карте говорится, что Буши страдал обсессивно-конвульсивным расстройством и именно поэтому он убивал этих девушек.
«Я боялся заразиться, - говорит Пол».
Хэйвенский Джек-Потрошитель был арестован за содеянное, и приговорён к четырём пожизненным заключениям в тюрьме Шоушенка.

***
У меня глаза разбегались от этих сводок. «Бангорский убийца» не только убивал в Бангоре, но и здесь. В Хэйвене. Здесь он известен, как Хэйвенский Джек-Потрошитель. И я не верю, что Пол Буши, страдающий ОКР, как Говард Хьюз , это сделал. Мне кажется, что просто подставное лицо.
Но первая вырезка из статьи за 28 августа 1949 год меня больше всего привлекла. Там стояло имя моего отца. Может быть, это другой Гарольд Кейн? Если бы было имя моего отца, то стояло бы в статье его и второе имя, Уильям или одна буква «У.»
- Мне надо поговорить с Дарси, - сказал себе я.
Пару слов я записал себе в блокнот и положил его в карман. Сдав все газеты обратно библиотекарю, я вышел на улицу, наслаждаясь проливным дождём. С этим городом тоже было что-то не так. Не только Дерри смердит убийствами, но и Хэйвен – загадками. Загадками, связанными с потусторонним миром.
Я вернулся к себе в квартиру и позвонил Кристи. Сказал ей то, что узнал в библиотеке. И спросил, насчёт Гарольда Кейна:
- Это твой отец, Кристи?
- Я не помню, - ответила она.
- Просто, Гарольд Кейн, которого я знаю, это мой отец. Он умер в сентябре. Из-за этого я поехал в Хэйвен. В одной сводке говорится, что твоя мама не была за него замужем. Они жили гражданским браком.
- Всё это очень странно, милый. А что ты узнал про того человека, что хотел меня убить?
- Он убивал в Хэйвене и был известен, как «Хэйвенский Джек-Потрошитель». Ты можешь вспомнить, как он выглядел? Одежда, может, были у него усы или бородка?
- Я помню, что он был в шляпе, такой чёрной и с круглой тулией.
Тут я вспомнил сон, который я видел.
- Он был одет в длинное чёрное пальто? – поинтересовался я.
- Да. А откуда ты узнал?
Сон всплыл на поверхность.
- Я видел его во сне. Он говорил со мной. Он хотел убить тебя, но предложил мне это сделать. Я не видел его лица, а когда увидел, он стал клоуном, который терроризировал Дерри.
- Значит, всё напрасно?
- Ещё не всё потеряно. Скажи мне только одно, Холли приходила ко мне?
- Нет.
Она всё ещё злится на меня. Поэтому она не звонит мне. Хотя, я думаю, что письмо было доставлено. Ведь в Хэйвене почта работала быстрее. Когда я шёл в мэрию, я видел, как почтальон упаковывал письма в мешок.
- Спасибо, - сказал я. – Я съезжаю, поживу у знакомой отца. Если что, то я позвоню тебе.
- Хорошо. Будь осторожен.
Я положил трубку и начал упаковываться. Но тут зазвонил телефон. Я уже думал не брать его, но, кроме Кристи и ещё одной девушки, никто не знал этого номера. Поэтому я бросил сумку и поднял трубку, сказав не думая:
- Привет, Холли. Привет, милая.


Наступила пауза и достаточно долгая, и я подумал, что всё-таки ошибся и сейчас услышу: «Я не Холли, я жду, когда вы выселитесь». Потом она спросила:
- Как ты узнал, что это я?
Я уже хотел ответить, что я думал о тебе. Но вряд ли это убедило её. Разговор предстоял важный, и я не хотел напортачить. Поэтому я и решил ответить так:
- Я думал о тебе, когда приехал в Хэйвен. – Но внутренний голос хотел сказать другое. Я думал о тебе после того дня и сожалею, что так вышло.
- Как ты?
- Бывало и лучше. (Мне одиноко без тебя)
- Я звоню тебе не потому что прощаю тебя, а потому что я не могла забыть тебя. Как тебе в Хэйвене?
- Никак без тебя. (Не могу жить без тебя)
- Ты провёл расследование насчёт этой твоей загадки Кристи?
- Есть пару моментов. Я узнал, что «Бангорский убийца» убивал и в Хэйвене. Только здесь он был известен как Хэйвенский Джек-Потрошитель.
- С ума сойти. – Голос был её безразличным. – Ты сколько будешь в Хэйвене?
- Ещё пару дней. Этот номер скоро будет не мой, потому что я перееду жить к отцу.
- То есть, к его второй жене?
- Именно.
Снова наступила пауза. Я уже не знал, что ей ещё сказать. На языке вертелось сказать ей, что я люблю её, что она нужна мне, что я не могу жить без неё. Но я не мог вымолвить этих слов.
- Может, ты расскажешь мне правду, Том?
- Какую правду? Насчёт Кристи? Она не моя бывшая. Я поцеловал её, не подумав.
- Ах, не подумав?
- Да.
- Ты разозлился на меня тогда, когда я пыталась выбить из неё правду. Она затерялась во времени? Попала из сорок девятого в пятьдесят восьмой? Почему она тогда не помнит, что родилась здесь? Откуда она узнала, что тот шкафчик в школе, твой шкафчик, такая же комбинация цифр?
- Потому что это был её шкафчик в сорок девятом. Перед тем, как уехать из Дерри.
- Как ты узнал? Она сказала тебе? В каком положении? В горизонтальном?
- Ты всё ещё не веришь мне? – в моём голосе была слышна злость.
- Нет. И вряд ли, ты исправишь текущее положение дел, Том.
- Исправлю, милая. И верну тебя в свою жизнь.
- Может, перестанешь меня так называть, Том?
- Извини. (Нет уж, милая)
Снова наступила пауза. Не такая продолжительная, чем в самом начале, когда взял трубку и назвал её по имени, и не такая продолжительная, как оказалось.
- Что теперь ты планируешь делать?
- Попробую ещё найти ответы.
- Удачи с поисками, Том.
- Холли…
- Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.
- Холли?
- Что?
- Я люблю тебя.
- Хватит об этом. Я ещё дам тебе время всё рассказать, когда ты вернёшься, но не слишком много. Может, только потому, что ты хороший певец и музыкант, раз выступаешь в группе.
- Так приходи на выступление! – неожиданно для себя предложил я.
- Пока, Том.
И прежде чем я успел произнести хоть слово, она положила трубку.
Я долгое время смотрел на трубку, которую держал в левой руке, прежде чем положить её на рычаг. Когда я это сделал, я взял сумку, дождался женщину, у которой снял квартиру, отдал ключи и поехал на Лейнор-стрит.


Возле дома №28 по Лейнор-стрит, а точнее возле гаража, стоял новенький красно-белый «плимут-фьюри» пятьдесят восьмого года выпуска. Такая же машина, которая мне попалась на глаза в Дерри дважды. Именно это был автомобиль моей мечты. Я закрыл глаза, подумав, что это мне померещилось, а когда открыл – автомобиль стоял на том же самом месте.
Я подошёл к ней и дотронулся до капота, а затем провёл рукой от фар до багажника, уделив внимание заднему плавнику. Она настоящая, подумал я, она пахнет, как новенькая. Я знал, что двигатель, работающий под капотом, это V — 8327. Мощность — 255 лошадиных сил, может развить скорость семьдесят миль за девять секунд.
- Я должен заполучить эту машину, - сказа себе я.
- Она твоя, Том, - раздался женский голос у крыльца.
Дарси Дженнел стояла под крышей в халате и с кружкой в руке. Она улыбнулась мне.
- Ты очень похож на отца, - сказала она. – Это был его последний автомобиль. Всегда говорил, что это будет подарок сыну.
- Вы говорите, что он купил её для меня? – поинтересовался я.
Дарси кивнула.
- Пойдём в дом. Подпишешь документы на неё и получишь техпаспорт.
Я глянул на «плимут» и улыбнулся. Уже через несколько минут, автомобиль моей мечты стал моим.
;
VI
ФОТОГРАФИЯ. ВСПЫШКА ПАМЯТИ. ПОСЕЩЕНИЕ КЛАДБИЩА. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДЕРРИ




 

















Я сидел в её кухне и просматривал документы на машину. Я написал, номер своего водительского удостоверения, расписался и упаковал в сумку. Техпаспорт составил компанию. До сих пор я не мог поверить, что машина, которая стоит у дверей дома Дарси, машина, о которой я мечтал, теперь моя.
- Расскажите мне о нём, - попросил я.
Дарси глянула на меня и не поняла, о чём я.
- О моём отце. Я не видел его девять лет. Он писал мне, подарил на мой день рождения гитару. Он помог мне реализовать талант.
- Ну, он был военным, - начала Дарси. – Ты, наверное, в курсе. У меня был от него ребёнок. Девочка.
Она рассказала мне, что отец после войны не смог её найти и женился на моей матери. Всегда был весёлым, жизнерадостным. Но в 1949 году объявилась Дарси, и он решил вернуться к ней.
- Когда он приехал рассказать всё твоей матери, он привёз твою сводную сестру Кристин, чтобы та увиделась с тобой.
Я глянул на неё удивлённо. У меня перехватило дыхание.
- Вот она. – Дарси показала мне фотографию, где девочка, которая пропала без вести, стояла с отцом в центре Хэйвена. – Она исчезла девять лет назад.
Я посмотрел на фотографию, которая стояла в рамке, и до сих пор не мог поверить, что это Кристи. Кристи – моя сестра. Сводная сестра. Тут же всплыл сон, который я забыл, когда я и Холли потеряли невинность. Он всплыл из ниоткуда.
И тут у меня произошла вспышка памяти. Я вспомнил то событие из детства. Когда мне было восемь лет. Я увидел отца, когда он зашёл к нам в дом и ругался с моей матерью, насчёт Дарси. Меня выпроводили на улицу, и там стояла эта девочка, красавица с фантастически русыми волосами и глазами, как у отца.
- Привет, - поздоровался я. – Ты к нам в гости?
- Привет, Томми, - улыбнулась она. – Нет. Я хотела повидаться с тобой.
Я слышал, как они ругаются и спросил:
- А почему папа ругается с моей мамой?
- Иногда взрослым нужно спустить пар, Томми. – Она присела на корточки и взяла мою руку. – Со временем, ты сам всё поймёшь.
Она улыбнулась такой же улыбкой, как у отца. Я тогда даже не знал, кто она такая.
- Тебя как зовут? – спросил я. – Моё ты имя знаешь откуда-то.
- Твой отец говорил о тебе, Том. А меня зовут Кристин. Для тебя я Кристи. Я твоя сестра, Томми.
- Сестра? – я отошёл назад. – У меня нет сестры.
- Я твоя сводная сестра, Томми.
- Папа не говорил мне о тебе.
Кристи приподнялась. Я посмотрел на неё снизу, а затем побежал к яблоне, которая росла возле нашего дома.
- Смотри, Кристи.
Я залез на неё, а затем коленями взялся за ветку и перевернулся вверх ногами. Она смеялась.
- Не упади, Том. А то мне достанется от отца.
Мы играли с ней где-то час, пока не подъехала к нашему дому машина. Я не помню, что за марка у неё была, но по виду был похож на отцовский «студебекер». Кристи перестала улыбаться. Из машины вышла молодая женщина и поманила пальцем мою сестру. Это и была Дарси.
- Что не так, Кристи? – спросил я.
- Пора мне уезжать, Томми. Но ты не бойся, дорогой, - она потрепала меня по волосам, - обещаю, что я буду навещать тебя. Я узнала, что у меня есть такой хороший братишка, как ты. И теперь я никогда не буду забывать тебя.
- Обещаешь? – спросил я.
Кристи кивнула и улыбнулась. Я плюнул на свою ладонь и протянул её сестре.
- Поклянись слюной, что навестишь меня.
Сестра засмеялась и, сев на корточки, плюнула на свою правую ладонь и пожала мою.
- Клянусь слюной, что я буду навещать своего маленького брата.
Я обнял её. И тут вышел отец из дома. Два его чемодана были полны вещей.
- Садись в машину, Кристи! – скомандовал папа.
Она уехала из Дерри и я видел это. И тогда заплакал.
И теперь оно вернулось. Воспоминание из детства вернулось, нахлынуло на меня как приливная волна. Это было так давно. А я забыл про неё. Как же я мог забыть. Она говорила, что должна была приехать в Дерри, чтобы навестить меня.
- Том? С тобой всё хорошо?
- Оно вернулось, - проговорил я. – Оно вернулось.
- Что вернулось, Том? Ты меня пугаешь.
Я выронил фотографию и не заметил этого. Оно вернулось. Оно нахлынуло на меня, как снежный ком. И тут что-то начало происходить. Я не мог понять, что. Мои ноги начали покачиваться, как у Элвиса Пресли на его концертах. Что-то чёрное легло на меня.
Потом я потерял сознание.

***
Когда я открыл глаза, то обнаружил, что лежу я на диване под покрывалом, натянутым до груди. Я повернул голову вправо и увидел стену, обшитую панелями под дерево. Глянув прямо, я увидел стоящую фигуру возле двери в комнату.
- Дарси? – тихо позвал я.
Расплывчатая фигура стала фигурой моего отца. Он был таким же, каким я видел девять лет назад. Только у него были небольшие усики, и был он пострижен очень коротко. На его нос были одеты очки в роговой оправе, напоминающие Бадди Холли.
- Отец, - тихо сказал я.
- Привет, мелкий, - улыбнулся он.
- Почему ты не сказал мне о ней? – Имел я в виду Кристи.
Он ничего не ответил, а лишь улыбнулся.
- Прости меня, сын, - после долгого молчания сказал он. – Я не попрощался с тобой в тот день. Кристи очень любила тебя.
- Она хотела навестить меня. Но вы ей не дали.
- Я был за. Но мать, Дарси, была против. Поэтому она убежала из дома и исчезла. Уж больно она к тебе привязалась тогда, когда увидела.
Я издал короткий стон и лёг на бок.
- Она жива, - проговорил я. – Она вернулась ко мне, пап.
- Она пропала, - не согласился со мной отец.
- Она вернулась в пятьдесят восьмой год. Такой же, какой я видел её девять лет назад. Она жива и живёт в моём доме в Дерри.
Улыбка на лице Гарольда У. Кейна исчезла.
- Я говорю тебе, папа, она жива. Это трудно объяснить, но она жива.
Я снова закрыл глаза. И провалился в сон.

***
Я почувствовал, как чья-то рука легла на мой лоб. А затем снова открыл глаза. Во рту пересохло, а горло драло так, будто его тёрли наждаком. Сглотнув, я посмотрел на сидящую Дарси. В руках она держала кружку. Я протянул руку за кружкой.
Дарси опустилась на колено и проговорила:
- Пей, пока горячий, Том. Это чай.
Я сделал глоток – изумительное ощущение. Если бы он не был таким горячим, я бы выпил его залпом. Уже почувствовал, как что-то тёплое покрывает мне нутро.
- Что со мной произошло? – хрипло произнёс я.
- Ты потерял сознание, когда я показала тебе фотографию твоей сестры. Всё время говорил: «Оно вернулось. Оно вернулось». Что это значит?
Я пытался приподняться, но тело не слушалось. Поэтому сделал ещё глоток. Этот прошёл хорошо, но от третьего у меня начало внутри всё гореть.
- Я вспомнил своё детство, - признался я. – Вспомнил, что произошло девять лет назад. Воспоминание вернулось ко мне именно сейчас. – Я подорвался. – Расскажите мне про Кристи.
Она рассказала мне всё. Начиная с приезда в Хэйвен и заканчивая её исчезновением. Я слушал внимательно, допивая чай. И когда она закончила, она заплакала. Я обнял её и погладил по спине.
- Вы должны кое-что знать.
Она глянула на меня.
- Кристи жива. Она в Дерри.
- Что? Почему ты…
- Я сам в это трудно верю, но уверяю вас. Кристи жива. Она попала в пятьдесят восьмой год, когда приехала в Дерри. И сейчас она боится.
- Боится? Кого?
- Убийцы, который терроризировал Хэйвен с пятьдесят третьего.
Дарси посмотрела на меня удивлёнными глазами.
- Это невозможно.
- Она в Дерри. Сидит в моём доме. Я ей звоню, время от времени. Если хотите, то сами позвоните, и вы точно убедитесь, что я не вру.
Она подумала и взяла у меня кружку. Ощупав себя под покрывалом, я понял, что раздет до майки и трусов.
- Где моя одежда?
- В шкафу.
- Я должен навестить отца. Я не был на его похоронах, но я должен навестить его.
- Ты навестишь его утром.
- Так ведь ещё день.
Я глянул в окно и увидел, что уже сгущались сумерки. Выходит, я проспал шесть часов с момента приезда на Лейнор-стрит.
- Тебе надо выспаться, - сказала она и слегка сжала моё плечо. – Как говорила Скарлетт О’Хара, мы подумаем об этом завтра, поскольку завтра будет другой день.
Я вспомнил Холли, одетую на Хэллоуине в костюм Скарлетт. А я был для неё Зорро. И тогда наша группа выступала в «Рэд Эппл».
- Ты похож на своего отца, Том.
- Я видел его. Он стоял и улыбался.
Я не видел, как она восприняла эту новость. Я закрыл глаза и через десять секунд снова отключился.
И Кристи тоже похожа на него…

***
На следующий день я поднялся с дивана, отбросив покрывало. Затем залез в шкаф и достал оттуда свою одежду. Нацепив джинсы и носки, я прошествовал в гостиную, где сидела Дарси и смотрела очередную серию «Сансет-Стрип 77».
- Доброе утро, - проговорил я, спускаясь с лестницы.
Когда я сел за стол и налил себе чашку чая, Дарси посмотрела на меня. Сегодня она выглядела старше.
- Я позвонила ей, - сказала она. – Трубку подняла девочка и ответила мне. Знаешь, сердце у меня… оно стучало так, что я даже испугалась. Я думала, что ты обманул меня, когда ждала ответа. Сколько я ждала, не помню. И когда я услышала в трубке: «Алло? Кто это?..», то я…
- Растерялись?
Дарси кивнула, а затем криво улыбнулась.
- Я повесила трубку. Мне захотелось выпить чего-нибудь покрепче, но нашлось только виски.
- Это была она? – спросил я, зная ответ.
- Да, - сказала она. – Это была она. Моя доченька.
- И вы не смогли заговорить с ней?
Дарси закрыла глаза и покачала головой. Я видел, как слёзы накатывали из её уголков глаз.
- Я не смогла. Я думала, что сплю и слышу её голос, но это было не так. – Она убрала слёзы и посмотрела на меня: - Ты думаешь, стоило мне ей ответить? Девочка, которую я знала, исчезла девять лет назад и вот она снова здесь.
- Она вернулась именно такой, какой вы видели её девять лет назад.
Я начал есть сандвич, который она сделала, и запивал чаем.
- А что с тобой происходит, Том?
- Не понимаю, о чём вы?
- Я видела, как ты брыкался на моём диване и говорил во сне. Упоминал имя какой-то Холли. Затем имя моей дочери.
- Упоминал имя, - сказал я. – Так и было?
- Я не разобрала сути, но я видела, что ты говорил, мол, Холли, Холли, не надо. Скажи ей, Кристи.
- Кристи, - пробормотал я.
- Да. Может, тебе снился дурной сон?
- Наверное. В последнее время мне они часто снятся.
Дарси сделала глоток и выключила телевизор.
- Холли, это твоя девушка?
Я промолчал.
- Твоя бывшая подружка, Том?
- Да, - ответил я. – Я расстался с ней. Но я хочу её вернуть, но не знаю, как.
А сна я не помнил. Так же, как и тот сон с Кристи.
- Я думаю, ты помиришься с ней, - погладила меня по голове Дарси. – Расскажи, что ты сделал не так?
- Ты будешь смеяться, - сказал я и усмехнулся.
- А всё же?
Я хотел соврать ей, но не смог, поэтому пришлось признаться:
- Я поцеловался с Кристи. – Я уже видел, что Дарси собирается рассмеяться, поэтому продолжил: - Знаю, я поступил глупо. Просто я хотел ей помочь.
- Таким способом?
Я кивнул.
- Я тогда не знал, что она моя сестра. – Я уже начал нервничать. – Теперь не знаю, как посмотрит на меня Холли, когда услышит, что я, Томас Джейкоб Кейн, целовался со сводной сестрой.
Дарси промолчала, а потом прыснула от смеха и еле сдержалась.
- Прости.
Я уже не обращал внимания.
- Вы обещали, что поможете мне навестить отца. Я хочу это сделать, прежде чем уеду обратно.
На мне лежала вина в том, что я не был на похоронах Гарольда У. Кейна, но всё же, лучше навестить его, чем жалеть, что не навестил.

***
Днём я оседлал свой «плимут» и направился к маленькому кладбищу, что располагался на холме к западу от городка. У входа я остановил машину и вышел, направляясь пешком. Рядом стояла женщина и продавала цветы в корзинах. Я остановился и взял корзин, заплатив при этом всего лишь доллар, а второй дал ей на пожертвование.
Осенний ветерок нежно играл с лепестками цветов, украшенных на ручке корзинки. Я прошёл вглубь кладбища и искал фамилию «Кейн» на каждом надгробии. Дарси мне объяснила, где точно находилась могила моего отца, но, тем не менее, я не мог найти.
Но двигался я крайне осторожно, в ожидании каких-нибудь ловушек: грабителей могил, упавших деревьев или откопанных ям для гробов. Ни с чем таким я не столкнулся. Когда подошёл к стоящим бок о бок надгробиям с надписями «Джиллиан Доусон» и «Грегори Хилли Доусон», я заметил, возле ограды, сравнительно новую могильную плиту, с крестом на верхушке. Оно выглядело как маленький домик, который я рисовал в пять-шесть лет. На ней красовалась надпись: «ГАРОЛЬД УИЛЬЯМ КЕЙН». Ниже располагались даты: «ОКТЯБРЬ 23, 1907 – СЕНТЯБРЬ 20, 1958». Снизу были написаны прощальные слова: «ЛЮБИМ, ПОМНИМ». Нашёл.
- Здравствуй, папа, - сказал я, глядя на надгробие. – Прости, что я не побывал на твоих похоронах.
Я положил корзинку с цветами возле могильной плиты и погладил кончиками пальцев по имени моего отца. Но вдруг чувства нахлынули с такой силой, что у меня перехватило горло, и пальцы сцепились намертво. Только дураки и сумасшедшие могут говорить с мёртвыми, но я не тот и не другой. Мне надо сказать ему то, что не сказал при встрече.
- Как видишь, я стал музыкантом. Мама против этого. Она стала такой с тех пор, как повстречалась с этим библиотекарским уродом Джоном Карсоном из Бангора. – Я встал на ноги и начал переминаться с одной на другую. – Если бы ты был жив, ты бы не допустил этого. Ты хороший отец. И дочь у тебя тоже красивая.
Я посмотрел на восток и увидел, как сгущались тучи у городка Хэйвен. Очевидно, что сейчас пойдёт дождь.
- Я храню письма и открытки, которые ты мне присылал. Пластинки и гитара до сих пор лежат у меня в комнате. Это отличный подарок, пап. Благодаря ему, я стал талантливым в школе, что играю в группе.
На глазах начали проявляться слёзы. У меня много было чувств, что я не смог сказать, а лишь только проговорил:
- Я прощаю тебя за то, что ты не попрощался со мной девять лет назад. – Когда я собрался уходить, что-то толкнуло меня в плечо, и я договорил: - Я люблю тебя, папа. Я всегда тебя любил. Спасибо тебе за всё.
Я поцеловал два пальца и положил их на имя моего отца. Затем ушёл из кладбища, направляясь к своей машине. «Плимут» ждал меня в целости и сохранности там, где я его оставил. Сев за руль, я завёл двигатель и включил радио. WDIL транслировали записи «I Wonder Why» в исполнении группы «Dion And The Belmonts». Я дал задний ход и развернулся, направляясь обратно в Хэйвен. Только теперь в городок я не собирался. Я лишь только пересеку его и отправлюсь на юг. В Дерри.
Всю дорогу я плакал.

***
Я вернулся в Дерри под вечер. Домой я не заходил, поэтому я зашёл «Маркет на Костелло-авеню» и перекусил. Дальше я поехал по Канзас-стрит и повернул к Западному Бродвею, где жили Салли Мюллер и Грета Бови. На перекрёстке Западного Бродвея и Уитчем-стрит, свернул налево и поехал по прямой, остановившись возле своего дома. Я хотел завернуть к гаражу, но подумал, что если мама увидит мою машину, то у неё появится эго. А я этого терпеть не мог. Поэтому я остановил «плимут» возле крыльца и увидел, как Билл Денбро катит свой «швинн» по Уитчем-стрит.
- Билл, - улыбнулся я и посигналил.
Билл посмотрел в мою сторону. Я помахал рукой и вышел из машины. Билл ответил тем же и подошёл ко мне.
- Твоя машина, Том?
- Теперь да, - улыбнулся я. – Привет Билл.
- П-п-привет.
- Смотрю, твоё заикание пошло на убыль.
- После окончания убийств, оно п-п-почти прошло. Ты куда-то уезжал?
- В Хэйвен, - ответил я. – Завещание отца всплыло. Нужно было узнать, что он мне завещал.
Он посмотрел на «плимут», а потом на меня.
- Машина прос-с-с-сто красавица. Надеюсь, т-т-т-твоей девушке понравится.
Он не знал о нашем разрыве с Холли. Я никому не рассказывал, кроме Кевина и Дарси. Надеюсь, что она вернётся ко мне, когда я всё ей объясню.
- Я тоже на это надеюсь, Билл.
Мы распрощались с ним. Он оседлал свой «швинн» и когда я услышал, как он крикнул Хай-о, Силвер, бежим, я улыбнулся и проследовал к дому.
Открыв дверь, я увидел, что Кристи спит на диванчике, и не стал ей будить. Я подошёл к ней и сел на кофейный столик. Свет горел в гостиной и не мешал ей спать. Я взял покрывало и накрыл её до плеч. Она издала стон и закуталась под покрывалом.
- Спи, сестрёнка, - улыбнулся я. – Сладких тебе снов.
Я поднялся к себе и разделся. Упав на подушку, мой взгляд упал на гитару, которую отец мне прислал на мой день рождения. Я долго смотрел на неё, а затем заснул с мыслями о музыке, танцах, любви и смерти…
Добро пожаловать домой, Том.
Дом сладкий дом.
;
VII
КРИСТИ ВСПОМИНАЕТ. ХОЛЛИ ПРОЩАЕТ. ЕЩЁ ОДНА ССОРА. СНОВА УЧЁБА. ВОЗВРАЩЕНИЕ «SUN DOGS». ЗАПИСЬ В «УЭМБЕРТОН-РЕКОРДС»




 















В понедельник Томас Джейкоб Кейн проснулся в своём доме на Уитчем-стрит. Одиннадцать утра, и кровать мокрая от пота. Я не удивился. Если снятся дурные сны и проводишь в постели полдня, не вспотеть почти невозможно. Даже бриолин на волосах оставил следы на подушке.
Я как лунатик прошествовал в ванную комнату, снимая с себя потную майку и стаскивая потные трусы, а также протираю глаза, чтобы не удариться об косяк. Сперва я зашёл в туалет, чтобы опорожнить мочевой пузырь от всего, что в нём накопилось.
Оставив свою одежду в корзине для грязного белья, я залез в душ и начал умываться. Вода била по моему телу так, что я чувствовал, как начал просыпаться и понимать, что я должен рассказать своей сестре всё, что я узнал в Хэйвене. А дальше найти Холли и сказать ей, что Кристи моя сестра. Я уже думал, что она рассмеётся, вспомнив мой поцелуй шестнадцатого ноября.
Помню, как мне померещилось, что Холли находилась в моём доме и должна залезть в душ и обнять меня, а дальше, я бы задёрнул шторку и мы бы занялись любовью. Но это лишь были только мечты. Ведь презервативы, которые я купил в Уэмбертоне, уже давно плавали в Пенобскоте.
Когда я закончил омовение, я одел халат и спустился в гостиную. Кристи уже не спала. Она сидела за столом и ела яичницу, смотря при этом «Приключения Эллери Куина». Сев напротив неё, я улыбнулся:
- Доброе утро, Кристи.
- Доброе утро, - ответила она.
Я немного посмотрел кино, а потом прошествовал на кухню, приготовив себе завтрак. Когда позавтракал, я вышел на крыльцо и закурил. Всё-таки тяга к курению у меня была. Нарушил я своё слово.
- Ты решил тут посидеть? – спросила за моей спиной Кристи.
Я глянул на неё и улыбнулся.
- Погода хорошая, не жарко и не холодно, - ответил я. – Чувствую, что снег в скором времени опять пойдёт.
Она облокотилась на столбике и посмотрела на меня сверху вниз.
- Кто-то звонил, когда тебя не было. Я испугалась, что закрыла все двери.
Я знал, кто ей звонил. Это была Дарси, после того, как я рассказал ей о том, что Кристи жива и живёт в моём доме в Дерри. Я выпустил дым из ноздрей и посмотрел на её кулон с инициалами «CJ», а затем улыбнулся:
- Я помню этот кулон.
Кристи посмотрела на него и сказала:
- Да. Отец подарил его.
Тут я задал ей вопрос:
- А ты помнишь вон то дерево? – я показал ей на яблоню, которая была уже без листьев.
Тут Кристи начала вспоминать:
- Да, я помню, как приехала сюда с папой. Он сказал, чтобы я поиграла с мальчиком. Он был такой смешной, и я в него влюбилась, что поклялась ему слюной, что буду навещать его.
Я улыбнулся снова, отбросив окурок в опавшую листву.
- Этот мальчик был я.
Тут она удивлённо посмотрела на меня.
- Не может быть.
- Я вспомнил то событие, которое произошло двадцать третьего августа сорок девятого года. Мне тогда было восемь лет. Мои родители ругались, выпроводив меня за дверь. Я тогда увидел тебя…
- Подожди, - перебила меня Кристи. – Я помню, что папа ругался из-за моей матери. Я слышала, как он упоминал имя Дарси. А потом говорил, мол, Молли, Молли, не надо.
Тут я отвёл от неё взгляд.
- Что не так?
- Мою маму звали Молли. И ты права, они ругались из-за Дарси. Она рассказала мне, что у неё была с ним связь.
- У твоего отца с моей мамой? – удивилась Кристи.
- Да, - кивнул я.
Тут она немножко отошла назад и удивлённо продолжала смотреть.
- Выходит, что…
- Да, - перебил её я. – Кристи, ты моя сестра.
Кристи расслабилась и ответила:
- Вот почему он оставил меня с тобой в тот день. Чтобы мы смогли увидеться.
Я кивнул.
- И вот почему ты был мне так сильно знаком.
Тут она засмеялась.
- Что смешного? – улыбнулся я.
- Я вспомнила, как мы поцеловались с тобой. Если кому-то рассказать, то будут смеяться до усрачки.
Это уж точно. Особенно, если рассказать всё Холли. Предстоит очень серьёзный разговор. И надеюсь, что она простит меня.
- А она появлялась, когда меня не было? – спросил я.
Кристи покачала головой. Значит, до сих пор держит на меня зло. Предстоит очень серьёзный разговор.

***
Я включил проигрыватель и поставил Артура «Биг Боя» Крудапа. Папина пластинка, которую он купил в Миссисипи, как он мне написал, и прислал мне. Она заиграла песню «That’s All Right», которую я исполнил на первом концерте с группой «Sun Dogs». Только я старался исполнить её, как Элвис.
Я подошёл к зеркалу и начал делать кок Элвиса. Брал воск и наносил на виски. Затем расчёсывал назад. Дальше взял бриолин и нанёс на волосы, ставя кок. В это время я подпевал Артуру. Затем взял гитару и начал наигрывать, чувствуя себя, как на сцене.
- «Детка, один плюс один - это два… Два плюс два - это четыре… Я люблю эту женщину, но я ее отпущу…»
На припеве я взял аккорд ре и подыгрывал Артуру. Я вспомнил первый раз, когда попал на сцену и начал дрыгать ногами, как Элвис.
- Неплохо, - раздалось за моей спиной.
Я повернулся и увидел стоящую сестру у входа в мою комнату. Опустив гитару на пол, я начал шарить рукой проигрыватель. Наконец я его выключил. Сестра начала хлопать в ладоши. Я улыбнулся и сел на кровать.
- Это и есть рок-н-ролл?
- Это кантри, - ответил я. – Артур «Биг Бой» Крудап.
- Ох, ясно, - улыбнулась сестра. – Я помню некоторые вещи. Но больше всего я любила джаз.
- Типа «Оркестр Гленна Миллера»?
Кристи кивнула.
- Мне он тоже нравится. Особенно «In the Mood».
- Я училась под него танцевать свинг.
Жалко, что я не умею танцевать. Только если на сцене дрыгать коленями или отплясывать «утиные походки» Чака Берри.
- Хочешь, научу?
Я начал качать головой и улыбаться.
- Не стесняйся.
- Я боюсь, что тебе все ноги отопчу.
Кристи засмеялась.
- Тем более у меня нет пластинки.
Кристи села рядом и опустила голову. Я глянул на неё и спросил:
- Что не так?
- Я нарушила обещание, Том. Обещала тебя навещать. Я хотела навестить тебя, но мне не позволили. Поэтому я убежала из дома. Очень хотела тебя увидеть.
Я приподнял её голову и встретился взглядом.
- Эй, ну что ты? Ты же здесь. Ты вернулась. И не бери в голову, что не смогла навестить меня тогда. Если ты думаешь, что я держу на тебя зло, ты ошибаешься.
Кристи отвела взгляд. Я снова приподнял её голову. На этот раз она не отводила глаз от меня.
- Я люблю тебя, сестрёнка и я рад, что ты снова появилась в моей жизни.
- Так ты прощаешь меня?
- Да, - улыбнулся я. – Иди ко мне.
Я обнял её. Сестра облокотилась на ложбинке моего плеча и сцепила свои руки на моих лопатках. Потом её рука дотронулась до моего затылка. Я почувствовал, как от шеи по позвоночнику прошлись мурашки. Как было приятно обнять сестру после девяти лет разлуки.
- Я так рад тебя видеть, Кристи.
- Я помню, как обнимала тебя, когда тебе было восемь лет. Теперь ты взрослый. Почти мой ровесник.
- Мне тоже семнадцать, как и тебе, сестрёнка.
- Если честно, то должна выглядеть старше. Мне бы было двадцать шесть, наверное.
- Для меня ты всё равно останешься семнадцатилетней красавицей, которую я встретил девять лет назад.
Она глянула на меня. Я видел схожесть с моим отцом. Глаза, улыбка, характер. Думаю, что и она видела такую же схожесть. Только характером я пошёл в мать. Но я не эгоистичный человек, какой она стала, когда встретила мудака Джона.
- Ты очень напоминаешь мне папу, Том. Ты так на него похож.
- Ты тоже на него похожа, Кристин. Те же глаза, та же улыбка, тот же характер. Это кровь Кейна, сестрёнка.
Она засмеялась. Я тоже засмеялся. Как было приятно увидеть через столько лет и весьма неизменившейся. Надеюсь, что Холли простит и вернётся ко мне, когда узнает правду, кто такая Кристина Дженнел.

***
Около четырёх часов дня я и сестрёнка оседлали мой «плимут», выделяющийся на обочине лишь цветом. Только не забыть мне: получить официальное разрешение на эксплуатацию, уплатить акцизный сбор, налог на городские дороги и пошлину за регистрацию. А так же получить в Бюро транспортных средств в Огасте номерной знак штата Мэн. И тогда можно будет ездить по городку на своей собственной машине.
- Она очень красивая, Том, - улыбнулась Кристи.
- Это отец хотел подарить её мне, - ответил я. – Дарси говорила, что он умер богатым человеком.
Я открыл дверцу «плимута» со стороны пассажира и усадил Кристи. Затем сел за руль и вставил ключ в замок зажигания. Когда мотор заурчал, как котёнок, я включил радио. Настроился на WDIL. Как раз ди-джей Рокин Рики Фокс объявил следующую песню Терстона Харриса  «Little Bitty Pretty One». Сестрёнка отплясывала и виляла плечами в такт. Я выехал на дорогу и поехал на авеню Любви, подпевая Харрису.
- «Малютка разношерстная хорошенькая… Давай поговори со мной…»
С этой песней и началась наша дорога к авеню Любви.

***
Остановившись у крыльца, я оставил Кристи в машине, предупредив, что позову, а сам двинулся к двери. Я помню тот день. У меня тогда упал живот от волнения и внутри начало всё дрожать. В какой-то момент мне хотелось развернуться, сесть в «плимут» и укатить отсюда. Но я старался держаться.
Когда я подошёл к двери, я обернулся. Сестра сложила большой и указательный пальцы в колечко и показала мне знак, мол, всё о’кей. Я улыбнулся, кивнув ей, и, забыв про всё волнение, постучался в дверь. Никто не подходил. Я начал нервничать.
- Где ты, Холли, - говорил я и снова постучался.
Наконец кто-то начал подходить к двери со словами:
- Да-да, иду-иду.
Когда дверь открылась, я увидел стоящую в одном халате Холли. Сначала её лицо было нейтральным, а теперь стало немного злобным.
- Привет, - попытался улыбнуться я. – Надо поговорить.
- Вернулся из Хэйвена? – спросила она.
Я кивнул.
- И с новостями.
- Заходи.
- Только я не один буду. Я хочу позвать кое-кого.
- И кого же?
- Свою сестру.
Холли удивилась.
- У тебя же нет сестры, Том.
- Это моя сводная сестра.
Холли поколебалась, а потом кивнула. Но когда я позвал Кристи, чтобы та вышла из машины, она ещё больше удивилась. Кристин стала рядом со мной:
- Холли, познакомься, это моя сестра, Кристина Дженнел.
- Что? – удивилась сильнее Холли. – Ты разыгрываешь меня?
- Помнишь, когда мне приснился сон, ты говорила, что я повторял имя Кристи? Так вот мне снилось событие из детства. Это было девять лет назад. И я вспомнил об этом только позавчера, когда увидел фотографию.
Холли всё равно не смогла поверить, но пригласила нас в дом.

***
Через прихожую мы прошли в гостиную и сели на диван. Получилось, что я посередине двух девушек. Холли немного отстранилась. Сестра, наоборот, немного придвинулась и взяла меня за руку. На этом я немного расслабился.
- Ну, рассказывай, - начала Холли, после небольшой паузы. – Только недолго, потому что у меня мало времени. Надо встретить родителей.
- Ладно, - ответил я. – Начну с Кристи. – Глянув на неё, я ждал сигнала. Сестра кивнула мне, и я начал: - По прибытию в Хэйвен, я пошёл в мэрию, чтобы узнать завещание моего отца. Это было после того, как я послал тебе письмо. Встретился с Дарси, она гражданская жена моего папы и у неё фамилия была Дженнел, как у Кристи.
- Она, оказывается её мать? – спросила Холли.
Я кивнул.
- Да. Почти два дня я жил у неё. Когда увидел фотографию, воспоминание из моего детства нахлынуло, как приливная волна. По словам Дарси, я повторял: «Оно вернулось!» Потом я отключился.
Я глянул на Холли. Та стрельнула меня взглядом, а потом посмотрела на Кристи. Сестра посмотрела на Холли.
- Она похожа на тебя, - буркнула Холли. – И когда ты узнал, что она твоя сестра?
- Когда Дарси мне всё рассказала. А ещё я узнал новости из Хэйвена. Всё тот же «Бангорский убийца». Он хотел убить мою сестру, когда она хотела приехать ко мне.
Я видел в её глазах, что она не верит мне до сих пор, поэтому я дал ей все свои записи из вырезок «Бангор-Дейли-Ньюс». Она начала их просматривать. Прошло около минуты, когда она закончила просматривать последнюю статью об больном ОКР, якобы, он убил всех этих девушек.
- Так значит, ты думаешь, что «Хэйвенский Джек-Потрошитель» это и есть «Бангорский убийца»?
Я промолчал. За меня вступилась Кристи:
- Да.
Холли глянула на Кристи, а затем на меня.
- Я думаю, да, - наконец ответил я. – Кристи это знала. Его разозлило то, что он не смог убить её.
- Почему ты так уверен, Том?
Я не знал, что ответить. Я думал о том сне, когда я увидел его в шляпе. Но его лицо было клоунским. Наверное, после всех этих убийств, у меня появилось «шестое чувство» или что-то в этом роде. Я не знаю, как это назвать.
- Том?
- Я думаю, - сказал я. – Потому что я видел его во сне. Его лицо, как у того клоуна.
Девушки глянули на меня. Я лишь закрыл глаза и наклонился. Наконец Холли засмеялась. Я сначала не понял, почему, и спросил:
- Что смешного я сказал?
- Ты… - начала Холли, давясь от смеха. – Ты… целовал… в губы… сестру… Ха-ха-ха!
Я поднял глаза вверх.
- Господи, началось.
Кристи тоже засмеялась. Я уже хотел встать и выйти на крыльцо, чтобы не мешать смеяться им. Но вместо этого я повернулся к Холли, положил руки ей на плечи и поцеловал её. Я уже думал, что сейчас она оттолкнёт меня или даст пощёчину, потому что я услышал стоны. Затем она обняла меня и ответила на поцелуй, когда её подбородок чуть приподнялся. Этим движением я понял, что Холли простила меня.
Прошло много времени, когда мы разорвали поцелуй и посмотрели друг на друга. Затем наши лица посмотрели в сторону Кристи. Она только улыбалась.
- Ты хорошо целуешься, Том, - сказала сестра.
Затем я тоже засмеялся.

***
В пятницу вечером, за два дня до начала учёбы,  моя мама вернулась вместе с кретином Джоном из Бангора. Пришлось мне поселить сестру в пансионате Эдны Прайс. Я помог ей обустроиться и заплатил за два месяца за комнату. До того, как Фрэнка Даннинга арестовали, я иногда проезжал мимо пансионата и видел, что свободных комнат нет. Теперь появилась.
- Поживи пока здесь, сестрёнка, - сказал я. – Если что, то ты можешь заглянуть к Холли. Она здесь недалеко живёт.
- Ты уверен, что справишься? – спросила она.
- Кристи, конечно, я справлюсь.
Я поцеловал её в щёчку и ушёл, попрощавшись.
Вернулся только тогда, когда увидел, что «форд-санлайнер» уже стоял в гараже, на своём месте. Я остановил «плимут» у крыльца и вышел. Поднялся по ступенькам и услышал, как мама смеётся над шуточками Джона.
- Охмуряешь мою маму, гондон? – с тихой злобой спросил я, а затем вошёл в гостиную.
Увидел, как они сидят и смотрят очередную серию «Сансет-Стрип 77». Если бы я знал, что опять будет ссора, то лучше бы вернулся к Холли и занялся с ней любовью, если бы она захотела.
- Привет, Томми, - сказала мама, когда я вошёл.
Я поздоровался и пошёл на кухню. Там я налил себе молока и взял пирожное. Искоса я смотрел на мать и видел, как Джон что-то говорит ей на ухо, а она смеётся. Над чем ты там смеёшься, мама?
- Ты что-то припозднился, - проговорила мама, войдя на кухню. – Что-то случилось?
- Посмотри во двор и увидишь, - произнёс я, отрезая кусочек пирожного.
Мама сначала не поняла и подошла к окну. Она увидел стоящий на крыльце мой «плимут-фьюри» и ахнула. Я не знаю, от удивления или от злобы.
- Что это? – спросила она.
- Это моя машина. Папа завещал её мне.
- Что он сделал?
- Ты шутишь, - сказал подошедший к нам Джон. Он пытался себя вести, как отец, но это у него не получалось. - Ты шутишь, Том? Скажи, что шутишь.
Мама в это время посмотрела на меня пристально. Я лишь пил молоко, пытаясь сдержать злобу из-за того, что этот кретин вошёл к нам и начал строить из себя умника.
- Ты не имеешь права иметь машину, Том, - произнесла мама. – Тебе всего лишь семнадцать.
- Имеют машину уже с пятнадцати, - сказал я. – Только зарегистрировать её, нужно лишь твоё разрешение.
- Ты слишком молод, чтобы иметь машину, Том, - начала гнуть своё мама.
Я глянул на неё холодным взглядом и откусил кусок пирожного.
- Слишком молод? – спросил я. – Кевин Маккой, мой ровесник, умеет водить пикап с нашими инструментами. Бобби Калверт, имеет у себя во дворе «линкольн-футура». Холли, моя Холли, умеет водить «санлайнер». Они что, слишком молоды, чтобы это себе позволить?
- Не сравнивай себя с ними! – бросила мать.
Я холодным взглядом продолжал смотреть на неё. Джон до сих пор стоял в дверном проёме и смотрел на эту сцену. Я глянул на него и бросил:
- Чего уставился?!
Джон отпрянул.
- Мне нужно разрешение, мам.
Мама посмотрела на меня злобным взглядом.
- Ты его получишь, когда тебе будет двадцать один.
Я достал из кошелька водительские права и показал:
- Видишь это? Я получил их в шестнадцать. А ты не позволяла мне водить твой крутой «санлайнер». Теперь у меня есть собственная машина, и не надо мне говорить, что я слишком молод!
Мам отступила на шаг. У неё отвисла челюсть. Я подошёл к ней и поставил ультиматум:
- Дай мне разрешение или я брошу школу!
- Ты не посмеешь…
- Посмею! – рявкнул на неё я. - Хватит мной манипулировать! Хватит мне говорить, как жить! Я уже не ребёнок!
Наши холодные взгляды встретились. Я начал дышать глубже, будто ждал, когда зверь нападёт. Уже был атаковать его. Джон лишь только сказал:
- Почему бы нам…
Я смерил его холодным взглядом, показывая, что тебе, гондон, слово не давали. Он сразу заткнулся.
- Либо ты даёшь мне разрешение, либо я бросаю школу, - мрачно проговорил я. – Не знаю, чего ты так взъелась на меня, что тебя так потрясло, но я не собираюсь выслушивать вот это. Мне семнадцать лет. Я хочу, чтобы ты со мной считалась! Ясно?
Я повернулся, оставив молоко и недоеденный кусок пирожного, и покинул кухню. Поднявшись по лестнице, я закрылся у себя в комнате. Чёртова ссора. Чёртов Джон.

***
Началась снова учёба. Дарси помогла Кристи восстановиться в Дерри, когда увидела её такой же, какой она была в 1949 году перед тем, как убежать из дома в Хэйвене. Они снова сроднились и вместе жили в пансионате Эдны Прайс. За это время я добился своего. Я получил официальное разрешение на эксплуатацию, уплатил акцизный сбор, налог на городские дороги и пошлину за регистрацию. А так же получил в Бюро транспортных средств в Огасте номерной знак штата Мэн. Благодаря ругани с матерью, я добился своего.
Кевин Маккой, во время обеда, забирал меня в музыкальный класс, где мы репетировали перед предстоящим концертом ко Дню Благодарения в Бесси-парке. Холли сдружилась с Кристиной. Моя сестра тоже была на репетициях, и ей нравилось, как я играю.
Время летело. «Бангорский убийца» перестал терроризировать Бангор (слава Богу), поэтому мои расследования прекратились. У меня появилась сестра. Вернулась жизнь в Дерри.
В следующую пятницу, перед Днём Благодарения, в школе устроили «Танцевальный вечер», где приглашались те, кто собирался заканчивать школу в 1959 году. Я в этом списке и оказался. Тогда мы не выступали. Был Ричард Бейтс, диск-жокей из Уэмбертона, который учился в Дерри год назад, но перебрался в другой городок из-за начавшихся убийств.
Я пригласил Холли на этот вечер, взяв теперь уже официально мой «плимут-фьюри». Кристи приехала на этот вечер с матерью, а потом осталась одна. Я стоял возле стены, расстегнув пиджак и ослабив галстук. Было очень жарко. Пары танцевали под песню «Night Train», другие уединялись снаружи школы, чтобы исследовать друг друга под одеждой. Холли тоже позвала меня выйти на улицу. Мы упивались поцелуем, пока нас не отвлёк мистер Кламп.
- Этим будете заниматься дома, а сейчас идите к народу и присоединитесь к ним.
Мне пришлось согнуться пополам и идти такой походкой, которую называли «яйца свело». Когда музыка прекратилась, диск-жокей объявил следующую композицию. Я заметил, как Кристи танцевала с каким-то парнем, и был рад.
Под песню «Blue Suede Shoes», я решил сам разрядиться и станцевал с Холли рок-н-ролл или что-то подобное. Конечно, я не танцор, но просовывать её между своих ног и подкидывать, было весело. Особенно, когда мы прижимались телами друг к другу.
Так и проходила учёба в Дерри. Но это ещё не всё. Меня ждал сюрприз, когда Ричи проговорил в микрофон:
- По просьбе Кевина Маккоя, ди-джей удаляется на пять минут. Поэтому сцену мы передаём нашей местной группе «Sun Dogs». Ребята, прошу на сцену!
Я офигел. Что задумал Кевин? Что он решил сделать на этот раз?
На сцене, где стояла аппаратура Ричи, появилась ударная установка Джейсона, контрабас Бобби, гитара и пианино Кевина. Они втроём вышли на сцену. Я глянул на Холли. Та лишь хлопала в ладоши. Я тоже вышел на сцену и обнял за плечо Бобби. Кевин дал мне свою гитару, сказав:
- Не порви струны. Играем «At The Hop».
Сам он сел за пианино. Джейсон ударил по тарелкам, призывая всех к тишине. Я одел гитару и проверил её настройку. Баки тоже настраивал свой контрабас, а затем снял пиджак. Кевин показал мне подойти к микрофону. Я подошёл и проговорил:
- Привет. Мы – «Sun Dogs» приветствуем вас. Поэтому начнём мы наш номер с песни наших кумиров молодёжи.
Все начали аплодировать. Я улыбнулся.
- Посвящается Кристине Дженнел. – Тут я поправил микрофон и проговорил немного звонким голосом: - Привет, сестричка! Это рок-н-ролл!
Отойдя от микрофона, я дал команду, и мы заиграли песню «At The Hop». Музыка захватила всех присутствующих. Сестра, немного покраснев, улыбнулась мне. Я ей только подмигнул.
Ба-ба-ба-ба. ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба, на танцах!
Кевин мне кивнул, и я запел:
- «Что ж, вы можете качаться вы можете катиться… Вы можете остановиться, и вы можете прогуляться на танцах…»
Бобби подпевал. Я вилял бёдрами, играя ритм. Девушки крутились со своими парнями. Кристи, оказывается, очень хорошо танцует. До чего же было хорошо себя чувствовать.
- «Давай же танцевать…» - пел я, а Кевин проговаривал, играя на пианино:
- «О, детка».
Тут мы все подхватили последнюю строчку:
- «Ну же, давай же танцевать…»
Так летело время.

***
Пятого декабря группа «Sun Dogs», в сопровождении своих очаровательных подружек, отправилась в Уэмбертон. Мистеру Томасу Джейкобу Кейну компанию составили двое: его сестра Кристина и его девушка Холли.
После удавшегося концерта на День Благодарения, мы объявили, что уезжаем из города на пару дней. Обещали вернуться с пластинкой в руках.
В Уэмбертоне мне понравилось больше. Тихий, спокойный городок. Особенно мне понравился район Гринфилд и уже начал мечтать: если я разбогатею, то куплю здесь такой же домик. А домики у них были очень красивые. Ну, точно соответствует названию района.
«Уэмбертон-рекордс» располагался в районе Силвермайн, и мы приехали в полдень. Никакого намёка на дождь, но тучи со стороны Хэйвена идут прямо на нас. Но мне было всё равно. Нас должен встретить человек, по имени Джейми Харрис. Он видел наш концерт, по слова Кевина.
Остановив машины, мы вышли и посмотрели на здание «Уэмбертон-рекордс». Немного убогое здание, будто по ней уже прошёлся ураган. Интересно, как обстоят внутри дела.
- Ну и здание, - сказал Баки. – Я-то думал, будет как «Сан-рекордс» в Теннесси.
- Согласен, - подтвердил Джейсон. – Вид такой, будто после бомбёжки.
Я рассматривал здание и согласился с друзьями. Девочки вышли и тоже глянули. Холли подошла ко мне и обняла, засунув правую руку в мой задний карман джинсов.
- Это здесь вы будете записываться? – спросила она.
- Ага, - бросил я.
- Ну и дыра, - сказала Кристи, выйдя из моего «плимута».
Из здания вышел мужчина с короткой стрижкой, в рубашке без рукавов, но в галстуке. Его брюки были большие, что брючины цеплялись за его каблуки на туфлях. Он курил сигару и помахал нам:
- Вы «Sun Dogs»? – спросил он.
Мы кивнули.
- Это здесь нам записываться? – с отвращением спросил Кевин.
- Ребята, - он подошёл к нам, дымя своей сигарой, как паровоз. – Я понимаю, не самое лучшее здание, но когда вы загляните внутрь, то поменяете мнение.
Мы послушно зашли вовнутрь здания. Я соглашусь, что здесь было на что посмотреть. Три микрофона в студии, кабинка записывающего. Есть некоторые инструменты, так что зря брали с собой свои. Стоял висящий микрофон, к которому я подошёл и поднял голову, как оперный певец, запел строчку, не помню, откуда её взял:
- «Дай мне тебя обнять – моим рукам одиноко без тебя… И нежно меня поцелуй… И тогда ты навсегда останешься юной… И прекрасной для меня…»
- Неплохо, - сказали из кабинки. – Только не скупись.
- Я только тренируюсь, - улыбнулся я.
- Ладно. Когда будете готовы – скажете.
Мы начали настраиваться. Джейми Харрис подошёл к нам, когда мы подключились и спросил:
- Ребята, кто из вас Томас Кейн?
Я поднял руку, а затем протянул её:
- Я – Томас Джейкоб Кейн. Очень приятно, сэр.
- Это взаимно, Томас. – Джейми пожал мне руку. – Я помню, как ты на концерте в Бесси-парке пел. Мне понравилось.
- Только не я один буду петь, как вы просите, - запротестовал я. – Это Кевина группа. Он главный вокалист.
- Да, но мне бы хотелось, чтобы пел ты. У тебя хороший голос.
Кевин тоже запротестовал:
- Мистер Харрис, я тоже против того, чтобы пел Том. И он прав. Это моя группа. Я говорю, кому играть, а кому петь. И если вы будете против этого, то мы просто возьмём вещи и уйдём.
Джейми зажал в зубах сигару и рассмотрел нас с ног до головы. Баки стал на нашу защиту, а потом присоединился Джейсон.
- Говорите, что у вас два вокала? – спросил Джейми.
- И есть подпевки от Боба. – Кевин указал на Баки. – Он наш бас.
- Да, - ответил Бобби. – Я играю на контрабасе и подпеваю, когда надо.
Мистер Харрис выпустил дым изо рта, а затем хмыкнул.
- Ладно, парни. Не стреляйте. Будете петь по очереди.
Мы с Кевином переглянулись и обрадовались. Наша взяла. Но сколько было дублей на диск-гигант. Мы провозились почти до ночи. Не считая этого, мы прекрасно справились со своей задачей.

***
Последнюю песню мы записали с моим голосом, так как у Кевина не хватало частоты. «Donna» Ричи Валенса предназначалась для меня. И она была завершающей пластинку. Конечно, я немного нервничал, особенно когда мигала красная лампочка. Но, когда в студии сидела Холли, я смотрел на неё и пел:
- «У меня была девушка, —  Донна звали её… С тех пор, как она бросила меня, я никогда не был прежним… Потому что я люблю свою девушку… Донна, где же ты?.. Где же ты?..»
Я вспомнил тот день, когда она ушла от меня. Из-за моей ошибки. С тех пор мы снова вместе. Слава Богу, что Холли это поняла и больше не сердится.
Когда песня закончилась, я остановил гитару и посмотрел на кабинку. Звукорежиссёр посмотрел на меня и сказал:
- Думаю, эту песню можно оставить, ребята.
- Она, надеюсь, вместиться на пластинку? – спросил Бобби. – Том же её хорошо спел.
- Сейчас глянем. Мальчики, вы можете идти покурить.
Мы вышли на улицу и ждали результатов. Холли и Кристи окружили меня, когда я облокотился на стенку и затянулся «Винстоном». Хороший табак у него.
- Помню, когда приехала в Лисбон-Фолз, мы зашли в «Кеннебек фрут компани». Нам Фрэнк Аничетти предложил моему папе рутбира. Но меня привлекла надпись на пепельнице, в которой тушил сигарету продавец.
- И какая надпись была, Холл? – поинтересовался я, выпуская дым из ноздрей.
- «ВКУСА «ВИНСТОН» ЛУЧШЕ НЕТ – ЭТАЛОН СИГАРЕТ».
Я улыбнулся.
- Согласен, - ответил я. – У «Винстона» хороший табак.
Я посмотрел на небо. Звёзд не было видно, но оно было тёмным. Первые снежинки легли мне на лицо. Наконец настала зима. Снег был мокрый, но всё равно приятный. И повезло, что в моём «плимуте» есть печка. Только покрышки я не поменял на зимние. Но, я надеялся, что когда приеду в Дерри, поеду на автозаправочную станцию «Тексако». Там работает механик Рэнди Бейкер, он поможет мне с машиной.
- Снег пошёл, - улыбнулась Кристи. – Я не видела его с сорок девятого.
- У нас зимы редко бывают. В пятьдесят седьмом была ужасная зима…
- И убийства, - добавила Холли. – Скажи, Том, нам до Дерри тридцать миль. Мы же не поедем ночью по заснеженной дороге?
Я покачал головой.
- В Уэмбертоне есть гостиница для автомобилистов. Мы проезжали мимо неё. – Я пытался вспомнить название. – Кажется «Уэмбертон-хаус».
- Помню, – сказала Кристи. – Знаете, я на танцевальном вечере познакомилась с одним парнем. Кажется, Марк, его звали. Он очень милый.
- Поздравляю, сестрёнка, - улыбнулся я. – Как-нибудь познакомишь меня с ним?
Сестра улыбнулась и кивнула.
- Я не говорила тебе, что ты очень хороший музыкант? – спросила она.
- Честно? Не говорила.

***
После записи мы остановились в «Уэмбертон-хаус». Джейми Харрис заверил нас, что пластинку раскупят в Уэмбертоне за считанные секунды, а потом нас будут ждать гастроли по всему штату. А там, может быть, по всей Америке. Мы были рады этому, что нам хотелось поехать отпраздновать это дело. Что мы и сделали в «Силуэте».
Мы забронировали номера в гостинице. Мне, если честно, достался двухкомнатный номер с ванной. А мне очень хотелось принять душ после трудного дня. Кристи легла уже спать. Холли только готовится ко сну.
Я долго находился в душе, пока кто-то не открыл шторку и не залез ко мне. Обернувшись, я увидел обнажённую Холли, которая обняла меня и начала целовать. Я ответил на поцелуй и закрыл шторку.
- У тебя есть «рубашки»? – спросила меня Холли.
Я не хотел врать про то, какая судьба постигла те презервативы, которые хранились у меня перед тем, как уехать в Хэйвен. Пришлось признаться:
- Я их выбросил в Канал, милая. Прости.
Она засмеялась.
- А зачем?
- Я не хочу вспоминать, - сказал я и поцеловал её.
- У меня есть, только не говори моему отцу.
Я кивнул и продолжил целовать. Она вернулась ко мне. И я очень скучал по ней. Но больше всего я скучал по этому. Но в душе у нас вышло в первый раз.
- Ты скучал по мне, - возбуждённо говорит она.
- Ужасно, - со страстью ответил я. – Я не мог без тебя жить.
Вода лилась между нами, поэтому мне пришлось поднять её на руки и прижать спиной к кафелю. Она просунула левую руку за шторку и зажала в кулаке презерватив.
- Боже, как же мне этого не хватала, - улыбнулся я.
- Мне тоже не хватало этого, дорогой. Кристи спит. У нас будет очень длинная ночь.
- И романтическая, - ответил я и начал ласкать её.
С этим я не соврал.

***
Мы продолжили это занятие уже в постели. Я хотел растянуть удовольствие по максимуму. Мы оба хотели этого. Я целовал её тело, стараясь уделять внимание её юной груди. В конце она вскрикнула, стараясь не разбудить сестру, и её ногти вонзились в мои лопатки. Это означала строка из песни Элвиса Пресли: Люби меня нежно, люби меня сладко, никогда не отпускай.
- Прости меня, Том, я была такой дурой, - шептала она, и от её дыхания я содрогался, кончая. – Я твоя, милый. Я навсегда буду твоей, только скажи, что ты останешься. И что всё ещё любишь меня.
- Холли… я и не переставал тебя любить.

***
На следующий день я проснулся, стараясь не разбудить Холли. В наш номер кто-то постучался. Сначала я подумал, что мне показалось, а когда постучались снова, я поднялся и, нацепив брюки, прошёл к двери. На пороге стоял Кевин.
- Привет, - сонным голосом ответил я. – Не спится?
- Нам надо съезжать скоро.
- Знаю, но мне ещё нужен час.
- Час? – спросил Кев.
Я открыл дверь полностью, чтобы тот убедился, зачем мне нужен час на сборку. Он в этом убедился и улыбнулся.
- То-то я слышал, какая была ночь.
Я пожал плечами и усмехнулся.
- На час, наверное, не управишься. Придётся два часа на сборку. Мы пойдём обедать. Тебе ничего не надо?
- Бери, что на твой вкус. На троих. Мне, Холли и моей сестре.
- О’кей.
Он ушёл. Улыбнувшись, я закрыл дверь.
Когда я вернулся в кровать, Холли обняла сзади и спрятала умелую руку под одеяло. Дальше я почувствовал шевеление у меня между ног. Повернулся к Холли. Она спокойно посмотрела на меня.
- Сколько у нас времени на сборку?
- Два часа.
Тут она отбросила одеяло.
- Так давай, не затягивай.
Я так и сделал.
;















ЧАСТЬ III
«БАНГОРСКИЙ УБИЙЦА»








VIII
РОЖДЕСТВО. ПАРЕНЬ КРИСТИ. ПЛОХИЕ ВЕСТИ ИЗ КЛИР-ЛЕЙКА, АЙОВА. ПРОГУЛКА С СЕСТРОЙ. ГАСТРОЛИ В МЭНЕ




 















Я не помню, что я получил на Рождество от матери. Ведь когда она встретилась с этим кретином, я даже и забыл, когда же она всё-таки дарила мне подарки. Хотя, вру, один раз она подарила на мой шестнадцатилетний день рождения абонемент во взрослую библиотеку. Я всегда говорил ей, мам, подари мне велосипед. Она до сих пор мне его не подарила.
Я не праздновал Рождество у неё из-за Джона. Он был у неё в гостях и в любой момент мог испортить мне настроение. Поэтому я отпраздновал его с группой «Sun Dogs» в компании наших поклонниц. А после поехал с Холли на авеню Любви и посидел в пансионате Эдны Прайс.
Кристи и её мама приготовили дивный ужин в День подарков. От мисс Дженнел мне досталась куртка, а от сестры мокасины, которые я носил до 1960 года, пока они не стали мне малы. Я подарил сестрёнке сувенирную подушку с вышитой на ней Водонапорной Башней и пластинку «Оркестра Гленна Миллера». Ещё больше я удивился, увидев миз Дарси в облегчающем красном платье и стрижкой, а-ля Мэрилин Монро.
- Я не знала, что вы придёте, - поделилась она со мной.
Я обнял Кристи.
- С Рождеством, сестрёнка. Рад тебя снова видеть.
- Я тоже Том, - поцеловала мою щёку Кристи.
- Господи, что-то очень уж вкусно пахнет.
Я скрылся на кухне, оставив девочек наедине. Через несколько секунд я услышал смех Холли и голос сестры:
- Мы потом гуляли по Дерри, как влюблённые пташки.
Я понял, о ком говорит моя сестра. Она говорила о своём парне, который должен был  прийти к нам в гости, но не смог вырваться от родителей и укатил в Бостон к родственникам. По словам Кристи, он обещал приехать на следующий день.
Когда мы накрыли на стол, Дарси принесла индейку, как последнее украшение на стол. И когда мы уселись, мы взялись за руки. Мою левую руку держала Кристи, а правую – Холли. Я произнёс молитву:
- Дорогой Господь, пожалуйста, благослови еду, ниспосланную нам Тобой, и благослови нашу дружбу, каждого с каждым, разумом и душой.
Я уже думал закончить молитву, но не разжал рук своих любимых девушек.
- И благодарю Тебя за то, что Ты вернул мою сестру в мою жизнь. А также помог мне влюбиться и стать талантливым. Благослови дружбой Холли и Кристи. Я люблю их обоих. Если бы не они, то я бы был не таким, как сейчас. Во имя Иисуса, аминь.
- Аминь, - воскликнули хором остальные.
- Хорошая молитва, Том, - улыбнулась Кристи.
Мы начали ужинать. Кристи смотрела на Холли, а потом на меня. Затем её взгляд переключился на миз Дарси.
- Индейка выглядит восхитительно, - похвалил я и протянул тарелку Дарси. – Не положите мне ножку, мисс Дженнел? И не жалейте гарнира.
Когда она это делала, я глянул на Кристи и улыбнулся.
Как же мне её не хватало после стольких лет.

***
На Новый год мой «плимут», с новыми покрышками на зиму, привёз нас в «Рэд Эппл», где намечались новогодние танцы. Я думал взять Кристи, так как я в ответе за сестру, но она отказалась, потому что её привезёт Марк. Тогда я с ним и познакомился. Он, оказывается, был рессивером в нашей школе и бился в надежде, что его возьмут в сборную в Алабаме после окончания школы. Мне он сразу понравился.
Ну, это так, отступление. Конечно же, не обошлось без сюрпризов, когда мы вошли в клуб. Нас встретил Кевин, одетый в костюм, со своей подружкой. Он обнял меня и сообщил радостную весть:
- В Уэмбертоне наша пластинка продалась тиражом более ста экземпляров. И мне позвонил Джейми. Весной мы гастролируем по всему Мэну.
- Да! – заорал я. – Мы гастролируем!
- Баки и Джейсон тоже рады. Начнём мы первым делом в Уэмбертоне. Потом Портленд, дальше нас ждёт Огаста, а там ещё дальше.
- Ты слышала, Холл? – повернулся к своей девушке. – Мы гастролируем!
- Так держать, дорогой! – поцеловала меня Холли.
Мы прошли дальше. В зале стояли большие чаши с пуншем. Мы с Холли сели за свободный столик и держали в руках два стаканчика. Я разглядывал гостей. Курильщики забивались под лестницу, чтобы не выходить на холод. Некоторые танцевали парами под медленную музыку, другие уединялись у выхода. Сегодня обходилось без живого выступления, поэтому наш земляк Ричи устроил танцы под звуки Дина Мартина.
Около девяти часов, во время медленного танца, я услышал знакомый приближающийся голос. Обернувшись, я увидел улыбающуюся Кристи, которая держала за руку своего парня, про которого рассказывала.
- Вот они, Марк, - помахала нам рукой сестра.
Я ответил тем же. Холли присоединилась.
- Привет, ребята, - улыбнулась Кристи. – А мы к вам.
- Оно и видно, - улыбнулся я. – Так это и есть твой парень?
- Да. – Сестра посмотрела на него. – Марк, познакомься с моим братом, Томом Кейном. Том это мой парень, Марк Донахью.
Я протянул руку. Марк, который был на пять дюймов выше меня и сильнее, ответил мне крепким рукопожатием. Если бы я ослабил хватку, то он бы мне сломал руку. Я поцеловал Кристи в щёчку.
- Наслышан о тебе, Марк. – Я пригласил их за наш столик. – Хотите пунша?
- Мы уже выпили, - сказал Марк. – Но не откажемся.
Через минуту мы сидели за столом и разговаривали, попивая пунш. Я рассказал Кристи, что весной мы будем гастролировать по Мэну. Она была рада. Марк был очень хорошим. Мы сразу же сдружились.
Увидев, как они беседуют с диск-жокеем Ричи в один из перерывов, я понял, что грядёт. Когда он вернулся к своей аппаратуре, Ричи взял микрофон.
- Ко мне обратились со специальной просьбой. Есть ли у нас в зале Томас Кейн и Холли Диксон?
Мы переглянулись, а потом подняли руки. Прожекторы осветили нас.
- Будьте любезны, подойдите сюда.
Мы пошли к эстраде под гром аплодисментов. Холли смеялась и краснела. Я погрозил кулаком сестре, а потом подмигнул. Она улыбнулась мне. Ди-джей из Уэмбертона включил «Blue Suede Shoes», та самая песня, которая игралась в школе.
Я протянул руку к Холли, сбросив пиджак и бросив его Марку. Затем начал танцевать буги-вуги. Она сбросила с себя бант и тряхнула волосами, взяв меня за руку. Конечно, я не танцор, и всё время наступал на ноги Холли. Но та лишь смеялась, когда я её подбрасывал, вытаскивал из-под моих ног, прикатывался к ней на коленях. Она прижималась всем телом ко мне и виляла бёдрами.
Мы станцевали. Кое-как, но станцевали.

***
В полночь Ричи снова включил Дина Мартина. Вокруг нас начали опускаться вниз воздушные шарики. Пары обнимались и целовались под песню «Return To Me». Как и мы.
- Счастливого Нового года, Том, - улыбнулась глазами и губами Холли.
- Счастливого Нового года, Холл, - улыбнулся я и поцеловал её.
Она уткнулась в ложбинку моего плеча и обнимала. Среди танцующих пар я увидел, как Кристи танцевала с Марком. Они поцеловались, а когда остановились, её взгляд упал на меня. Я показал ей большой палец. Она улыбнулась.
Я так рад, что она со мной. И надеюсь, что никто теперь не разлучит меня с ней. Ведь она моя и я должен заботиться о ней. Ведь она моя сестра. Пусть даже и сводная, но сестра. Я люблю тебя, Кристи.
- Том?
- Прости, отвлёкся, милая.
Я уже собирался поцеловать её, но она задержала меня:
- Как ты думаешь, «Бангорский убийца» больше не появится?
- Давай не будем об этом, милая, - сказал я. – Не в эту ночь. Эта ночь принадлежит только нам. Поцелуй меня, милая и потанцуй со мной.
Мы поцеловались, когда Дин Мартин запел последний куплет на итальянском языке. Музыка нас захлестнула.

***
Третьего февраля 1959 года я был в школе, когда узнал плохую весть. Кевин, Бобби и Джейсон сидели в музыкальном классе и плакали. Я тогда не понял, что произошло, но когда они сделали громче радио, я понял. Ночь на третье февраля самолёт, летевший из Клир-Лейка, штат Айова, в Мурхед, штат Миннесота, разбился в кукурузном поле, в восьми милях от аэропорта.
- Среди погибших были известные три звезды рок-н-ролла: Бадди Холли, двадцати двух лет из Лаббока, штат Техас…
- Он сказал Бадди Холли? – удивился я.
- Слушай дальше, - проговорил Кевин.
-…Ричи Валенс, семнадцати лет из Лос-Анджелеса, штат Калифорния…
- Серьёзно? – не мог поверить я.
-…и Д. П. Ричардсон, больше всего известный под псевдонимом «Биг Боппер», двадцати девяти лет из Бомонта, штат Техас.
Дальше сообщалось, что Холли арендовал самолёт из-за неоднократных поломок автобуса. Самолёт вылетел из Клир-Лейка около двух часов ночи и до места назначения не прилетел.
- Самый молодой из жертв авиакатастрофы был Ричи Валенс, паренёк из Пакоимы. В свои семнадцать лет, этот парень завоевал место на вершине чарта такими хитами, как «Donna», «La Bamba» и «Come On Let’s Go». Валенс всё ещё учился в школе, когда подписал контракт с «Делфай-рекордс» и каких-то восемь месяцев спустя Ричи не стало…
Джейсон отключил радио.
- Это транслировалось на всех радиоволнах, - бросил Джейсон.
- Бадди Холли? – не мог поверить я. – Музыкант из «Крикетс»?
- Да, - всхлипнул Баки. – Ричи Валенс и Биг Боппер.
Я закрыл глаза и не мог поверить.
- Ричи Валенсу было только семнадцать, - ответил Джейсон. – Восемь месяцев был знаменит, и вот так оборвалась его жизнь.
Я сел возле ударной установки Джейсона. А потом почувствовал, как начало щипать глаза. Потом обнял Кевина, который не мог успокоиться.
- Печальная весть, - вздохнул я. – Я очень расстроен.
- Ужасно, - проговорил сквозь слёзы Кевин. – Они были такими талантливыми.
Я на мгновении задумался, когда потекла с моего правого уголка глаза слеза.
- Мы должны устроить концерт. Посвятить его памяти музыкантам. Мы можем это сделать? Подростки должны высказаться.
- Блестящая идея, - вырвалось у Бобби. – Кев, Том прав. Надо устроить концерт.
- Надо привлечь школьный оркестр к этому, - Джейсон подошёл к нам. – Я думаю, они согласятся. У меня есть человек, который ярый поклонник рокабилли. Он поговорит с остальными.
- Верно говоришь, Джейсон, - сказал я, убирая слезу с глаза.
- Я думаю, что должно прокатить. На этой неделе. В «Рэд Эппл».
- Надо выбрать дату. Мы не можем выступать тогда, когда у нас учёба. Скажем в пятницу.
Я кивнул.
- И надо решить, какие песни и кто будет петь, - Бобби немного успокоился.
Я хлопнул по плечу Кевина. Он обернулся и кивнул.
- Будет концерт.
Когда прозвенел звонок на урок, мы вчетвером успокоились и пошли в свои классы. Холли иногда оборачивалась ко мне, когда я сидел и пытался сдержать слёзы. Мистер Биббит иногда поглядывал на меня и Кевина, когда рассказывал историю штата Мэн. Три певца, которые помогли нам стать талантливыми. Три певца, которым было суждено жить да жить. Три певца, у которых карьера только началась. Бадди Холли, Ричи Валенс, Джайлс Перри «Биг Боппер» Ричардсон.
После уроков я сел в свой автомобиль, в который я всей душой влюбился, и долго не заводил мотор. Затем включил радио и услышал «True Love Ways», в исполнении Бадди Холли. Потом положил голову на руль и закрыл лицо руками. Меня переполняла печаль. Глаза начало щипать.
А потом я заплакал.

***
Стук по стеклу. Потом голос: «…проснись! Эй, Томми, проснись!»
Я открыл глаза, поначалу не поняв, где я нахожусь. Посмотрел налево и увидел стоявшую в курточке и шарфике Холли, которая стучала по стеклу водительской двери моего «плимута». Тут до меня дошло. Занятия уже закончились, а после того, как узнал плохую весть из Клир-Лейка, я вошёл в хандру, что заснул, не уехав домой. Глаза оставались сухими, но следы от слёз были.
Я открыл стекло и почувствовал холодный ветерок.
- Ты что, заснул? – спросила Холли, переминаясь с ноги на ногу. – Все машины уехали, один ты остался.
Я глянул на стоянку и убедился, что она права. Кроме моей машины, никого не было. Но почему Холли задержалась тоже? Могла бы ехать на автобусе.
- Извини, милая, - пытался оправдаться я, зевнув. – Я отключился.
- Ты что, пил?
Я покачал головой.
- Я же за рулём. И ещё молод, чтобы пить.
Она какое-то время посмотрела на меня, а потом спросила:
- Может, впустишь меня в свой автомобиль или оставишь девушку мёрзнуть?
Я ударил себя по голове.
- Чёрт, да что же это я? – тут я перегнулся на пассажирское сидение и поднял кнопку блокировки вверх. Затем открыл дверцу. – Садись.
Она села и хлопнула дверью. Я поднял стекло, а потом включил печку.
- Что происходит, Том? – спросила Холли. – После обеда, ты был сам не свой. Без настроения. Даже Кевин был таким же. Что случилось?
Я повернулся к ней. Я не знаю, в курсе ли она сегодняшних новостей или нет, поэтому не ответил. Я думал, она догадается, а затем отвернулся от неё, заведя двигатель машины.
- Ты куда?
- Отвезу тебя домой, Холли, - сонным голосом ответил я. – Не хочу, чтобы мне или тебе влетело от твоего отца.
- Расскажи, что произошло? На тебе лица нет. Как будто кто-то умер.
Я снова глянул на неё. Догадалась.
- Значит, умер.
Я выехал на дорогу и покатил по Пастбищной аллее, завернув на Центральную улицу. У меня не было настроения разговаривать с Холли. Но если она догадалась, пришлось ей объяснить.
- Сегодня передавали по радио, что в восьми милях от Клир-Лейка, штат Айова, разбился самолёт. Погибли три звезды рок-н-ролла.
- Ты серьёзно? – удивилась она.
Я кивнул.
- Не знаю, будешь ли ты плакать или удивляться, если я назову их имена. Я сам был в шоке, когда услышал.
Я свернул на Мэйн-стрит и остановился у светофора. Как раз из Уитчем-стрит выезжал автобус с надписью «Кольцевой тариф один». Он и ехал на авеню Любви, где был пансионат Эдны Прайс, а чуть дальше – дом моей Холли.
- Бадди Холли, Ричи Валенс и Биг Боппер.
- Что? – На её лице отразилось удивление и ужас. – Они погибли?
- Да, - с великим сожалением ответил я. – Ты не слушала радио? Кевин, Баки и Джейсон дали мне послушать.
- Ужас.
- Кевин не мог успокоиться, а потом мы решили сделать концерт, посвящённый памяти музыкантов. Идея была моя.
- И что он?
- Согласился. – Я поехал дальше. – Спланировали концерт в пятницу, в клубе «Рэд Эппл». Надеюсь, кто-то из наших будет.
Холли посмотрела вперёд.
- Бог забрал лучших, - с грустью сказала она. – Я не слушала радио. Если бы ты не сказал, то не узнала бы.
- Ты бы посмотрела бы по телевизору, если что. Может, услышала бы.
Я включил радио. WJAB транслировала три хита. Сначала была «La Bamba» Ричи Валенса, потом «That’ll Be The Day» Бадди Холли, а завершал «Chantilly Lace» Биг Боппера. Рокин Рики Фокс объявил, что эти три музыканта погибли в авиакатастрофе сегодня ночью в восьми милях от Клир-Лейка.
Потом я выключил радио. Не хотел слушать дальше.
- Ты прости, что я на тебя наехала, Томми, - сказала Холли, когда мы подъезжали к её дому. – Я не думала, что эта новость тебя так расстроила.
- Ничего страшного, милая, - шмыгнул носом я. – Ты же не знала.
- Если бы ты умер, то я бы не пережила.
- Я не буду пользоваться самолётом. У меня началась аэрофобия после этого.
Я остановил машину у двора Диксонов. Холли посмотрела на меня, а я на неё. Наши взгляды встретились. Волосы падали ей на плечи. Она застегнула куртку и потянулась ко мне. Я повторил её действие, а потом мы крепко обнялись. Потом мы поцеловались. После поцелуя она отстранилась от меня.
- Береги себя, Томми, - сказала она без выражения. – Позвони мне, когда приедешь. Не попади в аварию.
- Будь уверена, Холл.
Она снова поцеловала меня. На этот раз быстро. А потом открыла дверцу и выскочила из машины. Побежала к дому и постучалась. Я посмотрел ей вслед, когда она обернулась. Девушка помахала мне рукой, а потом скрылась из виду. Вздохнув, я поехал на Уитчем-стрит.

***
В пятницу, после школы, мы привезли все инструменты в «Рэд Эппл». Пришлось заплатить за аренду зала, но это не беда. За это время я приобрёл электрогитару Gretsch 6120 у Чеза Фрати, плюс усилитель. Кевин обзавидовался. Говорил, что у Эдди Кокрана такая же. Когда я посмотрел его выступление, то понял, что он прав.
Мы немного порепетировали. Все песни пришлось петь мне, так как Кевин не мог отойти от случившегося. Конечно же, я согласился быть временным лидером группы. Я старался держать в себе горе, но у меня это плохо получалось.
Как выяснилось, подростков собралось много. Джейсону удалось договориться с оркестром, чтобы они аккомпанировали, поэтому нам было легче. В семь часов было начало концерта. Присутствовали даже наши поклонницы, включая Кристи и её парня. Он показал мне кулак, знак, означающий «Держись!», отчего я кивнул ему.
Джейсон отбил короткий такт и стукнул по тарелке, чтобы все обратили на нас внимания. Я посмотрел на Кевина. Тот лишь кивнул.
- Привет. Мы – «Sun Dogs». Решили устроить концерт памяти трёх звёзд рок-н-ролла, которые третьего февраля погибли в страшной авиакатастрофе. Я немного нервничаю, поэтому мы сыграем, вместе с оркестром школы, «True Love Ways».
Я дал команду и запел:
- «Просто вы знаете, почему - почему вы и я…»
Заиграли скрипки. Джейсон отстукивал по тарелкам. Погас свет, и засветили прожекторы. Зрители-подростки смотрели на нас, а потом танцевали в парах. Я не играл, а лишь стоял с гитарой и пел. Бобби переходил от струны к струне контрабаса. Кевин играл на пианино.
- «Иногда мы будем вздыхать - иногда мы плакать… И мы будем знать, почему только ты и я знаем настоящие пути любви…»
Я чувствовал, как у меня начинает щемить сердце и щипать глаза. Кристи танцевала с Марком и поглядывала на меня, улыбаясь.
- На протяжении дня… Наши истинные пути любви… Принесет нам радость, чтобы поделиться с теми, кому действительно не всё равно…»
Мне пришлось повторить второй куплет, а потом я сказал в микрофон:
- Сейчас. Давай. – Потом обратился к зрителям. – Джим Ирвинг.
Прожекторы осветили стоящего с саксофоном мальчика. Он заиграл соло, что все остановились посмотреть на него. Джимми переходил от звука к звуку, что все начали аплодировать. Когда я запел снова, то все взоры обратились на меня. Мы столько репетировали эту песню с оркестром, что провозились все дни.
- «На протяжении дня… Наши истинные пути любви…Принесет нам радость, чтобы поделиться с теми, кому действительно не всё равно…»
Последний куплет мне начал попевать Кевин. Я удивился, но не показывал этого. Лишь только продолжал петь:
- «Иногда мы будем вздыхать - иногда и плакать… И мы будем знать, почему только ты и я знаем настоящие пути любви…»
Я закрыл глаза, когда песня закончилась. Слегка улыбнувшись, я проговорил:
- У меня аж сердце защемило. Мне тоже понравилось. Спасибо.
Я глянул на Кевина. Тот лишь показал мне «кольцо», подымаясь с сиденья. Он взял гитару и проверил её настройку. Я улыбнулся.
- Долой печаль. Сыграем рок-н-ролл!
Повернувшись к Джейсону, я начал кивать головой. Тот лишь поднял барабанную палочку и дал команду, когда я проговорил ему, какую песню будем дальше исполнять. Толпа немного начала оживать. Они хлопали в ладоши.
- Давайте, парни!
Я громко дал команду:
- РАЗ… ДВА… РАЗ… ДВА…ТРИ… НАЧАЛИ!
Джейсон ударил по басовому барабану. Я и Кевин сыграли проигрыш, а потом, подойдя к микрофону и взяв аккорд ре, запел:
- «Что ж, наступит этот день… Когда ты скажешь "Прощай"…».

***
Мы, как всегда, сделали двадцатиминутный перерыв около девяти часов вечера. Оркестр школы развлекал подростков, пока группа «Sun Dogs», в окружении своих поклонниц, отдыхали и курили. Поклонницы потом вернулись в клуб, потому что было холодно стоять в одних туфельках. Конечно же, я составил компанию друзьям, взяв с пачки Кевина «Винстон» и поднеся огонёк от спички к кончику сигареты.
- Ты хорошо справился, Том, - похвалил меня Бобби. – Я уже думал, что зря мы затеяли это всё. Может, тебе взять бразды и на других концертах?
Я заметил, как Кевин посмотрел на Бака и ответил:
- Это Кевина группа. Я лишь только четвёртый в коллективе.
- Вообще-то, - вставил своё слово Джейсон, – ты второй. Четвёртым считается лишь ударник.
- Не зря же говорят, что на гитаре играет то-то, то-то. Контрабас – то-то и то-то. И всегда имя ударника называют последним.
Я затянулся сигаретой и выпустил дым из ноздрей.
- Это ничего не меняет. Кевин – основатель и у него бразды правления.
- Спасибо, Том, - вымолвил Кевин, бросив окурок. – Но я, если честно, покину этот город.
- Что?! – удивились мы.
Кевин посмотрел на наши лица. Он затушил окурок и пригладил замазанные волосы на висках.
- Я переезжаю в Касл-Рок. Сразу же после гастролей.
У меня сердце упало. Я не знал, что ответить. Кевин всегда был лидером группы, а теперь он заявляет такое. Без него – не будет группы.
- Я понимаю, как это плохо звучит для вас. Некоторые из вас думают, что я как Брендон, который укатил в Уилмингтон.
- Брось, Кев, - вставил слово Джейсон. – Брендон – кусок говна. Он сам бросил нас и ничего не сказал. Узнал от его друга.
- Я и сам не хочу расставаться. Но родители настроены на переезд. Дом они продадут. – Кевин опустил голову. – И тебе, Том, пора стать лидером группы. У тебя это сегодня вышло.
- Но где мы найдём замену тебе? – чуть ли не крича, спросил я. – Я не умею играть, как ты. Я же ритм-гитарист.
- Точно так же, ты сказал мне в музыкальном классе. Только про пение. Помнишь, что я тебе сказал тогда, когда ты спел «Blue Moon…» Элвиса?
- Ты сказал, чтобы я с голосом поработал, - смягчился я.
- И ты поёшь, хоть и иногда. И с каждым днём всё лучше и лучше.
С этим никак нельзя не поспорить. Но я не мог поверить, что Кевин уходит из группы. Пусть даже и после гастролей, но почему он говорит именно это через два дня после того, как умерла музыка?
- Почему ты не сказал раньше? – спросил я.
- Потому что это решили мои родители в среду, а я не знал, как вам сказать.
- И что нам теперь делать, Кевин? – спросил Джейсон, докуривая сигарету и смотря на время. – Ты уйдёшь, нас останется трое.
- Просто, играйте рок-н-ролл, парни. Остальное – придёт потом.
Я вздохнул. Бак посмотрел на меня. Джейсон хлопнул по плечу Кевина.
- Значит, ты уходишь, - напористо сказал Бобби.
- А что делать? – виновато пожал плечами Кев. – Ты же их знаешь… Упёрлись, как болваны, мол, нам надо переезжать. Ничего слушать не хотят.
- Надо будет как-нибудь встретиться с твоими родителями и рассказать им, что это как раз ты научил меня пить, курить и трахаться…
Мы засмеялись. Даже Кевин позволил себе улыбнуться. Я, конечно же, пошутил насчёт этого. На самом деле он показал мне, что я умею. Он помог развить мне талант и не стесняться.
- Прости, друг, я хотел поднять настроение. Нужно доиграть концерт. А у меня уже горло болит.
- Всё в порядке, Томми. – Он встал и обнял меня за плечо. – Ты мой друг.
Группа «Sun Dogs» обнялись вместе и двинули обратно в «Рэд Эппл». Настроения у меня уже не было, но концерт мы отыграли.

***
Март выдался немного теплее. Мой день рождения прошёл замечательно. Ведь мама опять уехала в Бангор с этим проходимцем Джоном. В доме на Уитчем-стрит находились мои гости: участники группы «Sun Dogs», их поклонницы, моя любимая Холли, которая была моей моральной поддержкой и моя сестра Кристина с её парнем Маркусом. Джейсон принёс спиртного, и мы разделили его на всех.
- Давай, Томми, за твои восемнадцать, - поднял бокал Кевин. – Чтобы тебе во всём улыбалась удача.
- Спасибо, Кев, - чокнулся с ним бокалом я.
Все встали и чокнулись бокалами. Холли поцеловала меня в щёку. Я обнял её за талию. Бобби ничего не говорил. Он был расстроен уходом Кевина. Норри пыталась его успокоить, но никак. Джейсон посматривал на нас.
- Скажи, Томас, чего бы тебе хотелось на день рождения? – спросил он у меня.
Я, конечно же, пожал плечами. Джейсон вышел, но вернулся со свёртком. Он вручил его мне. Я глянул на гостей, а потом развернул. Под свёртком бумаг лежала бейсбольная бита с автографом.
- С днём рождения, друг, - улыбнулся Джейсон. – На ней автограф Бейба Рута. Мой отец водил меня в сорок шестом году на мировую серию. Я сохранил её на память, и решил подарить её тебе.
- Спасибо, Джей, - улыбнулся я и обнял его. – Большое Спасибо.
Все начали аплодировать. Кевин тоже решил устроить сюрприз. Он вернулся с чехлом для гитары.
- А это тебе от меня, Том.
Я открыл гитару и увидел ту самую, с которой он выступал с нами. На деке красовалась надпись «Sun Dogs» с выгравированной собакой, на голове которой светился нимб.
- Кев, это же твоя гитара, - начал я.
- Теперь она твоя, Том, - ответил он. – Она приносит удачу. Играй на ней.
Я посмотрел на гитару, потом на Кевина. Он протянул мне медиатор.
- А это тебе на память, - сказал он.
Я взял медиатор и прошёлся по струнам.
- Спасибо, Кев, - обнял его я.
Все остальные подарили мне денег, что-то из одежды. Марк подарил мне школьную куртку «Тигров Дерри» и мяч. Кристина, моя дорогая сестра, подарила мне книгу Герберта Уэллса «Война миров», которую я прочёл на одном дыхании. Холли подарила мне золотой браслет, который я носил и передал своему внуку. Он тоже приносил удачу.
- Ну, так, когда у нас гастроли? – спросил я.
- В конце марта, - ответил Кевин. – Сначала будем выступать в клубе «Меригольт». Это в Уэмбертоне. На следующий день поедем в Касл-Рок, дальше Портленд, Бангор, Огаста, Ороно, Лисбон, Честерс-Милл.
- А дальше вернёмся в Дерри и дадим последний концерт, - закончил за Кевина Бобби. – Для Кевина.
Кевин склонил голову.
- Я буду вашим лидером, - сказал я. – Только нам придётся сменить название.
- Зачем? – спросил Бобби. – «Sun Dogs» это мы.
- Если мы потеряем одного из нас, то группа умрёт. Поэтому я предлагаю сменить название.
- Томми прав, - вставил слово Кевин. – «Sun Dogs» это мы. Если один уходит – умирает и группа. И чтобы не распасться вам самим – вы должны выступать вместе. Но под другим названием.
Бобби посмотрел на Кевина. Тот кивнул.
- Правильно, - сказал наш ударник. – Надо сменить название.
Девочки нас поддержали. Даже парень Кристи. И мы решили, что так будет лучше.

***
После ухода гостей, я остался с Холли наедине. Гости все разошлись. Иногда в одиночестве меня посещали мысли, что что-то плохое должно случиться здесь, в Дерри. Наверное, это связано с этими убийствами. Теперь «Бангорский убийца» или «Хэйвенский Джек-Потрошитель», исчез. Поиски мои прекратились. Да я и не нанимался играть в детектива. Я не Стю Бэйли и не Шерлок Холмс. Я всего лишь музыкант, школьник (а точнее выпускник), собирающийся поступить в Университет Мэна на специальность бакалавра.
Холли вернулась в гостиную и присела рядом. Она обняла меня за плечо и чмокнула в щёку. Глянув на неё, я обнял её и прижал к себе, а сам погрузился в свои мысли. «Бангоский убийца» снова не давал мне покоя. Кто же этот засранец?
- Эй, Томми, - улыбнулась Холли. – О чём задумался?
Я отвлёкся от мыслей.
- А? Что? Прости, я задумался.
- О чём же? – Холли тёрлась щекой о ложбинку моего плеча.
- Да о всяком, - соврал я, хотя мне не очень хотелось этого делать. – Скоро у нас будут гастроли. Позже Кевин уедет из этого захолустья. Познакомится со всякими красотками, а-ля Мэрилин Монро или Натали Вуд.
Холли засмеялась. Я тоже усмехнулся, но снова мысли были о «Бангорском убийце» и о его жертвах. Как представлю себе их разрезанные горла, так самому становится тошно и страшно.
- Я тебе вот что скажу, милый, - начала Холли. – Не стоит горевать. Надо радоваться тому, что у тебя есть. У тебя есть я, любящая девушка. Твоя сестра Кристи. Группа…
- …которая будет переименована, - закончил за неё я. – Ты права. Надо радоваться тому, что у нас есть. – Тут я вздохнул. – Правда, я не радуюсь тому, что этот засранец Джон влезает в жизнь матери. Я не хочу, чтобы она выходила за него замуж. Он же этого и ждёт. Она выйдет за него. Они поделят дом, а меня на улицу вышвырнут.
- Не думай о плохом, Томми. – Тут она решила задать вопрос: - Я забыла, как твоё второе имя?
- Джейкоб, - ответил я. – Так меня назвал отец. Мама дала мне первое имя.
- Красиво звучит, как в Библии.
- Согласен. Про ангелов и всё такое.
Я повернулся к ней и поцеловал в висок. Затем левой рукой зарылся под её сарафан, нащупал её правую грудь и стал ласкать её.
- Холли… - начал я. Когда она обернулась, я прочёл в её глазах, когда я соберусь мыслями. А пока поглаживал её грудь.
- Что не так? – спросила она, но от возбуждения она не говорила, а шептала.
- Спасибо, - сказал я и поглаживал её сосок.
Холли немного постанывала.
- Это же твой день, Том, - с хрипотцой сказала она.
Я начал расстёгивать её пуговицы. Сначала одну, потом вторую.
- Неужели, - удивилась она, отчего я замычал. - Хочешь уложить меня в постель?
Я усмехнулся и поцеловал её нежно и долго. Её губы прильнули ко мне, а моя правая рука уже расстегнула третью, четвёртую, пятую пуговицу, пока я не обнажил её грудь. Но я поцеловал в ложбинку её ключицы.
- Ну, герой, ты получишь десерт, - улыбнулась она. – Возьми меня.
Я поднял её на руки и понёс в спальню матери.

***
Наутро я открыл глаза и посмотрел в сторону Холли. Она лежала спиной ко мне. Левое плечо оголилось. Я пододвинулся поближе и поцеловал его. Но что-то здесь не то было. Почему она холодная, как лёд?
- Холли? – позвал я. – Ты спишь?
Нет ответа. Я заметил, что её бок не подымался. Она не дышала. Одумавшись, я повернул её к себе и увидел то, что не хотел видеть. Её мёртвые глаза смотрели в мою сторону. На шее была выпущена трахея, а сам порез от левого до правого уха выглядел так, как клоунская ухмылка.
- Нет, - от шока заговорил я. – Холл, нет.
Кровь лилась из разорванной сонной артерии и ярёмной вены. Она запачкала всю простынь и подушку, на которой она спала. Я взял её за шею и быстро убрал руку. На ладони осталась кровь.
- Нет, Холли! – кричал я.
Я заорал и…

***
…проснулся и наполовину сполз с кровати, сердце бешено бьётся, а во рту пересохло. Я протёр губы левой рукой и посмотрел на вторую половину кровати. Холли лежала лицом ко мне и медленно сопела. Я видел, как её грудь подымалась и опускалась. Тем не менее я поднялся, прошёл в ванную, выпил два стакана воды. Через несколько минут я лёг обратно в кровать, в полной уверенности, что не засну в эту ночь. Но я задремал.
Наутро я почувствовал лёгкое прикосновение на моей щеке. Я открыл глаза и посмотрел на Холли. Она улыбалась мне. Я усмехнулся:
- Доброе утро.
- Привет, соня. – Она поцеловала меня. Я почувствовал тепло её губ и понял, что она жива. И это не сон.
Я лёг на спину и потянулся. Холли положила руку на мою грудь и, облокотившись, начала целовать меня. Я обнимал её и понимал, что это не сон. Она настоящая. Живая и кровь не струится с её шеи.
Холли отвлеклась от поцелуя и глянула на меня. Я убрал прядь волос с её глаз. Она усмехнулась и легла. Я гладил её.
- Мои родители, а точнее папа, собираются строить веранду, - начала вдруг она. – И я подумала, может, ты поможешь ему?
- Конечно, - ответил я и, перевернувшись на бок, обнял её.
- Он, наверное, будет спрашивать, в каких мы отношениях, - продолжила Холли. – Я вот тоже в смятении.
Я улыбнулся и начал целовать её шею.
- В чудесных отношениях мы с тобой, милая. Как…
- Как кто? – глянула она на меня.
- Ну… - Я посмотрел на неё и пожал плечами. – Ну, знаешь… Как на биологии мы учили. Тычинка-пестик. Туда-сюда.
Холли усмехнулась. Я повалил её на спину и целовал её шею, но она, простонав, снова оказалась наверху.
- Серьёзно, мистер Кейн. Что мы скажем моему отцу, когда он спросит о наших отношениях?
Я глянул на неё и поцеловал, а затем начал:
- Знаешь, что я ему отвечу?
Холли улеглась на моей груди и слушала.
- Я отвечу ему вот так, - затем я начал шептать: - я… тебя… лю…блю…
- Что? – Холли посмотрела на меня. – Я не услышала.
Я покачал головой и выдохнул:
- Я… тебя… лю-ю-ю… лю-ю-ю-блю…
Она засмеялась и прильнула к моим губам. Я поцеловал её и не отрывался. Но она остановила поцелуй:
- Так ты и отцу скажешь?
- Ага, - улыбнулся я.
- И про тычинку-пестик?
- Про это я даже своей матери не говорю. Это только между нами.
Она снова поцеловала меня. На этот раз мы не отрывались. Наоборот. Увлеклись.

***
Тринадцатое марта, пятница оказалась дождливой. Но только утром. Днём начало проясняться лучи солнца. Я ушёл из дома после того, как приехали Джон и моя мама из Бангора. Этот засранец ещё водит машину. А мать распрягает мне о том, что я ещё молод для этого. Он псих какой-то с придурью. Если бы вы видели, как он парковался у гаража, никто бы из вас ни сел бы за руль. А матери, почему-то, нравится. Я видел, как бампер «санлайнера» чуть ли не касался дверей гаража, когда этот болван резко крутанул руль.
Когда этот придурок и моя мама вышли из машины, я уже стоял у крыльца, закрывая двери.
- Привет, Томми, - улыбнулась мама.
Ничего не ответив, я помахал ей рукой.
- Ты куда-то собрался? – спросила она.
- Гулять, - без выражения ответил я.
Мама подошла ко мне и поцеловала в обе щеки. Джон уже подходил к нам.
- Тебе надо побриться, сынок. Вон, какие усики.
- Может, ты ещё проверишь мои волосы на яйцах? – огрызнулся я.
Мама удивилась. Мне надоели её обращения со мной, как с малолетним.
- Ты как с матерью разговариваешь, сопляк? – рявкнул подошедший к нам Джон. – Думаешь, что тебе исполнилось восемнадцать – тебе всё позволено?
Он обнял левой рукой за её талию. Так и хотелось врезать ему или
(полоснуть опасной бритвой по горлу)
схватить его за шею и начать душить. Так и хотелось, чтобы он умолк или исчез с этого порога дома Кейнов.
- Пришёл, герой, - закатил глаза я.
- В следующий раз выбирай выражение! – бросил Джон.
- А не пошёл бы ты… - чуть не сказал браное слово я, - …в задницу со своими нравоучениями. Это ты сделал мою мать такой.
Джон отпрянул. Я спустился с крыльца и пошёл к своему «плимуту». Джон хотел что-то сказать мне, но промолчал. Я сел в машину и поехал на авеню Любви. Мне хотелось увидеть Кристи.
По дороге я слушал Терстона Харриса, а после этой песни передали, что Пресли, будучи в то время в армии, выпустил пластинку «I Need Your Love Tonight» 10 марта 1959 года, которая заняла четвёртое место в хит-параде. После этого я услышал рекламу сигарет «Viceroy», а потом я выключил радио, когда оказался на авеню Любви.
Припарковав машину возле входа в пансионат Эдны Прайс, я вышел из машины и, на ходу убирая лишние волосинки на коке, пошёл к домику Кристи и Дарси Дженнел.

***
Когда я приехал к своей сестре, Эдна Прайс сказала, что они переехали на Харрис-авеню. Конечно же, мне они ничего не сказали. Поэтому мне пришлось поехать и поискать их. Честно говоря, если бы не попалась мне под руки очередной выпуск «Дерри-ньюс», я бы искал сестру и тётю Дарси по всей улице, вплоть до аэропорта.
Если верить газете, то там было объявление о сдаче квартиры, которая рекламировалась как «частично обставленная, в хорошем районе». Харрис-авеню, был неплохим районом, не считая того, что под домами шумели двигатели самолётов. К этому надо было привыкнуть. Я и сам тогда привык к этому, потому что после первой ночной любви с Холли, мы ездили сюда и снимали на ночь квартиру, а на следующий день, уезжали, оставив свои имена на одной из столов.
Возле дома на Харрис-авеню, значившаяся в газете «Дерри-ньюс» я, остановив «плимут» у обочины, подошёл к подъезду. Потом посмотрел на почтовые ящики. На одном из них значилась фамилия «О’ДОНЕЛЛ». Они жили на первом этаже. На втором фамилии не было.
А вдруг я ошибся? Вдруг это не её квартира? Вдруг она и её мама живёт дальше? А может, они хотели улететь из городишка? Аэропорт же рядом.
Заткнись, Том! Не трусь, нажми на кнопку. Если ты и ошибся, то чёрт с ним. Сядешь в машину и укатишь домой.
Дома моя мамаша сидит с этим говнюком. Вероятно, они практикуют уроки в постели. Нет уж, я домой не вернусь до вечера.
Тогда езжай к Холли. Помоги её отцу сделать веранду. Лишние мужские руки ему не помешают. Если Кристи объявится, то она тебя сама найдёт. Она же твоя сестра, Том. Вы Кейны. Дети Гарольда.
Да, так и сделаю.
Вот оно, твёрдое решение, наконец-то! Так и сделаю! Если ошибусь с квартирой, сяду в «плимут» и уеду к Холли! Помогу её отцу с верандой! Отправлюсь в «Стренд» на фильм «Некоторые любят погорячее» с Мэрилин Монро в главной роли, потом погуляем и я провожу её домой! Затем поеду домой, когда этого говнюка Джона не будет у нас! И подожду, когда позвонит или объявится Кристи! Как два пальца.
Я нажал на кнопку звонка.
Послышалось позвякивание в гостиной. И тишина. Нет ответа. Я начал нервно потирать виски и ждать. В голове опять начали появляться мысли, что сестры моей здесь нет. Наверное, мне пора идти.
Но я позвонил снова. Снова позвякивание в гостиной. И тишина. Нет ответа. Я склонил голову и подумал о том, что они не здесь уже живут. Наверное, Кристи забыла мне сказать о том, что она переехала.
Теперь я уйду. Я позвонил дважды; этого достаточно.
Но я позвонил ещё раз.
Позвякивание.
Нет ответа.
Я развернулся и побрёл к красно-белому «плимуту», но вдруг дверь открылась и на пороге стояла мисс Дженнел. Она была в халате и тапочках. Она стояла и вопросительно смотрела на меня. Её лицо светилось сонливостью.
- Что такое, Том?
- Извините, - начал оправдываться я. – Я не знал, что вы спите. Я хотел поговорить с сестрой.
- Кристиной? – Морщины на её лбу углубились.
- Ну да.
- Том, она спит. Мы после переезда сюда устали.
- Кто там, мам? – послышался с прихожей голос сестры.
- Твой брат, Крис.
Она выглянула из-за руки мисс Дженнел и посмотрела на меня. Затем улыбнулась. Под её глазами я заметил небольшие круги.
- Привет, Кристи, - улыбнулся я.
- Привет, Том. Что тебе нужно?
- Хотел погулять с тобой.
- Хорошо, - снова её улыбка. Отцовская. – Только переоденусь. Можешь зайти.
Тётя Дарси, посмотрела на Кристи и кивнула мне. Я поднялся на крыльцо и вытер ноги.
Что я мог сказать про дом. Первое, под «частично обставленной» подразумевалась кровать, диван, кухонный стол и единственный стул с жёлтым пластиковым сиденьем. Была ещё плита и шумно урчащий холодильник. Второе, кое-что было перевезено из Хэйвена. Диван, телевизор, стоявший в гостиной. И многое другое.
Я глянул на тётю Дарси. Там лишь улыбалась:
- Ну, как тебе апартаменты, Томас?
- Неплохо.
- Будешь чай? – предложила тётя Дарси.
Я кивнул и сел на жёлтый стул. Он подо мной странно чвакнул, а когда я собрался встать, повторилось опять это странное чвакание, словно неохотно разрывало контакт с джинсами.
- Мы решили купить его.
- Купить? – переспросил я. – Вы купили этот дом?
- Ага. – Дарси принесла мне чай и положила вазочку с сахаром.
- Спасибо. Я думал, оно сдаётся в аренду.
- А как ты нас нашёл?
- Миз Прайс сказала, что вы съехали на Харрис-авеню. Если бы не объявление в газете, то меня бы здесь не было.
- Мы хотели сообщить тебе, но у нас не было телефона, чтобы позвонить.
- И правильно. – Я насыпал пару ложек сахара и размешал. – Я не хочу, чтобы ты разговаривала с мамой. Она совсем изменилась.
- Как это?
Я сделал глоток чая и почувствовал, как горячо стало внутри.
- Она начала встречаться с помощником здешней библиотеки. Этот сукин сын настраивал её против меня. Даже на разрешение водить «плимут» пришлось добиться ссорой.
- Она вспоминала Гарри?
Я кивнул.
- Плохим словом. Она всегда винила его в том, что он ей жизнь испортил. Я его всегда защищал.
Дарси опустила голову и зевнула. Я сделал ещё несколько глотков. А потом услышал шаги со спальни. Одновременно с ними раздался рёв двигателей самолёта, идущего на посадку аэропорта Харрис-авеню. Я заметил, как задрожал светильник на потолке.
- Я готова, - раздался голос Кристи.
- Я сейчас, - улыбнулся я и глянул на Дарси.
- Погуляйте. Сегодня должны перевезти наши вещи из Хэйвена.
- Вы переехали? Надолго?
- Наверное. Кристина хочет окончить школу и поступить в Бостонский университет. А ты определился с будущим, Томми?
- Университет штата Мэн. Бакалавр английского языка и литературы.
- Хочешь быть учителем?
Я кивнул.
- Такой же вопрос мне задал Кевин.
Дарси улыбнулась. В ней я видел больше, чем тётю. Иногда я даже жалел, что я не её сын. Тогда бы Кристи была бы моей не сводной, а родной сестрой. Но, тем не менее, я уже чувствовал, что я для них родной человек. Для своей мамы я стал посторонним. Вот интересно, что бы было, если бы она не встретила Джона Карсона?
Ответ: всё бы было бы лучше. И мама бы со мной считалась.
Когда я надел куртку, Дарси вышла в прихожую и, сложив свои руки на груди, сказала то, что я до сих пор помню. Эти слова были для меня очень радостны.
- Если ты захочешь прийти к нам – приходи без приглашения. Мы будем рады тебе, Томми.
- Спасибо, - улыбнулся я и, подойдя к ней, обнял её. – Обязательно буду приходить к вам. Когда мамаша и её новый «жених» меня доведут до белого каления.
Дарси засмеялась. Я обнял Кристи, и мы вдвоём вышли на крыльцо дома.

***
Что можно сказать о прогулке с сестрой? Думаете, мы гуляли по всему грязному городишку, где я показывал достопримечательности Дерри? Показывал разрушенный металлургический завод Кичнера, статую Пола Баньяна и городской центр? Нет. Мы оставили городишко за девять миль. Нашли прекрасный луг, где собирались распускаться всякие растения и цветы. Кристин знала названия некоторых цветов.
Мы шли, взявшись за руки. Травка тёрлась о мои туфли и кроссовки Кристины, большие облака, напоминающие женские груди, наполненные материнским молоком, проплывали по бездонному мэнскому небу. Дул холодный ветерок. Я всасывал его в свои лёгкие и не чувствовал ничего вонючего и грязного, чем в этом чёртовом городишке, полные тайн, убийств и озабоченности.
Кристи присела, подтянула колени к груди, отставив руки за спиной. Я присел рядом.
- Скажи мне, Томас. – Она повернулась ко мне.
Я глянул на неё и ждал её вопрос.
- Ты говорил, что папа не забывал тебя. Говорил, что он присылал тебе письма, так как по закону ему было запрещено видеться с тобой. Скажи, он говорил что-нибудь обо мне?
- Нет, - ответил я, взяв в рот травинку. – Он не написал о том, что ты исчезла, а я к тому времени подрос и забыл тебя.
- Но, почему он не написал тебе о том, что я сбежала из дома, а потом пропала?
- Наверное, он не хотел травмировать меня. И себя тем более. А я про тебя забыл лишь тогда,  когда пошёл в среднюю школу. Знаешь, есть в парке развлечений аттракцион, Колесо Обозрения.
Кристина кивнула.
- Если взглянуть с одной стороны, то оно движется по часовой стрелке, а если взглянуть с другой, то оно идёт против неё. И для меня, оно крутилось против часовой стрелки. Всегда.
- О чём ты?
Я убрал изо рта травинку и сплюнул. Затем взял её обратно.
- Ты мне снилась. Мне снилось то, как мы в первый раз встретились. Девять лет назад. Та яблоня, дом, отцовский «студебекер»…
- …и тогда я сказала тебе, что я твоя сестра, - закончила за меня Кристина. – Я помню этот момент.
Я улыбнулся.
- Я помню, ты был ниже моего колена.
Я хихикнул.
- А теперь, ты моего роста.
- Нет, - покачал головой я. – Я немного выше тебя.
Мы минуту помолчали. Я достал пачку «Винстона» и закурил. Кристи тоже взяла сигарету. Я удивлённо посмотрел на неё взглядом «боже-ты-ещё-и-куришь». Она лишь улыбнулась мне.
- Марк не знает, да и мама тоже. А я начала курить ещё до того, как попала сюда.
Я протянул ей пачку, не сказав ни слова. Она взяла сигарету и постучала фильтром об тыльную сторону ладони. Я чиркнул спичкой и приложил огонёк к кончику своей сигареты, предварительно прикрыв свободной рукой пламя. Прикурив, я поднёс огонёк к кончику сигареты Кристи. Затем она задула спичку.
- Премного благодарен тебе, миз Дженнел, - сказал я.
- Ты обжёг бы себе пальцы, мистер Кейн.
Я лёг, подложив руку под голову. Моя сигарета торчала вверх.
- Вкуса «Винстон» лучше нет – эталон для сигарет.
Кристина засмеялась. Я глянул на неё.
- Что смешного?
- Да так, - улыбнулась отцовской улыбкой Кристи.
Приподнявшись, я встряхнул пепел и затянулся.
- Как у вас с Холли дела? – спросила вдруг Кристи.
- Всё хорошо. Любим друг друга.
- Посмотрите на этого Дон Жуана, - проговорила с иронией сестра.
Я улыбнулся и сделал вид, что застеснялся.
- Конечно, любите. Я так думаю, не только поцелуями.
- Ты на что намекаешь? – я глянул на неё искоса.
- На то и намекаю.
Мы засмеялись. Докурив, я поднялся и обтряхнул песок со своих брюк и куртки. Кристи сделала то же самое. Поправив причёску, мы двинулись обратно к моему «плимуту».

***
 На выходных я остался с группой «Sun Dogs» и репетировал. Это уже не тот коллектив, что выступал в клубе «Рэд Эппл». После гастролей Кевин покинет этот коллектив. Нас останется трое. Я думал о новом названии нашей группы, но мне не хватало человека, который мог заменить Кевина. Трио из нас никудышное.
Мы репетировали на веранде Джейсона. Там он и хранил свою ударную установку, потому что его родители не любили, когда он день и ночь стучит на барабанах. Слава Богу, их не было, а на веранде была лучше акустика.
- А что если мы споём «Come Go With Me»?
- Дэла Викингса? – вставил слово Кевин.
Я кивнул.
- Можно попробовать.
- А не подумают, что мы ведём себя, как братья Эверли? – обратился к нам Бак. – Там поётся вроде в два голоса.
- По радио я слышал, три, - ответил я, настраивая свою шестиструнку. – Ну, ещё можем какую-нибудь известную инструментальную вещь, типа «Raunchy».
- А неплохо бы, для разнообразия, - показал большой палец Джейсон. – Давайте попробуем. Том, ты на ритме, Кев – соло. На счёт четыре.
Я приготовился. Джейсон отстукал барабанными палочками. Кевин заиграл партии на гитаре, а я вступил с ритмом. Бобби подыгрывал басы. Мне пришлось иногда выть, протягивать звуки, когда Кевин переходил от одной струны на другую.
Неплохо подумал я, когда мы закончили. Но вслух сказал:
- Попробуем рок-н-ролл.
- «Good Rockin' Tonight», - согласился Бобби. – Давно не пели. Давай, Джейсон. На счёт три.
- Точно, - бросил Кевин. – Том, ты на вокале.
- Раз, два, три, поехали. – Тут я заиграл, начав с аккорда ми, и запел: - «Я слышал новость, этой ночью неплохо отрываются… Я слышал новость, этой ночью неплохо отрываются...»
И тут раздался восторженный визг, и на веранду залетели наши девчонки – в том числе и моя Холли. Оказывается, Кевин пригласил свою девушку в дом Джейсона, а та рассказала другим. Вот они и пришли послушать, как мы репетируем.
- «Я буду обнимать свою детку так крепко, как смогу… Этой ночью она узнает, я сильный-сильный мужик… Я слышал новость, этой ночью неплохо отрываются…»
Когда мы закончили, я посмотрел в сторону девушек и заговорил небольшим басом.
- А теперь, специально для наших юных дарований, группа «Sun Dogs» споёт ещё одну заводную песню.
И тут я запел «Baby, Let's Play House» так, что сразу подступили сразу все.
- «Ох, детка, детка, детка, детка, детка… Детка, детка, детка, д-д-д-д-д-д, детка, детка, детка… Детка, детка, детка… Вернись, детка, я хочу поиграть с тобой в "Дочки-матери"…»
А потом я глянул в сторону Холли, которая шевелила плечами и виляла бёдрами. Это действие повторили и другие девушки.
- «Ну, ты можешь пойти в колледж… Ты можешь пойти в школу… Можешь взять розовый кадиллак… Но разве тебя проведёшь?..»
Дальше я подскочил и, не переставая играть, крутился с гитарой вокруг своей девушки и продолжал петь. Она даже покраснела и завизжала. Парни, игравшие со мной, только и смеялись. Я в это время шевелил плечами, а Холли крутилась.
- «Ну что, детка… Сейчас, детка… Вернись, детка, приди… Вернись, детка, приди… Вернись, детка… Я хочу поиграть с тобой в "Дочки-матери"… ДА!..»
Кевин заиграл соло. Бобби подпрыгивал, играя на басах и смеялся, когда я стал на колени перед Холли. Честно говоря, после стольких лет, всё вспоминается с трудом.
Когда я закончил играть, Холли прильнула к моим губам нежным долгим поцелуем. Остальные начали аплодировать.
- Это было что-то, да, Холли? – спросил я, дыша полной грудью.
- Вы лучшие, - ответила Холли и снова поцеловала меня, взяв в руки моё потное лицо.

***
Двадцать третьего марта начались сборы. Мы взяли недельное непосещение средней школы Дерри, поговорили с родителями (с мамой мне пришлось опять поругаться) и собрались на гастроли. Мне было нелегко расставаться с Холли, когда мы грузили в грузовик Кевина свои музыкальные инструменты. Я взял две гитары, так как буду играть на акустической, своей старой «Epiphone», и электрогитаре «Gretsch 6120». Пока мальчики грузили инструменты в кузов грузовика, я стоял возле Холли, на голове которой был надет платок.
Я стоял возле пикапа Кевина, смотрел, как грузят ударную установку Джейсона, и докуривал сигарету. Бобби стоял возле моего «плимута» и бросил окурок на землю.
- Что-то долго Джейсона нет, - заговорил вдруг Бак.
- Наверное, никак не может попрощаться с родителями, - пожал плечами я. – Или с Рози.
- Он просто ищет свои барабанные палочки, - пошутил Кевин, отчего мы прыснули от смеха.
Когда мы закончили загрузку ударной установки Джейсона, я обнял Холли за талию и чмокнул её в носик. Она лишь улыбнулась и поцеловала меня в губы.
- Мне будет не хватать тебя, Том. Не представляю, как я без тебя буду целую неделю.
- Мы будем видеться в наших снах, милая, - ответил я и поцеловал её.
- Ох, ну наконец-то, Джейсон, - воскликнули Кевин и Бобби. – Где ты ходишь?
Я глянул назад и увидел Джейсона. Он тяжело дышал. Капли пота и бриолина шли с его щёк.
- Простите, парни, задержался.
- Тебя Рози не хотела отпускать? – спросил я и засмеялся.
- Очень смешно.
Джейсон сел мой «плимут» на заднее сидение. Я всё ещё остался с Холли. Она держала меня за руки и смотрела на меня.
- Хорошо, - сказал я.
- Тебе хорошо? – спросила она.
- День ото дня всё лучше. Каждую минуту-секунду.
- Вы будете лучшими.
- Конечно, а как же иначе.
Я поцеловал её долгим поцелуем. Тут подъехал к дому Джейсона белый, как крем, «шевроле импала коупе» пятьдесят восьмого года выпуска. В нём находилась моя сестра и её парень. Она вылезла из машины и, налетев, обняла меня. Я обнял её в ответ и поцеловал в щёку.
- Сестричка, - обрадовался я.
- Не могла не попрощаться с тобой, Томас, - сказала Кристи. – На сколько ты уезжаешь?
- На неделю. Вернёмся двадцать шестого. Здесь у нас запланирован концерт.
Обняв меня очень крепко, я посмотрел на машину, из которой вышел мой друг Марк. Он подошёл ко мне, когда Кристина перестала обнимать меня. Потом он протянул руку.
- Ну, Том, удачи тебе, - сказал он.
Я пожал ему руку. Снова крепкое рукопожатие с небольшой болью. Я старался не расслаблять руку.
- Спасибо, Марк. Береги мою сестру.
- Обязательно.
Тут я глянул на Холли. Она посмотрела в мою сторону и улыбнулась.
- Отвезёшь её потом домой, когда мы попрощаемся?
- Конечно.
Я кивнул и обнял сестру. Поцеловав ещё в щёку, я сказал, что буду скучать и писать письма. Может быть, если будет возможность, созваниваться.
Когда Кристи и Марк отошли, я подошёл к Холли. Поднявшись на цыпочки, девушка поцеловала меня в губы.
- Я люблю тебя, Том.
- И я тебя, Холли.
Я обнял Холли левой рукой, жарко поцеловал, и на моих губах заиграла лёгкая улыбка.
- На дорожку.
Девушка улыбнулась мне. Я хотел снова поцеловать её, как услышал звук своего клаксона и крик Кевина:
- Том! Пора в путь!
- Иду! – бросил в сторону я, а потом повернулся в сторону Холли. – До встречи в наших снах.
- До встречи, Том.
Я поцеловал её, а потом пошёл к своей машине. Заведя двигатель, я посмотрел назад. Холли, Кристи и Марк стояли возле «шеви» и махали нам. Мы ответили тем же и двинули по Мэйн-стрит в сторону Уэмбертона.

***
3.23.59-3.24.59 (понедельник-вторник)
Гастроли группы «Sun Dogs» начались с города, где они записались. Уэмбертон, штат Мэн стал моим вторым родным городком, особенно район Гринфилд. Именно в этом районе я собирался в будущем купить дом.
Нас поселили в небольшую гостиницу «Уотервиль», которая находилась в районе Силвермайн, недалеко от «Уэмбертон-рекордс». Мы чувствовали себя знаменитыми, чуть ли не вторыми Элвисами Пресли. Но до него нам далеко. Мы просто группа для молодёжи.
В этом городе мы выступали в клубе «Меригольт» и на танцевальном вечере в средней школе Уэмбертона. Небольшие площадки (не считая спортивного зала), музыкальные автоматы на разогреве.
Мы провели в Уэмбертоне два дня. Двадцать третьего марта, с семи до полуночи (с получасовыми перерывами через каждые два часа выступления) мы играли в «Меригольте». Здесь собиралось не только молодёжь, но и те, кому исполнилось двадцать один. Конечно, были и подтасовки, драки из-за девушек, но в целом выступать можно.
За вокалом в некоторых песнях был я. Мы исполнили несколько кантри, блюза (иногда я поигрывал на губной гармонике), но подростки тащились от рок-н-ролла. Особенно от нашего исполнения «Good Golly Miss Molly». Мы исполнили её не в стиле Литтл Ричарда, а в своём собственном, быстром, забойном. Мне пришлось надрывать горло, чтобы перекричать музыку, когда я исполнял эту песню. Кевин и Бобби прыгали на сцене, а Джейсон издавал слишком громкий такт.
- «Ей-богу, мисс Молли – Ну прямо вылитый мячик!.. Ей-богу, мисс Молли – Ну прямо вылитый мячик!.. Когда ты кружишь в вихре танца… То не слышишь зов своей мамочки!..»
Девушки брали своих парней за руки и танцевали под этот забойный рок-н-ролл. Бобби иногда ошибался со струнами на своём контрабасе, но на это не обращали внимания. Когда я начал петь второй куплет, то я почувствовал, как в горле начало драть, словно наждаком.
- «Вот, мама, папа говорили мне: “Сынок, будь внимательней в своих поступках!” Оказывается, в отношениях с мисс Молли… Я должен брать пример со своего папы!..»
После припева я завыл, а Кевин начал играть соло, будто стирал свои пальцы до костей. Бобби крутил свой контрабас, как девушку во время танца. Я играл ритм и отплясывал, как Элвис. Девушки начали визжать, что их парни заткнули уши.
От последнего куплета у меня начался звон в ушах, но я старался не обращать внимания на это:
- «Я иду на угол, Чтобы купить кольцо с бриллиантом, – Прошу меня простить, Если в нём будет девятнадцать каратов золота!..»
И когда я закончил петь на припеве, Джейсон отстучал три раза по барабанам, а мы зажали последние ноты, мы сделали небольшой перерыв. Одна девушка обняла меня и очень страстно поцеловала, попросив при этом автограф чуть ли не на самой груди. Я не рассказывал об этом Холли, когда звонил ей в Дерри. Я говорил ей, что скучаю и очень сильно хотел оказаться рядом с ней.
- Всё отлично, Холл, публика просто прекрасная, - объяснял ей я.
Иногда я звонил матери, но та лишь говорила, мол, молодец, ага, хорошо. Конечно, Мудила Джон был с ней всю неделю, поэтому ей уже стало начихать на меня. Кристи и Дарси были рады моему звонку, и рады были, что у меня всё хорошо.
Вот так прошёл концерт группы «Sun Dogs» в клубе «Меригольт».
Двадцать четвёртого марта мы выступили на танцевальном вечере. На этом вечере я не исполнял «Good Golly Miss Molly», потому что боялся за своё горло. На этом вечере мы исполнили инструментальную композицию «Raunchy», знаменитые хиты покойных Ричи Валенса и Бадди Холли и другие. Здесь я исполнил ту песню, которую исполнял при первой встрече с Кевином Маккоем. Угадайте? Правильно. «Blue Moon Of Kentucky». Здесь я вёл себя, как Элвис Пресли, дрыгая коленями.

3.25.59 (среда)
Касл-Рок и Честерс-Милл. Из этих городков мне запомнился Честерс-Милл. Касл-Рок был не очень, поэтому мы провели только три часа. Кевин показал, где он будет жить после того, как он уедет из Дерри. Выступали в каком-то придорожном кафе, а потом, собрали свои вещи, погрузили в пикап Кевина, распрощались с Касл-Роком и поехали по шоссе сто семнадцать, пока не оказались в Честерс-Милл.
Этот городок мне понравился тоже. Это второй городок, который мне запомнился после наших гастролей. Мы свернули на Мейн-стрит. Я увидел указатель с надписью Литтл-Битч-роуд и засмеялся. Наверное, эту дорогу назвали в честь какой-нибудь девки, болеющей триппером или сифилисом.
- Над чем ты так смеёшься, Том? – спросил Бобби.
- Да так, - ответил я.
Думаю, что я нашёл название для группы, подумал я.
Мы свернули на Литтл-Битч и остановились возле клуба «Вояж». Выгрузив инструменты, мы поехали обратно на Мейн-стрит и заселились в квартирке на втором этаже аптечного магазина. Член городского совета Райли был недоволен тем, что мы приехали дать жару для подростков и развратить их до неузнаваемости. Конечно, он был воспитан на религиозной почве. А из меня был плохой католик. Как и все остальные.
Рекламный агент и фотограф местной газеты «Демократ» сфотографировал нас и пообещал нам небольшую статью. У нас взяли интервью. Мы рассказали, что очень рады посетить этот городок, не считая того, что советник Райли был недоволен.
- Как вам удалось всё это? – спросил репортёр.
- Внезапно, - ответил Кевин.
- Я вообще был простым парнем, пока меня не позвал Кевин, - ответил я. – Он заметил мой талант и пригласил играть в группе. С тех пор и играю.
- Споёте нам что-нибудь? – спросил репортёр.
- НЕТ! – хором крикнули мы. – Платите деньги! – А потом рассмеялись.
- Смешная шутка, - ответил репортёр. – Будем ждать вас в «Вояже».
- С нетерпением ждём, - ответил Бобби.
Вечером, с восьми до одиннадцати, группа «Sun Dogs» выступила в «Вояже» привлекая внимание подростков средней школы Милла. Ради этого мы снова исполнили «Good Golly Miss Molly» в своём исполнении.  Пришлось не жалеть горло и надрывать его. Из-за этого мне пришлось выпить два стакана воды и прокашляться.
Дальше мы исполнили Чака Берри «Carol», «Sweet Little Sixteen», а Кевин исполнил «Roll Over Beethoven». Джейсон остался стучать на ударных, пока мы вышли на улицу и закурили. Я всё думал о Кристи и Холли. Очень по ним скучал.
Когда мы вернулись на сцену, я подошёл к микрофону и, приготовив губную гармошку, провозгласил:
- Для влюблённых, у которых любовь настоящая и она не угаснет.
Тут Кевин заиграл ритм на гитаре, а я заиграл на губной гармошке и запел:
- «Я скажу тебе, как это будет…»
Каждую строчку я сопровождал игрой на гармошке. Девушки завизжали, а парни схватили их и начали раскручивать.
- «Ты отдашь мне свою любовь… Я буду любить тебя день и ночь…  Ведь любовь – это любовь, и она не угаснет… Ведь любовь – это любовь, и она не угаснет…»
Выступление группы прошли под бурными овациями, поэтому мы закончили его песней «Good Night My Love» в исполнении Кевина. Не успев выйти из клуба, на нас налетела толпа девушек, прося автографы. Мы дали автографы, а Кевин нарисовал фирменный знак, собака с нимбом на голове.
На следующий день, перед нашим отъездом, я увидел свежий выпуск газеты «Демократ». На обложке была изображена наша группа, а статья находилась на странице двенадцать. Автором был некий Эл Шамуэй. Он тоже был, оказывается, на концерте.
Я взял три номера (два я отослал из Огасты Кристи и Холли в Дерри), а потом мы покинули Честерс-Милл и поехали в Огасту.

3.27-29.59 (пятница-воскресенье)
В Огасте не очень нас приняли. Это очень большой город, столица штата Мэн. За это время я успел отправить два экземпляра «Демократа» Кристи и Холли в Дерри, а потом позвонил им, сказал, что сейчас нахожусь в столице штата. Маме звонить не стал. Ей же не до меня. У неё другие планы, с этим говнюком Джоном.
Тогда я заметил Джунипер-Хилл, психиатрическую больницу, куда запрятали Генри Бауэрса, якобы, убийцу детей в Дерри, лишённого рассудка. Я видел его через забор. Он пропалывал клумбу, а охранник стоял возле него и руководил. Чуть что не так – ударял его по голове.
Ну, это так, отступление. В Огасте мы отстрелялись быстро, а потом двинули в Ороно, дав концерт в Университете штата Мэн. Оттуда мы двинули в Портленд, пересекая Льюистон. Там мы дали концерт в парке, расписались на пластинках, вышедших из Уэмбертона, а дальше двинули в Лисбон-Фоллз.
В воскресенье, мы дали последний концерт в Бангоре, в мемориальном парке, где собралось где-то тысяча подростков, одевавшихся в стиле рокабилли. Вот такой гастрольный тур мы провели в штате Мэн.

3.30.59 (понедельник)
Мы вернулись в Дерри вечером. Перед концертом я встретился с Холли и целовался с ней возле «плимута», слушая Билла Монро. При поцелуе, я гладил её колени, подымаясь всё выше. Холли гладила меня по щекам, волосам, пока её руки не сомкнулись на моей шее.
- Я скучал по тебе, Холли, - сказал я между поцелуями.
- Я тоже, - ответила Холли.
Моя рука оказалась прямо под её грудью, а потом она ощутила её округлость. Холли не остановила это. Ей нравилось.
- Ты снилась мне каждый день, - сказал я. – У нас была свадьба.
- Ты серьёзно? – улыбнулась Холли. – Свадьба?
Я кивнул.
- Свадьба, дом в Уэмбертоне, дети.
- Иди ко мне. – Холли притянула меня к себе.
Я поцеловал её, она приоткрыла рот, подставив мне язык, я наслаждался поцелуем чистым, как аромат леса во время дождя. Я ощущал её возбуждения, жаркий призыв, исходивший от неё.
Я наклонился ней, потянулся к ней и на какое-то мгновение почувствовал, что она отвечает мне чистой, незамутнённой страстью.
Моя рука скользнула под её сарафан, поглаживая мягкие груди с их упругими, выпирающими сосками. Она дышала прерывисто и возбуждённо. И её рука проникла к ширинке моих джинсов, чтобы ощутить размер моего желания. Она поглаживала его, и это вдвойне прибавило во мне возбуждения.
Посмотрев на неё, я увидел, что её глаза сияли от счастья и радости.
- Понравилось? – спросил я.
- Глупый вопрос, Том.
Я поцеловал её в нос.
- Сегодня будет концерт в «Рэд Эппл». Приходи.
- Обязательно. А ты сразу после него домой поедешь?
Я думал. Мама не знала, что я уже в Дерри, да и ей было начихать. Ведь она с Джоном до сих пор. Поэтому я покачал головой.
- У меня второй дом на Харрис-авеню.
- Моих родителей дома нет. Они уехали в Портленд на пару дней. Дом в нашем распоряжении.
- Как посмотреть. – Я обнял её. – Мы говорим о непристойной ночёвке?
Она покраснела.
- До предела, мистер Кейн.
- Тогда, чем раньше закончим концерт, тем лучше.
- А «рубашки» есть?
- Конечно, - улыбнулся я, похлопав по карману брюк. – Они у меня всегда с собой. Даже в бардачке «плимута» завалялась пару штук.

***
После концерта в «Рэд Эппл», я поехал к Холли, забрав свои гитары с собой. Конечно, непристойной ночёвки у нас не было (если вы не думаете, что в занятии любовью есть что-то непристойного), но мы провели вдвоём в постели родителей Холли почти целую ночь, не сомкнув глаз. Только наутро задремали.
Как было приятно вернуться домой. Дом – это то место, где тебе все рады. Ну, или почти все. Холли была рада увидеть меня. Кристи, посетившая наш концерт и взяв автографы (расписались мы на той газете из Честерс-Милл), тоже была рада моему появлению. Но я не был уверен, что мама будет рада, когда я появлюсь дома. Интересно, какие перемены произошли во время моего недельного отсутствия?
- О чём задумался, мистер Кейн? – спросила меня сонным голосом «Мисс Весна».
Я улыбнулся и глянул на неё. Одеяло в спальне родителей Холли спало с её груди. Она даже не подняла его, чтобы прикрыться.
- Может, помочь тебе заснуть?
- Просто, думал, в курсе ли моя мама о том, что я приехал обратно? – оправдался я.
Дама моего сердца, уложившись на мою грудь и поглаживая, посмотрела на меня. Я погладил её по волосам и спине, и чувствовал её тепло, которого мне не хватало целую неделю.
- Я думаю, что она будет рада тебе, Томми. Ты просто не понимаешь, что она очень любит тебя.
- Ага, - скривился я. – Любит. Как же. Она нянчится со мной, как с пятилетним. Особенно после того, как появился этот клоп Джон. Если бы не он, то мама была бы рада моим успехам и считалась со мной. Разве я испортил себе репутацию? Разве я не успеваю в учёбе? Если бы я ей сказал, что я гуляю, сплю и занимаюсь любовью с тобой, Холли, то у неё кондрашка хватила бы. Группа ей не нравится. Девушка моя – тоже.
- Пытается сберечь твою репутацию, - улыбнулась Холли.
- Только у неё это плохо получается, - улыбнулся я и потянулся к ней, чтобы поцеловать.
- Ужасно, - тихим голосом сказала она и прильнула к моим губам.
Когда Холли оторвалась от моего поцелуя, я посмотрел на неё.
- Тем более, я её уже подпортил, - сказал я после поцелуя, а потом засмеялся.
Холли тоже засмеялась, а потом сказала:
- Убирайся из этой постели Том. Ты ужасен.
Тут я заговорил с небольшим ирландским акцентом:
- Я такой ужасный ирландец. Меня поймали и запрятали в Шоушенк, но я сбежал.
Холли не переставал смеяться, а когда мы успокоились, она выдохнула. Я погладил её по волосам и убрал пёрышко с её чёлки.
- Тебе надо поговорить с ней, Том. Подтолкнуть её на другой путь.
- Дохлый номер, - бросил я. – Сколько я ни говорил, сколько ни просил – всё без толку. Мне просто надо подождать подходящий момент, чтобы этот урод не появлялся, а уж потом…
Она закрыла ладонью мой рот, а потом поцеловала.
- Всему своё время, «Мистер Рок-н-ролл».
Я глянул на неё.
- Как ты меня назвала?
Вместо ответа она снова прильнула ко мне, а потом мы овладели друг другом. После этого мне удалось задремать.
;
IX
НОВОЕ НАЗВАНИЕ ДЛЯ ГРУППЫ. ДРАКА С ДЖОНОМ. «БАНГОРСКИЙ УБИЙЦА» НАНОСИТ ВИЗИТ В ДЕРРИ. КЕВИН ОСТАЁТСЯ В ГОРОДКЕ. НОВЫЕ ЗАЦЕПКИ




 















Кевин Маккой, на время распустил группу в апреле месяце. Близился его переезд в Касл-Рок, Но он остался. Не потому, что он решил закончить школу, не потому, что родители решили пока не переезжать, нет, сэр, не поэтому. Он остался из-за убийцы, пришедшего в Дерри.
Снова начались дни, когда шеф полиции объявил о комендантском часе, после семи вечера. Из-за этого группа «Sun Dogs» перестала выступать на публике. Родители смотрели за своими детьми. Они боялись, что убийца, оставивший тяжёлые последствия в Дерри, вернулся. Я знал, что это не клоун. Я знал тогда, кто это сделал.
На кону с тяжёлыми временами я старался переключиться на подготовку к экзаменам. Конец школы уже близок, ученицы уже собирались шить платья к выпускному вечеру, ученики репетировали последнюю речь, а их родители приглядывали за ними. Приглядывали, пока полиция не поймает убийцу.
Воспоминания о событиях после гастролей группы даётся мне с трудом. Особенно, когда я прикован к инвалидному креслу, чувствующий, как рак рвёт меня изнутри. Это очень тяжело, но мне пришлось напрячь мозг, который был ещё в порядке. Мне кажется, что я мог бы отложить в сторону события, о которых решил поведать, и написать целую книгу. Но, память всё равно подводила. Поэтому скажу я вам, что не всё было хорошо.
Конец марта начался с проливного дождя. Холли оставила меня на выходных одного, Кристи и Дарси в воскресенье уехали в Хэйвен, чтобы продать дом, мама и этот козёл Джон проводили дни и ночи у него дома на Центральной улице. Правда, больше он не вернулся к нам, но об этом попозже.
Это была тяжёлая неделя для меня. В такие дни у меня были беспокойные сны, в основном об отце. Я ничего не успел у него спросить. Если бы я знал, что он так внезапно умрёт, то я бы не тратил время на пустяки, а задал ему много важных вопросов в тех письмах, которые я отправлял ему. Я ничего о нём не знал, не считая того, что рассказала мне Дарси. Мама уничтожила все фотографии, связанные с ним. Одну я успел сохранить, где он стоял у нашей яблони, взгромоздив меня на свои плечи и улыбался. Если бы он был бы жив, то он бы не пропустил бы ни одного концерта, в котором выступал я. Махнул бы мне рукой, улыбаясь, и гордился.
Почему Джон оставил мою маму? Я отвечу. В воскресенье, когда Кристи и Дарси уехали в Хэйвен, а Холли ещё не приехала из Льюистона, я подрался с ним. Он окончательно меня вывел, что я увалил его на пол и начал душить. Мама пыталась меня остановить. Я помню тот день. Я видел, как у него вылезли глаза из орбит, когда я приложил ладони к его худой шее и надавил. Я помню, как меня охватила ярость, но я вовремя сдержал её.
«Бангорский убийца» снова дал о себе знать. Тогда я и занялся небольшим расследованием. Через три дня после гастролей, он объявился Дерри, где перерезал горло девушке и оставил её тело на Костелло-авеню, а ещё через неделю, другой девушке. На этот раз он оставил тело в Пустоши, где мой сосед Билл Денбро играл с друзьями. Но ближе к концу апреля он убил подругу Кевина, Конни Милтон. Именно поэтому мой друг и остался в Дерри.
Нет, сэр, не всё было хорошо.
Не всё…

***
Тридцатого марта я начал ходить в школу, чтобы нагнать то, что я пропустил за эти дни, что гастролировал. На кону были экзамены. Мне не хотелось оставаться на второй год. Ведь я собирался поступить в Университет штата Мэн и выучиться на учителя. Им-то я стал спустя годы и учил детей, а так же взрослых учеников, что не смогли закончить школу в семнадцать-восемнадцать лет.
На перерывах на обед я собирался с друзьями в музыкальном классе и обсуждал выпускной вечер, где нас просили выступить, только без рок-н-ролла. Мы огорчились, но согласились. А у меня было готово новое название для группы. И, поглощая наш обед, я начал разговор первым:
- У меня родилось название для группы, ребята.
- И как мы будем называться? – поинтересовался Бобби, только в его голосе не было интереса из-за ухода Кевина.
- Надеюсь не «Derry’s Puppies»? – спросил Джейсон, откусив кусок сандвича и выплюнув его. – Что Рози в него добавила?
- Отнюдь, - ответил я. – Но, название, может показаться вам смешным или странным.
- Так как назвал группу, Том? – проявил нетерпение Кевин.
Вот кому было интересно, так это Кевину. Он знал, что группа «Sun Dogs» больше не будет выступать. Пластинку, которую мы записали, распродали в количестве ста экземпляров. Мы получили свои деньги. У меня эта пластинка сохранилась. А у других – не знаю. Ведь в последующие годы я стану богатым только из-за музыки, а не из-за преподавания в средней школе Уэмбертона.
- Как вы смотрите на название «Tom and the Little Beach Band»? - спросил я, когда все затихли.
- Ничего себе название, - хмыкнул Джейсон. – Назвал группу в честь себя, а нас – маленькими сучатами .
- Да-а, парень, - протянул я. – С твоими мозгами только на ударных стучать. На параде.
Тут я посмотрел на Кевина, а потом на Бобби. Они стояли и слушали, откуда я взял такое название.
- Вообще-то я имел в виду группу с маленького пляжа, а не группу маленьких сучат, как сказал мистер Барабанная Палочка. Это название у меня родилось в Честерс-Милле. Помните, когда мы проезжали Литтл Битч-роуд? Мне понравилось название.
- Прикольно звучит, - ответил Кевин.
- Так вот, я подумал, что Little Bitch было бы очень грубо, поэтому я решил поменять буквы, и в итоге получилось Little Beach.
- Хорошее название. Группа из маленького пляжа.
- Да ты гений, Том, - улыбнулся Джейсон, бросив остатки сандвича в урну. – Прости, что я подумал плохо.
- Ты всегда был засранцем, Джейсон.
Наш ударник ответил мне «птичкой». Он выставил мне кулак и изрёк оттуда средний палец. Я ударил по нему.
- Хорошее название для группы, - ответил Кевин. – Том и группа из маленького пляжа. Трио.
- Вообще-то, я думал о квартете, Кев.
- Я не смогу сыграть с вами на выпускном, я же говорил.
Как выяснилось, он изменил своё решение спустя неделю.

***
В пятницу как-то наш класс отпустили с последнего урока, и я шёл к выходу, держа за руку девушку моего сердца. Погода в конце марта стояла солнечной. Только после школы начали собираться грозовые тучи, а через пять минут начало лить как из ведра. Мы побежали к моей машине, прикрывая головы моей курткой. Как только я открыл дверцу водителя, Холли запрыгнула в салон, а потом подвинулась на пассажирское сиденье. Капли воды сверкали в её волосах. Она бросила мне на шею, когда я вставил ключ в замок зажигания, и, смеясь, принялась тереться об меня. Прогремел гром. Мы вздрогнули.
- Скорее поехали, Том! – всё смеясь, говорила Холли.
Всё смеясь, я завёл «плимут» и включил дворники. Затем выехали от стоянки. Всю дорогу мы разговаривали под музыку, крутящей по WJAB.
- Вот и дождь даёт о себе знать, - засмеялась Холли, поправляя причёску. – Как только нас отпускают с последнего урока, так сразу погода портится.
- Не переживай, Холл, - начал я, взяв её за руку. – Сейчас я проведу тебя до дома, а там тебя ждёт горячий чай…
- Смотри, что это у тебя, - показала пальцем девушка. – Одометр.
- А что с ним? – спросил я, остановившись у светофора.
- Будь я проклята, - воскликнула Холли. - Он крутится в обратную сторону.
Я поднял глаза на спидометр, а потом на цифры под ним. Точно. Вчера показывал около десяти тысяч миль, теперь он показывает восемь с половиной.
- Не замечал раньше, - ответил я. – Должно быть электропроводка повредилась.
WJAB транслировали знаменитую песню Джерри Ли Льюиса «Great Balls of  Fire».
- Придётся отвезти его Рэнди Бейкеру. Пусть покопается.
- Забыла сказать, что на выходных тебе придётся прожить без меня.
Я глянул на неё, а потом, когда загорелся зелёный свет, поехал по Мэйн-стрит.
- Почему?
- Мама с папой решили поехать навестить тётушку в Льюистон. А я давно её не видела.
- И как же я без тебя буду? – спросил я, чувствуя удар под дых.
- Мы будем видеться во снах, - улыбнулась Холли и обняла меня за плечо, поцеловав.
Когда мы подъехали к дому Холли, я выбежал на улицу, чтобы открыть дверцу пассажирского сидения. Дождь так и не прекращался. Когда она вышла, я накинул на наши головы свою куртку, а потом, захлопнув дверцу, вдвоём забежали на крыльцо.
- Спасибо, что подбросил меня.
- Это моя работа, мисс, - козырнул я.
Девушка засмеялась, а потом поцеловала меня.
- Я люблю тебя, - сказала она и скользнула за дверь, оставив меня стоять на крыльце.
Я в тот момент даже «а» сказать не мог. Поэтому я накинул на себя куртку и подошёл к машине, чувствуя, как дождь смывает воск и бриолин с моей головы. Открыв дверцу водителя, я сел за руль, закрыв дверь и посмотрев в сторону дома Холли.
Вставив ключ в замок зажигания, я завёл «плимут». Машина заурчала, как котёнок. Сразу включилось радио. Теперь WJAB крутила «Dion and the Belmonts».
- «Я-Не-Знаю-Почему я люблю тебя, как делаю, Я-Не-Знаю-Почему я делаю…», - подпевал я.
Вырулив на дорогу, я выехал из Авеню Любви и поехал домой.

***
Вечером я сидел в своей комнате и смотрел в окно. Дождь не переставал. Он бил по карнизу с такой силой, как падение камешков. Иногда я брал гитару и наигрывал песни, которые никогда не умрут. Из-за дождя у меня начиналась хандра. Мне было скучно и одиноко. Мама с Джоном смотрят телевизор (должно быть очередную серию «Сансет-Стрип 77»), она смеётся над его шутками или смешными историями, которые приключились с ним в Бангоре.
Над чем же ты смеёшься, мама? Очередная шутка про то, как три ниггера застряли в лифте?
От его смеха мне больше всего хотелось врезать ему, чтобы он раз и навсегда заткнулся и выметался из нашего дома. Он недостоин моей матери. И он был очень странным. Очень.
Я запустил проигрыватель и поставил пластинку Чака Берри «Johnny B. Goode», сделав звук громче, чтобы не слышать их разговоры. После взял газету «Дерри Дейли Ньюс» за двадцать седьмое марта и решил поделать оригами, но наткнулся на раздел преступлений. Тут снова посетили мысли о «Бангорском убийце». И они оправдались. Он вернулся. Только не в Бангор.
В Дерри.
Мне пришлось выключить проигрыватель.

***
«Дерри Дейли Ньюс», 27 марта 1959 г. (стр. 19):

МОЛОДАЯ ДЕВУШКА БЫЛА НАЙДЕНА МЁРТВОЙ НА КОСТЕЛЛО-АВЕНЮ

Очередное убийство после плохих времён.

Жертвой стала молодая девушка, 1940 года рождения. Уэнди Браун была найдена в МакКаррон-парк на Костелло-авеню с перерезанным горлом и разорванной одеждой. «Ее убийство, сопряженное с похищением и изнасилованием, он совершил в феврале 1959 года. Раскрыть данное преступление и задержать виновное лицо не представилось возможным, так как мужчина тщательно скрыл следы преступления и тело убитой им девушки. Очевидно, убийца изнасиловал её и зверски убил, а труп оставил в парке», — отметил шеф полиции Дерри.
По словам очевидцев, девушка возвращалась домой со школы, и после этого её местоположение было неизвестно. Родители покойной объявили розыск, но результат не увенчался успехом.
 Уэнди Браун считалась без вести пропавшей 10 февраля 1959 года, ориентировочно после пяти часов вечера,  последнее известное местоположение – перекрёсток Мейн-стрит и Канал.  До убийства девушки, её местоположение было неизвестным.
Тело убитой девушки было найдено собакой семьи Бови. По словам нашедших, тело было найдено на скамейке. В одном из карманов одежды был найден неиспользованный презерватив.
«Это не связано с убийствами детей, - отметил шеф полиции, - но если мы не сможем поймать преступника в течение двух недель, нам придётся объявить о комендантском часе».
Есть ли связь между этой жертвой и другими убийствами, произошедших с осени 1957 года, по июль 1958 года, полиция не дало комментариев.
Следствие ведётся…

***
Под статьёй были показаны две фотографии: одна до убийства, другая – после. На одной фотографии на меня смотрела девушка с фантастическими бордовыми волосами (очевидно, фотография со школьного альбома), платье без рукавов с яркими розами, красная помада на губах. Вероятно, она бы стала королевой бала.
Другая фотография была сделана лишь полицией. Там девушка лежала лишь боком. Была видна даже окровавленная промежность и то, что осталось от её коричневого школьного платья, было забрызгано кровью. Порез на её шее был очень глубоким. Навеял мне тот сон, что приснился мне. Точно так же выглядела сейчас Уэнди Браун.
Я закрыл газету, а потом прислонил руку ко рту. Мне стало не по себе. Мой желудок начал трястись, ноги подкашиваться. Пробирала рвота. Я пытался побороть её, но не мог. Нет никаких сомнений, что убил её не убийца, орудующий в Дерри, которого мы боялись. Это не клоун. Это «Бангорский убийца». И он здесь, в Дерри.
- Что ты забыл в Дерри, гондон? – тихо, не слыша даже своего голоса, спросил я пустой комнате.
Отбросив газету на пол, я принялся исследовать ящики и полки. Делал это медленно и методично. Открывая один за другим, я доставал оттуда всё, что только имелось: тетради, перьевые ручки, чернила которых уже засохли и их давно пора выбросить, учебники, над которыми мне пришлось трудиться, чтобы успешно сдать все экзамены. Но мне не это было нужно. Где-то я закинул сигареты. Пусть мама знает, что я курю. Что она мне сделает? Выгонит из дома? Не имеет права.
Открыв последний ящик, я нашёл лежащий полупустой «Винстон». Скорее всего, это были сигареты Джейсона. Он их кинул, а я, не заметив этого, убрал их. Взяв пачку, я аккуратно достал сигарету, засунул фильтр в рот и, достав спичку и чиркнув, поднёс крохотный огонёк к кончику сигареты. Закурил и на душе немного отлегло.
Надо бы открыть окно, подумал я, потом вспомнил, что на улице дождь. Пришлось курить, не проветривая.
- Что ты забыл в Дерри? – снова спросил я пустой комнате.
У меня промелькнула картина убитой Уэнди Браун. Я вспомнил тот сон после того, как я занялся любовью с Холли после дня моего рождения. Такая же картина была у Уэнди. Я видел её кадык, выпячивающий наружу.
Зажмурившись, я стал расхаживать по комнате, чтобы выбросить эту картину из головы. Уж больно она попахивала мрачностью, мистикой. «Бангорский убийца» наносит визит в Дерри. Зачем это ему надо? Он хочет оживить старый кошмар?
Я затянулся сигаретой, почувствовав неповторимый вкус «Винстона». Выпустив клуб дыма, мне пришла в голову мысль. Если Холли собирается провести выходные в Льюистоне, это будет с пятницы по воскресенье, значит, у неё будет свободное время.
Я решил позвонить ей, пока она не покинула Дерри.

***
Я позвонил ей, пока мама провожает Джона.
- Да, мистер Рок-н-ролл, - сказала она, услышав мой голос. У неё-то он был бодрящий и живучий. – Я думала, ты не позвонишь и не попрощаешься.
Я улыбнулся. Так всегда она мне отвечала по телефону, когда я звонил ей, чтобы уединиться. Должен ли я теперь говорить, что «Бангорский убийца» дал о себе знать? Что Бангора, Хэйвена ему показалось мало? Сказать, что он начал внушать страх после тяжёлых плохих времён? Просить ли мне её о помощи?
- Мистер Кейн? Вы на месте?
- У меня неприятности, Холл. И я не знаю, как рассказать тебе о них. Это касается «Бангорского убийцы».
В её голосе послышалась какая-то напряжённость.
- Я знаю, Том. Читала тоже. Бедная девочка.
- Так ты в курсе. – Я уже не мог контролировать собственного голоса. Он задрожал и чуть не сорвался на фальцет.
- Да, - спокойно ответила Холли. – Я в курсе. Видела её фотографию. От бедной девочки ничего не осталось…
- Разве что окровавленное платье, да перерезанное горло, - закончил за неё я. – Я хочу, чтобы ты мне помогла, пока будешь в Льюистоне.
Я услышал, как мама запирает двери. Время поджимало. Я не хотел, чтобы она слышала наш разговор о «Бангорском убийце». Это только между мной, Холли и Кристи. Ведь моя сестра повстречала его первой.
- Я прошу тебя помочь мне, милая. Когда у тебя будет свободное время.
- Я почти это время провожу с тётушкой, если родители не отпустят.
- Я прошу тебя, Холл, - сказал я. – Если хочешь, чтобы следующей жертвой не стала ты или моя сестра, или ещё кто-то, помоги мне.
В трубке наступило долгое молчание. Я глянул на маму, которая поднималась к себе, держа стакан воды в правой руке. Джона, слава Богу, не было. Наконец, Холли вздохнула.
- Рассказывай, что мне нужно сделать, - произнесла она и через некоторое время добавила: - Помогу, чем смогу.
Я рассказал.

***
На следующий день, после того, как дождь кончился, я отправился на Харрис-авеню. Я хотел навестить Кристи и рассказать про то, что «Бангорский убийца» нанёс визит уже в Дерри. Я был уверен, что это он. Если бы была бы у меня зацепка, а у меня её нет, я бы понял, кто убил всех этих жертв в Хэйвене, Бангоре, Дерри. Надеюсь, Холли найдёт что-нибудь в Льюистоне.
Приехав на Харрис-авеню, я подошёл к двери, где на дверных звонках стояли имена. Теперь пустой прямоугольник на второй кнопке звонка занимала одна фамилия «Дженелл». Значит, они решили окончательно переехать в Дерри.
Нажав на кнопку, я услышал знакомый звоночек и стал ждать. Когда я услышал шаги, доносящие за дверью в прихожей, я пошутил:
- Помогите, я в ловушке в этой коробке.
- Том, это ты? – раздался голос за дверью.
- Да, Кристи, это я.
Дверь открылась. На пороге стояла моя сестра. На ней был надет бежевый сарафан, и накинута кофточка. Туфли она не успела снять. Я стоял на пороге и улыбался.
- Привет, сестричка.
- Проходи, Томми, - улыбнулась Кристи. – Мамы нет.
Тут я заметил, когда она отступила на шаг, левый каблук её туфля подогнулся вправо. Я переступил порог и схватил сестру. Думал, что она ударилась, но ошибся. Она обхватила меня за шею. Я еле удержал равновесие. Отпустил её тогда, когда она встала на ноги и сняла эти чёртовы туфли.
- Прости, Том. Оступилась.
- Ты в порядке, Крис? – поинтересовался я, отпустив её.
- Всё хорошо, - сестра хихикнула. – Ты только что разминулся с Марком. Я недавно пришла со свидания.
- Это хорошо, - снова улыбнулся я.
Когда я зашёл в дом, Кристи пригласила меня в гостиную, сказав, что переоденется. Я подчинился и сел за столик. Думал о начале разговора насчёт «Бангорского убийцы», о Холли, о группе «Sun Dogs», которая в скором времени превратится в «Tom And the Little Beach Band», о матери с этим упырём Джоном.
- У тебя такой вид, брат, - раздался голос сестры.
- Я просто задумался, Кристи, - сказал я. – А где твоя мама?
- Пошла в супермаркет. Завтра мы поедем в Хэйвен. Нашёлся покупатель, согласившийся купить дом.
- Это здорово, - ответил я, хотя и солгал. Это не радует меня. Холли уехала на все выходные, Теперь Кристи уедет. Я опять останусь один. Если только группа не позовёт к себе, чтобы поиграть от души.
- Ты выглядишь угрюмо, Том, - сказала Кристи и присела рядом. – Тебя что-то беспокоит?
- Это угрюмый городишко, Крис, - ответил я. – Особенно, когда снова начинаются плохие времена.
- Ты о чём?
- Ты читала вчерашний номер «Дерри Ньюс»?
Кристи кивнула.
- Читала об убийстве Уэнди Браун?
Снова кивок, а потом сестра сказала:
- Это он. Тот, кто хотел меня убить в сорок девятом.
- Не сомневаюсь, Крис. Это «Бангорский убийца». Он пришёл в Дерри. Ты уверена, что не помнишь его лица?
Сестра покачала головой.
- Может, шрама на лице, прыща на носу или чего-то такого.
- Я, правда, не помню, Том. Почему ты спрашиваешь?
- Потому что он не остановится. Я не хочу, чтобы ты, Холли или кто-то ещё, стали его жертвами. Если я потеряю тебя, то я не переживу этого, сестра.
Я обнял её. Она положила свои руки мне на плечи и сцепила их на моей шее. Я ощутил её духи, и свежий пот, пробирающийся сквозь аромат духов, а также резкий запах табака. Когда я отстранился от неё, я глянул в её глаза.
- Ты не потеряешь меня, Томми. Ты ведь этого не допустишь?
- Обещаю, сестра, - ответил я.
Убрав руки с её плеч, я посмотрел на говорящий ящик, который был не включен. Смотрел в одну точку, пока Кристи не взяла меня за плечо.
- Что ты думаешь об этом?
- Я думаю, что плохие времена снова начались. Но это не связано с убийствами малых детей.
Это не клоун, хотел сказать я. Но сестра заговорила первой:
- Ты думаешь, что клоун вернулся?
Она как будто прочла мои мысли или перехватила сигнал. Не уверен, что такое возможно, но мы родственники. У нас один и тот же отец. Кто его знает, что может произойти между нами.
- Нет, сестра, это не клоун. Когда был клоун, наши предки даже бровью не шевельнули. Моя мама даже не обратила внимания, когда я рассказал ей о крысе на Нейболт-стрит. А когда убийства закончились, теперь она обращается со мной, как с малолетним.
Я достал пачку «Винстона» и предложил сестре. Она взяла сигарету. Чиркнув спичкой, я поднёс огонёк к её кончику сигареты, а потом, к своему. Затянувшись, я выпустил клуб дыма и облокотился на спинке дивана. Сестра за это время успела принести блюдечко, вместо пепельницы.
- Они просто не знали, что с этим покончено, - ответила Кристи, усаживаясь на диван.
- Это угрюмый грязный городишко, Крис. Даже воздух смердит.
- Ты говорил как-то про Дорси Коркорана. Мальчика, которого убил отчим.
- Да, - ответил я, затянувшись сигаретой. – И о Френке Даннинге. Мама с ним была знакома.
- И ты хочешь сказать, что этот городишко смердит не только воздухом, но и…
- Но и убийствами, - закончил за неё я.
Кристи кивнула.
- И «Бангорский убийца», я так думаю, хочет снова всех напугать. Холли уехала в Льюистон. Я попросил её, в свободное время, посидеть в библиотеке, чтобы она нашла хоть какую-нибудь информацию об убийствах. Уверен, что этот ублюдок действовал не только в Бангоре и Хэйвене, но и в других городах штата Мэн.
Докурив, я затушил окурок в блюдце. Сестра сделала то же самое, а потом отнесла его и сразу же помыла. Я решил сменить тему:
- Как у тебя дела с Марком?
- Прекрасно, - улыбнулась Кристи. – Он пригласил меня на матч между школами, а потом, на выпускной бал.
- Это здорово, - улыбнулся я. – Я так рад за тебя.
- А как у тебя с Холли? – теперь поинтересовалась Кристи. – Пригласил её на бал?
- Собираюсь.
- А группа будет петь?
Я кивнул.
- Только вряд ли рок-н-ролл. Скорее кантри, типа «Night Train» или «Earth Angel». Нам запретили играть рок-н-ролл.
И рок-н-ролл умер вместе с Бадди Холли, хотел сказать я, но передумал. Никто им больше не заслушивался. По радио крутили только старые надоедливые хиты. В конце пятьдесят девятого, когда я уже учился в университете, объявили, что Чака Берри арестовали за вывоз девушки с целью проституции. В мае пятьдесят восьмого карьера Джерри Ли Льюиса была погублена, когда узнали, что он женился на тринадцатилетней двоюродной племяннице Майре Гейл Браун. Элвис Пресли после службы в армии был занят эстрадными песнями.
Лишь только Эдди Кокран был живой легендой до своей автокатастрофы в 1960 году. Его песню «Three Stars», посвящённую Бадди Холли, Ричи Валенсу и Биг Бопперу, наша группа перепевала на репетициях.
Рок-н-ролл останется здесь, он никогда не умрёт, как пели «Danny And the Juniors». Только группа «Sun Dogs» знала, что этому не быть.

***
Так шли выходные у Томаса Джейкоба Кейна. В субботу вечером, после того, как навестил Кристи, он остался один дома и думал о Холли. Но последний выходной у меня задался с поездкой в «Тексако». Надо было узнать у механика Рэнди, что с одометром и почему он крутится в обратную сторону.
- На это уйдёт у меня неделя, Том, - начал говорить Рэнди, вытирая руки. – Я в электрике не разбираюсь, но, скорее всего, там короткое замыкание.
- Неделя без машины, - загрустил я.
- Может, раньше.
Я поблагодарил его, а потом направился до Центральной улицы. Вернулся домой только под вечер и застал неприятную для меня сцену. Будь я проклят, если бы не услышал крик матери. Я пулей помчался к двери и, открыв её, увидел, как Джон увалил маму на колени и очень сильно ударил по щеке.
- Прекрати, Джон! Ты делаешь мне больно!
- Это они виноваты! – орал он пьяным голосом. – Они уволили меня! Эти грёбаные боссы!
- Иди и проспись!
- Не смей мне указывать, что делать, стерва!
БАХ!
Последовала первая оплеуха. Его ладонь прошлась по щеке моей матери. Я видел, как он крепко приложился к её щеке с такой силой, что её голову отбросило влево. Она очень сильно зарыдала и взялась руками за щёки.
- Ах ты, сукин сын! – крикнул я, вбегая в прихожую и взяв за ворот Джона.
- Отвали, малой! – оттолкнул меня Джон.
Я упал и шлёпнулся задницей об пол. Поднявшись, я сжал кулаки и врезал ему в солнечное сплетение. Он сложился на две части и пытался хватать ртом воздух, как рыба. Я уже не смог совладать с собой. Мной охватила ярость, которую я не испытывал никогда.
- Для тебя я мистер Кейн, говно собачье! – бросил я.
Когда Джон встал и собрался нанести удар, он об свои же собственные ноги споткнулся и свалился на пол. Я схватил его за волосы и поднял на ноги. Затем дважды двинул ему по лицу – жалящие удары, но недостаточно сильные, чтобы что-то сломать, но бровь я ему разбил, что пошла струйка крови - но он ударился об стенку и свалил с полки несколько фарфоровых статуэток, которые потом разбились вдребезги.
- Томми, прекрати! – кричала мама, но я её не слышал. – Пожалуйста, прекрати!
Джон поднялся, опираясь об стенку. Он глянул на меня сквозь окровавленное лицо и проговорил:
- Ты пожалеешь об этом, малой…
- Как женщину бить, это ты умеешь, гондон. А меня слабо?!
С криком он налетел на меня.  Пригнувшись, я ударил его в рёбра. Но и его удар пришёлся аккурат в висок. Я тогда почувствовал, как у меня вспыхнули звёзды, а потом, помотав головой, увидел, что лежу на полу. Повернув голову, я заметил, как Джон надвигается на меня и, машинально, моя нога наносит удар каблуком прямо в коленную чашечку.
- Чёрт! – кричит он, уже не соображая. – Это подло!
- Кто бы говорил, - огрызнулся я.
Встав, я схватил его за грудки и повалил на пол. Тут мной овладела сильная ярость и гнев. Я схватил его шею и сжал горло. Джон схватил мои руки и пытался разжать, но моя хватка была сильнее. Я видел, как у него вылезли из орбит глаза. Он начал издавать звуки.
- Томми, прекрати! – продолжала кричать мама. – Ты его убьёшь!
Наконец мой гнев отступил, и я сам ослабил хватку. Убрав руки с его шеи, я взял его за ворот и собрался нанести удар в нос. Тот сразу замахал руками, как бы говоря «Не бей меня!»
- Вали отсюда, гондон, - проговорил я. – Ты не стоишь того, чтобы я марал на тебе руки.
Отпустив его, я схватил его за руку и, скрутив, вывел в прихожую. Он начал брыкаться, но я ударил ему в бок, чтобы успокоился. Открыв дверь, я вытолкал его на улицу.
- Если я увижу тебя здесь, то ты пожалеешь, что ступил на порог дома Кейнов.
- Я ещё поквитаюсь с тобой, дружок.
Я показал ему средний палец, а потом бросил:
- Не говори «Гоп!», пока не перепрыгнешь!
Тут я зашёл в дом и закрыл за собой дверь. Я не смог пройти в гостиную. Уселся на пол и облокотился у двери. Выпустил пар. Я вдохнул в лёгкие воздуха и с шумом выдохнул. Даже забыл, что мама плачет. Я не слышал её. Гнев и ярость отступала, пока совсем не скрылась из виду. Сердце бешено колотилось. Надо дать ему отдышаться и выпустить огонь из лёгких. Я достал пачку «Винстона», чиркнул об ноготь спичкой, закурил…
Выпустил огонь из лёгких.
Постепенно я приходил в норму.
Но не совсем…

***
Надо мной возникла чья-то тень, несомненно, женское. Что-то или кто-то схватил меня за плечо и начало трясти, выбивая меня из транса. Я услышал голос. Знакомый голос. Мамин.
- Том, проснись! Проснись!
Какой-то запах. Наконец я почувствовал смрад табачного дыма. И плач. Я услышал плач.
- Очнись, чёрт тебя подери! – кричал невидимый голос.
Что-то жгло мне пальцы. Я открыл глаза и увидел свою маму. Её правая щека была красной от удара. Постепенно я понял, что Джон Карсон приходил пьяным к ней, пока меня не было. Если бы я пришёл бы поздно, он бы наверняка её убил.
- Мама, - прохрипел я.
- Он издал звук, слава Богу!
Пальцы снова что-то жгло. Встряхнув руку, я полностью вернулся в реальность. Мама обняла меня и снова заплакала.
- Он ударил тебя, Том? Ты в порядке?
- Всё хорошо. – Я вспомнил, как он попал мне в висок, когда я ударил его в рёбра. – Отделался небольшим обмороком.
Я обнял её.
- Что произошло, мам? Почему этот сукин сын напился в стельку и бил тебя?
Мама встала, но теряла равновесие. Я поднялся и провёл её на кухню. Усадив на стул, я взял тряпку и, намочив её холодной водой, протянул матери. Она прижала её к красной щеке. Зажмурившись, она выдохнула и рассказала:
- Его уволили.
- Из Публичной библиотеки?
Мама кивнула. Я снял куртку и повесил её на спинку второго стула.
- За что?
- Я не знаю. Он говорил, что не справился с архивами. А потом он пошёл в «Фонарщик» и напился. Пришёл ко мне. – Мама положила свободную левую руку на стол и нагнулась ко мне. – Я пыталась его остановить. Пыталась успокоить.
- Мам, - я накрыл её руку своей. – Он бы убил тебя. Вспомни Френка Даннинга. Он убил всю свою семью и покалечил младшего на Хеллоуине. Девочка так и не пришла в сознание.
- Ты его сам чуть не убил, Том. – Она снова заплакала. – Господи, какая же я дура.
Она взяла сигарету и закурила. Никогда не видел её курящей. Её пальцы дрожали. Сигарета подрагивала на её при каждой затяжке. Я глянул на свои руки. На моих костяшках были видны ссадины.
- Мам. Ну почему ты не послушала меня. Я же говорил, что он говнюк.
- Я думала, он хороший, - ответила сквозь слёзы Молли Кейн-Андерсон. – Почему я тебя не послушала. Наверное, это было из-за твоего отца.
Я глянул на неё.
- О чём ты?
- Я любила его. Ты понимаешь? Любила твоего отца. Он нас бросил.
- Он не хотел этого.
- Он выбрал другую, от которой имел дочь. Зачем я согласилась на развод? Он никогда не навещал нас по решению суда. – Она глянула на меня. – Я не хотела ехать на его похороны. Потому что боялась. И тебя не хотела отпускать. Прости меня, сынок.
Потушив недокуренную сигарету, она обняла меня. Я погладил её по спине, пытаясь успокоить. Стоит ли говорить о Кристи в такой момент? Не думаю. Для начала ей нужно успокоиться.
- Прости меня, сынок. Прости, пожалуйста.
- Не надо, мам. Я с тобой.
- Я хотела, чтобы в доме был мужчина, заменивший тебе отца.
- Он не был им. Я тебе это говорил.
С каждым всхлипом мама продолжала разговор:
- Я думала, что он такой. Всё время любил рассказывать анекдоты, случаи из жизни. Но я не знала, что внутри этого человека может жить монстр.
- Клоуны тоже много шутят, - сказал я, потом понял, что зря я это сказал. – Но милыми они не становятся.
Слава Богу, она пропустила мои слова мимо ушей. Я посмотрел ей в глаза и сказал:
- Если он снова заявится сюда, не впускай. А если он начнёт лезть к тебе – вызывай полицию, вдруг меня не будет.
- Спасибо тебе, Том. Прости, что я вела себя так.
- Всё хорошо, мам. Я не виню тебя.
Она убрала тряпку со щеки. Я помог ей подняться и провёл в спальню.
- Ты не будешь возражать, если я закурю? – спросил я, открывая дверь в спальню. – Мне надо успокоиться тоже. Знаешь, наш учитель по обществоведению говорил: «Если ты не будете контролировать гнев, гнев будет контролировать тебя».
- Кури, - тихо сказала мама. – Если хочешь.
Я вышел из спальни, где мы с Холли в первый раз лишились невинности, и проследовал на кухню. Взяв сигарету, я вышел на крыльцо. Тут я окончательно успокоился.
И выдохнул клуб дыма…

***
В понедельник я приехал в школу на «санлайнере» мамы (она разрешила). Холли со мной не поехала, так как у неё начались месячные, а она их плохо переносит. Я обещал ей, что заеду после школы и навещу её. Ведь нам было о чём поговорить.
День был прохладным, но дождя не ожидалось. После истории, у меня была физкультура. После упражнений и сдачи нормативов, я сидел на трибуне и наблюдал за болельщицами, репетирующих перед предстоящей игрой.
Тренер Каулфман разыгрывал последние комбинации с несколькими футболистами (среди них я заметил Марка), тогда как остальные сидели на скамье, сняв шлемы, по их лицам текли струйки пота.
- Красный два! Дави! Ну! -  кричал тренер.
Марк перебрасывал мяч другому игроку. По его бегу я видел, как его ноги начали подкашивать. Тренер посмотрел на оставшихся футболистов:
- Ещё раз! Мне нужны сильные Тигры, а не говняные Хомячки! Ещё раз!
Я наблюдал за выдохшимися футболистами, а потом посмотрел на свою левую руку. Ссадины и синяки на костяшках ещё не прошли, и чувствовалась несильная боль. Это был второй случай, когда я разбивал кулак об чьё-то лицо или тело. Помнится, в тринадцать, ко мне начал приставать какой-то старшеклассник (он сейчас сидит в исправительной колонии за кражу). Он подходил ко мне и, выбивая из рук мои учебники, проговорил: «Как поживаешь, щенок!» Слово «щенок» это было его любимым словом. Конечно, я не обратил на это внимания, пока этот засранец не толкнул меня в курилке и проговаривал: «Ой, извини-и-те, Господин щенок».
Тогда он меня разозлил и я, сжав в кулак левую руку, – я левша, как вы знаете – нанёс ему удар в живот. Он не ожидал такого поворота, когда согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Я тоже от себя не ожидал. Сами понимаете, какой-то тринадцатилетний пацан бьёт старшеклассника.
Когда он выровнялся, его рот процедил сквозь зубы: «Ты труп, щенок!» Конечно, я тоже получил от него несколько ударов, зато больше этот урод ко мне не приставал. Как выяснилось потом, Эндрю Тёрнер (его так звали, насколько я помню) был исключён из школы за неуспеваемость. Я вздохнул свободно, потирая свои костяшки левой руки, на которых были видны ссадины.
- Ты о чём-то задумался, брат?
Я подпрыгнул и, одновременно, спрятал левую руку под бедро. Со мной рядом села Кристи и улыбнулась мне. Я улыбнулся ей в ответ.
- Я просто…
- Что у тебя с рукой? Ты подрался?
- Да, - оправдался я, показывая свою левую руку. – Пытался сломать её об скулу одного кретина.
- Зачем?
- Это шутка, Крис, - улыбнулся я. – На самом деле я подрался с Джоном. Он пришёл пьяным в дом и начал бить мою маму. Если бы я вовремя не подоспел… - Тут я махнул рукой.
Я глянул на поле. Марк шёл с опущенной головой, а когда поднял её, посмотрел на нас. Мы махнули ему рукой. Он ответил тем же и вернулся на позицию.
- Что бы было?
- Не важно, - коротко ответил я, спрятав левую руку в карман спортивных штанов.
Я ещё какое-то время наблюдал за игрой, пока тренер не построил всех игроков в одну шеренгу. На спине у Марка я увидел цифру «14». Он стоял впереди, так как был выше ростом.
- Суровые ребята! – прорычал тренер. – Что мы делаем?!
- Давим всех, тренер! - хором прокричали игроки.
- Надерём задницу Бангору?!
- Надерём, тренер!
- Кто мы?!
- Мы – ТИГРЫ ДЕРРИ!
Тренер хлопнул в ладоши. Игроки заняли свои позиции. Я впервые услышал, как тренер Каулфман ругается и засмеялся. Кристи тоже хихикнула, уткнувшись в моё плечо.
- А где Холли?
- Дома. У неё… - месячные, чуть не сорвалось с моего языка, но я нашёл другое слово, - «такие дни». Плохо их переносит.
Она подняла брови.
- Ты имеешь в виду, месячные?
Я кивнул.
- Штука не из приятных. Помню, у меня были месячные в одиннадцать. Боль была ужасной.
- Тоже дома сидела?
- Дня три-четыре.
Значит, Холли не будет почти неделю, подумал я. Как всегда. Я помню, какой она была злой, когда у неё были месячные. Было это ещё в декабре. Я приезжал к ней и навещал, но получал изрыгающую ругань. В школе, она извинялась. Я всё понимал. Теперь я боялся навещать её, но после этого она дала обещание, что будет сдерживать эмоции.
- И каково это?
- Ужасно больно. Я потом еле ходила и живот ужасно болел.
- Просто у Холл было такое в декабре. Я не знал, что у неё месячные были. Думал, что она просто заболела, и когда я приехал навестить её, то мне пришлось превращать свои ноги в колёса и уматывать.
- Добро пожаловать в женское общество, - пошутила сестра.
Я засмеялся и продолжал смотреть тренировку. Игрок №14 даёт жару всем. Кристи хлопала ему в ладоши. Я поддерживал.

***
Я приехал к Холли около четырёх. Она лежала в кровати и с трудом повернулась ко мне. Понимаю, каково ей было. Я старался не сильно её тревожить и, подойдя к ней, погладил по волосам.
- Как ты, солнышко? – спросил я тихим голосом.
- Ужасно больно, Том, - со всхлипом ответила она. – Как в школе?
- Хорошо. Кристи о тебе вспоминала. Рассказала, каково ей было, когда у неё начались «такие дни».
Она засмеялась, а потом скривилась от боли. Я снова погладил её по голове и пытался успокоить.
- Не надо напрягаться, милая.
- Как ты думаешь, сколько это будет продолжаться?
Вспомнив рассказ сестры, я прикинул:
- В четверг-пятницу ты будешь в норме, Холл.
Она протянула ко мне руку. Я взял её в свою, и прислонил к своим губам. Господи, как же сильно я любил её тогда.
- Это так долго, - протянула Холли. – Ненавижу месячные. Прости, что я тогда сорвалась.
- Ты не виновата, любимая. Я просто не знал, что у тебя «такие дни».
- Ты тогда думал, что я просто заболела.
Я кивнул.
- Иди ко мне. Попробую загладить свою вину.
Она положила руку на мою щеку, и притянула к себе. Я старался нигде не давить ей и поцеловал в губы. Поцелуй был не таким, как у нас был в первый раз, или когда теряли невинность. Он был, похожий на дружеский.
- Я нашла то, о чём ты хотел узнать.
- Про «Бангорского убийцу»?
- Да, - Холли сглотнула. – Только в Льюистоне его называли «Льюистонский маньяк».
«Хэйвенский Джек-Потрошитель», «Бангорский убийца», теперь «Льюистонский маньяк». Как его люди не называли. И никто не знает, кто он и откуда.
- Не сегодня, милая. Тебе нельзя. Давай, когда тебе станет лучше, мы обо всём поговорим.
Она хило кивнула и слегка улыбнулась.
- Попробую устроить разговор, когда ты будешь лежать рядом со мной. Если конечно ты не забудешь «рубашки».
Я улыбнулся. Мне этого не хватало, подумал я. Но тут я постарался сострить:
- А если месячные не пройдут, то я погрожу им казнью на электрическом стуле или расстрелом. Что сочту нужным.
Она снова засмеялась и вовремя сдержалась. Но я видел, как на её уголках глаз заблестели слёзы.
- Проваливай, Том, ты мне противен.
Я улыбнулся.
- Отнюдь. Я полезен.
- Всё тот же Томми.
Я поцеловал её в лоб и ещё пару часов посидел с ней. Холли заснула, а я смотрел на неё, пока сам не отключился. Проснулся только тогда, когда пришли её родители.

***
Я вернулся домой, припарковав «санлайнер» матери в гараже. Билл Денбро посигналил мне, проезжая мимо на своём «швинне».
- Привет, Том!
Я помахал ему рукой, пока он не свернул на Джексон-стрит с криком: «Хайо, Силвер, бежим!» Открыв дверь дома, я заметил, что мама опять в печали. Она разглядывала фотографию в рамке.
- Мам! – позвал её я.
Она глянула на меня и улыбнулась. Я подошёл к ней и приобнял.
- Всё в порядке?
- Всё хорошо, Том, - ответила мама всхлипывающим голосом. – Просто, воспоминания.
Я глянул на фотографию. На ней мой папа с мамой на каком-то фестивале. Папа был одет прилежно, а мама, в молодые годы, была просто красавицей. Вылитая Натали Вуд или Мэрилин Монро. Они держались за руки. Но ещё я заметил, что у матери был вздут живот, а её левая рука держалась за него.
- Это когда было?
- До твоего дня рождения. В сорок первом году.
- Мам, ты здесь очень красивая. – И я не лгал. – Папа не зря тебя выбрал.
- Я скучаю по нему, Том. Мне так хотелось, чтобы он вернулся к нам.
- Я тоже этого хотел. – Мне до сих пор хотелось рассказать про сестру, но я старался держать рот на замке. – И…
Он глянула на меня.
- И, что?
- Не важно. Это трудно объяснить. Лучше скажи, этот козёл появлялся?
Мама покачала головой, взяв очередную сигарету. Тут я заметил, что в пепельнице образовалась раковая гора. Стряхнув её в урну, я поставил на место.
- Я не видел тебя курящей, мам.
- Я не курила с пятьдесят седьмого. Но после вчерашнего, тяга снова вернулась.
Она продолжала смотреть на снимок.
- Ты сказала, что уничтожила все фотографии с ним.
- Я солгала. Они остались.
- Где?
- В коробке. Она лежит на шкафу в моей спальне.
Я молниеносно поднялся наверх и открыл дверь в комнату, где мы с Холли занялись любовью. На шкафу лежала белая, как мрамор, коробка. Я потянулся за ней и достал. Сняв крышку, начал разгребать фотографии. Нашёл, где мой папа со мной, когда мне было пять, мои родители в Бесси-парке, я с отцом у яблони. У меня навернулись слёзы. Значит, у мамы была какая-то светлая сторона в жизни.
- Папа, - тихо сказал я, погладив снимок отца в военной форме пальцами.
Я прислонил фотографию отца к лицу и заплакал. Она сохранила их.
Сохранила…

***
Когда Холли вернулась в школу, повторилось ещё одно убийство. Произошло это за день до её возвращения. Мы, пока не заводили тему насчёт убийцы, а мне нужно было забрать «плимут». Всё-таки было короткое замыкание в одометре. Теперь Рэнди вернул её сияющей на солнце, будто сошла с конвейера в Детройте.
В четверг я приехал на своём «плимуте», привезя Холли. Я открыл ей дверь и приобнял. Мы прошли в фойе школы и двинулись на физику. Все уроки, даже за ленчем, мы молчали. Кристина проводила время с Марком, Кевин думал о скоро переезде, Бобби и Джейсон мечтали о новом выступлении. Конни обнимала Кевина и плакала.
После школы я приехал домой. Холли составила мне компанию. Мамы моей не было. Она уехала в Хэйвен, навестить отца. У нас было время.
Мы занялись любовью – как она и мечтала, - а потом, после тисканей и поцелуев, я улёгся на бок и смотрел на неё. Он поцеловала меня и начала разговор:
- Я нашла немного, что связано с твоим «гостем», известным, как «Бангорский убийца». В Льюистоне его называли…
- «Льюистонский маньяк», - закончил за неё я. – Я знаю.
- Он убивал в Льюистоне с пятьдесят пятого по пятьдесят седьмой. Жертв было семь, и у каждой было перерезано горло. Полиция не смогла найти никаких зацепок, но очевидцы видели кое-что.
- Что же?
Холли встала с постели и, обернувшись простынёй, пошла к своей сумке и выудила свёрток старых газет. Я приподнялся и принял сидячее положение. Вернувшись в кровать, Холли, перед тем, как вручить газеты, увидела мою левую руку.
- Что случилось?
- Подрался, потом расскажу. Давай ближе к сути.
Она вручила мне газету за январь пятьдесят пятого. Открыв её, я заметил некролог и небольшую фотографию девушки, которой перерезали горло. Патриция Уотервилль. Белая, девятнадцати лет. Исчезла в декабре пятьдесят пятого. Нашли её после двух дней поисков в реке. С перерезанным горлом.
- Господи, - протянул я. – Что это за псих?
- Понятия не имею, - сказала Холли, давая мне вторую газету «Льюистон Энтерпрайзес» за март того же года. – Вторая жертва. Розана Пауэлл.
Я прочёл некролог. Розана Пауэлл или просто Роуз для друзей. Белая семнадцати лет. За два-три дня до гибели убежала из дома. Очевидцы говорят, что видели, как её подвозили по шоссе в Касл-Рок. Её нашли рядом с магистралью Моттон и Харлоу семнадцатого марта пятьдесят пятого. С перерезанным горлом.
- Касл-Рок? Это же далеко от Льюистона.
- Ты прав. Наверное, это были очевидцы из другого городка.
Следующий номер «Энтерпрайзеса» за сентябрь пятьдесят шестого и очередная жертва. Тут и была зацепка. Клаудия Шифер. Белая, пятнадцати лет. Была изнасилована и убита двадцать пятого сентября. Очевидцы говорили, что её видели в парке с каким-то высоким парнем со шрамом под глазом.
- У этого психа был шрам? – удивился я. – Полагаю, от какой-нибудь жертвы достался. Скорее всего, одна из них сопротивлялась и оставила ему такой подарок.
- В очередной раз ты прав, Том.
Последняя газета «Энтерпрайзеса» за май пятьдесят седьмого. Ева Кесиди. Чёрная, двадцати лет. Приехала из Университета штата Мэн, чтобы повидать родителей и исчезла без следа. Нашли её тридцатого мая. С перерезанным горлом.
- Орудие убийства только одно, - начал я, - опасная бритва. Только так можно убить человека.
- Ты совершенно прав, Шерлок.
- Мне до него далеко. Скорее, я доктор Уотсон.
- Всё равно, Том.
- Только одна зацепка. Шрам на шее.
Я закрыл глаза и пытался представить человека, у которого хоть имелся намёк на шрам. Но в голову ничего не приходило. Всё было запутано.
Открыв глаза, я посмотрел на Холли и сказал:
- Сложно найти человека с такой небольшой зацепкой.
- Согласна. – Холли отложила газеты и придвинулась ко мне. На минуту я почувствовал, как соски её взбухли, отчего у меня снова началось шевеление между ног.
- Знаешь, я никогда не забуду слова Конфуция: «Очень трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет».
- Да, - протянула Холли и принялась тереться об мою грудь, а умелая рука очень хорошо работала под одеялом. – Надо на это всё плюнуть и заняться своими делами. Как у тебя с экзаменами?
- Готовлюсь, - ответил я и начал подрагивать.
Она легла на меня и начала целовать. Я гладил её тело и чувствовал, как член начал пульсировать, прося добавки.
- Подожди, Холл, подожди…
Я пытался выудить из валявшихся брюк очередной презерватив, но она остановила меня.
- Не надо, Том.
- Но ты же забеременеешь, - сказал я.
- Я надела диафрагму, не бойся.
- А что это такое?
- Типа «рубашки» для женщин. А теперь, возьми меня. И не бойся.
Я так и сделал. У нас был ещё час до появления мамы, и мы этот час использовали с удовольствием. Потом чуть-чуть подремали, а после я проводил её до дома. По дороге домой мне попалась газета.

***
«Дерри Дейли Ньюс», 2 апреля 1959 г. (стр. 20):

ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО В ПУСТОШИ

Новая жертва таинственного убийцы
Полиция объявляет о комендантском часе

Дайна Спрингфилд, девятнадцати лет, без вести пропавшая двадцать девятого марта, была найдена через два дня после объявленного розыска в Пустоши с перерезанным горлом. Как сообщает шеф полиции городка, убийство было совершено около полуночи, с тридцать первого марта на первое апреля.
«Это уже вторая жертва таинственного убийцы, - сообщает шеф полиции. – У нас нет никаких улик, чтобы найти виновника».
Дайна Спрингфилд проживала с матерью на Канзас-стрит в доме №14, ушла из дома двадцать девятого марта и не вернулась.
Поиски велись три дня, пока четверо двенадцатилетних подростков, игравших в тот день, не обнаружили тело.
«Боюсь, нам придётся объявить о комендантском часе, - заявил шеф полиции Дерри. – У нас нехватка улик, и мы не сможем найти убийцу».
Комендантский час будет объявлен на следующий день. После семи вечера все дети и подростки должны быть дома или гулять у друзей.
Есть ли связи между этими убийствами и тем, что произошли с осени 1957 года по август 1958 года, шеф полиции объявил, что нет.
«Тот убийца лишь убивал малых детей, - отметил шеф полиции. – А этот «Деррийская бритва», убивает лишь девушек от семнадцати до двадцати двух. Но мы продолжаем поиски…»




***
Я глянул на фотографию новой жертвы. Ещё одна красавица, которая удостоилась бы звания «Мисс Америка».  Округлённые черты её лица, родинка над губой справа, обычное телосложение. На вид мне показалось, что ей не девятнадцать, а чуть больше.
Я закрыл глаза и отбросил газету. Теперь они хотят объявить о комендантском часе. Они не найдут его. Этот псих очень хитёр. Скорее всего, он не оставлял пальцев на теле убитой или очищал их, чтобы полиция ни о чём не догадалась.
Я вышел из комнаты и позвонил Кристине. Она подняла трубку после третьего гудка. Нужно было узнать, когда на неё напали, был ли у «Бангорского убийцы» шрам на щеке.
- Да, Том? – сказала она. В её голосе я слышал весёлые нотки. Похоже, она опять гуляла с Марком и разговаривала о предстоящей футбольной игре.
- Кристи, - начал я. – У меня проблемы. Если ты читала ещё одну газету, то наверняка в курсе, что…
- Да, - ответила сестра. – Я в курсе. Ещё одно убийство. Ты по этому поводу звонишь?
- Да, - не солгав, ответил я. – Холли привела мне несколько номеров газет «Льюистон Энтерпрайзес». Мне нужно знать, был ли у маньяка, который тебя хотел убить, шрам под глазом?
- Как ты узнал? – А затем, не дав мне времени на ответ: - Хотя глупый вопрос.
- В газете писали. Скорее всего, этот подарок оставил ему кто-то из жертв.
- Это была я, Том.
Я ничего не сказал. Просто удивился. У меня затряслись руки. Это сделала сестра?
- Когда он напал на меня в машине, я пыталась сопротивляться, и, случайно, не лишила его правого глаза.
- Лучше бы ты его лишила, - ответил я. – Было бы куда легче найти его.
- В следующий раз так и сделаю, - голос её изменила на злость и обиду.
- Крис, сестрён, прости. Я не хотел тебя обидеть. Просто, всё это очень мистично.
- Понимаю, Том. Но прошу тебя, не бери в голову.
Холли почти то же самое говорила, когда у нас был второй раз после расследования. Тогда она сказала мне, что у неё диафрагма. Но для меня желание найти убийцу стало какой-то навязчивой идеи. Я знаю, что это плохо, но тем не менее.
- Крис, я не хочу, чтобы следующими жертвами стала ты или Холли. Или кто-то ещё. Мне кажется, что этот псих очень умён. Иначе его бы наверняка сейчас судили и приговорили к пожизненному заключению в тюрьме Шоушенка.
- Мне кажется, что его мама была психованной. И…
- И, что?
В трубке воцарилось молчание.
- Кристи, ты ещё здесь?
- Да, Том, - наконец произнесла она. – Том, я не хочу тебя обидеть, но твоё расследование зашло в тупик.
Я хотел сказать слово, но мой язык прирос к нёбу и я лишь только промычал. В голове у меня всё перемешалось. Всплыло лишь то, что я поцеловал свою сестру на Мосту Поцелуев, так как думал, что в ней есть что-то знакомое. Но с «Бангорским убийцей», «Хэйвенским Джеком-Потрошителем», «Льюистонским маньяком» или «Деррийской Бритвой» - называйте, как хотите – я был бессилен. Если бы была хоть одна хорошая зацепка.
- Ты права, Крис, - наконец вымолвил я, но пришлось солгать. – Надо всё оставить, как есть.
- Что ты собираешься делать? – спросила Кристи.
- Я плюну на всё, - снова солгал я, хотя в этом обмане была доля правды. Я собирался плюнуть на всё лишь на какое-то время.
- Правильно, милый. Кстати, поздравь меня. Я теперь официально живу в Дерри.
- Правда?
- Да, - её весёлые нотки вернулись. – Правда, мне пришлось исправить год рождения, теперь я твоя ровесница.
Только я, Дарси и Холли знали, что это не так. Она пришла с другого времени. Но я не стал об этом говорить никому. Даже маме.
- Поздравляю, сестрёнка, это очень хорошо. А что ты думаешь о будущем? Куда пойдёшь поступать?
- Поеду в Алабаму. Туда Марк идёт ради спортивной карьеры. А ты?
- Я в Ороно. Поступлю в Университет штата Мэн. Факультет английского языка и литературы.
- Учителем станешь?
Я лишь сказал «ага-а». Это слово с новоанглийским выговором я буду произносить чуть ли не каждый раз.
- Знаешь, учителя могут писать. Может, ты станешь писателем?
- Сомневаюсь. Скорее всего, у меня ничего не выйдет.
- Не говори так, Том. Я уверена, что ты станешь хорошим писателем. Ты сможешь написать обо мне или о группе.
И знаете что? Она была права. Правда, я ничего не смог написать, не считая одного-двух рассказов, которые были опубликованы в разных журналах. Но, то, что я сейчас пишу, это чудо. Просто блеск.

***
Так шёл апрель 1959 года. Я готовился к экзаменам, и «Бангорский убийца» за это время не дал знать о себе. Но комендантский час ещё не сняли. После семи вечера все дети и подростки должны быть дома или у друзей. Иногда я выбирался погулять, иногда ездил к Кевину – это было на выходных. Мы вчетвером решили поиграть от души, попить пивка.
Некоторые вечера я проводил с Холли, что позволило мне плюнуть на это треклятое расследование три раза. Когда получалось, мы занимались любовью, правда, она больше не надевала диафрагму. Она сказала, что её трудно снимать, поэтому мы ограничились моими «рубашками».
Когда была школьная игра между «Тиграми Дерри» и «Бангорских Баранов», я пригласил Холли на матч. Она не любительница командных игр, но тем не менее. Тем более там играл парень Кристины. Я видел, как он бегал, махая нам рукой. Кристи посылала ему воздушные поцелуи, а я и Холли махали в ответ.
Оркестр промаршировал по полю, держа шаг. Когда они закончили, на пятидесятиярдовую линию выбежали девушки из группы поддержки, бросили шапочки к ногам, упёрли бока.
- Давайте услышим, как вы рычите за «Тигров Дерри»!
Мы зарычали, как и требовала традиция, поворачивая голову то налево, то направо. Я, конечно, зарычал во всё горло, пока не заработал хрипоту. Но в это время, ко мне снова вернулась мысль о «Бангорском убийце».
Он был футбольным игроком, подумал я. Вот поэтому, его никто не мог найти. Он был хитёр, как змея.
- Томми, смотри! Вон Марк!
Я не слышал голоса своей сестры, потому что моя голова заполнилась убийцей. Он был родом из Бангора. В этом я уверен.
- Наша звезда, игрок под номером 14!
Все завизжали. Холли тоже завизжала, пока не осознала, что не слышит моего голоса. Действительно, я стоял, разинув рот.
- Том?
Я не мог ответить. Мозаика почти сложилась. Хэйвен, Льюистон, Бангор, Дерри. Всё это происходило по схеме. Никто не мог его найти. Он ускользал. Он среди нас. Только шрам под глазом отделял его ото всех. Вот оно! Эврика!
- Том! – Теперь в её голосе слышалась тревога. – Аппарат вызывает, Томаса!
Наконец, я вернулся на трибуны. Холли трясла меня за плечо. Кристи смотрела с моей левой стороны в недоумении. Я посмотрел на Холли, потом на сестру.
- Всё в порядке, - ответил я. – Мне нужно отойти. Здесь жарковато. Пойду за колой.
- Ты не упадёшь в обморок? Я могу сопроводить тебя.
- Всё нормально, - ответил я. – Просто сказывается нехватка кислорода из-за народа.
- Ты, правда, в порядке, брат?
- С пяток до макушки, сестра. – Я поцеловал её в лоб, и, повернувшись к Холли, сказал: - Постерегите это вакантное местечко, для молодого Элвиса. А если кто-то его займёт, пригрози ему казнью через повешенье или четвертование.
Холли прыснула от смеха и привалилась к спинке трибуны.
- Убирайся, Том, ты гадкий.
- Отнюдь, я красавчик.
Холли поцеловала меня в губы, а потом сказала:
- Принеси мне картофель-фри.
- А мне попкорна, и большой стакан колы, - попросила Кристи.
- Сию минуту-с, - козырнул я.
Я спустился на бетонную дорожку, ведущую к буфету, крики болельщиков звучали всё сильнее и сильнее. Снова мою голову заняла мысль о «Бангорском убийце». Иногда я оборачивался назад, думая, что за мной следят. Мне хотелось приложить ладони к ушам и зажмуриться, чтобы заглушить эту мысль.
- Чего вы хотите, сэр? – спросил меня буфетчик.
Наконец я вернулся в наше время.

***
Когда я вернулся с подносом, набитым двумя стаканами кока-колы, картофелем-фри и попкорном, «Тигры Дерри» уже выигрывали со счётом 6:0. Как только Марк сделал очередной тачдаун, «Тигры» вырвались вперёд. Болельщики заорали и аплодировали.
Я пытался протиснуться, чтобы не разлить стаканы за шиворот сидевших снизу болельщиков. Усевшись на своё место, я спросил:
- Наши грызут «Баранов»?
- Ещё как, - улыбнулась Кристи. – Ты бы видел Марка. Обвёл нападающих и бежал в лоб, чтобы поймать мяч от куотербека. Он пробежал шестьдесят ярдов и, поймав мяч, отправил его в тачдаун.
- Круто. – Я дал колу Кристи и попкорн. Затем повернулся к Холли. – Ты заказывала картофель-фри, детка?
- Ты в порядке? – она смотрела на меня встревожено. – У тебя встревоженный вид. Я испугалась за тебя.
- Я в порядке, милая, - ответил я и поцеловал её в нос. – Всё хорошо.
Она взяла картофель и отпила у меня из трубочки колы. Мы продолжали смотреть игру. В общем итоге «Тигры Дерри» в пух и в прах разгромили «Бангорских Баранов» со счётом 30:10.
- Иисус прослезился! – выкрикнул я.
- Да! – выкрикнули мне в оба уха девушки. – Мы победили!
Трибуны ликуют. Игрок под номером 14 махал нам рукой. Мы ответили тем же и не смогли не нарадоваться победе. За это время «Бангорский убийца» ушёл из моей головы.

***
К тому времени, когда Кристи отправилась с Марком на традиционный пикник в честь победы, мы с Холли, добрались до её дома около семи. Комендантский час уже наступил, нам на него было начихать. Холли со мной и в безопасности. Мы так переволновались, что даже кушать совершенно не хотелось. Зато мне чертовски захотелось отлить, так как переработанная кола дала о себе знать.
Когда я опорожнил мочевой пузырь, Холли в гостиной не было. Я догадывался, куда она подевалась, и поднялся наверх. Она уже лежала в кровати, правда, ещё в платье. В голове у меня заиграла мелодия из песни Хаулина Вульфа «Smokestack Lightnin’». Я начал пританцовывать и медленно, снимая с себя куртку (играя с бегунком), подходить к ней и напевать:
- «А! О! Гром и молния… Сверкают, словно золото!.. Почему ты не слышишь, как я плачу?..»
И тут я завыл, как Вульф, дрыгая глазами и пританцовывая. Холли смеялась и шевелила плечами. Я заметил, как её правое плечо обнажилось, и продолжал петь:
- «Во-у, о, скажи мне, крошка…Что с тобой такое?.. Почему ты не слышишь, как я плачу?..»
Я снял с себя куртку и снова завыл. Был уже на полпути к кровати. Тут я начал насвистывать мелодию, которую Вульф играл на гармонике. Повернувшись к ней спиной, я начал шевелить бёдрами. Снова услышал смех. Холли обнажила уже второе плечо.
- Браво, Том, - всё смеясь, проговорила она.
Я повернулся к ней и, дёргаясь, как пружина, продолжил:
- «Во-у, о, скажи мне, крошка… Где ты была прошлой ночью?.. Почему ты не слышишь, как я плачу?..»
Тут, при моём вое, я начал расстёгивать пуговицы. Холли начала снимать чулки. При моём вытье, она то и делала, что смеялась.
- «Во-у, о, останови свой поезд… Дай ей прокатиться… Почему ты не слышишь, как я плачу?..»
Я, при очередном вытье Хаулина Вульфа, избавился от рубашки и уже на четвереньках, подкрадывался к Холли. Она повернулась ко мне спиной, и я понял намёк. Она хотела, чтобы я расстегнул молнию на её платье. Пока это делал, начал насвистывать мелодию, которую играл в этой песне блюзмен.
- «Во-у, о, прощай… Я больше не увижу тебя… Почему ты не слышишь, как я плачу?..»
Холли смеялась, когда я начал выть ей в ушко. Избавив её от платья, я принялся за свои брюки и продолжил последний куплет:
- «Во-у, о, кто был здесь, крошка… Без меня, твоего малыша?.. Девочка, останься со мной…»
Избавившись от всей одежды, я завыл в последний раз, но Холли меня остановила и принялась целовать. Когда моя рука опустилась с бедра в её тайное, заветное место, она ни капли не сопротивлялась. Тут-то страсть поглотила нас обоих.
- Готов к сладкому, Воющий Волк? – спросила меня Холли, когда её рука нашла меня, начала ласкать.
- Ох, детка, умираю от голода, - ответил я, сглотнув.
- Тогда надень «рубашку» и возьми меня.

***
Эта ночь в постели Холли заставила меня провалиться в глубокий сон. Проснулся лишь в восемь утра. Солнце заливало окно спальни родителей ярким светом. Я глянул на вторую половину кровати и убедился, что Холли спит. Поцеловав её в щёку, я лёг на спину и закинул руки за голову. Начал смотреть в потолок.
Холли проснулась через полчаса и приластилась к моей груди. Глянув на неё, я обнял и погладил её волосы. Чувствовал, как её красивая грудь поднималась и опускалась.
- Так хорошо подниматься с постели рядом с тобой, Том, - тихим голосом проговорила она.
- Мне тоже.
Я хотел уже подняться, но она меня остановила.
- Не уходи. – Она притронулась своим кончиком носа к моему. – Я хочу, чтобы ты остался.
Улыбнувшись, я кивнул. Холли поцеловала меня нежным и долгим поцелуем. Снова запорхали бабочки в животе. Немного лёг на бок и продолжал её целовать. Затем посмотрел на неё.
- Скажи, что за песню ты исполнял? Я её впервые услышала.
- Хаулин Вульф. Это блюзмен. Мой папа, да упокой, Господи, его душу, прислал мне пластинку из Чикаго. Было это в пятьдесят седьмом.
- Дашь послушать?
Я кивнул.
- И знаешь, что я ещё тебе скажу, Томас Джейкоб Кейн?
- Что же?
- Что больше я на футбольные матчи не пойду. Не потому, что я не люблю командные игры. Это же настоящее самоубийство. Видел, как Бангор играл? Грязно. Они сбили с ног нашего куотербека так, что его пришлось на носилках уносить. Я кричала, орала, поддерживала, чтобы мы надрали задницу этим самовлюблённым бангорцам…
- Ты говоришь, как тренер, - перебил её я, а потом добавил: - Извини.
-…А потом мне не терпелось вернуться и запрыгнуть на тебя. Какая тут любовь, Том. Скорее, это звериная страсть. Но твой стриптиз мне очень понравился.
Я промолчал.
Она придвинулась ближе и поцеловала меня.
- Я люблю тебя, Том. И с каждой минутой я всё сильнее и сильнее привязываюсь к тебе.
- Холли?
- Да? – Она попыталась улыбнуться.
- Я тоже люблю тебя. И, кроме тебя, мне никто не нужен.
- Иди ко мне. – Она притянула меня к себе.

***
После чудесного утра, мы выпили чаю, и я помог разделить с Холли остатки пирога. Я наелся им досыта и, попрощавшись с ней, поехал домой.
По дороге домой автомобильный радиоприёмник работал и старался поддерживать рок-н-ролл в силе. А началось всё с «Danny and the Juniors». Они пели о том, что рок-н-ролл останется и никогда не умрёт. Потом их сменил ушедший от нас Ричи Валенс с его хитом «Donna». Дальше ди-джей объявил сезонную распродажу, а там я уже выключил радио.
Остановившись у своего дома, я достал ключ и вышел из машины. Мой взгляд упал на люк, в котором Джордж Денбро повстречал свою смерть. По телу пробежали мурашки. Я быстрым шагом пошёл к крыльцу и увидел стоявшего у двери Джона. Тут он вывел меня из себя.
- Что ты тут делаешь, говнюк? – прорычал я.
- Том, успокойся, - начал он. – Я хотел поговорить с твоей мамой. Хотел извиниться.
- После того, что ты сделал?! Когда она просила тебя остановиться, а ты её ударил?! Я сказал тебе, держаться подальше от этого дома!
Джон спустился с крыльца. Я уже сжал левый кулак, на котором уже почти зажили ссадины.
- Меня уволили, я напился.
- А потом припёрся к нам домой, довёл маму до слёз и чуть не убил её?! – моей злости не было предела. Левая рука сжималась в кулак с такой силой, что я почувствовал, как ногти въелись в ладонь.
- Я всего лишь хотел поговорить с твоей мамой.
Тут я кое-что заметил. Небольшую морщинку под его правым глазом.
- Она не хочет тебя видеть, - тон мой немного убавился. – А если ты ещё раз появишься здесь, я закончу то, что начал тогда.
Джон медленно кивнул и, опустив голову, пошёл, обходя меня и мой «плимут». Тут он повернулся и проговорил:
- Я не знаю, что на меня нашло тогда.
- Убирайся!
Он пошёл через Уитчем-стрит и скрылся на Западном Бродвее. Мой левый кулак разжался, оставив на ладони небольшие отметины от ногтей.
Если не будешь контролировать гнев, то гнев начнёт контролировать тебя, вспомнил я слова нашего учителя по обществоведению. С этой мыслью я вошёл в дом.

***
В этот выходной вечер мама сидела и смотрела телевизор, а  сидел в своей комнате и смотрел на статьи, которые дала мне Холли. Перечитал все статьи и ничего не нашёл, кроме того, что убийца имел шрам под глазом, оставленный ему от моей сестры. Ничего нового я не нашёл. Никаких связей.
Через пятнадцать минут взялся за фотографии жертв Дерри и Льюистона. Сначала просто просматривал одну за другой. Все девушки были красавицами. И что-то не понравилось в них этому психу, поэтому он убил их.
Я вспомнил слова Кристи. Она сказала, что у него, наверное, были трудности в семье. Бывает же такое, что мать или отец настраивали его против связей с девушками. Я не думаю, что у него ОКР. В Хэйвене они арестовали не того человека. Может, сообщника или подставное лицо.
Шрам под глазом.
Шрам.
Не обращай внимания на шрам, Том, сказал я себе. Это здесь не при чём. Дело в другом.
Но в чём? Что ещё было в нём? Он не оставил никаких улик на жертвах. Его трудно поймать. Может, он бывший футболист? Скорее всего. Он хитрый, как змея. В футболе, это приветствуется. Хотя, могу и ошибаться в этом.
Я достал блокнот и посмотрел на заметки, сделанные в Хэйвене. Никакой связи. Орудие убийства одно – опасная бритва. Не нож-выкидуха. Так полоснуть, чтобы вскрыть горло можно только бритвой.
- Из меня плохой сыщик, - сказал я себе и взял все газеты.
Открыв нижний шкафчик, я забросил их туда. Почитал Герберта Уэллса. Поиграл немного Бадди Холли. Походил по комнате.
- Томми, - позвала меня мама.
Я спустился и подошёл к ней.
- Да, мам?
Она оторвалась от телевизора, в котором показывали Марлона Брандо и Дина Мартина, и глянула на меня.
- У тебя утомлённый вид, сынок.
- Просто устал, - ответил я. – Вчера наши надрали задницу Бангору.
- Не выражайся, Том, - показала мне палец мама, а потом рассмеялась. – Ваша школа выиграла?
Я кивнул.
- А куда ты потом пошёл?
- Я гулял. С Холли.
- Держу пари, что не только гулял.
- Мама!
Она засмеялась. Я тоже засмеялся. Никогда я не видел её такой счастливой. С тех пор, как Джон покинул её, она вернулась ко мне и больше не говорила мне нехорошего про Холли.
- Ты хоть пригласил её на выпускной бал?
- Ещё нет. Собираюсь.
Я двинулся на кухню и взял молока. Налив себе в стакан, добавил к нему кусочек пирожного. Вернулся в гостиную и сел на диван. Вместе с мамой смотрели фильм.
- Как у тебя с учёбой? Я думала, что после твоих концертов, ты не будешь успевать.
- Всё хорошо. Стараюсь, как могу и готовлюсь к экзаменам.
Я думал, рассказать ей о визите Джона или нет. Через пару минут я решился:
- Джон хотел с тобой поговорить. Я его отшил.
- Серьёзно? У этого самодовольного болвана ещё и совесть появилась?
- Я сказал ему, что ты его больше не хочешь видеть.
- Молодец.
Я продолжил поглощать десерт, а потом поднялся к себе. Было уже одиннадцать. Я лёг в кровать и подумал, что разгадку об убийце найду завтра утром.
Когда проснулся – солнце ослепило мне глаза из-за незакрытой шторы – я двинулся к шкафчику и снова достал газеты, в надежде, что увижу ещё один намёк.
Не увидел. Но телефонный звонок Кевина меня взволновал и насторожил.

***
Он позвонил мне через неделю и заявил, что Конни пропала. Я, конечно, думал, что она просто уехала из Дерри на пару дней, но когда он сказал, что её родители тоже ничего не знают, это меня насторожило.
- Ты говорил с ней? – спросил я.
- Мы хотели встретиться в Бесси парке. Хотел с ней погулять перед моим переездом. – Голос Кевина дрожал. – Если с ней что-то случилось, я клянусь тебе, Том, этот ублюдок поплатиться.
- Успокойся, Кев. Сдержи эмоции.
- Какие в жопу эмоции?
Я закрыл глаза и переложил телефон в другое ухо.
- Кевин, придержи коней. Конни объявится, вот увидишь.
Если и действительно «Бангорский убийца» похитил её, то тогда мне ничего не оставалось сделать, как найти ублюдка и выбить из него всё дерьмо. Так что здесь Кевин был прав.
- Кев. Ты на связи?
- Да, Том.
- Успокойся.
- Прости, Том, я сорвался.
- Ты звонил Баку и Джейсону?
- Да. Они, как и ты, стараются подбодрить.
- Правильно делают. Теперь соберись.
После этого разговора я захотел покурить. Но на следующий день, Конни обнаружили в МакКарон-парке. С перерезанным горлом.

***
Я приехал в Деррийскую больницу и застал сидящего Кевина в холле. Бобби и Джейсон увидели меня и подошли.
- Как он? – спросил я.
- В ступоре, Том, - ответил Бобби.
- Поговоришь с ним? – спросил Джейсон.
Я кивнул.
Баки и Джейсон вышли на улицу. Я подошёл к Кевину. Он сидел, склонив голову к коленям и закрыв лицо руками. Я никогда не видел его плачущим. Это был не Кевин. Не тот Кевин, что раньше.
- Кевин, - позвал его я, но он даже не подал виду.
Я сел рядом и положил руку на его плечо. На это он тоже не обратил внимания. Мне стало самому грустно. Конни была и моей подругой.
- Я приехал, как только узнал.
Кевин посмотрел на меня сквозь мокрые от слёз глаза. Они были не только мокрые, но и залиты кровью.
- Я хотел вернуться за ней после того, как она окончит школу, - проговорил сквозь слёзы Кевин. – Мы собирались вместе поступать в один колледж. Я пообещал ей, что женюсь на ней, и тут…
Он не смог договорить и закрыл лицо руками. Я смотрел на него и понимал, каково это. Это ужасно потерять любимого человека. Я это испытал, уж поверьте. И уж поверьте, я знал, каково это.
- Почему так вышло, Том? Почему он это сделал? Так ведь не бывает. Она всегда осторожна. Почему?
- Я не знаю, приятель, - ответил я и опустил голову. – Мне жаль. Мне очень жаль, Кевин. Конни была и моей подругой.
Он снова посмотрел на меня. Я продолжал держать его за плечо.
- Родители уже были? – спросил я.
- Да. Они тоже проплакали все глаза. Потом ушли.
Он отвернулся от меня и снова заплакал. Затем он что-то начал бормотать. Я не понимал, что он говорит, но потом бормотание перешло на шёпот.
- Я клянусь тебе, Том, - его шёпот перешёл на нервный крик. Он взорвался - Если я найду его, он поплатится за это, Том. Я доберусь до этого сукиного сына! Я заставлю сожрать его же собственное дерьмо! ЗАСТАВЛЮ! ДАЖЕ ЕСЛИ МНЕ ЭТО БУДЕТ СТОИТЬ ЖИЗНИ, Я ДОБЕРУСЬ ДО НЕГО!
- Перестань, Кев, - не выдержал я. – Остановись.
Но он не желал этого делать. Я заметил, что к нам подходила дежурная, чтобы сделать замечание. Зарыдав сильнее, Кевин начал бить кулаками по подлокотнику.
- Я убью его, Том!
Я не выдержал и схватил его, как утопающего и обнял. Он начал всхлипывать в мою майку. Все на нас пялились. Мне было на это наплевать. Дежурная медсестра почти добралась до нас, но потом увидела, что я пытаюсь успокоить друга, пошла обратно на место.
- Держись, Кевин, - проговорил я. – Держись.
Наконец истерика сменилась рыданиями. Ненависть прошла. Его горячее и мокрое лицо продолжало утыкаться в мою грудь. Так мы сидели минут пять, пока он окончательно не успокоился. Он отпрянул от меня и посмотрел на всех. Бобби и Джейсон стояли у дверей.
- Пошли отсюда, Том, - хриплым голосом проговорил Кевин.
Мы поднялись и последовали к выходу. Я увидел, как везли тело Конни в морг и тут же остановился. Её правая рука была видна из-под ткани. Но на ногтях…что? Тут я подбежал к санитарам.
- Стойте-стойте!
- В чём дело? – спросил один из них.
Я посмотрел на её руку. На её ногтях были следы крови. Очевидно, Конни сопротивлялась, когда этот псих пытался убить её. Она оставила ему сувенир на коже. Вот она, зацепка. Осталось только узнать, где этот сувенир на преступнике.

***
Я подвёз Кевина до дома на Канзас-стрит. Иногда я смотрел на него. Он сидел, склонив голову и молчал. Его мысли были заняты Конни. Я остановился у обочины возле его дома, я сказал:
- Ну, что, держишься?
Он глянул на меня и, вытерев глаз, пытался улыбнуться:
- Я в порядке, Том. – Его грустные глаза посмотрели на меня. – Том, спасибо, что поддержал меня. Это было мне нужно.
- Ах, брось ты.
Он повернулся к приборной доске и, опустив голову, проговорил:
- Я не поеду в Касл-Рок. Я останусь здесь.
Я положил руку на его плечо. Он глянул на меня.
- Я хочу найти этого урода.
Я хотел ему сказать, что тоже пытаюсь найти маньяка, но увидел, как из передней двери дома вышли его родители.
- Кевин? – громко позвала миссис Маккой.
- Ну, пока, Томми, - проговорил Кевин, теперь уже по-настоящему грустный. – Ещё раз спасибо тебе. В школе можешь меня не ждать. Вернусь, когда приду в себя. – Он вылез из «фьюри» и покорно произнёс: - Привет, мам. Привет, пап.
Они стояли и обнялись. Я услышал, как Кевин снова заплакал. Родители Кевина завели его в дом. Как только дверь закрылась, я развернул машину и поехал домой. По дороге включил радио и слушал старые хиты.
Не знаю, говорил ли Кевин серьёзно о том, что не переедет в Касл-Рок, или это всё из-за шока. По его глазам я видел, что он был серьёзен. Особенно, как он начал бить по подлокотнику, говоря, что заставит этого ублюдка сожрать собственное дерьмо, меня это напугало.
Я выключил радио, когда заиграли «Lonely Teardrops» Джеки Уилсона и спокойно ехал домой. Только потом я понял, что Кевин говорил серьёзно. Он останется в Дерри.
;
X
ПОХОРОНЫ. ПУСТОШЬ И НЕУДАЧНИКИ. КОШМАРЫ.    КРИСТИ ВИДИТ УБИЙЦУ. ПОКУШЕНИЕ.
РАЗОБЛАЧЕНИЕ. МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ.



 















Её собирались хоронить двадцатого апреля на кладбище Лонгвью. В школе отменили занятия и мистер Беггинс, наш учитель по английскому языку и литературе, составил нам компанию. Родители Конни, Кевин, Бобби, Джейсон, их девушки, Холли, Кристина с Марком и Дарси, моя мама и я собирались присутствовать при этом.
Прощание с Конни произошло в субботу в похоронном бюро Коннели – недалеко от кладбища Лонгвью. Я сидел и держал Холли за руку. Мне было грустно. Грустно, потому что я лишился подруги. Мы с ней хорошо ладили, общались. Помню, как-то Кевин застукал нас, когда я взял за руку Конни и просто её пожал.
«Эй, Том, - пробурчал Кевин. – Если ты будешь приставать к моей девушке, я буду приставать к Холли». «Это просто рукопожатие, - оправдывалась Конни. – Ничего больше». «Я не ревнивый, но дома спалю обоим».
Из-за этой шутки мы смеялись. У нас не было никаких отношений, мы просто очень хорошо подружились. И я до сих пор не мог поверить, что Конни больше нет. Этот сукин сын перерезал ей горло и оставил её на МакКарон-парке. Грёбаный псих.
В субботу я приехал к Холли. Чарли и миссис Диксон не было дома – они уехали чуть раньше. Холли тем временем переодевалась. Я заглянул к ней. Она не могла справиться с молнией на спине платья.
- Привет, Том, - увидела меня через зеркало Холли. – Не поможешь?
Я подошёл к ней и застегнул платье, а потом поцеловал её в шею и обнял сзади. Девушка всё понимала.
- Как ты? – спросил я.
- Не очень, Том. А ты?
- То же самое. До сих пор не могу поверить, что её нет.
Холли повернулась ко мне. Её глаза были на мокром месте, но она держалась.
- Знаешь, я тоже. Этот псих до сих пор убивает. Что будешь, если следующей жертвой буду я?
- Я не допущу этого, Холл. Я защищу тебя. – Я подошёл к ней и взял за руки. – Иди ко мне.
Она прислонилась лбом к моим губам. Поцеловав его, я обнял её и приложил свою щеку к её волосам. Её руки скользнули по моей спине. Когда она отпрянула, я посмотрел на неё.
- Том, я очень боюсь.
- Всё хорошо.
- Нет, - она села на застеленную кровать. – Я боюсь видеть Конни в гробу. Я не хочу её видеть, понимаешь? Там уже не она будет, а выпотрошенный манекен.
- Знаю, - я присел рядом. – Это бывает, когда видишь покойника и думаешь, что это не тот человек, который жил. Но ты должна пойти, понимаешь?
- Да. – Она посмотрела на меня исподлобья. – Ты будешь со мной, когда я положу цветы?
Я кивнул и взял её за руку. Она сжала мою руку, что я боялся, как бы она не заплакала. Левой рукой я взял её за подбородок и приподнял, чтобы она глянула на меня прямо.
- До конца, милая. Вплоть до похорон.
Я снова обнял её и не отпускал, пока она сама не отпустила меня и не поднялась.
- Надо идти.
Я поднялся и взял её за руку. Но перед тем как идти, я всё-таки решил спросить. Не знаю, почему именно сейчас и не в подходящий момент. Эта привычка у меня с детства была, и я не знал, как от неё избавиться.
- Холли.
- Да? – она обернулась.
- Я знаю, что сейчас не подходящий момент, но…
Конечно, мне было с трудом говорить о том, чтобы пригласить её на выпускной бал после всего случившегося. Но Холли смотрела на меня и ждала.
- М-м, - начал он. Но тут слова вылетели изо рта ещё до того, как я совладал с языком. – Ты-хтела-ти-сомнавыпбал?
- Прости, что?
Я зарычал себе под нос и почувствовал, как мои щёки начали краснеть. Не подходящий момент. Если бы всё было бы по-другому, я бы не вёл себя так.
- Ты не хотела бы пойти со мной на выпускной бал?
Холли слегка улыбнулась и выдохнула.
- Томми, ну конечно.
Я сглотнул слюну и ослабил галстук на шее. Уже чувствовал, как она стала мне шире из-за волнений.
- Я знаю, Холл, это не подходящий момент. Если бы не было этого, то…
Холли закрыла мне рот рукой, а потом, улыбнувшись, ответила:
- Я пойду с тобой на выпускной бал.
Потом она поцеловала меня в уголок рта, а после поправила мне галстук.

***
Мы приехали к Похоронному бюро Коннели около полудня и вошли в зал «Вечный покой». Верхняя половина гроба была открыта. На Конни Милтон было то самое платье, в котором она собиралась на выпускной бал – красное с широким горлом. Глаза Конни закрыты. Щёки розовые. Горло было закрыто чёрным платком. Выглядела она, будто уснула и ждала своего принца. Только поцелуй принца вряд ли поможет девушке проснуться, отчего мне стало не по себе.
Я держал Холли за руку и искал свободные места. В свободной руке Холли держала цветы. Она разделит их со мной, когда будем вместе подходить и прощаться с ней. Это очень трудно, но надо через всё это пройти, как бы душа этого не хотело.
- Посмотри, Том. Разве это Конни? Это не она, а выставленное напоказ набивное чучело.
- Тише, милая, - попросил я и похлопал свободной рукой по её. – Держи себя в руках. Переживи этот день, а завтра будет легче.
Мы нашли свободное место и сели рядом с Джейсоном. Я смотрел и искал взглядом Кристи и Марка. Они сидели в третьем ряду, а рядом с ней - Дарси. Отлично. Мама сидела в конце второго ряда. Хорошо. Кевин сидел с родителями покойной, склонив голову. Не к добру это. Я боялся, что он до сих пор в шоке и может натворить глупостей, как в больнице.
Родители Конни подходят к гробу, нагибаются, целуют мёртвые губы. Едва слышно говорят: «Ох, доченька, ох, Конни». Кевин подошёл к ней и оставил цветы. Он долго смотрел на покойную, гладил её по волосам. Я слышал, как он начал опять плакать и говорить: «Я здесь, милая. Я рядом. Прости меня…» но после добавляет, буквально шёпотом: «Я доберусь до того, кто сделал это с тобой. Он ещё пожалеет, что сделал это. Обещаю тебе, Конни…», потом целует её в мёртвые губы и поворачивается ко всем. Я видел, что слёзы его текут одна за другой. Он стряхивает их рукавом рубашки, а потом садиться.
Я подошёл лишь после Джейсона и Рози. Холли держала меня за руку и не отставала. Я взял у неё пару цветов и положил их на гроб. Затем погладил покойницу по волосам и положил руку на её скрещенные ладони. Затем закрыл глаза и загрустил. Холли положила руку мне на плечо, а потом погладила Конни по волосам.
- Прощай, Конни, - шёпотом сказала Холли. – Прощай, подруга.
Она оставила цветы и вместе со мной проследовала обратно. Присев обратно, Холли посмотрела на меня и пошевелила губами. Я прочёл по её губам одно слово: Спасибо. В ответ я только кивнул.
Мне стало немного не по себе, и я вышел на улицу. Стою на верхней ступеньке, и вдохнул в лёгкие воздуха. Вернулся только тогда, когда все начали расходиться. Холли, увидев меня, подошла и обняла меня. Я обнял её в ответ. Мама подошла к нам.
- Ну, как ты? – спросила она меня.
- Держусь, мам, - ответил я, хоть и немного солгал.
- Ты на своей машине или тебя подбросить?
- Если ты застала отсутствие моей машины, то значит, я за рулём! – взорвался я, а потом смягчился. – Прости, мам.
- Всё хорошо, Том. Если есть эмоции – выпусти их.
- Если не будешь контролировать гнев, то гнев будет контролировать тебя, - тихо сказал я слова своего учителя.
- Что? – спросила Холли.
- Ничего. – Затем повернулся к маме. – Я на машине. Провожу Холли, побуду у неё, а потом домой. Надо выдержать ещё один день.
Мама кивнула и подошла к своей машине. Я увидел Кевина и предложил ему подвезти. Он покачал головой и пошёл с родителями. Один из жутких дней мы пережили.

***
Похороны Конни Милтон проходили тихим дождливым днём на кладбище Лонгвью. Рядом с гробом, кроме нас с Холли, сидели друзья и родственники: родители Конни, Кевин с матерью, Джейсон с Рози и родителями, Кристина с Марком и Дарси, Бобби с Норри, несколько молодых людей. Как только начался дождь, все открыли зонты. Мы с Холли и не подумали об этом, поэтому нам пришлось мокнуть до тех пор, пока все не разойдутся.
Над могилой читал молитву молодой священник местного прихода. Родители взяли горсть земли и бросили его на гроб. Это проделали все остальные, даже мы с Холли. Гроб спокойно опускался в яму.
- Если пойду я и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной… Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня… Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена... Благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни…
Я приподнял голову и увидел стоящего недалеко своего соседа, Билла Денбро. Он стоял возле могилы своего маленького брата и смотрел на скопившуюся толпу. Он увидел меня, а потом, положив руку на надгробную плиту брата, быстрым шагом ушёл из кладбища. Я продолжил склонять голову, когда священник заканчивал читать проповедь.
- И да пребудет душа её в царствии Господнем, и да упокоиться она в мире. Пусть вера наша будет превыше познаний, ибо неисповедимы пути Господни…
Кевин, не отрывая взгляда, смотрела на крышку гроба, под которым лежало тело Конни.
- …Аминь.
Священник закончил читать речь. Мы собрались вокруг родителей покойной и начали выражать им соболезнования. Кевина вместе с нами не было. Я пытался поискать его взглядом и заметил в нескольких метрах от могилы. Он курил сигарету и стоял к нам спиной. Я подошёл к нему и положил руку на его плечо.
- Кевин.
Он обернулся. Лицо его было бледное. Под глазами были видны сильные круги. Сами глаза были красными от слёз.
- Захотел покурить, - пожал плечами он. – Чтобы отойти от всего.
- Понимаю.
Он опустил голову, и тихо проговорил:
- Это не укладывается в голове, Том. Потерять того, кого любил.
- Я знаю, Кев. – Я достал пачку «Винстона» и закурил. – Это очень больно.
Он заплакал и выбросил недокуренную сигарету. Я приобнял его. Он рыдал. Рыдал и никак не мог успокоиться. Наконец наш гитарист и мой друг немного успокоился. А потом, вытерев остатки слёз, сказал:
- Я поругался с родителями.
- Что?
- Да. Я настоял, что останусь в Дерри, чтобы доучиться. Но на самом деле я хочу найти того, кто убил её.
Я хотел сказать ему, что этим я тоже занимаюсь, но промолчал.
- Понимаю, Кев, - смог выдавить из себя эти слова.
Он посмотрел на меня с криво ухмыляющейся гримасой, отчего мне стало дурно. Поверьте, я впервые видел таким нашего гитариста, который собирался покинуть Дерри и группу «Sun Dogs».
- Я найду его и убью, - сказал он весьма злым голосом. – Вот увидишь, Том.
Я хотел снова сказать о том, что я его пытаюсь найти, но нас прервала Холли.
- Мальчики, что вы тут делаете?
Я посмотрел на Холли, и на душе как-то стало легче.
- Пытался успокоить друга, - ответил я, а потом повернулся к Кевину. – Тебя подвезти?
- Мать отвезёт, - огрызнулся он и взял в губы ещё одну сигарету. – А пока я побуду с ней. - Он посмотрел в сторону гроба.
Я пожал плечами и, в обнимку с Холли, выдвигался из Лонгвью. Мне очень сильно хотелось выбраться из кладбища. Но вслед я услышал голос Кевина:
- Я найду его, Том! Вот увидишь!
Я прибавил шаг и почувствовал, как желудок начал выворачиваться наизнанку.

***
Мне начали сниться кошмары через пару дней после того, как тело Конни Милтон было предано земле. Первый кошмар был такой правдоподобный, что я не смог заснуть. Это были самые трудные ночи в моей жизни.
На выходных, в мае, я вышел прогуляться и развеяться. Мои мысли были заняты Холли и моей сестрой. Я думал о них и очень сильно за них волновался. Но больше всего, я думал о словах Кевина, сказанных мне после похорон.
Я найду его, Том! Вот увидишь!
Мы с Холли заводили эту тему, точнее она начинала, а я уходил от разговора. Я не хотел заводить этот разговор. Не хотел, чтобы «Бангорский убийца» окончательно свёл не только меня, но и остальных с ума. Полиция найдёт его и приговорит к заключению в тюрьме Шоушенка, как Даннинга, как отчима Эдди и Дорси Коркорана.
Я понял, что уже нахожусь у небольшой площадки для пикника, расположившейся между Канзас-стрит и склоном, уходившим в Пустошь. Я пошёл по этому склону вниз, где Билл Денбро и его друзья играли в пятьдесят восьмом. У реки Кендускиг я присел на корточки и набрал немножко камней. Иногда это меня успокаивало.
Я бросил камень в реку и смотрел, как далеко он улетит. Со следующим проделал то же самое. При каждом броске мои мысли возвращались о «Бангорском убийце». А точнее о том, в какую часть тела Конни могла оцарапать убийцу. Две зацепки. Шрам под глазом и царапины где-то в другом месте.
- Эй, Том! – крикнул кто-то за моей спиной.
Вздрогнув, я повернулся и увидел Билла Денбро и одного из его друзей. Билли помахал мне рукой.
- Привет, Билл, - пытался улыбнуться я.
Билл и его друг спустились ко мне.
- Что ты здес-с-сь д-д-делаешь? – снова с заиканием спросил Билл.
- Думаю, - ответил я. – Решил развеяться после трудных дней.
- Я видел тебя. В тот день.
Друг Билла достал ингалятор и, вставив мундштук в рот, нажал на клапан. Вдохнув, он задышал свободно.
- Билл, это не твой сосед ли?
- Он с-с-самый, - ответил он. – Том, познакомься. Это Эдди.
- Надо же, в первый раз не заикается на моём имени, как Элмер Фадд.
Я улыбнулся и протянул ему руку. Эдди пожал её.
- Я вид-д-дел тебя т-т-тогда, на похор-р-ронах.
- Ты навещал брата?
- Да, - выдавил Билл.
Я кивнул и бросил ещё один камень.
- Билл, когда Ричи и Бевви придут? – спросил Эдди.
- Не знаю. Я их редко вижу. Как и Стэна и Майка, и Б-б-бена.
- Наверное, они решили уехать из городишка, - вставил слово я, бросив ещё один камень, а затем достал сигарету. – Парень покойной девушки собирался уехать, но передумал. Этот псих, наверное, где-то сидит и выжидает следующую жертву.
Я заметил, как Билл и Эдди перешёптываются, и одну фразу я услышал очень отчётливо. Это не клоун. Я это знал. Это просто какой-то псих, который решил оживить старый кошмар.
- Том, нам очень жаль, - сказал Эдди.
- Спасибо, Эдди. – Я бросил ещё один камень. – В голове не укладывается. Три жертвы и среди них девушка моего лучшего друга.
Я закрыл глаза и подумал о Кевине. Я его не видел уже неделю. Бобби и Джейсон пытались с ним говорить, но без толку. Он был убит горем и злобой. Злость поглотила его. Он хотел найти гада и убить.
- Вы, ребята, играли здесь? – спросил я.
- Да, - ответил Билл. – Здесь было з-з-здорово. У нас был с-с-своего ро-о-ода, клуб.
- «Клуб Неудачников», - пояснил Эдди. – Во времена того, как начались убийства.
Я бросил последний камень, а за ним – окурок. Потом поднялся и решил пойти обратно домой. Попрощавшись с Эдди и Биллом, я пошёл той же дорогой. Было приятно встретиться с Биллом, и я заметил, что заикание у него почти закончилось. Каким-то волшебным способом.
Я пошёл по Канзас-стрит, миновав здание братьев Треккеров, думая зайти к Кевину. Но, что-то мне подсказывало, что лучше не стоит. Поэтому я повернул на Джексон-стрит, отшагал три квартала и свернул на Уитчем.
«Бангорский убийца» не вышел у меня из головы. Поэтому, думая, что я не усну, я решил попробовать снова заняться своим расследованием.

***
Расследование, которое я провёл у себя дома, не дало результатов. Я находился в тупике. Бывало, я засыпал на газетах, и спал в сидячем положении до утра. Моя спина всё время ныла, шея затекла, ноги подкашивали. Но я смотрел статьи и некрологи, в надежде увидеть хоть намёк на что-нибудь.
Не увидел. Но я точно знаю, что убийца – как в каком-нибудь детективе – какой-нибудь садовник или почтальон, или молочник. Всё было запутано. Но я должен его найти. Я не хочу, чтобы пострадала Холли или Кристи или мама. Надо остановить его.
Я взял все вырезки газет и спрятал в нижний ящик стола, а потом лёг на кровать и попробовал осилить очередную главу Герберта Уэллса, но книга начала падать мне на лицо, а потом я провалился в кошмар…

***
Обычно по выходным мне снились кошмары, связанные с «Бангорским убийцей» и его жертвами. С того момента прошло много лет, когда я начинал забывать, какие же всё-таки кошмары мне снились, но я помнил, помнил очень хорошо (рак не всего меня уничтожил), лишь только три основных сна. И каждый из них был страшнее другого.
Первый кошмар мне приснился двадцать третьего апреля. Я вновь оказался на похоронах Конни. Закрытый гроб был опущен в яму, но я не видел никого из родственников, родителей или друзей. Я был один. Мне не хотелось подходить к гробу, но ноги сами шли. Я посмотрел на закрытую крышку. Она тут же открылась, и внутри я увидел не Конни, а Холли, кровь из перерезанного горла которой до сих пор текла, пачкая всё тело и платье. Она тянет ко мне руки и умоляюще смотрит на меня.
Помоги мне, Томми. Ты же обещал, что не дашь ему убить меня!
Она садится. Кровь из горла продолжала течь, как при менструации. А глаза, Господи, её глаза… её мёртвые глаза не отрывались от моих. Она тянула ко мне руки. Я хотел убежать, хотел двинуться, но тело будто приросло к земле, словно зыбучий песок засасывал меня.
Ты обещал не дать ему убить меня, Том!
Меня пробрала дрожь. Я пытаюсь заорать, но не могу – одна рука взяла меня за волосы и выгнула мою голову назад. Тогда я и увидел, что в правой руке она держала опасную бритву. Лезвие сверкнула, как молния и…
Тут я просыпаюсь, пытаясь задержать крик. Вырывался только рык. И когда я кое-как открыл глаза, то понял, что в зубах я держу уголок наволочки. Поэтому я не закричал во всё своё горло.
Второй кошмар – более жуткий, чем первый, приснился мне двадцать пятого апреля. В этом кошмаре было темно. Я возвращался домой после вечеринки. На Уитчем-стрит стояла тишина. Ни одного автомобиля, ни одного человека. Но этот люк, возле которого Джордж Денбро встретил свою смерть, был тёмной дырой. Но что-то блестело в нём. Два серебряных доллара, подумалось мне. И эта гримаса ужаса. Закрыв глаза, я двинулся к своему дому.
На дорожке возле гаража стоял единственный автомобиль – красно-белый «плимут-фьюри» 1958 года. Это мой автомобиль, который отец оставил в своём завещании. Но что-то на ней изменилось. Лобовое стекло было треснуто, были видны дыры в кузове, краска была старой – словом, будто по ней прошли русские на танке.
Это не моя машина. Что-то здесь не так.
С дерева слетела ворона и каркнула. Я обернулся и увидел, что яблоня, на которую я любил забирать в детстве, осыпалась и выглядела, как дерево после радиации. Что здесь происходит? Где мама? Где Холли? Где Кристи? Где мои друзья?
Это сон, подумал я. Это сон.
Но от этой мысли мне стало не легче, а только страшнее.
Парадная дверь отворилась и внутри дома, где я вырос, показался свет. Это был свет от свечей: не настолько яркий, как лампа Эдисона.
Я не хотел заходить в дом, потому что знал, что там увижу. Но ноги сами несли меня вперёд. Я поднялся на крыльцо и вошёл в свечной свет. Они ждали меня в гостиной.
Томми, уходи оттуда! Уходи, пока не поздно!
Мама, в том платье, что и на снимке в сорок девятом году за несколько месяцев до моего рождения, протянула руки и улыбнулась. На её шее я заметил глубокий порез от уха до уха. Папа, изуродованный после автокатастрофы и державшийся за сердце. Кристи, поднявшая голову, чтобы показать второй рот на шее. Холли, кровь из перерезанного горла которой до сих пор текла, пачкая выпускное платье. И остальные девушки моих друзей преподнесли мне покрытый плесенью торт. На нём горело четырнадцать свечей из восемнадцати. Но в этом торте было нечто странное. Я увидел, что на нём копошились тараканы и черви. Мама повернула голову.
- С днём рождения, Томми, - произнесла она хриплым голосом. – Хоть и обещал нас спасти, но всё же.
- С днём рождения, сын, - сказал отец. – Ты видел подарок возле гаража?
- С днём рождения, «Мистер Рок-н-ролл», - проговорила Холли, выплёвывая кровь. – Ты не спас меня от него, а ведь обещал!
- С днём рождения, брат, - сказала Кристи. – Ты помнишь? Я твоя сводная сестра.
Молчи, мысленно взмолился я. Не кричи, Томми.
- Ты трахался с моей дочерью, Томми, - заговорил кто-то сзади. – Почему же ты не спас её? Почему же ты не спас мою дочь?
Я повернулся и увидел отца Холли. Он исхудал, обнажил свои дёсны. Рак, подумал я, у него смертельный рак!
Мать согласно кивала, а из заплесневелого торта всё выходили и выходили тараканы. Они шли в мою сторону. Я видел, как один из них заполз мне на штанину. Он всё понимался и поднимался. Рукой я отбросил его. Но другие тараканы повторили это действие.
Я пытался закрыть глаза, но веки не дёргались. С улицы послышался скрип крыльца. Пришёл ещё один, и я знал, кто это.
- Нет, - взмолился я. – Хватит! Не хочу! Пожалуйста, перестаньте!
Тараканы уже были на моём плече. И на них легла рука Конни Милтон.
- Ты не спасёшь всех, Томми, - прошептала мне Конни на ухо.
- Ты не спасёшь нас всех, Томми! – хором проговорили присутствующие.
А потом все начали петь. На мотив «С днём рождения тебя», но другие слова:
- Ты не спасёшь нас всех… ТОММИ! Ты не спасёшь нас всех… ТОММИ! Ты не спасёшься нас всех… МИЛЫЙ ТОМАС! ХЭ-ХЭЙ! ТЫ НЕ СПАСЁШЬ НАС ВСЕХ ТО-О-ОМ-МИ-И-И!
И в этот момент я не выдержал и закричал…
А потом просыпаюсь, крича вслух, пока не приходит мама и не успокаивает меня.
Третий сон приснился мне двадцать девятого. Слава Богу, он не был таким страшным, как предыдущие, но всё равно он был очень правдоподобный. У меня заканчивался урок: я забираю вещи и ухожу из кабинета английского языка и литературы. Прямо  в коридоре стояла Конни Милтон. Она улыбалась своим окровавленным ртом и демонстрировала свои ногти, на которых была кровь и куски кожи.
- Ты знаешь, кто это сделал, Том, - говорила она. – Ты не спасёшь своих близких, Томми.
Она смеётся и из её рта выходит какое-то насекомое. Я посмотрел на её ноги и увидел, как на её щиколотках копошились черви, тараканы, крысы, мокрицы. Я почувствовал приступ тошноты. Я начал пятиться к шкафчикам.
- Ты не спасёшь, Томми! – продолжала говорить Конни.
Я закрыл глаза и…
Проснулся, сдавив крик. На этот раз я поборол мысль прокричать во всё горло, чтобы услышала мама.
В эту ночь я включил ночник и взялся за роман Герберта Уэллса, но прочесть я его уже не мог. Проснулся лишь на следующий день, когда уже пора было идти в школу. Заметил, что ночник был включён, а книга так и лежала на прикроватном столике.

***
В школу вернулся Кевин четвёртого мая. Он пришёл в себя, но вид у него был потрёпанным, да и сам он был бледен. Под глазами были видны круги. И ещё, его мучали головные боли. На каждом уроке он жевал какие-то таблетки и выходил в туалет, чтобы их запить.
На ленче мы сидели в музыкальном классе. Кевин был молчуном. Он не хотел разговаривать. Он лишь только сказал, что рад вернуться в школу. Я был уверен, что ему стало легче.
- Том, у нас же выступление на выпускном вечере, - начал разговор Бобби. – Мы будем выступать как «Sun Dogs» или как «Tom and the Little Beach Band»?
Я глянул на Кевина. Тот молчал и смотрел на одну точку.
- Не знаю, Бак, - ответил я, пожав плечами.
Я доел свой гамбургер и выбросил салфетки в урну. Джейсон смотрел на Кевина, а потом перевёл взгляд на меня. Его глаза говорили, мол, что нам делать? Я взял гитару и прошёлся по струнам, зажав аккорд ля. Джейсон отвёл от меня взгляд. Бобби тоже. Тут я заиграл и запел:
- «Если б ты знала, Пегги Сью… Тогда бы ты поняла, что мне одиноко… Без Пегги моей Пегги Сью… У-ху-у… Я люблю тебя, девочка… Да, я люблю тебя, Пегги Сью…»
Кевин посмотрел на меня. Я старался переходить с аккорда ля на аккорд ре, но немного было сложно. Я нервничал, думал, что Кевин разозлиться. Но рок-н-ролл творит чудеса.
Джейсон, увидев, как Кевин смотрит на меня, сразу взял барабанные палочки, торчавшие из заднего кармана джинсов, и забарабанил по обивке кресла. Бобби подошёл к контрабасу и приготовился. Я поймал ритм и начал играть по аккордам, а потом петь:
- «Если б ты знала, Пегги Сью… Тогда бы ты поняла, что мне одиноко… Без Пегги моей Пегги Сью… У-ху-у… Я люблю тебя, девочка… Да, я люблю тебя, Пегги Сью…»
Кевин улыбнулся. Наконец-то он что-то сделал.
- Пегги Сью, Пегги Сью… Чудная, чудная, чудная, чудная Пегги Сью… Ох, Пегги, моя Пегги Сью… У-ху-у… Я люблю тебя, девочка… Да, ты нужна мне, Пегги Сью…»
Кевин начал подпевать. Он возвращается. Мы группа.
- «Я люблю тебя, девчонка… Да, ты нужна мне, ох, Пегги…» - подхватил он.
Я три раза бил по аккорду ля и закончил на ми. Мы начали друг другу аплодировать. Кевин улыбнулся и подошёл к нам.
- Гляньте, рок-н-ролл вернул нам Кевина, - заявил Бобби радостным тоном. – Боже, Храни Рок-н-ролл Вечно.
- Заткнись, Бак, - бросил я, а потом повернулся к Кевину и похлопал его по плечу. - С возвращением, друг. Нам тебя не хватало.
- И мне вас, сукины дети, - пошутил он.
- Следи за базаром, Кевин, - бросил Джейсон.
Мы обнялись. Наша группа снова объединилась. Когда мы отстранились от своих объятий, наш гитарист сказал виноватым тоном:
- Простите меня, парни. Так долго не появлялся. Испортил вам настроение сегодняшним видом.
- Чего уж там, - вставил слово Бак. – Всё нормально. У нас у всех было настроение паршивое.
- Правда?
Я кивнул в знак согласия.
- После похорон меня мучали кошмары. Думал, что я тоже не пойду в школу.
- Но ведь, пошёл?
- Ага.
- Мы все пошли, - ответил Джейсон.
Кевин опустил голову. Я уже думал, что он сейчас опять заплачет, но нет.
- Я хочу курить. У кого-нибудь есть сигареты?
Как выяснилось, сигареты были у всех нас.

***
Я опять повстречался с Джоном, когда подвозил Холли домой после школы. Он стоял на Костелло-авеню возле Публичной библиотеки Дерри и с кем-то разговаривал. Слава Богу, он не заметил меня. Я тогда стоял на светофоре и ждал, когда проедут автомобили, идущие по Канзас-стрит.
- Томми, что происходит? – спросила Холли.
- Опять этот урод, - кивнул в сторону Джона я. – Наверное, хочет вернуться на работу, но без толку. Видишь, газету держит.
- Ага.
Джон держал газету и косился в сторону. Я заметил, как он тёр правое плечо и продолжал якобы читать. Очевидно, он ждёт начальника.
- Поехали, - отвлекла меня Холли.
Услышав, как гудят сзади машины, я свернул на Канзас-стрит. Думая над тем, что Кевин вернулся к нам, я пришёл к выводу, что мой друг и наш гитарист не покинет Дерри. Поэтому мне пришлось рассказать о том, что я тоже хочу найти убийцу, и что мне снились кошмары. Кевин не посмотрел на меня, как на психа или идиота. Он сказал, что сам найдёт этого ублюдка и выбьет из него всё дерьмо.
- Не проскочи поворот, Том, - снова отвлекла меня от мыслей Холли. – Ты что-то витаешь в облаках.
- Прости, Холл, - ответил я, сворачивая на Мейн-стрит. – Я просто был рад вернуть Кевина. Ты же видела, каким он пришёл в школу. Подавленным, бледным.
- Я видела.
Я включил радио. «Danny and the Juniors» пели «Do You Love Me». Я стукал по рулю в такт музыке и качал головой, шевеля губами. Холли смотрела либо на меня, либо в окно. Конечно, это не отвлекло меня от мыслей от событий, произошедших со мной, но и немного полегчало.
Я остановился возле дома на авеню Любви, проехав мимо пансионата Эдны Прайс, и выключил радио. Холли глянула на меня. Я уже думал, что она опять скажет спасибо, что подбросил, а потом уйдёт, поцеловав при этом меня в щёку. Но этого не произошло. Может, потому что она хочет помочь, или просто хочет внимания. Не знаю.
Она смотрела на меня. Я смотрел на неё. Наши взгляды встретились. Потом почувствовал, как её рука прошлась по моему бедру, от чего у меня пошли мурашки и снова запорхали бабочки в животе. Холли потянулась ко мне. Я потянулся к ней. А потом мы поцеловались. Не просто поцеловались, а набросились друг на друга, как голодные на еду. Моя рука нашла рычаг и опустила пассажирское сидение. Холли охнула и разорвала поцелуй.
- Как это у тебя получилось? – спросила она, переводя дыхание.
Я пожал плечами, и ответил:
- Фокус. Это животный магнетизм.
Она засмеялась и снова прильнула к моим губам. Её руки обвились вокруг моей шеи. Я не мог остановиться, когда она своим языком пыталась изучить полость моего рта. В ответ я изучал её.
Через пять минут она разорвала поцелуй. Я заметил, как стёкла «плимута» запотели от наших ласк.
- Томми, - чуть погодя пробормотала она. – Не сейчас.
- Нет, давай ещё.
- Я же у дома. Мама может нас через окно видит.
Тут я очнулся. Потом принял сидячее положение и облокотился о спинку сидения. Чувствовал, как свело яйца. Внизу живота болело. Я не мог согнуться.
Холли поравнялась со мной, застёгивая платье.
- Прости, Том, - проговорила Холли, застёгивая последнюю пуговицу.
- Ничего, Холли, это я виноват. Забыл, что мы находились возле твоего дома. Заиграли гормоны…
- Да-да, я знаю, - перебила меня Холли. – Животный магнетизм. Но я обещаю тебе, что мы повторим.
Я глянул на неё. Она моргнула и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, а потом приподнял сидение. Холли облокотилась о спинку.
- Можно спросить, Том?
Я махнул рукой, мол, валяй.
- Наверное, ты опять уйдёшь от разговора, но мне нужно знать. Ты сказал Кевину про то, что занимаешься поисками «Бангорского убийцы»?
- Да, - сухо ответил я, чувствуя, как боль внизу живота начала утихать. – Он сказал, что сам найдёт его.
- Но как?
Я пожал плечами, а потом включил радио. Тут выглянула на крыльцо мама Холли. Она помахала нам рукой. Мы ответили тем же. Холли повернулась ко мне и поцеловала меня.
- Обещаю, что мы повторим. Но вдалеке от моих родителей и твоей матери.
Я кивнул. Она снова поцеловала меня и, открыв дверцу, вышла из машины. Словно упархивая, как бабочка, она побежала на крыльцо и, чмокнув маму в щёку, скрылась за дверью дома. Миссис Диксон посмотрела в мою сторону и тоже удалилась.
Я ещё какое-то время постоял, пока боль не ушла, а потом, развернул машину и поехал домой. День обрёл краски. А вечером меня едва не задушили.

***
Собственно, вы бы не видели этих строк, если бы я умер. Это бы и произошло, если бы не мой верный удар.
Около пяти часов после того, как я сделал уроки, мне позвонила Кристи и сказала, что она его видела. Я понял, о ком она говорила. Она говорила, что видела убийцу, который чуть не лишил её жизни в 1949 году. Ещё одна зацепка, подумал я.
Я оделся и спустился по лестнице в гостиную. Перед телевизором сидела мама, вникая в перипетии очередных новостей и прогноза погоды. Услышав за спиной мои шаги, она обернулась.
- Ты куда, Том?
- Да так, мам, хочу пойти погулять. До комендантского часа ещё два часа, хотел воспользоваться случаем.
Мать посмотрела на меня серьёзно. Сев вполоборота, сказала:
- В Дерри обещают дожди. Ты же не будешь гулять под дождём?
- Нет, мам, - ответил я, надеясь, что она отпустит. – Я возьму машину.
- Тогда иди. Помни только о комендантском часе.
- О’кей, - ответил я.
Мать продолжала смотреть телевизор. Я вышел на крыльцо и подошёл к «плимуту», доставая ключ. Открыв дверцу, я сел и завёл двигатель. Затем нажав на педаль и переключая скорость, выехал на дорогу и поехал по Уитчем-стрит.
- Надеюсь, у тебя есть, что сказать мне, сестра.
На пересечении «Подъёма-в-милю» и Уитчем я не заметил ни одной машины. Лишь только «шевроле» Чеза Фрати сворачивал на Мейн-стрит. Я включил радио. Грозовой фронт надвигается с Канады прямо на штат Мэн. Это будет самая страшная гроза во всей Новой Англии.
Я глянул на небо. Были видны облачка, но до урагана было ещё далеко. Я выключил радио и фыркнул.
- В последнее время погоде верить нельзя.
Когда я подъехал к дому Кристи, я посмотрел на часы. Двадцать минут шестого. Отлично. Должно хватить время на разговор.
Припарковав свой «плимут-фьюри» возле дома на Харрис-авеню, я услышал шум двигателя самолёта. Наверное, очередной рейс, летевший из Бостона. Выйдя из машины, я двинулся к дому и нажал на звонок. Кристи открыла сразу и впустила меня. Затем обняла. Не просто обняла, а обхватила. Этого я не ожидал.
- Крис, сестра, я тоже рад тебя видеть, но не надо так.
- Том, я его видела, - проговорила сестра. – Он в Дерри.
Она снова прильнула к моему плечу и сильно зажала меня. Потом начала посыпать поцелуями мои щёки, как мать ребёнка после трёхдневной пропажи.
- Кристи, успокойся, - говорил я, но она не успокаивалась.
Мои щёки начали краснеть. Почувствовав это, она отстранилась. Я выдохнул и сглотнул комок.
- Томми, я его видела.
- Успокойся, Крис, присядь.
Она присела на диван. Я сел рядом с ней. Моя сестра не могла перевести дух, чтобы рассказать о том, что видела его. Мне потребовалось принести ей воды со льдом, чтобы она пришла в норму.
- Где Дарси? – спросил я.
- Она устроилась на работу, помощником в аптеке.
- На Центральной? У мистера Кина?
Кристи кивнула.
Она сделала ещё глоток, а потом отложила стакан и взяла сигарету. Я дал ей прикурить, а потом принёс ей блюдце, которое заменило пепельницу. Она глубоко вдохнула табачный дым, а потом закашлялась. Подавив его, моя сестра успокоилась.
Она открыла рот и сказала:
- Я видела убийцу, Том.
- Расскажи, - попросил её я. – Он тебя увидел?
- Надеюсь, что нет. – Она говорила медленно. Мои глаза сосредоточенно не отрывались от глаз сестры, требовали, чтобы она продолжила. – Я видела его сегодня. Марк предложил мне повеселиться, и мы поехали в Супермаркет на Центральной улице, чтобы устроить пикник за городом, помнишь? Мы там гуляли.
Я кивнул и попросил её продолжать.
- Мы вышли из магазина, и тут я заметила его в толпе на остановке. Он разговаривал с кем-то, смеялся и чесал плечо. В клетчатой рубашке, короткостриженный. Я не знаю, как я заметила, но под его глазом, под правым глазом, я видела шрам. Тот шрам, что я оставила в сорок девятом.
Я продолжал пристально смотреть на Кристи.
-  Ты говоришь, что он чесал правое плечо? – спросил я сестру, а потом бессознательно коснулся головы пальцами.
Кристи кивнула. Она продолжала курить и нервно стряхивать пепел с сигареты.
- Увидев его… я испугалась. Марк это заметил и спросил, всё ли со мной в порядке. Я ответила ему, что не смогу поехать на пикник. Соврала, что у меня голова разболелась и перенесла на более свободный день.
Я кивнул.
- Когда я проезжала мимо него, заметила, что он немного оголил своё плечо. Тут я заметила царапины на нём. Четыре.
Тут мне пришло в голову ногти на правой руке покойной Конни. На них была кровь и кусочки кожи. Теперь понятно, где она оставила ему сувенир. На правом плече. Тут я хлопнул в ладоши.
- Бинго! - воскликнул я.
- Бинго? Что это значит, Том?
Я посмотрел на сестру.
- Конни, перед тем, как умереть, оставила ему сувенир. – Я провёл четырьмя пальцами по воздуху. – Она оцарапала его, сопротивляясь. Вот, почему он тёр правое плечо. Царапины зудели и болели. Возможно, кровоточили.
- Почему ты так уверен, что Конни оставила ему эти следы?
Я опустил голову, пытаясь вспомнить тот случай в больнице.
- Я приехал в больницу, чтобы успокоить Кевина. И когда её тело перевозили в морг, я заметил на её ногтях кровавые следы.
Кристи затушила окурок и посмотрела на меня.
- Мне страшно, брат.
Я обнял её.
- Он не причинит тебе вреда, если он тебя не видел. – Тут я поцеловал её в щёку. – Будь осторожна только.
- Ты тоже, Том.
Я помог Кристи убрать блюдце, а потом попил у неё чаю. Дарси вернулась в половину шестого. А когда я попрощался с ними, на улице шёл сильный дождь. Бил гром. Я сел в машину и включил печку. Заведя двигатель, выехал на дорогу.
Домой я вернулся с тяжёлым сердцем. Одно ясно без проверок: если «Бангорский убийца» действительно в городе, то есть вероятность, что его заметили! Выйдя из машины, я пошёл по дорожке, ведущая к крыльцу дома. Глаза заливало дождём. Я промок до нитки. Кажется, синоптики были правы. Хоть где-то они не ошиблись.
Сделав пару шагов, я услышал шелест кустов, и… кто-то сзади набросил мне что-то на голову и начал душить. Нападающий явно превосходил меня силой и весом, так что перебросить его через себя мне не удалось. Уже тускнеющим сознанием я услышал голос, такой хриплый и хитрый:
- Если ты скажешь обо мне полиции, я убью твою подружку и ту сучку, что заметила меня! Не делай этого, Том, и всё будет хорошо!
Хватка усилилась. Я начал махать ногами и, прекратив бессмысленную борьбу с зажавшими мне горло лапами, опустил левую руку, резко ударил в пах. Я попал туда, куда надо… Нападающий охнул и ослабил захват. Затем, этой же рукой, нажал на его правое плечо так, что нападающий закричал и отпустил меня. Я вывернулся, кое-как содрал кусок мокрой материи и, едва не падая, повис на перилах. В слабом свете фонаря, а с моим раздвоением зрения, была видна мужская фигура, скрючившаяся у яблони. Внезапно человек выпрямился, блеснула полоска стали, но он напрасно решил, что всё будет так просто. Только приходя в себя, я понял, что это опасная бритва.
- Давай, ублюдок! – чувствуя, как выбрасывается шок, прокричал я.
Нападающий побежал на меня, и тут, оттолкнувшись левой ногой от порога, я повис на руках, и, используя силу движения раскатывания, ударил врага пяткой в грудь. Мужчину снесло на дорогу. Когда поднялся, он заметил, как включился свет в прихожей, отстранился и побежал по Уитчем-стрит. Я упал на крыльцо и пытался выдохнуть.
- Томас! Что с тобой, Джейкоб?! – Ко мне бежала перепуганная мать.
- Всё… нормально… - слова давались мне с трудом, видимо, негодяй всё-таки сильно пережал моё горло или от шока, когда крикнул. – Не называй… меня… вторым… именем…
Я пытался отдышаться и отойти от шока. Мать опустилась на корточки и ослабила две верхние пуговицы на моей рубашке. Я посмотрел в сторону, где стоял нападающий. Он всё знает…
И он заметил мою сестру…

***
- Что случилось? – спросила меня мать, когда мы вошли в гостиную.
Я пытался отойти от шока. Выпил пару стаканов воды и закурил сигарету. За это время я думал, как сделать так, чтобы ложь стала похожей на правду. Если этот гондон узнает, что я сказал матери о нападении, он постарается убить и её.
- Просто поскользнулся, мам. Дождь лил, как из ведра.
- Поскользнулся? Но я же слышала грохот, и как ты кричал, - нервно проговорила мама.
- Я не заметил порога. Как ты думаешь, можно ли увидеть в тусклом свете фонаря, да ещё и под дождём, высокий порог?
Врал я не убедительно, но мама, вроде, поверила. Что же она спросит теперь? Думал, что сейчас она скажет, что не было высоких порогов у нашего дома. И тут моя ложь рухнет. Но она этого не спросила.
- Ну да, трудно было увидеть, - мать начала ощупывать меня. – Нигде не ударился?
- Ушиб ногу.
Я задрал брючину и показал небольшую гематому на коленной чашечке. Скорее всего, при моём ударе я соскользнул с карниза и ударился. Но, этого было достаточно, чтобы мать поверила.
- Ну, хорошо, - мама встала и пошла на кухню. – Иди, переоденься. Я пока сделаю тебе чай.
Я, чувствуя дрожь в руках, встал и, прихрамывая, поднялся к себе. Открыв двери, я разделся до трусов, и посмотрел на себя в зеркало. Сглотнув, я глянул на шею. Слава Богу, не было синяков, но краснота была. У меня не выходил тот образ, который подстерегал меня у дома. Чёрт, я бы был убит, если бы мама не зажгла свет.
Размышляя, я переоделся в сухую одежду и спустился пить чай. Надо было сделать два звонка и сказать сестре и Холли, чтобы они были начеку. Если бы я знал, кто это был.
Чёрт возьми, если бы я знал…

***
В восемь часов, когда мать ушла готовиться ко сну (ей нужно было пораньше пойти на работу), я сделал два звонка. Перед этим я выпил ещё стакан воды, чтобы голос немного вернулся в норму. Сукин сын, сдавил мне горло.
Поднял трубку и набрал номер Холли.
- О, Мистер Рок-н-ролл, вы застали меня в неглиже! – радужно воскликнула Холли. – Шутка. Рада тебя слышать, только… что с твоим голосом? Какой-то хрип.
- Холл, ты можешь говорить чуть тише? – спросил я. – Мне нужно кое-что тебе сказать.
Холли замялась. На другой стороне провода я услышал шипение, а потом голос моей любимой Холли:
- Я в родительской комнате. Что произошло?
- На меня напали и пытались убить, - без запинки сказал я.
На момент я услышал её громкий «Что?!» а потом, вспомнив, что она не одна, тихо спросила:
- Милый, что произошло?
- Этот ублюдок всё знает, - я откашлялся. – Он знает, что я веду поиски, знает, что Кристи его видела. Тебе и ей грозит опасность.
На минуту повисла тишина. Я не знал, что у неё происходит, но потом она вернулась.
- Томми, расскажи, как это случилось.
Я рассказал о том, как поехал к Кристи, как она рассказала мне о том, что видела убийцу, как на меня накинули какую-то материю и принялись душить. Если бы не хороший удар по яйцам убийцы и не включённый свет в прихожей (что было вовремя), я бы не пошёл завтра в школу. Меня бы хоронили бы рядом с Конни на кладбище Лонгвью.
Когда я пересказал всю историю дождливого вечера, я выдохнул, чувствуя, как начинает тереть горло, словно наждаком.
- Теперь, Холли, я прошу тебя перед тем, как лечь спать, проверь все двери, запри все окна. Я не думаю, что он заявится к тебе сегодня, после того, как я врезал ему в детородный орган, а потом нажал на правое плечо с сувениром от Конни, но будь начеку.
- Том, ты меня пугаешь.
- Я сам боюсь, милая. За тебя, Кристи, маму. Я уверен, что этот гондон ещё заявится. – Тут я огрызнулся себе, но это услышала Холли. – Чёрт!
- Что не так?
- Я не знаю, кто он, что он, зачем. Я не видел его лица. Я хотел плюнуть на него и жить своей жизнью. Как же я влип. И тебя втянул.
Я чувствовал, что сейчас заплачу. Но Холли успокоила меня.
- Если ищешь виноватых, вини и меня. Ведь это я подсунула тебе статью про «Бангорского убийцу» после Хеллоуина.
Тут я вспомнил наш разговор в постели. Конечно. И тогда я зацепился за него, как рыба за крючок. И тут подвернулась моя сводная сестра, и это только углубило дело. Он захочет убить и её, чтобы закончить то, что начал в 1949 году.
- Будь начеку, милая. Завтра в школе мы поговорим. Я люблю тебя.
- И я тебя, Том.
Я повесил трубку и чувствовал, как сердце сжималось и разжималось, как губка. Голова начала болеть. Я пошёл на кухню и взял в аптечке «Аспирин». Выпив три таблетки, закурил. Покурив, взял трубку и посмотрел на часы. Половина девятого. Ещё один звонок.
Набрав номер Кристи, я услышал голос своей сестры только после четвёртого гудка. Пришлось и ей рассказать историю о покушении. И когда я умолк, она лишь спросила:
- Он всё-таки видел меня?
- Да, - ответил я. – Я уверен, он тебя вспомнил. И захочет завершить начатое.
- Да уж…
- Крис, прошу, тебе придётся довериться мне. Ты должна запереть все двери, проверишь защёлки на окнах и ни в коем случае не выходить на улицу сейчас. Не думаю, чтобы этот гондон будет сегодня мстить, но всё же, будь начеку.
- Ты его не знаешь, Том. Он опасен. Очень опасен.
- Я уже убедился, сестра.
Учитывая, как этого гондон сдавил мне горло и проговорил, чтобы я не говорил полиции, уверен, этот псих не только опасен, но и психопат. Я его найду. Ценой своей жизни. За Кристи, За Холли, За мать. За отца. За Конни. Я найду его.
- Том?
- Что?
- Думаешь, это скоро случится?
- Если бы я знал, Крис. – Тут я добавил. – Будь осторожна.
- И ты, брат. – И тут Кристи добавила. – Я люблю тебя.
Тут я вспомнил, как она клялась слюной о том, что будет навещать меня, восьмилетнего мальчугана. От этого у меня защипало в глазах. Я не мог выбросить это воспоминание. Этот ублюдок не дал ей этого сделать.
- И я тебя, сестра.
Всё случилось через два дня – в пятницу, восьмого мая. Тогда я понял, кто убийца. И чёрт меня возьми, почему я раньше не догадался…

***
Этот день обещался быть очень дождливым, поэтому я приехал к школе и не увидел Холли. Она стояла рядом с Кристи. Пока я парковался, они зашли в школу. Я последовал за ними.
Во время ленча Холли и я сели за свободный столик. У меня не было аппетита. После вчерашнего нападения «Бангорского убийцы», я чувствовал, что я всё ближе и ближе к нему. Кристи подсоединилась к нам через пятнадцать минут.
- Всё хорошо? – спросила Холли, взяв меня за руку.
- Да, но я бы хотел, чтобы было ещё лучше. Если бы не псих…
Я махнул рукой и наколол на вилку картофель-фри. Но когда я взял её в рот, с трудом протолкнул в глотку, чувствуя, как она опускается в желудок.
- Что нам теперь делать? – спросила Кристи.
- Главное держаться вместе, сестра.
- Но как? – спросила Холли.
- Я не знаю. – Я глянул на Кристи. – Тебе снятся кошмары?
Сестра кивнула. Я глянул на Холли. Та тоже кивнула.
- Значит, я не один.
- Расскажи, - попросила Холли.
Я рассказал. Все свои сны, которые мне снились на выходных. Холли рассказала, что во сне, «Бангорский убийца» - я. Кристи – прошлое. У меня кровь стыла в жилах. По позвоночнику прошлись мурашки.
Мы молчали.
Я не стал поглощать пищу и отправил её в мусорную корзину, оставив поднос.
После школы Марк усадил Кристи в машину (я сказал ей, чтобы была начеку, и поцеловал её в щёку), я провёл Холли до дома, а сам поехал домой. Мама после работы поедет в Хэйвен и вернётся только утром.

***
Вечером я не смог сомкнуть глаз. Я разглядывал газеты и пытался представить образ «Бангорского убийцы». Шрам под глазом и четыре царапины на его правом плече. По словам сестры, он тёр правое плечо из-за того, что боль давала о себе знать. Но разгадка совсем рядом. Грубый голос, шрам под глазом.
Теплее, Том. Уже теплее.
Я зажмурился. Шёл дождь. Тусклый свет фонаря. Опасная бритва в руках. Он стоит, согнувшись от моего удара по яйцам. Надеюсь, повредил его детородный орган. Он смотрел на меня.
- Давай, Томми, - говорил я себе, сжимая волосы. – Ты близко.
Жертвы в Бангоре, Хэйвене, Льюистоне, Дерри. Его голос. Очень знакомый голос. Где я мог его слышать? Очень знакомый и подозрительный. Такой хитрый. Хитрый…
Я посмотрел на газеты и несколько заметок в блокноте, сделанные в Хэйвене. Растасовал их по датам. С 1949 по 1959. Десять лет или больше. Десять лет или больше его не могли поймать. Он прячется. Он очень хитрый. И, скорее всего, это моё предположение, играл в футбол, раз превосходил меня весом, силой и ростом.
Где-то здесь.
Мои глаза начали слипаться. Я посмотрел на часы. Было почти одиннадцать. Сколько я сидел за изучением? Три часа? Больше. Надо перекусить и лечь спать. Оно должно само прийти. Из меня плохой детектив. А уж тем более сыщик. Не гожусь я Шерлоку.
Я плюнул и смял все газеты. Скомкал и бросил на пол. Затем пошёл на кухню и сделал себе гамбургер. Надо плюнуть на это дело. Пусть этим занимается полиция. Слышишь меня, говнюк?! Я не скажу ничего! Но если ты их тронешь, клянусь Богом, ты сдохнешь долго и мучительно!
В двенадцать ночи я лёг и заснул.
Проснулся из-за грозы, которая обрушила в Дерри. Я взял с прикроватного столика часы: четверть седьмого. Мама должна была приехать около девяти. Можно было ещё подремать, но сон не шёл. Ветер шумел под окнами, завывал под карнизами.  Не мог отключить мозг, который вновь заработал.
Я закрыл глаза и увидел, как что-то легло на мою шею и пыталось сжать. Хриплый и хитрый голос говорит, чтобы я не говорил полиции или моей девушке и сестре придёт конец. Шрам под глазом. Я его видел. Видел у…
И тут мои глаза широко раскрылись, потому что на меня обрушилось несколько мыслей. Взял скомканные газеты, развернул и перечитал номер Льюистона. Шрам под глазом. Морщинка под глазом. Это не морщинка. Шрам.
Мы с Холли ехали мимо библиотеки и остановились. Я видел его. Как он чесал правое плечо. Оно зудело и болело.
Чёрт! Вот оно! Вот почему его голос был очень знакомым, вот почему я подумал, что это морщинка, вот почему он чесал правое плечо. Сердце заколотилось. Я видел его. Я видел его в доме. Мама смеялась над его шутками. У меня подогнулись колени, и я сел.
Неожиданно зазвонил телефон. В глубокой тишине гостиной этот звук был похож на женский крик. Выбежав из комнаты в одних трусах к аппарату, я сдёрнул трубку, но к уху не подносил. Боялся.
- А-а-а… - вырвалось у меня из лёгких. У меня слишком сильно колотилось сердце.
- Это ты, Томми? – прозвучал голос на другом конце провода. Тот самый хитрый, хриплый и сильно знакомый. Джонни Карсон. Бывший ухажёр моей матери. – Угадал?
Я сглотнул комок, приросший у меня в горле, и заговорил:
- Да.
- С тобой кое-кто хочет поговорить.
На миг повисла тишина. Я слышал, как он протянул руку с трубкой к уху тех, кто у него сидит в заложниках. Я услышал всхлипы, а потом голос Холли:
- Томми…
А потом я услышал голос моей сестры:
- Брат…
Они закричали.

***
- Что ты сделал им? – крикнул я. – Что ты им сделал, говнюк?!
- Успокойся, Томас. – По голосу я слышал, что он разыгрывает меня. Он ничего им не сделал. Пока. – С ними всё в порядке. Я просто попросил их крикнуть, чтобы ты окончательно проснулся. Чувствую, что так оно и есть.
- Отпусти их, Джон, - попросил я. – Пожалуйста. Я всё забуду. Я не сообщу в полицию. Ты просто исчезнешь и оставишь всех в покое.
- Слишком поздно, Том, - в голосе теперь чувствовалась грусть. Он играет со мной, как кошка с мышкой. - Твоя сестрёнка, как она попала сюда? Такой же молодой. Я помню, как она села в мою машину, чтобы я подбросил её в Дерри. Я помню, как она оставила след мне под глазом. Мне пришлось смазывать его гримом, чтобы было похоже на морщину.
Теперь понятно, почему я подумал, что под твоим глазом была морщина.
- Карсон…
- Чтобы твоей мамочке понравится. Кстати, где она? В Хэйвене? Навещает могилу твоего папашки?
Он засмеялся. А я разозлился.
- Не смей так говорить о моём отце, гондон!
- Заткнись и слушай, мальчишка, - его голос стал серьёзнее. – Я хочу исчезнуть, но я не могу не исчезнуть, не убив никого. Поэтому я предлагаю следующее, Том…
- Для тебя я Мистер Кейн, ублюдок, - прорычал я.
- Заткнись, я сказал! – рявкнул он в трубку. – Говорю здесь я, а не ты!
У меня сжимался кулак. Я хотел позлить его. Чтобы тот начал нервничать, ругаться матом. Но вовремя сдержался. Ведь это психопат, а не человек, в котором моя мама как-то души не чаяла.
- Я даю тебе срок до девяти часов, Том. До девяти! Слышишь? Если ты за это время не успеешь приехать к моему домику, который я снимаю, я исправлю твоим любимым девушкам личики. А потом перережу горлышко. Жаль оставлять такие красивые шейки с порезами. А начну, пожалуй, с твоей сестрёнки.
До меня донёсся голос Кристи.
- Не делай этого, Томми!
- ЗАТКНИСЬ! – снова рявкнул он, теперь уже на сестру.
- Томми Джейк, не делай этого! – теперь это был голос Холли. - Он нас всех убьёт!
Тут я услышал хлопок. Закрыв глаза, я увидел, как он ударяет Холли по щеке, и начал сильнее злиться.
- ЗАКРЫЛИ СВОИ ПАСТИ, СУКИ! - а потом добавил ровным и хитрым голосом. – Кто этот Томми Джейк?
- Я. Моё второе имя Джейкоб, если ты не знал, говнюк.
- Интересно, кто дал тебе такое тупое имя? Мамочка? Или папочка?
- Карсон, - обратился я к нему. – Джон. Подумай, что ты делаешь?
- Я уже подумал, Томас Джейкоб-кретин. Выбор за тобой.
- Дай мне поговорить с ними.
- Нет.
- Если ты дашь мне поговорить с ними, я, возможно, сделаю то, что ты просишь. А нет – я вызову полицию и сообщу, что ты и есть убийца. Они перекроют выход из города. А если тебе и удастся слинять, что ты сделаешь? Будешь и дальше убивать? Не думаю. Тебе будут сниться в кошмарных снах эти жертвы, что ты сам перережешь себе глотку. Ты же грёбаный псих. Понимаешь, гондон?
На миг я понял, что перебрал. Но из трубки послышался всхлипывающие голоса. Один принадлежал Холли:
- Что ты делаешь, Том? Он же убьёт нас?
Теперь я услышал голос Кристи.
- Прошу тебя, брат, не делаешь этого.
Я вспомнил сон, где они говорили мне, что я не спасу их всех. Но я сразу отогнал его, когда трубку снова взял Джон.
- Видишь? Они ещё живы. – Тут я услышал цыканье. – У тебя остался час. Поэтому, прыгай в свой крутой «плимут» и гони сюда, ясно? И слушай меня внимательно, Томас Джейкоб Кейн Кретин. Если ты позвонишь в полицию, если я увижу хоть одну мигалку, то убью твоих любимых девушек, начиная, конечно с твоей сестрёнки, а потом исчезну или покончу с собой. Ты в это веришь? Веришь, что я на такое способен? ДА?!
- Да.
- Хорошо. Решать тебе, что делать. Но, на твоём месте, я бы воспользовался случаем приехать ко мне. Дом 14 на Центральной улице. Недалеко от аптеки мистера Кина. И поспеши. У тебя час. Слово за тобой.
- Нет! – крикнула Холли. – Не надо, Том! Он убьёт нас троих…
- Я приеду, - решил я.
- В девять. И ещё. Когда будешь у дома, посигналь три раза, чтобы я убедился, что ты один. И, Том, не заставляй меня ждать.
В трубке воцарилась тишина. Я посмотрел на часы. Осталось пятьдесят пять минут. Взяв блокнот с полки и, найдя там карандаш, я написал небольшую записку маме: Мама, если ты читаешь эту записку, значит, я попал в неприятность. Я знаю, кто убил Конни Милтон. И других. Прошу тебя. Как только прочтёшь записку, вызови полицию и отправь её к дому ДЖОНА КАРСОНА – он и есть настоящий убийца (ДОМ 14 НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ УЛИЦЕ). Прошу тебя, сделай это. Ради меня, ради моей Холли и… ради моей сестры Кристи. Я люблю тебя…
Ниже я вывел своё имя и сделал три звонка. Кевин отреагировал сразу же. За ним подключились Бак и Джейсон. Договорились встретиться на пересечении трёх улиц. Группа «Sun Dogs» вернулась.
А потом я побежал к себе, одеваться. А после выбежал из дома под дождь.







































XI
ПЛАН. РАССКАЗ ДЖОНА. МЕСТЬ. ЗНАКОМЫЕ ЗВУКИ. «МЕСТНАЯ ГРУППА СПАСАЕТ ЖИЗНЬ ДВУМ ДЕВУШКАМ». В ДУРМАНЕ. МАТЬ ЗНАКОМИТСЯ С КРИСТИ.



 



















Около пятнадцати минут девятого я забрался в «плимут» и вырулил на Уитчем-стрит. Не обращая внимания на мигавшие светофоры и проезжающие по перекрёстку с Джексон-стрит, я разогнался до семидесяти пяти миль в час и не отпускал педаль газа. Даже не думал, что встреченное авто может запросто вписаться с бок моего «фьюри» так, что тот перевернётся трижды. Но я летел, разбрызгивая лужи и, включив дворники на полную мощность.
Я обдумывал план, как мне спасти тех, кто мне дорог. Мои друзья помогут. Кевин с радостью поквитается с этим психованным ублюдком. А ещё я молился. Молился, чтобы мама, прочитав записку, сразу позвонила в полицию и сказала, что убийца Конни Милтон собирается убить меня.
На пересечении Уитчем-стрит и «Подъёмом-в-милю», я повернул руль вправо и нажал на тормоз. Машину дёрнуло назад. Двигатель работал на холостых оборотах. Припарковавшись у перекрёстка Мейн-стрит и Канзас, я просмотрел на часы. Половина девятого.
Две минуты спустя в затылок моему «плимуту» пристроился «понтиак» Джейсона. С ним был и Бобби. Кевин, живший как раз возле перекрёстка трёх улиц, воспользовался дождевиком и вышел к нам. В его руках я заметил нечто, похожее на нож, но это был не он. Когда он приблизился к нам (мы сели в «понтиак»), я разглядел - чтоб меня черти взяли! -  японский штык.
- Кевин, что это за хрень? – спросил Бобби, когда мы уединились в «понтиаке». – Это что, штык?
- Я взял его у знакомого папаши. Он ошивается в «Сонном серебряном долларе». Билл Теркотт, так его звали, вроде.
- Ничего себе, - протянул Джейсон.
Я посмотрел на Кевина и на остальных.
- Ребята, не знаю, как мне вас благода…
- Я не заслуживаю благодарностей от своего друга, который рассказал мне об убийце. Мне надо выбить из него дерьмо. И если он уже сделал твоей девушке и твоей сестре хоть царапинку, - он взялся за ручку так, что острие штыка касалось его локтя, - я вотку в него восемнадцать дюймов этого японского чуда. Он будет захлёбываться кровью.
- Кев, успокойся, - положил руку на его плечо я, а потом посмотрел на часы: без двадцати. – У нас осталось двадцать минут. И у меня нет плана.
- Как ты думаешь, есть ли у этого говнюка чёрный ход? – спросил меня Бобби.
- Может быть. – Тут у меня всплыл план. – Если есть чёрный ход, значит, можно проникнуть вовнутрь. Я поеду первым. Через пять минут ты, Джейсон, проедешь мимо его дома и найди место, чтобы припарковаться.
- Дальше что? – спросил Джейсон.
Я повернулся к Кевину.
- Дальше ты, Кевин, иди к его дому и зайди через чёрный ход. Зайди так, чтобы он тебя не слышал. Сними туфли, если потребуется. Я постараюсь его отвлечь. Ведь ему я нужен.
- Почему? – спросил меня Кевин.
Я посмотрел на него. Глаза его были серыми и суровыми. Рот изогнулся, губы стали, как ниточка. По его взгляду я понял, что он убьёт его, во что бы это не стало.
- Потому что он знает обо мне, Кев. Ему нужен я. – Тут я договорил. – Я бы мог сказать, что его крови жаждешь ты, он бы слинял сразу же.
- Я понял. Что дальше нам делать?
- Ты, Кевин, пойдёшь через чёрный ход. Джейсон и Бак войдут через парадный.
- А если дверь чёрного хода заперта?
- Тогда где-то должен быть запасной ключ. Под ступенькой или под паркетом.
- Хорошо. – Кевин сжимал штык, как кинжал. – Я захожу тихо через чёрный ход, ты тянешь время.
- Да. Я постараюсь отвлечь его на несколько секунд. Может, довести его.
- А нам что делать? – спросил Бобби.
- Если Джон отвлечётся, освободите Холли и Кристи. – Я повернулся к Кевину. – Не делай только глупостей.
- Я постараюсь.
По его голосу я услышал, что он наделает глупостей. Оставалось мне только молиться на то, чтобы мама, приехав и прочитав записку, позвонила в полицию. А ещё, чтобы с Холли и моей сестрой всё было хорошо.
Я глянул на часы. Мне оставалось ещё десять минут. Повернувшись к парням, я попросил:
- Пожелайте мне удачи, ребята.
- Удачи, Том, - проговорил Кевин. – Я не подведу тебя.
- И я, - поддакнул Бак.
- И я, - закончил Джейсон.
Вдохнув глубоко воздуха, я вышел из машины и побежал к своему «плимуту», прикрывая голову от дождя. Удача мне действительно потребуется. Ещё как потребуется…

***
Двор за домом Джона был пуст. Я припарковал там свой «плимут» и посмотрел на часы. Девять ноль одна. Я опоздал на минуту, но, как просил меня этот ублюдок, посигналил три раза.
Бип-бип-би-и-и-п…
Немного помедлил, а потом распахнул бардачок и выудил оттуда выкидной нож. Затем я вышел из машины, прищурив глаза. Дождь немного уменьшился. Дверцу «фьюри» я не закрывал. Ждал, когда кто-нибудь подаст сигнал. Тишина. В гостиной горел свет. Может, Кристи и Холли умерли, а этот ублюдок скрылся?
Господи, только не это.
Я снова посигналил, чтобы этот ублюдок услышал, что я один.
Бип-бип-би-и-и-п…
Наконец, свет потух. Потом загорелся и снова потух. Не знаю, что это значит, но я подумал, что это ответный знак, мол, заходи. Я так и сделал, закрыв дверцу «фьюри». Подойдя к парадной двери и осторожно распахнув её, я спрятал нож в карман джинсов и вошёл в прихожую. Тишина. Только тиканье настенных часов. Девять ноль семь. Надеюсь, парни уже идут.
Шёл в гостиную с опаской. Боялся, что этот засранец стоит в углу и ждёт, чтобы пустить свою грёбаную бритву в ход. Но этого не произошло, когда я увидел связанных Кристи и Холли. Рты у них были заклеены клейкой лентой и обе лежали без сознания. Почему-то всплыл образ тех девушек, что пропали без вести, а потом их находили мёртвыми. Он держал их у себя, трахал (может быть), а потом убивал.
- Господи, Холли, – шепнул я. – Кристи.
Я подошёл к ним и пытался развязать их. Холли открыла глаза и улыбнулась ими вяло. Её взгляд сразу взметнулся назад, а потом она издала звук. Я обернулся и увидел его. «Бангорский убийца», «Хэйвенский Джек-Потрошитель», «Льюистонский маньяк», «Деррийская бритва». Он же Джонни Карсон.
- Вот мы и встретились, Томас, - улыбнулся Джон.
На нём была белая рубашка, брюки. В одной руке он зажимал опасную бритву, а во второй – пистолет.
- Я пришёл, - дрожащим голосом сказал я. – Отпусти их.
Джон ослепительно улыбнулся:
- Я тебе не сказал, что отпущу их. Да?
Я встал и приподнял руки. С головы капала вода от дождя вперемешку с бриолином и потом. От одного взгляда на дуло пистолета у меня начали подкашиваться ноги.
Джон поднял пистолет и проговорил:
- Что в кармане?
- Ничего, - ответил я.
- Выверни.
Я так и сделал. Вывернул карманы в куртке. Пару «рубашек» упали на пол. Джон засмеялся. Его смех был пронзительным.
- Ты их использовал, чтобы трахать свою девку?
Я сжал кулаки. Джон это заметил и пригрозил мне пистолетом.
- Неверное движение и я выстрелю тебе в колено, маленький засранец.
Я разжал кулаки. Джон начал подходить. Я услышал стон Холли, а потом Кристи. Их глаза округлились. Затем Джон размахнулся и ударил меня. Удар был таким внезапным, что у меня не было шансов увернуться. Рукоятка пистолета разорвала кожу на лбу. Перед глазами вспыхнули звёзды. Кровь залило лицо, и я ослеп. Отшатнулся, и плюхнул на диван, рядом со связанными заложницами. Вытер лицо рукавом куртки.
- Теперь сиди смирно, Том. И без резких движений.
Я уже открыл рот, чтобы спросить, не рехнулся ли он окончательно, но вопрос прозвучал бы глупо, с учётом того, как далеко всё зашло. Я лишь ухмыльнулся
- И сотри эту грёбаную ухмылку со своей поганой морды.
- Иди ты в жопу, гондон! – рявкнул на него я и получил ещё один удар.
Девушки застонали. На время я отключился.

***
Кто-то потянул меня за волосы, призывая меня очнуться. Может, мама? Может, Холли? Может, то, что происходило со мной – было сном? Нет. Приходя в сознание, я не мог открыть глаз. Они были залиты кровью.
- Вставай! – кричал грубый голос.
Я прищурил глаза и увидел, как человек из сна усаживает меня. Слышал стоны. И тут я начинаю приходить в себя. Всё это было явью. Человек, который меня тянул за волосы, убийца Конни Милтон. Стоны, которые я слышал – связанные Холли и моя сестра. Тут я понял, что нахожусь у этого ублюдка. Где Кевин и остальные? Где полиция?
- Вижу, ты пришёл в себя, пацан, - улыбнулся Джон. – Это тебе за удар по яйцам.
Я ухмыльнулся, чувствуя, как мерзкая противная на вкус кровь капает мне на губы.
- Надеюсь, удар был сильным, говнюк. Прости, что мало.
Он нацелил на меня пистолет. Глаза его были бешенными. Я видел, как сквозь его белую рубашку просвечивались четыре царапины.
- Конни Милтон оставила тебе сувенир перед смертью, бздун? – спросил я, всё ещё ухмыляясь.
- Заткнись, - бросил Джон. – Закрой свою пасть, или пристрелю твоих подружек. Это всё твоя вина, Том.
Ты не сделаешь этого, дерьмо собачье. Не пристрелишь.
Я вытер рукой кровь. Выпрямился, пока этот ублюдок закуривает сигарету, и посмотрел на часы. Девять десять. Три минуты я не приходил в себя. Голова ужасно болела. Если бы удар был сильным – попал бы в кому, как Эллен Даннинг.
- Расскажи, чего тебе захотелось убивать невинных девушек, – попросил я. – И почему арестовали в Хэйвене другого?
Джон улыбнулся и выпустил дым мне в глаза. Пистолет он опустил, а опасной бритвы не было под рукой. Я мог бы, невзирая на боль в голове и жара в ране, разоружить его и сбить с ног, но мне было всё-таки интересно.
- Всё равно ты убьёшь меня. Расскажи.
- Не твоё это дело. И поскольку пистолет у меня, вопросы задаю я. Как давно ты знаешь, что я и есть тот самый убийца?
- Я понял это только утром.
- Ох, здесь кто-то темнит и стреляет глазами.
Я сплюнул кровь, думая, что мама приедет позже, а друзья разбились на машине из-за дождя. А ещё я подумал: Он убьёт меня, так или иначе. Убьёт меня, Холли и Кристи. А потом исчезнет, как исчезал в Хэйвене, Льюистоне и Бангоре. Надо что-то делать. Надо разобраться с ним, ценой своей жизни. Здесь и сейчас.
- Никто не темнит, деревня. Твоя морщинка выдала только утром, а про потирание правого плеча я вспомнил, когда видел тебя у библиотеки.
- И это всё? Потирание плеча и морщина под глазом? – Он потёр под правым глазом рубец.
Я кивнул. Ответ, кажется, его удовлетворил, как видно по его улыбающейся гримасе. Он расцвёл и снова почесал своё правое плечо. Царапины снова начали немного кровоточить, оставляя пятна на его белой рубашке.
Ты абсолютный псих, ублюдок, подумал я. Ты полностью слетел с катушек.
- Моя мама всему виной, - наконец признался Джон. – Она делала мне больно здесь. – Он покосился на девушек. – Когда я писался, она угрожала мне кастрацией. А когда она, наконец-то сдохла, я перебрался в Огасту, чтобы пройти лечение в «Джуннипер-Хилл». Но это ни к чему не привело.
- То есть, твоя мама брала за яйца и тянула? – спросил я, едва подавляя смех.
Джон покосился на меня.
- Дальше я видел этих девиц, которые косились на меня. Ты понимаешь? Они смеялись надо мной. Я работал подсобным рабочим в муниципалитете Хэйвена. И тогда я решил их убивать. А Пол Буши, вместе работали, был с болезнью.
- ОКР.
Джон нацелил на меня пистолет и сделал вид, что стреляет, но подмигнул. Я расслабился.
- Точно. Вычитал в газете? - Когда я собрался ответить, он махнул рукой. - Неважно. Я его просто ненавидел и подбросил ему пару улик. А я спокойно переехал в Льюистон. И попробовал использовать член по назначению. Но я не мог этого делать. Снова начались издевки и смешки. И я снова начал убивать.
Какой же ты псих. Ты просто сумасшедший. Тебя надо было лечить электрошоком.
- Ты наслаждался риском, убивая их? Даже, использовав свою пипиську, насиловал их до крови?
Джон нацелил на меня дуло пистолета, призывая к молчанию. Но я не мог молчать. Я хотел позлить его. А потом напасть. Этот засранец убил их всех, потому что у него не вставал. Каким же надо быть психом, чтобы так поступать.
- Так ты стал «Льюистонским маньяком»? – спросил я.
- Как меня только газетчики не называли. А ведь я у всех был под носом. И никто не знал, что я убийца.
- И после этого, ты покинул Льюистон и попал в Бангор. «Бангорский убийца».
Джонни улыбнулся, снова потирая плечо. Пятно крови увеличилось. Девушки издали стоны, а я совсем забыл про них. Меня соблазнила эта история. Если бы у меня было бы какое-нибудь подслушивающее устройство – непременно записал бы.
Отвлекись и я нападу на тебя, просил я про себя. Отвлекись.
- Я там родился. Хотел начать жить хорошо. Но у меня не было здесь знакомых. Мать давно кормит червей своим истлевшим телом. Я пытался жить самостоятельно, но воспоминания всё равно возвращались и я снова начал убивать. Ты понимаешь? Бангор мне стал чужим городом. Хоть я с твоей матерью провёл хорошие дни.
- И что она нашла в таком грязном ублюдке, как ты?
Он посмотрел на меня таким взглядом, как бы говоря: не будь ребёнком. И тут я понял, к чему он ведёт. Фрэнк Даннинг очаровывал женщин своим обаянием, шутками. Милый человек, который всегда любит шутить. Значит, этот засранец, тоже так делал. Поэтому он мне не понравился.
- Я приехал в Дерри и сразу же устроился работать в библиотеке, как ты сам понял. И я тогда понял, что я лечусь. Дерри лечит меня. Я стал хорошим. Ты понимаешь, я стал хорошим после тех убийств. Всё дурное ушло. Я мог оставаться хорошим. Мне тут нравится. У меня новая жизнь. И тут появляется эта сучка. – Он указал пистолетом на мою сестру. Она отпрянула и издала испуганный стон. – Она оставила мне сувенир под глазом. Как такое возможно? Может, ты мне объяснишь?
Он закуривает очередную сигарету. Я глянул на часы. Семнадцать минут десятого. Времени нет. Мама, наверное, задержалась где-то на Девятой магистрали. Но где же мои друзья? Что случилось?
Дождь начал усиливаться. Ветер начал бить под окнами, словно насвистывая ужасающую мелодию. Я надеялся, что сумею удержаться ещё пяти минут. Возможно, но маловероятно. Надо действовать.
- Объяснишь? – раздался голос Джона.
Я раскрыл рот, но ничего не издал. Язык прирос к нёбу.
- Потому что я вспоминал её, - проговорил я, а потом добавил: – Но ты начал убивать и здесь?
- Проблемы на работе, но с твоей мамашей, я чувствовал себя хорошо. А когда меня уволили, я хотел умереть. Напился и пришёл к ней.
- Ты хотел убить её, - сквозь зубы процедил я.
- Нет! – Он вскочил, как ошпаренный. – Я не хотел этого делать!
- Но за что ты убил Конни Милтон? Неужели после того, как я подрался с тобой – ты хотел выпустить пар и убить её?
- Заткнись.
- Ах да. Твой детородный орган не работает, и ты решил просто перерезать ей горло! Джонни-младший завял, как цветочек!
- Закрой свою пасть.
Мой отчаянный разум принял отчаянный поступок. Рассчитывать, на данный момент, я мог только на себя, и единственный мой шанс заключался в том, чтобы разозлить его. Довести его до белого каления.
- Тебя заводит риск, но не секс, правда? У тебя на девушках не стоит. Ты просто жалкий трус, поэтому ты мне не понравился и в подмётки не годился моему отцу. Наверное, у твоих поклонниц, которые тебя обсмеивали, с мужчинами и парнями в постели было всё классно, а у тебя – развилась импотенция. Нарушение эрекции и вот теперь ты больше не мужик!
- Я сказал, заткни свой хавальник! – Он нацелил на меня глаз пистолета.
- Ты можешь их обаять, но не можешь трахнуть. Раза два встанет, но не кончит. – Ветер визжал, дождь усилился и перешёл на град. Я уже сжимал кулаки, но о смерти я не думал. Не знаю, насколько я разозлил его, но моей злости не было предела. – Почему ты убивал этих беззащитных девушек? Притаскивал сюда, трахал своим вялым стручком, а потом перерезал глотки? Интересно, твоя шлюшка мамаша цепляла прищепку на твою пипиську, когда ты в штаны ссал?
- Я предупреждаю тебя! – Он взвёл курок пистолета.
Я ударил правой рукой себя в грудь, а левой полез в карман джинсов.
- Давай! Сделай это! Убей безоружного подростка. На другое ты просто не способен! Убиваешь беззащитных девушек, пытаешься их трахнуть, но твой грёбаный пенис даже стоять нормально не может!
Верхняя губа у Джона вздёрнулась, обнажая зубы. Он собрался нажать на курок револьвера. Я это увидел. Увидел, как его указательный палец начал дрогнуть на курке. И я услышал, как Холли застонала через клейкую ленту, а за ней последовал стон моей сестры.
Была, не была, подумал я.
С рёвом я бросился на ублюдка. Он выстрелил, пуля ушла в потолок. За это время я достал нож и сжал в кулак. Когда он попытался оттолкнуть меня, я нажал на кнопку, и пять дюймов стали резануло его правую руку. Джон заорал, выронив револьвер. А затем вогнал нож ему в левое плечо. Красная роза на его белой рубашке расцвела. Его бросило в сторону, а потом он начал махать кулаками. Красное пятно увеличилось, но он, казалось, этого не чувствовал. Наверное, ярость охватило его с головой.
- Ах ты, ублюдок! – прокричал Джон.
Я нанёс сильный удар мыском туфля прямо в яйца, отчего он сразу скривился. Боль пронзила его. Это было видно по его глазам. Джон издал жуткий хриплый крик. Какое-то мгновение постоял, раздвинув ноги, прижав руки к промежности, глядя на меня, не веря тому, что только что произошло.
- У-у, - пискнул он.
- Нравится? – выкрикнул я.
- А-ах, - вновь пискнул Джон, ещё более тонким голосом.
- Видно, что нравится.
Джонни медленно упал на колени. Он смотрел на меня, по-прежнему не мог поверить, что я вновь дал ему по яйцам.
- М-м.
- Кайф, да? – снова выкрикнул я.
- Мои яйца, - стонал Джон. Рубашка из белой ткани превратилась в частично бордовую. – Ты разбил мне яйца. Опять! – голос начал набирать силу. – Мои грёбаные яйца!
- Том! – кто-то позвал меня сзади, но я не слышал.
В ярости я рывком поднял Карсона на ноги.
- Не бей меня! – С губ слетала слюна. Глаза остекленели, словно у него начался припадок. – Прошу! Умоляю!
Я снова вспомнил те фотографии мёртвых девушек, которым не суждено поступить, выйти замуж, родить детей и умереть своей смертью. Вспомнил, как этот ублюдок хотел изнасиловать мою сестру в 1949 году. Вспомнил, как он бил мою маму. Вспомнил, как он набросился на меня, захотев задушить. Но больше всего – что привело меня в сильнейшую ярость – я вспомнил Конни Милтон. Всё это привело меня в ярость. Но прежде всего я разъярился, видя Холли и Кристи, съёжившихся на диване и связанных. Их лица были все в слезах. Из-за этого подонка Кевин Маккой потерял Конни Милтон. Сломал ему жизнь. И с этим ему придётся ходить очень долго.
Я ударил его кулаком по правой щеке, достаточно сильно, чтобы слюна полетела из его левого уголка рта, и вылетел зуб.
- Это тебе за нападение на мою сестру, ублюдок долбаный!
Следующая оплеуха пришлась по другой щеке, и теперь слюна полетела из его правого уголка рта, вместе с кровью, и клык.
- Это тебе за мою мать!
Снова удар по правой щеке. С кровью и слюнями полетел ещё один зуб. А на скуле начал образовываться синяк.
- Это тебе за убитых девушек, импотент!
Ещё один удар пришёлся прямо по губам. Он обрызгал меня кровью, но я этого не заметил.
- Получи теперь за Конни Милтон, тварь!
Я сжал левую руку в кулак так, что ногти впились мне в ладонь. В каком-то другом мире кто-то звал меня и призывал остановиться. Я никого не слушал. Гнев взял надо мной контроль.
- А это за меня и Холли, ублюдок!
Я врезал ему, хруст его носа, крики боли в моих ушах зазвучали музыкой. Я отпустил Карсона, и он рухнул на пол. Почти без чувств.
Тогда я повернулся и увидел стоявших в гостиной Бака и Джейсона – до нитки промокшие. Они развязывали мою Холли и мою сестру. Я посмотрел на них и подошёл, сняв с Холли липкую ленту.
- Томми, ты пришёл, - прошептала она.
- Да, милая, я пришёл, - ответил я и поцеловал её.
Кристи освободилась и бросилась ко мне в объятия. Я обнимал её и чувствовал, как она плакала у меня на плече.
- Брат, Томми, братишка! – Она снова начала меня расцеловывать.
- Успокойся, - гладил её я. – Всё кончено, сестра.
Джейсон и Бобби помогли мне встать.
- Где вы были? – начал кричать я. - Я же просил не задерживаться! И где Кевин?
Тут Кристи широко раскрыла глаза. Она смотрела мне за спину. А Холли пронзительно закричала:
- Берегись! Том, берегись!
Я развернулся и увидел монстра.

***
Его оскаленная беззубая гримаса, залитая кровью и слюнями, сменялась гримасой ужаса. Он напоминал мне персонажа Майкла Лэндона  в фильме «Я был подростком-оборотнем». Передо мной стоял не Джон Карсон, а демонический оборотень, который был готов броситься на жертву и разорвать в клочья.
За окнами, кроме ветра и сильного дождя, я услышал знакомый звук. Полиция. Мама всё-таки позвонила им. Она едет. Слава Богу!
Но тут я вернулся в реальность. Джон зарычал и, сквозь сломанные зубы, процедил:
- Грёбаный ублюдок! Я тебя за это убью!
Джейсон стал на мою защиту. Ко мне присоединился Бак. Холли и Кристи стояли за нами.
Джон уже достал нож со своего плеча (кровь била фонтаном). Выпученными глазами, едва видневшимися за кровью, он уставился на потрясённую девушку за моей спиной. Я понял, что он смотрел на мою сестру.
- Ты, сука, убежала от меня, но сейчас не убежишь!
Но прежде чем он успел двинуться, он издал дикий вопль и собрался набежать на нас.
- Эй, задница, - проговорил ему кто-то сзади. – Помнишь Конни Милтон? Девушку, которую ты хладнокровно убил?
Монстр обернулся. За его спиной стоял Кевин Маккой. Его глаза горели яростью. Он сжимал японский штык, готовясь напасть.
- И тебе это так важно? – прорычал Джон.
- Бесконечно!
И тут что-то вылезло у него из спины. Это что-то покрывала кровь, и я не сразу понял, что вижу острие штыка.
- ЭТО ТЕБЕ ЗА КОННИ МИЛТОН, МУДАК! – прокричал свирепым голосом Кевин Маккой. – ЭТО ТЕБЕ ЗА МОЮ ДЕВУШКУ!
Кевин вдавил штык ещё сильнее.

***
Джон повалился на бок. Он лишь издал звук, словно хотел выблевать, а потом его рука дёрнулась, и он застыл, словно умер, пытаясь схватиться за что-то. Я посмотрел на Кевина, не веря своим глазам.
- Я убил его, Том, как и обещал, - проговорил он.
Мои ноги начали подкашиваться. Бобби и Джейсон подхватили меня. Кровь засохла на моём лбу, рана обдавало жаром, словно меня ударили не рукоятью револьвера, а молотком. Кусочек кожи висел за ухом.
- Ты в порядке? – спросила Холли.
- Да.
Конечно, это была неправда. Перед глазами у меня плыло. Сев на диван, я опустил голову, упёрся руками в ноги чуть выше колен, принялся глубоко дышать. Чуть снова не потерял сознание, но потом начал медленно приходить в себя.
- Томми, - гладила меня по слипшимся волосам Холли.
Я посмотрел на неё. Она обняла меня и плакала.
- Милый, как ты? Он сильно тебя ударил? Покажи, где болит? – Она начала меня ощупывать, а я улыбался. – Ну, что ты улыбаешься? Скажи, где больно?
- Всё хорошо, милая. Всё кончено.
Она поцеловала меня.
- Ты пришёл за нами. Вы пришли.
Я кивнул.
Полицейские сирены были уже слышны на Центральной улице. Я посмотрел на Кевина и спросил:
- Почему так долго? Я чуть не умер! Снова, понимаешь?
- Прости, Том, - начал оправдываться Джейсон. – Машина заглохла. Минут десять возились, чтобы разобраться, в чём дело.
Кевин посмотрел на мёртвого Джона.
- Это ты так его?
Я кивнул.
- Он вывел меня. Как Кристи?
После того, как Кевин ударил штыком по спине ублюдка Джона, Кристи упала в обморок, и в сознание до сих пор не пришла.
- В отключке. Это шок. Скоро придёт в себя.
Я поднялся и пошёл в ванную, схватил полотенце, намочил в раковине, вытер залитое кровью лицо. Бросил полотенце и вышел обратно в гостиную.
Холли стояла на пороге. Она начала приходить в себя, а потом приобняла меня одной рукой.
- Слушай, Том, нас не посадят в Шоушенк? – спросил меня Бобби.
Я глянул на него и засмеялся.
- Ты что, Бак? Мы спасли столько жизней от убийцы, что Дерри должен благодарить нас. А то, может быть, и весь штат Мэн.
Я попытался исследовать рану на голове кончиками пальцев и в награду получил разряд боли. Я едва сдержал стон, прокусив нижнюю губу.
Затем посмотрел в окно на улицу. Дождь уменьшался. Несколько машин с синими мигалками приехали и окружили дом. Ещё пара приближалась к Центральной улице.
- Пойдём отсюда, - сказал я, глядя с отвращением на труп Джона. – От одного его вида у меня желудок наизнанку развернётся.
- Ты прав, Том, - сказал Кевин, не отпуская Кристи. И я не удивился, что она стала его женой в 1967 году. – Уходим отсюда. Настало время всем рассказать.
Я кивнул. Холли обнимала меня, Кевин держал на руках мою сестру и нёс её к парадному входу, как невесту перед брачной ночью. Чуть не споткнулся об мёртвую руку «Бангорского убийцы». Я подумал,  что она схватит меня за щиколотку и попытается притянуть к себе, крича: Я ещё жив! Ты разбил мне яйца! Я убью тебя! Но этого не случилось, и, отвращением ударив её мыском туфли, я бросил:
- Надеюсь, в аду тебе будет жарко, долбаный импотент.
Вшестером мы вышли на свежий воздух после сокрушительного ливня из дома Джона Карсона, известного, как «Бангорский убийца», «Хэйвенский Джек-Потрошитель», «Льюистонский маньяк», «Деррийская бритва». Называйте, как хотите. Хоть «Огастовский импотент».

***
«Дерри Дейли Ньюс», 9 мая 1959 г. (стр. 14):

МЕСТНАЯ ГРУППА СПАСАЕТ ЖИЗНЬ ДВУМ ДЕВУШКАМ

Бывший работник библиотеки и есть убийца трёх девушек

В пятницу утром 18-летний Томас Джейкоб Кейн, известный в школе как гитарист местной группы «Sun Dogs», пришёл на встречу с убийцей, чтобы спасти 17-летнюю Холли Диксон и свою сводную 18-летнюю сестру Кристину Паулин Дженнел. Всё могло закончиться гораздо хуже, если бы он не оставил записки о том, что знает, кто убил накануне 17-летнюю Конни Абигейл Милтон, а также позвонил остальным членам группы и обратился за помощью.
Согласно шефу полиции Бортону: «Если бы Томас не пришёл, мисс Диксон и мисс Дженнел наверняка бы убили, как Конни Милтон и других». На все вопросы репортёров Кейн отвечал только одной фразой: «Я не хочу об этом говорить, всё закончилось».
По словам шефа Бортона, Кейн свалил с ног более старшего и худощавого Джона Эндрю Карсона и отнял у него маленький револьвер, а потом друзья Томаса Кейна освободили девушек из рук убийцы.
По словам 18-летонего Роберта «Бобби» Калверта, известный, как бас группы, если бы они не успели бы, то Тому бы досталось тоже. «Он ударил его рукоятью пистолета, - говорит Калверт. – Я не знаю, сколько кварт крови он потерял после этого, но выглядел он очень паршиво».
«Я бил его за мёртвых девушек, - говорит сам Томас Кейн. – Он убил мою подругу Конни, а потом хотел убить меня, мою девушку и мою сестру». Как выяснилось, Кейн носил с собой нож-выкидуху и применил его при нападении убийцы, а затем разбил его лицо.
Кевин Маккой, известный, как гитарист местной группы, сказал, что отомстил убийце за содеянное. Больше он не дал комментариев.
Джейсон Скотт Ли, ударник местной группы, сказал, что всё произошло очень быстро, когда Кевин нанёс смертельный удар японским штыком.
На месте убитого Джона Эндрю Карсона была найдена в кармане опасная бритва и револьвер тридцать пятого калибра. По словам матери Томаса Кейна, 39-летней Молли Кейн-Андерсон, работающей в мясном отделе Супермаркета на Центральной», Джон Карсон был очень хорошим человеком до того дня, когда он ударил её. «Если бы не мой сын, - сказала она, - он бы меня тоже убил».
Следствие подтвердило, что за убийствами Конни Абигейл Милтон, Уэнди Браун и Дайны Спрингфилд, стоял Джон Эндрю Карсон. Так же выясняется, что маньяк орудовал в Хэйвене, Бангоре, Льюистоне и других городах Восточного Мэна.
Сейчас Томас Джейкоб Кейн находится в городской больнице Дерри и восстанавливается после полученной травмы. Врачи говорят, что он держится молодцом и готовится к выписке через три дня.

***
Проснись, Томми Джейк. Открой глаза.
Этот голос я слышал во сне. Я блуждал в ней, ища выход в свет. А просыпавшись, никого не видел.
Я пролежал два дня в больнице, а на третий день выписался, как сообщили газетчики. На мой лоб наложили пять швов. Иногда голова гудела, что мне давали обезболивающее, и я чаще всего проваливался в сон. Во вторник вечером я очнулся. Рядом с моей постелью сидела Холли. Она взглянула на меня и улыбнулась. Ей тоже досталось, как-никак.
- Поздравляю тебя с прибытием на этот свет, Томми Джейк, - улыбнувшись, проговорила она.
Я не мог понять, сон это или явь. Мне пришлось протереть глаза, чтобы рассеять дурман от лекарств.
- Холл? – тихим голосом спросил я.
Она подошла ко мне и погладила по голове, огибая то место, где наложены жгуты.
- Что за лекарство они дали, что ты так заснул?
Я старался пожать плечами, но сил не было. Я ещё не пришёл в себя после этого лекарства.
- Скорее, лошадиную пилюлю, не иначе.
- Ты знаешь, что это ещё не самое худшее. Ты… ой! Что ты делаешь?
Я ухватил её за бедро.
- Убеждаюсь, что это не сон. Что ты настоящая, Холл. Как ты меня назвала?
Она в недоумении посмотрела на меня, а потом, улыбнувшись, поцеловала меня в губы, наверное, чтобы я убедился, что она настоящая, и сказала:
- Томми Джейк. Это же твоё второе имя? Джейкоб?
Я медленно кивнул.
- Джейкоб мне нравится больше. – Она погладила ладонью по моей левой щеке. – Помнишь, ты говорил мне, что это библейское имя?
- Да.
- В Библии Иаков боролся с ангелом.
- Только я боролся с демоном. И победил его.
Я посмотрел на выпуск «Дерри Дейли Ньюс». Там была фотография Джона Карсона (разрисованная мной) и нашей группы, которая не только может выступать, но и быть героем. Интересно, после этого инцидента, нам разрешат играть рок-н-ролл?
- Ты прав. А если бы ты знал, что он – ухажёр твоей матери, то победил его раньше.
- Он мне никогда не нравился.
В дверь палаты 313 постучали. Я посмотрел на дверь, а потом на Холли.
- Скорее всего, твои друзья.
Я снова медленно кивнул.
- Окажи мне услугу.
Она шумно выдохнула, как бы говоря, надоел, а потом улыбнулась.
- Я слушаю.
- Помоги мне встать, а то я будто прирос к кровати.
Холли засмеялась и помогла. Я, пошатываясь, проковылял до стула, а потом плюхнулся на него. Она посмотрела на меня и улыбнулась.
- Убил бы за этот взгляд, - улыбнулся я.
Вошли мои друзья и радостными криками приветствовали. Жаль, что мне пива нельзя было, так как всё ещё сидел на обезболивающих. А так – хорошо посидели.

***
Выписался я во вторник, двенадцатого мая. Швы были сняты, а прикрывал шрам только пластырь, а сам рубец был смазан специальной мазью. Меня встретила мама и отвезла домой. Мы молчали. Она навещала меня, но мы не заводили разговора про Джона.
Когда я приехал домой, то заметил, как машина моей мечты стояла на прежнем месте. Она была вся отполирована, блестела на солнце и откидывала отблески. На этом автомобиле мне суждено уехать в Ороно и поступить в Университет штата Мэн. Прощай, Дерри. Городок, полных тайн.
Вечером, я сидел за ужином и поглощал то, что дала мне мама. Я ел картофельное пюре с тушеным мясом в подливе. Заедал всё это кукурузной лепёшкой. Мама смотрела на меня, не переставая удивляться.
- Господи, чем тебя кормили в больнице?
- Скорее, помоями, - ответил я и засмеялся.
Когда я осилил ещё десерт, мама решилась. Она принесла пачку сигарет в гостиную и пепельницу. Я взял сигарету и закурил.
- Я хочу просто спросить у тебя, только не уходи от ответа.
- Ладно, - улыбнулся я. – Валяй.
Мама немного колебалась, когда хотела задать вопрос, но я понял, о ком пойдёт речь. Я не удивился.
- Как ты узнал о том, что убийца – Джон?
Я ей рассказал. Не знаю, сочтёт ли она меня психом, но я ей рассказал то, что пишу сейчас. Признаюсь, у меня начинают неметь пальцы рук, а память даёт сбой. Поэтому мой рассказ составил около часа. Мама слушала и не перебивала. А когда я закончил, мать спросила:
- Ты написал в записке «ради сестры». Том, у тебя была сводная сестра.
- Она есть, мам. Я могу тебе её представить. Она снова вернулась в мою жизнь.
Пришлось ей рассказать о том, как я нашёл свою сестру (про то, как поцеловал её, я промолчал). Рассказ занял чуть меньше часа. Не знаю, как бы она отнеслась к путешествию во времени, но моя сестра почувствовала это на своей шкуре. И я ей верил. Если бы не она, кто знает, как бы сложилась моя судьба. Жизнь полна приключений. Надо ими только воспользоваться.
Я закуриваю ещё одну сигарету и заканчиваю рассказывать. Мама смотрит на меня, как на психа.
- Только не сдавай меня в «Джуннипер-Хилл», - попросил я.
- Не собираюсь. Просто, твоя история, очень так правдоподобно звучит, что я до сих пор не могу в неё поверить.
- Я могу доказать.
И я это сделал на следующий день. Познакомил маму со своей сводной сестрой. И мать понимает, что я не врал. Всё, что я рассказал вам – правда. Может, где-то есть какие-то недочёты, но основную правду я излагаю на листе.
Мама была очень рада познакомиться с Кристиной и с Дарси. Постепенно они стали лучшими подругами, любящие одного и того же человека. Моего отца. Гарольда Уильяма Кейна.
Покойся с миром, пап.
Я люблю тебя.
И всегда любил.
Всегда…
;

















ИНТЕРЛЮДИЯ



















 
15 мая 1959 года. Кристина

Вечером, без четверти восемь, я сидел за своим столом, готовясь к экзаменам. Я решил, что пойду на английский и что я стану учителем. Мне хотелось переехать из этого сраного городишка в прекрасный городок штата Мэн – Уэмбертон.
Вместе с подготовкой, я решил попробовать написать рассказ. Получалось у меня не очень с ним. Много лирики, плаксивых моментов, где главный герой не может выбрать правильный путь, а потом оставляет отчий дом, в поисках себя. Название у меня не было. Просто, ни с того, ни с сего родилось.
И пока я справлялся с этим плаксивым рассказом, в дверь позвонили. Мама крепко спала, а, боясь, что дверной звонок разбудит его, я решил спуститься и узнать, кто побеспокоил наше семейство в столь поздний час. Положил пресс-папье на пять страниц своей рукописи, чтобы их не разнесло по комнате ветром, и спустился вниз и подошёл к двери.
Я открыл дверь и увидел стоящую на пороге Кристи. Она плакала. Я хотел спросить, что произошло, но моя сестра, как бы падая, бросила ко мне в объятия.
- Крис, что не так? – спросил я.
Вместо ответа послышались всхлипы. Я предложил ей зайти в гостиную и усадил на диван. Она продолжала плакать. Я собрался дать ей бумажных салфеток, но решил, что чистое посудное полотенце подойдёт. Она вытерла им лицо, более-менее очухалась, в отчаянии посмотрела на меня красными опухшими глазами.
- Кристи, что случилось? – снова повторил вопрос я.
Снова послышались всхлипы, а потом я услышал одно слово, и я понял, что произошло:
- М-м-ма-а-арк...
- А что с ним? Объясни, я постараюсь понять.
Успокоившись, она вытерла остатки слёз полотенцем и смотрела на свои колени.
- Марк мне изменил, - со всхлипом ответила моя сестра.
Меня это удивило. Как он мог, лучший рессивер с номером 14, изменить моей любимой сестре. Да я ж его убью, не посмотрю, что он выше меня и сильнее. После того, как я расправился с «Бангорским убийцей», мне было наплевать на свой вес.
- Почему ты так уверена? – спросил я после паузы.
- Я видела его. Он был с другой. – Её губы начали подрагивать. – Я хотела с ним поговорить, а он… он… лишь… мишь…
Она снова заплакала, прислонив полотенце к лицу. Я посмотрел на неё и положил руку на её плечо. Тут она обняла меня, точнее прислонила своё мокрое от слёз лицо к ложбинке моего плеча.
- Ну-ну, Крис, успокойся, - погладил её по спине я.
Она обхватила меня за шею и крепко прижалась ко мне, как тонущая женщина может прижаться к проплывающему бревну. Я чувствовал, что её бьёт крупная дрожь.
- Он не хотел разговаривать со мной, - прошептала она. – Почему, Том? Почему он изменил мне.
У меня было много мыслей на этот счёт. А: не хотела лезть к нему в постель; Б: просто этот идиот решил, что лучше встречаться с другой и втихаря.
- Успокойся, Кристи. Сделай глубокий вдох, сестрёнка.
Она сделала. Потом повторила вдох.
- А ещё он сказал, что на выпускной бал со мной не пойдёт, - проговорила она.
- Решил поменять девушку, как перчатки.
- Ты прав. – Она посмотрела на меня. Я вытер с её уголка глаза слезу. – А я уже сшила платье. Розовое.
Я спросил:
- Давай я с ним поговорю. Он вернётся. Я уверен.
- Он не послушает тебя и уйдёт от разговора.
Повисла тишина. Я уверен, что Марк променял мою сестру на другую окончательно. Как можно быть таким засранцем? У меня была Холли, и, не считая того, как мы расстались, снова вместе. Это было очень обидно. Мужчины, как я, с возрастом, понял, переживают расставание по-разному. Некоторые могут совершиться самоубийство, а могут просто, мол, ну расстались – найду себе другую и получше той.
Правда, женщинам это было нелегко. Особенно, если это была первая любовь. Это очень ужасно.
Меня осенила идея. Если она реализуется, то может всё пойти гладко. Не только для неё, но и для моего друга. Я обнял Кристи.
- Крис, давай, соберись и успокойся, - подбодрил я. – Может, тебя подвезти?
Кристи кивнула.
- Только оденусь.
Как выяснилось потом, мой план удался. Кевин после случившегося три дня назад, пришёл в себя.

19 мая 1959 года. Кевин

Придя сегодня в школу, я убедился, что Марк – полный imbecille . Во время перемен я видел, как он шёл под ручку, чуть ли не трогая её за зад, с какой-то девкой из группы поддержки. Она не была красоткой по сравнению с Холли и Кристи, скажу я вам.
Выйдя на ленч (я зашёл в музыкальный класс), я увидел, что Бобби, Джейсон и Кевин сидят и играют и поют. Я улыбнулся, увидев Кевина за пианино. Они играли ту песню, которую мы исполняли на танцах старшеклассников.
Ба-ба-ба-ба. ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба, на танцах!
Но они остановились и увидели меня с гамбургером в одной руке и бумажным пакетом в другой. Кевин посмотрел на меня и улыбнулся. Затем, встав, подошёл ко мне и обнял, оторвав меня от пола.
- Кев, в чём дело? – спросил я.
- Ты – дар Божий, Том! Нам не хватает голоса.
- Ты не думал, что мы не будем петь эту песню? - спросил я, усаживаясь на потрёпанное кресло и съедая гамбургер. – Нам же запретили играть рок-н-ролл. Только кантри или ритм-энд-блюз.
Бобби положил контрабас на пол и подошёл ко мне. На нём была белая рубашка и галстук-шнурок. Я поразился от одного его вида. Точнее, вся группа выглядела так. Один я в подтянутых джинсах и рубашке с коротким рукавом.
- Шутишь? – спросил Джейсон. – После того, что произошло, нас считают героями. И в знак благодарности, нам разрешили ещё одну запись и выступление на выпускном. И играем мы всё, включая рок-н-ролл.
У меня глаза вылезли из орбит, а челюсть отвисла. Я не поверил своим ушам.
- А ещё сказали, что по всем экзаменам, у нас – автомат, - добавил Бак.
- Что? – это вдвойне удивило меня. – У нас экзамены отменяются?
- Да, Томми! – ударил меня по плечу Джейсон так, что я чуть не уронил пакет. – Мы вольные птицы!
- Тогда не грех и сыграть рок-н-ролл!
- Только есть один минус, - Кевин отвёл меня в сторону.
Мы вдвоём вышли из музыкального класса, и пошли в Бесси-парк, присев на скамейку, на ту же самую, на которой всё началось. Кевин закурил сигарету, а я отказался. Решил бросить курить. Вредная привычка, но так убивает.
- Папа решил, что переедем в Касл-Рок после школы, - начал Кевин, затянувшись сигаретой. – Так что группа «Sun Dogs» ещё просуществует до конца школы.
- Это хорошая новость, Кевин, - ответил я, улыбаясь. – Не придётся переименовывать группу.
После паузы и затяжки сигареты, он сказал свой минус.
- У меня нет девушки, с которой я мог бы пойти на бал.
Я посмотрел на него. Я понимаю, что он не может забыть Конни. Это очень больно. Боль очень сильная. И я прекрасно его понимал. Кевин не хотел, чтобы Конни умерла, как не хотел переезжать в Касл-Рок.
- Бывает, она мне снится, Том. Снится, как она приходит ко мне, чтобы поцеловать и поблагодарить, а потом я просыпаюсь и плачу.
- Мне тоже снится отец. У меня он был самым дорогим человеком.
Кевин кивнул.
- Я не хотел убивать этого ублюдка… Но он этого заслужил! – он повернулся ко мне.
- Это бесспорно.
Тут я решил задать ему вопрос, связанный с Кристи.
- Ты знаешь, что этот мистер футбольный болван бросил мою сестру?
Кевин посмотрел на меня.
- Правда?
- Он изменил ей с какой-то хохотушкой из группы поддержки. – Я посмотрел на него. – Как я понимаю, на бал теперь ей не с кем идти.
- Том, да ты ещё и сводник?
- Отнюдь. – Я хмыкнул. – Вовсе нет.
Кевин отвернулся на время, а потом снова посмотрел на меня. Глаза улыбались. Я это видел. Это была искорка надежды.
- Знаешь, когда я увидел твою сестру, то она мне очень напомнила Конни.
Странно. Я этого не замечал. Мы были почти как близнецы, и я не видел особой схожести между Кристи и Конни. Может, после всех этих потрясений, он потерял голову окончательно? Не думаю. Скорее, он решил возродиться из депрессии, чтобы опять стать человеком, которого мы знали.
- Я не замечал этого, - признался я. – Она мне хоть и сводная сестра, но черты у нас отцовские.
- Просто, она, ну… не знаю…
- Слишком серьёзная?
Кевин кивнул.
- Нет, она очень хорошая.
- И как такой идиот, как Марк Донахью, бросил твою красавицу сестру?
- Наверное, решил поменять на другую, как перчатки.
Кевин снова отвернулся. Потом взял ещё одну сигарету. Я решил, что одну сигарету я выкурю, и тоже закурил.
- Ты не меняешься, Том. Всё такой же.
- И останусь таким, - ответил я. – Только покину этот сраный городишко.
- Я тоже. После Касл-Рока, я перееду в Нью-Йорк. Там много университетов. Я смогу туда поступить.
Я затянулся сигаретой и выпустил клуб дыма. Затем решил спросить:
- Нам дадут потанцевать во время перерывов?
Кевин кивнул. У него было такое странное выражение лица, как будто он что-то обдумывал. Может не стараться свести его с Кристи? Может, пусть он сам решит, с кем пойти? Но если он будет долго думать – хорошеньких разберут.
Когда я встал, чтобы затушить окурок и выкинуть его в пепельницу-урну, Кевин решил спросить меня:
- Ты не будешь против, если я приглашу твою сестру на выпускной бал?
Внутри я заулыбался, а потом повернулся.
- Я буду только рад, Кев.
Он бросился на меня и обнял, прижав так крепко, что я опять оторвался от земли. До чего ж сильный, Кевин, подумал я в этот момент. Но был рад, что я посодействовал ему. Теперь у моей сестры есть, с кем пойти на бал.

22 мая 1959 года. Ночь с Холли

В конце мая мы с Холли решили устроить уик-энд и махнули в городок, под названием Бакстон, который находился в нескольких милях от Портленда. Нашли сенокосный луг и постелили покрывало рядом с ограждением каменной стены, как в стихотворении Роберта Фроста. Решили устроить пикник на природе.
Моя машина была припаркована в нескольких метрах от этого луга, так что не будет подозрений, что её угонит какой-нибудь лихач. К тому же день и ночь обещали быть тёплыми. И это радовало глаз.
Я достал из «плимута» корзинку с едой, ведёрко с напитками и транзисторный приёмник. Когда солнце начало припекать, расстегнул пару пуговиц и подул под рубашку.
Около пяти часов я достал свой старый верный «Epiphone» и настроил его. Холли обрадовалась и похлопала в ладоши. Я начал перебирать струны, используя ноготь – медиатор я, оказывается, забыл. Сначала бренчал неуверенно, а потом покрутил колки, чтобы струны звучали звонче и мягко. Потом взял аккорд ре и перешёл нежно на соль.
Спокойным и выразительным голосом (как я всё время пел на концертах), я запел:
- «С каждым днём мы становимся ближе… Всё набирает скорость быстрее, чем на Американских Горках… Любовь, как и у вас, обязательно повстречается у меня на пути…Э хэй! Э хэй-хэй!..»
Эта песня Бадди Холли мне всегда нравилась, но играть я её не мог до концерта «Sun Dogs». Если бы не Кевин, то до сих пор бы не знал аккордов.
Холли смотрела на меня и, опираясь на земле, не сводила с меня изумлённых глаз. Я тем временем начал постукивать ногой в такт и подмигивать Холли, как сделал это на своём первом концерте. Тут я начал второй куплет:
- «С каждым днём набираются обороты… Все говорят: "Иди и заговори с ней"... Любовь, как и у вас, несомненно встретится на моём пути… Э хэй! Э-хэй-хэй!.. – И протяжно: - Каждый день кажется всё более долгим… Куда ни денься — любовь всё сильнее… Будь, что будет! — Желаешь ли ты… Моей искренней любви-и-и?..»
- Давай, Томми Джейк! – смеялась Холли и хлопала в ладоши.
Я начал повторять первый куплет, и последнюю строчку я повторил дважды. Затем, ударив по струнам на аккорде ре, закончил. Холли начала аплодировать.
Когда краснеющее солнце тонуло за горизонтом, мы с Холли сидели на покрывале, ели сандвичи с куриным салатом (её мама умеет готовить такой салат) и запивали ледяным чаем. Иногда смотрели на закат, слушая по радио «Sh-Boom» группы «The Chords», и нам это нравилось.
- Я должна у тебя кое-что спросить, Томми Джейк.
Я посмотрел на неё и на мгновение подумал, что она испортит этот вечер, заговорив про наше будущее. Честно говоря, я не думал о нём в тот вечер. Экзамен мне не пришлось сдавать, у меня был хороший балл и с аттестатом я мог поступить в Университет штата Мэн сразу же. Но школу нужно было закончить. А окончание школы у меня намечено на середину июня.
- Что? – спросил я, чувствуя, как напряжение поднималось.
- Я не о том… ты понимаешь, о будущем… мне сейчас не хочется говорить об этом. Я об этом ухажёре твоей мамы.
«Бангорский убийца» так и не исчез. Его призрак до сих пор витает над нами, не закончив своё дело. Его кровавое лицо, окровавленная рубашка и торчащий японский штык Билла Теркотта до сих пор сидели у меня в голове и в моих кошмарах.
- Тонкий момент, милая. Этот призрак стал исчезать.
Она засунула правую руку за спину и сняла резинку с волос. Затем тряхнула головой. Я заметил, как ветер обдувал её волосы цвета пшеницы.
- Я знаю. Просто, мне хотелось узнать, почему ты так его не любил?
Этот вопрос застал меня врасплох, поэтому мне пришлось ответить:
- Я никогда не говорил никому, почему. Но тебе я признаюсь. Он был (ключевое слово) некрасивым засранцем, который манипулировал моей матерью, и от него дурно пахло. Плюс, он хотел быть таким же, как мой отец, но в подмётки ему не годился.
Она хихикнула, а потом прокашлялась.
- От него пахло трупами тех бедных девушек, - заметила она, когда я признался. – Я чувствовала, что какая-то пелена витала вокруг него. Наверное, Кристи тоже это понимала.
- Я это тоже чувствовал, когда он появлялся в нашем доме. Но не понял, что это.
Я посмотрел на уходящий свет солнца и заметил, как начинались сумерки. «The Chords» сменились на Братьев Эверли с её известным хитом «All I Have to Do Is Dream». Холли взяла меня за руку.
- Красиво, - посмотрел я на небо.
- Очень, - ответила Холли. – Я люблю смотреть на закат солнца. Это иногда успокаивает.
Я прилёг, уперев голову на руку. Холли посмотрела на меня и погладила меня по плечу. Я чувствовал, как её дыхание становилось частым. Моя свободная рука опустилась на её колено. Её взгляд метнулся к моей руке, а потом на меня. За это время в транзисторном приёмнике заиграл Джонни Эйс. Именно та самая песня, которую я репетировал на следующий день после первого поцелуя.
- У нас всё будет хорошо, - сказала она.
Я приподнялся и обнял её. Она прижалась ко мне, я почувствовал, как бьётся её сердце, как запорхали бабочки у меня в животе. Тут я посмотрел на неё. Я увидел, как её глаза блестели. Затем её руки погладили меня по загривку, а потом её мизинчик прошёлся по шраму.
- Да, - ответил я тихим голосом. - Всё будет хорошо.
Я поцеловал её. Она крепко меня обняла и ответила на поцелуй, сунув мне в рот язык. Моя рука залезла под её платье, пока не нащупала её трусики. Потом Холли улеглась на меня сверху и стала горячо и страстно целовать. Её рука медленно расстёгивала мою рубашку с коротким рукавом, и я чувствовал на своём теле её учащённое горячее дыхание, плюс, вдобавок ко всему этому, шевеление внизу живота. На секунду я приподнял голову, пытаясь отдышаться, и пробормотал:
- По-моему, мне нужно достать из заднего кармана «рубашку». И кажется, что…
- Заткнись и иди сюда, - прошептала Холли.
И после этого, мы разделись, точнее я раздевал её, а она меня, и занялись любовью под дивный свет луны. Транзисторный приёмник начал выдавать шумы, но нам было уже плевать.

25 мая 1959 года. Драка

В этот день я снова подрался. На этот раз с этим говнюком Марком. Этот самодовольный футболист начал говорить про мою сестру всякие гадости, типа это она его бросила, она ему изменила и тому подобное. Конечно же, я слышал этот разговор вчера на ленче. Мы с Холли ели, а Марк, обнимая свою новую подружку за задницу, рассказывал, что Кристи такая тварь и сука.
- Я застукал её, а она в это время, под ручку шла с этим идиотом, у которого депрессия была по девке, - говорил он.
Как выяснилось, Кевин пригласил Кристи на выпускной бал, и он ходил с ней вместе в школу, держась за руки, обнимаясь и меняясь шутками. Я был безумно рад тому, что я помог Кристи и вернул Кевина к жизни. Кажется, что я немного перегнул палку, но не жалел об этом.
Но слова Марка Донахью, на которого были все надежды не только в нашей школе, но и в Алабаме, мне не то чтобы понравились, я просто был в бешенстве. Это задело меня. Он не только оскорблял мою сестру, но ещё и на Кевина начал говорить гадости.
- Том, что случилось? – спросила Холли, когда я смотрел в сторону Марка. Она заметила, что моя левая рука начала сжиматься в кулак. – Что не так?
- Ах ты, говнюк, - проговорил я. – Это ты изменил ей.
Я хотел встать и подойти к нему. Но Холли схватила меня и повернула к себе.
- Том, что не так?
- Послушай, - бросил я. – Этот урод говорит всякие гадости про мою сестру!
Она послушала.
- Вот же самодовольный придурок, - сказала она, когда услышала достаточно.
На сегодняшнем ленче я и подрался с ним. Правда, получил удар в бровь, но и ему досталось. Холли тогда со мной не было.
Недалеко от Бесси-парк стояли Марк и его новая пассия. Он целовался с ней, согнувшись. Я посмотрел на них с отвращением, думал, что пройду, но этот засранец увидел меня и проговорил:
- Смотрите, кто идёт. Мистер Рок-н-ро-о-о-олл!
Я обернулся и сжал левую руку в кулак. Он был выше меня и сильнее, но мне было всё равно. Я испытал злость.
- А ты, я смотрю, целуешься с новенькой. По ночам на неё вскакиваешь?
- Что ты сказал? – удивился Марк, отстраняя свою девку.
- Мало того, что врун и изменник, так ещё и глух, как пень.
Столпились проходившие мимо ученики старших классов. Марк посмотрел на толпу, а потом на меня.
- Ну, давай, Кейн, - проговорил он. – Или ты не будешь отвечать за слова?
- Сначала расскажи, почему ты соврал всем, а потом буду, гондон - ответил я.
Слово ему явно не понравилось. Он побагровел и шагнул на меня. Я отступил назад. Почувствовал, как от него разило спиртным. Должно быть Донахью начал пить. А это может испоганить его будущее.
- Что происходит? – спросил кто-то из толпы.
- Кажется, назревает конфликт, - ответил другой из толпы.
Марк сжал кулаки и снова шагнул на меня.
- Что такое, Том? – спросил он. – Трусишь?
- Скорее всего, трус здесь только ты, - бросил я. – Ну, расскажи, почему ты соврал?
- Не твоё это дело!
- Энни слишком низка для тебя, Марк. И слишком костлявая. На ней ты, наверное, выглядишь собакой, пытающейся трахнуть ногу. А может…
Тут Марк так побагровел, что лицо налилось яростью. Он взмахнул рукой, чтобы обрушить кулак на мою голову. Если бы я не отшагнул назад, то Марк наверняка попал бы мне в висок. Но я отшагнул, поэтому удар пришёлся прямо в бровь. Я отлетел в толпу, взявшись за разбитую бровь.
- Грёбаный остряк, как я ненавижу грёбаных остряков! – заорал Марк.
Я выпрямился, развернулся и, со всей что было сил, ударил Марку в нос. Он отлетел к стене школы, держась за нос. Я видел, как его рука была покрыта кровью.
- Ну ладно, козёл вонючий! – вскрикнул Марк. – Получай!
Он налетел на меня, но я угодил кулаком прямо в горло, отчего тот стал кашлять и задыхаться. Он пытался устоять на ногах, но упал и полз на карачках. Тогда я влепил мыском туфля прямо в его зад. Марк подскочил, схватился за зад, а потом улёгся на бок, ловя ртом воздух.
- Это тебе за мою сестру, гондон! – вскричал я.
Второй удар я нанёс ему в живот.
- А это тебе за грёбаную ложь, долбаный хрен!
Внезапно круг начал таять, и я услышал громкий мужской голос.
- Прекратите! Дайте пройти!
Появился директор.
Марк Донахью, всё ещё покачиваясь, поднялся и вытерся. Я очень надеялся, что его нос будет похож на клюв, как у индейцев.
Я держался за бровь, чувствуя, как кровь наливается на мою руку.
- Ты в порядке, Том? – спросил подошедший ко мне директор.
- Да, сэр, - ответил я.
Он посмотрел на Марка.
- Всякое от тебя ожидал, Донахью, но это уж слишком.
Марк опустил глаза.
- Он первый начал, - проговорил хриплым голосом он.
- Это неправда, - начал я.
- Что произошло? – спросил директор школы.
- Он оскорбил мою сестру, а потом начал говорить с издевкой, - начал я. – Я дал отпор, но он впустил в ход кулаки. – Я показал ему разбитую бровь. – Не отшатнувшись, попал бы в висок.
- Ты врёшь, сука! – пытался вскричать Донахью. – Он ударил меня в нос!
Директор школы посмотрел на Марка и учуял запах. Всё, подумал я, попал ты, Донахью. Испоганил ты своё будущее.
- От тебя пахнет спиртным, Донахью? – поинтересовался директор.
- Да что вы, я ещё слишком молод, тем более я еду в Алабаму, - начал оправдываться Марк.
- От него разило спиртным, - сказал я. – Я тоже его чувствовал.
- Не ври, говнюк!
Директор зажал нос и скривился.
Ненадолго наступила тишина. Мы трое застыли, как на картине. Марк сверлил меня взглядом. Я держался за бровь.
- Видимо, ты врёшь, Донахью. Ты влип. Пошли со мной.
Я уже понял, что со школой и с Алабамой для Марка всё было кончено. Марк посмотрел на меня и улыбнулся. Точнее, ухмыльнулся.
- Ты пожалеешь, - произнёс он.
- Пошёл, - толкнул его директор.
Я смотрел им вслед.
Через час я пошёл к директору и взял освобождение от последнего урока. Направляясь к выходу из школы, я увидел стоящую Кристи. Она подошла ко мне и обняла. Я обнял её в ответ. Она знала про драку, знала, что я заступлюсь за неё.
- Спасибо, Том, - проговорила она. – Спасибо.
- Я не мог терпеть того, что он наговорил на тебя, - сказал я. – Я слышал, как он врал всем про тебя.
Это оказалось правдой.
;

















ПОЗЖЕ



















 
ВЫПУСКНОЙ БАЛ

Я вырулил к стоянке у школьного здания и остановился у входа в спортзал. Мотор ещё урчал на холостых оборотах, а затем я выключил зажигание. Холли сидела справа от меня. Она немного волновалась и дрожала.
- Волнуешься? – спросил я, и Холли невольно вздрогнула.
- Есть малость.
Я рассмеялся и вышел из «плимута». Обойдя машину, я открыл дверцу и протянул руку. Она подала свою, и вышла из «фьюри».
- Всё в порядке, - сказал я. – Ты сейчас, как Лиз Тейлор или Рита Хейуорт.
Холли на секунду задумалась.
- Я хочу быть Холли Диксон, - сказала она.
- Ещё бы. Пойдём.
Она взяла меня под локоть. Мы зашагали в зал. Когда вошли, услышали сначала школьный оркестр, играющий Гленна Миллера композицию «In The Mood». Пары танцевали под эту музыку, пытаясь исполнить разновидность свинга. Но больше всего, меня зацепила парочка, что танцевала почти в центре. Они так грациозно двигались, что я заулыбался, когда увидел, что танцует Кристи и Кевин. Неужели она его как-то научила этому танцу.
- Ну ты и вырядился, Томми!
Я увидел Бобби и Норри и улыбнулся.
- А сам-то ты давно с дерева слез, Баки?
Бобби сжал кулаки, качнулся вперёд. Потом мы, образно, подрались, вскрикивая имена знаменитых боксёров.
- Джерси Джо! – проговорил Бобби.
- Рокки Марчиано! – отвечал я.
Потом ударили друг друга кулаками, мы обнялись и смеялись.
- Уж больно глупо вы выглядите, ребята, чтобы побороться от такой ерунды, - пошутила Норри. – Как динозавры.
- Это точно, Нор, - ответила Холли и заливалась хохотом.
Я обнял за плечо Бобби и съязвил:
- Я ж его люблю. Люблю до умопомрачения. Он как брат, которого у меня нет. Он как брат.
- Давай, брат, пойдём в зал, - сказал Бак. – Скоро группа начнёт выступать, так что советую тебе подготовиться.
В зале мы подошли к толпе и смотрели, как танцует моя сестра и Кевин линди-хоп. Все начали аплодировать, когда Кевин взял её на руки и опустил вниз, нагнув колени. У Кристи в это время, свисали волосы на пол. Она зажмурилась и смеялась. Я аплодировал и кричал: Давай, сестрёнка! – а потом он, Кевин, опустил её на ноги и продолжал двигаться в такт музыки. Я видел, как ему было весело. Ведь недаром говорят, что танец – это жизнь.
- Я балдею! – воскликнул подошедший к нам Джейсон, перекрикивая музыку. – Это Кевин?!
- Да! – тем же криком ответил я.
- Не может быть! Где он научился танцевать?!
- Уверен, Кристи ему показала!
На последней ноте, Кевин и Кристи сделали выпад. Мы начали аплодировать. Кевин и Кристи поклонились нам. Я увидел, что на нём, Кевине, был изумительно чёрный смокинг, галстук-бабочка, камербанд и начищенные до блеска чёрные ботинки. На Кристи было красное платье до пола, с низкими вырезами на спине и груди и туфли на каблуках.
Школьный оркестр ушёл, оставив пустую сцену. Мы её, пока не занимали, потому что диск-жокей из Уэмбертона, Ричи, умел управляться с микрофоном и винилом. Он взял его и, поправив «утиный хвост», прокашлялся и проговорил:
- Давайте резво начнём эту вечеринку этого выпускного вечера! Двигайте ногами под действительно крутой бит Литтл Ричарда и твистуем вместе под «I’m in Love Again»!
Эта песня завела меня. Я взял Холли за руки, и мы начали танцевать твист. Я кружил её, а Холли смеялась. Мы опустились на пол, а потом медленно начали подниматься. Я был счастлив. Потом потушился свет, и загорелись прожекторы. Нас это не остановило.
После сорока минут танца мы нашли свободный столик и сели. Мне пришлось ослабить узел галстука, потому что уже покрывался потом. А ведь ещё грядёт наш последний концерт.
- Не хочешь пунша? – спросил я.
Холли кивнула.
Я встал и пошёл к чаше. Наполнил два стакана и вернулся за столик. Приняв у меня стакан, Холли сделала пару глотков. Я ответил тем же. У нас было назначено выступление в одиннадцать вечера, а коронация – в полночь. У нас было время.
- Красиво, - выдохнула она.
- Это ты красива, - сказал я, положив руку на её.
Я посмотрел на столики. Музыка всё играла и играла. Некоторые пары танцевали, а другие сидели за столиками, и пили пунш. Среди них я заметил Кристи и Кевина. Они целовались.
- Не выйдем на свежий воздух? – предложил я.
- Конечно, - ответила она. – Надо немного отдышаться, а то здесь очень жарко.
Мы вернулись через полчаса, к своему столику. Ричи поставил Дина Мартина и все, кто сидел за столиками, поднялись, чтобы потанцевать. Мы решили тоже потанцевать. Я встал и взял за руку Холли.
- Потанцуем? – предложил я.
- С удовольствием, - ответила Холли.
Мы вышли в центр зала и, обнявшись, начали танцевать под Дина Мартина. Он снова начал петь «Return To Me», как тогда, под Новый год. Холли положила голову на моё плечо и двигалась в такт музыке.
- Вот, мы и танцуем, - улыбнулся я. – Я подумал, может после коронации, уедем?
- Куда?
Я пожал плечами.
- Куда угодно. Можем, в пансион Эдны Прайс.
- Нет, - покачала головой Холли. – Только не туда.
- Тогда, - я закатил глаза, - за город.
- За город?
Я кивнул.
- Вдали от всех.
- Я согласна.
Я улыбнулся и прижал Холли к себе. Она обнимает меня, глядя снизу вверх. Свет катится по её щекам и сверкает в глазах. Наши пальцы переплетаются. Я обнимаю её за талию и кружу. Она кружится, как балерина. Я грезил и, уверен, она тоже. У нас было многое: и любовь, и ссора, и любовь, и сладкая жизнь. Я был уверен, что я сумею жениться на ней, но это были всего лишь мечты. Как говорила моя мать, одно облако.
Музыка подхватывает нас, музыка нас заполняет, и мы танцуем, когда Дин Мартин поёт последний куплет по-итальянски. Я поцеловал её долгим и нежным поцелуем, а потом прижал к себе.
Мы друг другу поклонились, а потом вернулись за стол. Кевин подошёл к нам, ведя за руку Кристи. У меня созрел план, как мне отомстить Кристи за тот случай на Новом году.
- Кевин-чёртов-Маккой, - улыбнулся я. – Король танца.
- Томас-сукин-Кейн, - обрадовался Кевин.
Мы обнялись и пожали друг другу руки. Кристи я обнял и поцеловал в щёку.
- Я видел, как ты танцевала, - потом посмотрел в сторону Кевина. – Ты его научила?
- Нет, конечно, - созналась Кристи. – Он сам неплохо танцует. Я показала ему пару движений.
- Я обучался танцу вместе с… - он замолк. Я понял, что он хотел добавить Конни, поэтому и помолчал. – Не важно.
- А мы не знали, что ты умеешь танцевать свинг, - улыбнулась Холли.
После сорока минут моя месть настала. Я подошёл к Ричи и побеседовал, когда играла песня Джеки Уилсона про одинокие слёзы. Пары в это время танцевали. Ричи ответил утвердительно, показав винил. Я показал большой палец и дал условие. Он кивнул, и я вернулся к Холли.
Когда песня закончилась, Ричи взял в руки микрофон.
- Эта композиция специально для Кристины Дженнел и Кевина Маккоя. Один из ваших знакомых сказал, что это его месть. – Засмеялся, а потом добавил: - Они доказали, что умеют танцевать. Прошу, осветите пару.
Прожектор осветил Кристи и Кевина, сидевших за столиком. Они встали и подошли к центру зала под гром аплодисментов. Кристи смеялась и погрозила мне кулаком. Я ответил гримасой: засунул язык в нижнюю губу и поморгал.
- Для этой пары звучит композиция оркестра давно ушедших лет, но не ушедших из наших сердец. Танцуем все!
И тут он включил «In the Mood». Зал взорвался под гром аплодисментов. Я видел, как Кевин протянул руки к Кристи, а та покачала головой, но при этом задвигала бёдрами. Кевин снял пиджак и бросил его мне.
- Танец! Танец! Танец!
Кристи сдалась и взяла его за руки. Они станцевали. Мы снова собрались в круг и начали аплодировать, кричать и смеяться. Я обнял Холли за талию и поцеловал в висок. Она глянула на меня и хихикнула. А потом взяла меня за руки и тоже начала двигаться. Не так, как Кристи и Кевин, но тем не менее. Я тоже станцевал, хоть и качал головой, что не станцую. Но она сама напросилась.
Десять часов, пятьдесят минут вечера.
На сцене уже стояли наши инструменты, включая мой «Gretsch». Я решил, что обойдусь без акустики, поэтому решил попробовать электрогитарой. Мы переодевались за кулисами. Наше выступление будет длиться час, а после того, как выберут короля и королеву бала, ещё полчаса. Я не знал, какие пары претендовали на короля и королеву, но знал, что пар будет четыре.
Дёргая расчёской, я начал нервно разглаживать волосы. Бобби хлопнул меня по плечу и спросил:
- Волнуешься?
- Нет, - ответил я. – С чего ты взял?
- Видно по твоим пляшущим коленям.
- Главное, чтобы нас не вынесли смотрители.
Смотрителями были мистер Кламп и миссис Диткович. Мистер Кламп был очень суров, ведь он прошёл войну и знает, что молодёжь ничего не понимает. Все старики такие. Миссис Диткович была жабой. Помню, как она мне влепила двойку по физике, а потом я заставил поменять своё мнение, принеся эссе в три тысячи слов на тему «Альберт Эйнштейн и его теория относительности». С тех пор она дует на меня губы.
- Успокойся, - подбодрил меня Кевин. – Этим учителям мы надоедаем в последний раз.
Мы вышли на сцену под гром аплодисментов. Как всегда мы были одеты в брюки, белые рубашки, галстуки. Джейсон сел за ударную установку, Кевин решил сесть за пианино, Бобби взял в руки контрабас, а я проверил звучание струн и подошёл к микрофону.
- Привет, мы «Sun Dogs» и мы вернулись, чтобы дать вам последний концерт. Так что скачите и пляшите. Давай, Джейсон.
Джейсон ударил по барабану, затем ещё раз, и ещё, и ещё… Скорость нарастала, а девушки визжали. Я видел, как Джейсон потел. Он начал бить по барабану с такой скоростью, что не только девушки, но и остальные начали аплодировать и кричать. Продержавшись минуту, Джейсон издал последний удар по тарелке и поднял барабанную палочку вверх. Девушки и парни закричали и аплодировали.
- Раз-два-три-четыре! – скомандовал я.
Кевин заиграл соло «At the Hop», и мы подхватили ритм. Сначала девушки начали шевелить бёдрами, затем они тянули парней за руки и начали танцевать.
Ба-ба-ба-ба. ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба, на танцах!
Мы играли ритм и я закричал:
- Ву-у-ух!
Джейсон отбивал такт, Бак переходил с одной струны на другую, Кевин играл на пианино и подпевал. Я играл ритм и пел:
- «Что ж, вы можете качаться вы можете катиться… Вы можете остановиться, и вы можете прогуляться на танцах…»
Бобби подпевал. Я вилял бёдрами, играя ритм. Девушки крутились со своими парнями. Кристи, оказывается, очень хорошо танцует. До чего же было хорошо себя чувствовать.
- «Давай же танцевать…» - пел я, а Кевин проговаривал, играя на пианино:
- «О, детка».
Тут мы все подхватили последнюю строчку:
Да-а-вай…
- «Давай же танцевать…»
- Давайте!
Кевин заиграл соло, а я ритм. Выпускники и выпускницы начали собираться и кружиться под наши песни, а кто-то крикнул:
- Давайте, парни!
- «Давай же танцевать…»
- «О, детка».
Тут мы все подхватили последнюю строчку:
Да-а-вай…
- «Давай же танцевать…»
И когда заканчивали, мы протянули начальную строчку.
Ба-ба-ба-ба. ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба. Ба-ба-ба-ба, на танцах!
Джейсон ударил по барабанам, и мы остановили музыку. Зал начал аплодировать, а смотрители смотрели на нас с отвращением. Им не нравился рок-н-ролл. Что они в нём понимают?
Мы поклонились. Кевин встал с пианино и взял гитару. Проверив её звучание, он проговорил в микрофон:
- А теперь музыка для бопперов. Для тех, кто любит боп.
Кевин скомандовал, и мы заиграли «Rock Around With Ollie Vee». Все завизжали и взяли друг друга за бока и начали танцевать паровозиком. Дальше последовали такие хиты, как «Peggy Sue», «Shake, Rattle And Roll» (её исполнил я, посвятив смотрителям, которые любят затыкать уши), «Bluebirds over the mountain» и другие песни.
После двадцатиминутного концерта, мы сделали перерыв, а потом вернулись. Кевин подошёл к микрофону и проговорил:
- А теперь для вас сюрприз. Следующую песню исполнят наши девушки.
Я посмотрел на него, и он подмигнул мне. Он меня удивил и продолжил:
- Поприветствуем Рози, Норри, Кристи и Холли!
Все начали аплодировать, когда вышли наши девушки, которые держали в руках конфеты на палочке. Я понял, что за песня была и засмеялся. Вот это сюрприз был.
Джейсон поменял палочки и начал ими постукивать. Кевин и я щёлкали пальцами, а наши девушки запели. Первой была Холли:
- «Леденец, леденец, ох, леде-леде-леде…»
Потом подхватила Кристи, затем Норри и замыкала Рози, вместе пропев слово леденец. Я издал звук, напоминающий «поп!» - всунул палец за щеку и выпустил его. Тут Бобби и Джейсон вступили. Я и Кевин пританцовывали и хлопали в ладоши, а наши девушки хором начали первый куплет:
- «Зовите моего малыша леденец… Сказать вам, почему?.. Его поцелуй слаще, чем яблочный пирог… И когда он танцует, шевелясь и покачиваясь… Тут я не могу устоять… И я зову его…»
И тут Кристи и Холли, шевеля бёдрами, вышли вперёд, напевая «Леденец, леденец, ох, леде-леде-леде…», а Норри и Рози лишь подпевали. На втором куплете они подошли к краю сцены и начали кидать в выпускников конфетами, как делала группа «The Chordettes», выступая на публике именно с этой песне, которая называлась «Lollipop». Все начали аплодировать. Мы улыбались.
- «Слаще конфеты на палочке… Гекльберри, чимри или лайм…»
Но на двух строчках «Если у вас был выбор… Он был бы ваш выбор…»,  девушки подошли к нам и чуть ли не протягивали конфеты нам ко рту. Холли покачивала ей, я сделал вид, что хотел откусить кусочек, но она резко отвела от моего рта леденец. Так сделали все девушки, напевая:
- «Но леденец, только мо-о-о-ой…»
И снова они начали петь припев. На этот раз Рози и Норри вышли вперёд, а Кристи и Холли подпевали. Я как всегда делал «щелчок» щекой и пальцем. Тут девушки, пританцовывая, начали петь третий и последний куплет. Я и Кевин хлопали в ладоши в такт с Джейсоном. Бобби подыгрывал на контрабасе.
- «Безумие, как он волнует меня… Сказать вам, почему?.. Так же, как молния с небес… Он любит, чтобы поцеловать меня, пока я не вижу прямой… Видите ли, мой ЛЕДЕНЕЦ ВЕЛИКОЛЕПЕН… И я зову его…»
Он пропели припев подходя  к нам. А когда Холли начала воспевать «Леденец, леденец, ох, леде-леде-леде…», к ней подсоединилась Кристи. Затем вступила Норри. И замыкала Рози. И тут они, вчетвером пропели:
- «Леденец…»
Тут песня и закончилась ударом струны контрабаса Бобби и ударом палочкой по барабану Джейсона. Холли протянула мне леденец на палочке, и мы вдвоём откусили по кусочку.
Все завизжали от смеха и радости. Боже, я не знал, что так будет весело провести выпускной бал.
Девушки поклонились и поцеловали нас. Затем ушли за кулисы. Я подошёл к Кевину и спросил, когда они успели отрепетировать и почему я не был в курсе, на что он ответил:
- Это идея была Холли, поэтому она тебе не сказала. Хотела сделать сюрприз.
- Что ж, ей это удалось.
И это правда.
Мы отыграли несколько песен до одиннадцати пятидесяти. После песни «Lollipop» мы спели «Blue Moon of Kentucky». За ней последовала «Raunchy». Кевин играл соло, а я ритм. А после мы сыграли пару медленных песен, и забойную «Good Golly Miss Molly» в нашем исполнении. Мне снова пришлось надрывать голову. Перед этим я сказал в микрофон:
- Эту песню мы играли в Уэмбертоне и Честерс-Милл. Укус змеи.
А потом, дав команду, мы заиграли быстро и забойно. Я надрывал горло и видел, как пары не только танцевали, но и взлетали. Партнёры подкидывали партнёрш, шевелились, тряслись. Смотрители заткнули уши руками. Конечно, при таком шуме оглохнешь быстро.
Следующей песней была «Donna». Пары танцевали в медленно танце. Потом «Blue Suede Shoes» в моём исполнении и без гитары. И, за десять минут до двенадцати, когда уже внесли троны для короля и королевы бала, а потом короны, мы решили спеть «Rock And Roll Is Here To Stay». Тогда Кевин снял свою гитару и подошёл к пианино. Я подошёл к микрофону и проговорил:
- Перед тем, как начнут церемонию, мы споём последнюю песню, которую вы слышали по телевидению. Вы не волнуйтесь, после церемонии мы обязательно вернёмся. Это правдивая песня и я знаю, что рок-н-ролл останется здесь!
Все сразу поняли, о чём я и начали аплодировать. Я дал команду, и Кевин начал наигрывать на пианино, а мы втроём подхватили ритм. Кевин, Джейсон и Бобби подпевали.
Рок, рок, рок
- Ох, детка, - пропел я.
Рок, рок, рок
- Ох, детка.
Рок, рок, рок
- Ох, детка.
Рок, рок, рок
- Ох, детка.
Девушки завизжали и начали танцевать со своими парнями. Наши поклонницы выглядывали из-за кулис. И тут я запел первый куплет, немного взяв голос выше:
- «Рок-н-ролл останется здесь… Он никогда не умрет… Это значит, что так и будет… Но я не знаю, почему… Меня всё равно, что люди говорят… Рок-н-ролл останется здесь…»
Тут Кевин и Баки подпевали:
- «Нам всё равно, что люди говорят… Рок-н-ролл останется здесь…»
Тут я подрыгал коленям, что девушки завизжали (не только в зале, но и за кулисами), а я начал второй куплет:
- «Рок-н-ролл будет жить… До конца, как наш билет… Он войдет в историю… Надо только подождать… Рок-н-ролл будет жить… Он войдет в историю…»
- «Рок-н-ролл будет жить… Он войдет в историю…» - запели эхом Кевин и Бобби.
Тут Кевин начала играть соло на пианино, а мы с Бобби подпевали строку «Все танцуем рок…», а потом «Все танцуем рок-н-ролл…». Когда Кевин закончил играть соло, я повторил первый куплет, а потом, чуть выше – второй. Затем, мы вместе запели:
- «Если вам не нравится рок-н-ролл… Думаю, вы много потеряете… Но если вы хотите боп и строул… Спуститесь вниз и послушайте… Давайте вместе этот бал начнём … Все танцуем рок-н-ролл!..»
Тут мы хором протянули «Рок, Рок, Рок… Ох, детка…», а потом закончили песню. Девушки и парни начали аплодировать и визжать. Ужасно вспотев, мы поклонились. Тут вышли и наши девушки и тоже поклонились. Мы обняли их за талию, и вышли за кулисы. На этом концерт закончился. Впереди была церемония.

 
ЦЕРЕМОНИЯ

- Томми, посмотри, мы тоже тут есть! – воскликнула Холли.
Я посмотрел на, лежавшие на нашем столике, печатные бюллетени, на котором было четыре кандидатуры: Майкл Коннели и Пегги Митчелл, Джеймс Гонзалес и Бритт Маклафлен, Томас Дж. Кейн и Холли Диксон, Кевин Маккой и Кристина П. Дженнел. Даже имя моей сестры было там. И Кевина.
- Кевин и Крис тоже есть, - удивился я.
Холли посмотрела на бюллетень и удивилась. В это время, зале донёсся усиленный микрофоном добродушный голос ди-джея Ричи:
- Занимайте свои места! Пришло время голосовать. Мы выбираем короля и королеву бала.
Я посмотрел на четыре кандидатуры и взял со стола карандаш в левую руку. Она подрагивала у меня. Мне хотелось проголосовать за нас, но я посмотрел на Кристи и Кевина, которые сидели и улыбались друг другу.
- За кого проголосуем? – спросила Холли.
- Давай, за Кристи и Кевина, - предложил я. – Они заслужили этого. В конце концов, они через многое прошли. Особенно моя сестра.
Холли улыбнулась и поцеловала меня в уголок рта.
- Я думала, ты скажешь, за нас.
- Я хотел, но лучше, пусть будут они. - Тут я обвёл карандашом имена Кристи и Кевина. – И чёрт с ним. Пусть будет так.
- Да, - ответила Холли, обведя на своей бюллетени имена Кристи и Кевина. – Чёрт с ним. Пусть будет так.
Мы сдали бюллетени. Я облокотился на стуле и выдохнул. Как говорят взрослые: Я голосовал за Айка, я сказал себе: Я голосовал за Кристи. Но я начинал волноваться. Что если выберут не их, а нас? Я не хотел этого. Мне достаточно группы, достаточно этой славы. Но, чёрт с ним. Будь что будет.
Две стопки бюллетеней росли быстрее других. Интересно, кто же набрал голоса? У меня сердце колотилось. Я был всей душой за Кевина и Кристи и хотел, чтобы они стали королём и королевой бала.
Ричи советовался со смотрителями. Через пять минут он поднёс микрофон и проговорил:
- У нас равное количество голосов. Пятьдесят восемь голосов за Кевина Маккоя и Кристину Дженнел, и пятьдесят восемь за Томаса Дж. Кейна и Холли Диксон.
Тишина длилась около пяти секунд, а потом зал взорвался. Холли и я посмотрели друг на друга. Я не верил, что я и Кевин станем кандидатами на пост короля.
Аплодисменты стихли, когда Ричи поднял руки вверх, призывая к тишине. Наконец он взял микрофон и вышел на сцену.
- Попрошу пары с равным количеством голосов выйти на сцену. Томас и Холли, Кевин и Кристина, выйдите, пожалуйста, на сцену.
Нас осветило прожекторами. Я допил остатки пунша и, поднявшись, подал руку Холли. Кевин и Кристи последовали за нами. Нам начали аплодировать. Я подошёл к сцене и направился к ступенькам. Холли держала меня под локоть и улыбалась, как Мэрилин Монро. На второй ступеньке я чуть не потерял равновесие. Чувствовал себя, как звезда Голливуда, окружённая фанатами и фотографами. Свет бил в глаза, а я пытался улыбнуться, но давалось мне это нелегко. Интересно, а чувствует ли это Кевин и моя сестра?
Мы встали на сцену и повернулись к зрителям. Они продолжали хлопать в ладоши и ликовать. Один из них прокричал, чтобы Кристи и Кевин снова станцевали. Другой кричал, чтобы я и Холли откусили по кусочку леденца на палочке. Они радовались, кричали и ликовали.
- Перед нами два кандидата на короля и королеву бала, - проговорил Ричи, призывая всех к тишине. – Мы, посоветовавшись со смотрителями, решили снова проголосовать, но только без участия этих двух пар. Перед тем, как мы начнём голосование, давайте узнаем у них, кто кому хочет уступить или кто хочет выиграть этот торжественный трон?
Ричи поднёс микрофон к моему рту. Я взял его и, прокашлявшись, проговорил:
- Знаете, этот выпускной вечер, самый лучший, где мне доводилось побывать. И все вы знаете, какую утрату понёс на себе мой друг, Кевин. Я бы хотел, чтобы он и моя сестра, стали королём и королевой бала. Они это заслужили.
Зал слушал, а потом взорвался аплодисментами. Холли поддержала меня своим мнением:
- Знаете, я сначала не проявляла интерес этой девушке и ревновала Тома. Он уделял ей внимания больше. И когда я узнала, что она – его сводная сестра, мы снова стали вместе. Поэтому я поддержу моего парня, хочу, чтобы Кевин и Кристи стали королём и королевой бала.
Снова взрыв аплодисментов. Мы поцеловались перед всеми и услышали, как зрители начали кричать и ликовать. Ричи тем временем, улыбаясь, поднёс микрофон к следующей паре. Кевин начал делиться своим мнением:
- Спасибо тем, кто проголосовал за нас. Огромное спасибо. – Он прокашлялся. – Я хочу, чтобы трон сегодня заняли Том и Холли. Том стал моим другом. До того, как я взял его в нашу группу, он был каким-то потерянным, а потом он нашёл себя, помогал во всём и… поддержал меня в трудную минуту. Если бы не он, меня бы не было здесь. Спасибо Томасу и его девушке. Пусть они будут королём и королевой бала.
Он подошёл ко мне и пожал руку. Потом мы обнялись. Выпускники хлопали в ладоши. Они, наверное, не знали, кого выбрать. По крикам и аплодисментам были мы равны.
Наконец, очередь дошла до моей сестры.
- Я благодарна за тёплые слова моего брата Томаса. Благодарна тому, что он помог мне вспомнить, кто я. Благодарна, что он поддерживал меня, когда я хандрила из-за потерянной любви. Благодарна его девушке, Холли, что мы стали лучшими подругами. И спасибо ему за то, что он спас меня от убийцы. Пусть он и Холли станут королём и королевой бала.
Я видел, как на её лице начали пробираться слёзы, и подошёл к ней, чтобы обнять и одарить её нежным поцелуем в щёчку. Она улыбалась и, обняв меня, ответила точно таким же поцелуем.
Ричи снова призвал к тишине.
- Странная ситуация, дорогие выпускники. Одна пара уступает другой. Пусть теперь решит ещё одно голосование. – Аплодисменты. – Внимание! Пожалуйста, внимание! Тише! – Аплодисменты стихли. – Сейчас вам вручат чистые листки, впишите одну из пар, что стоят на сцене, которую вы отдаёте предпочтение.
И с видом облегчения он сошёл со сцены.
Я глянул на Кевина. Тот встретился со мной и кивнул. Я кивнул ему в ответ и посмотрел на Кристи. Она улыбнулась мне.  Как и я. Безмолвно, одними губами, она сказала: Спасибо, брат. Я так же безмолвно ответил: Я люблю тебя, сестра. В тот вечер я любил их всех. Холли держала меня за локоток и улыбнулась. Я поцеловал её во впадинку на виске и обнял.
Через пять минут забрали бюллетени. А ещё через пять посчитали голоса. Стопки на этот раз получились потолще, но всё равно выглядели примерно одинаково. Для уверенности их снова пересчитали. Затем Ричи подошёл к микрофону. Он выдержал паузу, наслаждаясь напряжённым ожиданием, а затем проговорил:
- Итак, по результатам голосования королём и королевой выпускного была, становятся… барабанная дробь…
Выпускники смотрели на нас с напряжением. Я уже чувствовал, что теряю сознание, но сохранял спокойствие. Будь что будет, Томми, подумал я. Будь что будет.
Наконец, Ричи улыбнулся и объявил совсем просто:
- Кевин и Кристина победили с преимуществом в два голоса!
Секунды тишины, потом зал взорвался аплодисментами. Я посмотрел на Кевина и Кристи и обнял их. Кевин был рад. Моя сестра обняла меня и от счастья рыдала. Холли обняла их, а я аплодировал, поддерживал аплодисменты. Потом мы вдвоём удалились к столику, оставив короля и королеву бала на сцене.
Затем Ричи включил музыку. Снова Гленна Миллера, но на этот раз они не танцевали. Они стояли на сцене и улыбались. Смотрители вручили Кевину обёрнутый алюминиевой фольгой скипетр, Кристи набросили на плечи королевскую мантию с пышным воротником. Музыка гремела. Все, включая меня и Холли, аплодировали. Кевин ошарашено улыбался.
Затем пару усадили на троны. Аплодисменты стали ещё громче. Кристи с облегчением опустилась на трон. Кевин, взяв за руку королеву бала, опустился на свой трон. На их головы надели короны. К аплодисментам последовали свистки. Я был счастлив за них.
Гром аплодисментов ширился и рос. Кевин держал Кристи за руку и улыбнулся. Кристи посмотрела на него и тоже улыбнулась. По её скулам я увидел, что далось ей это нелегко.
- Король и королева выпускного бала 1959 года – Кевин МАККОЙ и Кристина ДЖЕННЕЛ! – выкрикнул Ричи в микрофон.
Мистер Кламп собирался поднести цветы для королевы, но я принял их и поднёс их сам. Спотыкаясь о ступеньки, я забрался на сцену и вручил их своей сестре. Кристи поцеловала меня в щёку и улыбнулась мне. Я подмигнул ей и сошёл со сцены.
Когда я вернулся за столик, Холли взяла меня за руку и выкрикнула, потому что из-за грома аплодисментов, её бы я не услышал:
- Ты не жалеешь об этом, Том?!
- Нет, Холл! – крикнул я в ответ. – Я не жалею! Я рад!
И я говорил правду. Я действительно не жалел. И я действительно был рад. Осталось только сфотографироваться для школьного ежегодника, а потом ещё один концерт. И дальше – рандеву с Холли.
 
ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО

Мы отыграли получасовой концерт, сфотографировались для школьного ежегодника (я стал возле королевы бала и своей сестры, а Холли – возле Кевина). Это фото осталось в моём альбоме, который я храню по сей день. Этот альбом я назвал «Томас Джейкоб Кейн. Моя жизнь и музыка».
После выпускного мы с Холли заехали в кинотеатр «Стрэнд», посмотрели фильм «Давай, Джонни, давай». Потом покатили за город. Там нашли небольшой бунгало и заселились. Решили сделать небольшой сладкий стол. Разделили шампанское и торт на двоих. Совершенно не хотелось спать.
После мы занялись любовью, мы улеглись и пытались перевести дух. Она смеялась, когда я развлекал её шутками, щекотал, залезал под одеяло и щупал. А после, смотрел на неё, как она спит.
Иногда она просыпалась и обнимала меня, спрашивая, почему я не сплю.
- У меня сон пропал, милая.
Она погладила меня по щеке и притянула меня к себе. Я поцеловал её.
- Я хочу тебе кое-что сказать. Надеюсь, мои слова не вызовут тревоги.
- Скажи, милая, - попросил я, хотя уже чувствовал искорку тревоги.
- Я люблю тебя, Том. И всегда тебя буду любить. – Она нервно засмеялась. – Наверное, потому что ты хороший музыкант и…
- Холли, - прервал её я.
- Да? – Она старалась улыбнуться.
- Я тоже тебя люблю. И не потому что ты моя поклонница и со мной в одном классе училась. Я всегда хотел найти такую девушку, которая будет ко мне неравнодушна.
- Слава Богу, - улыбнулась Холли и придвинулась ближе.
Часом позже я проснулся и увидел, что моя девушка спит. Поцеловав её сначала в лоб, а потом в кончик носа, она открыла глаза.
- Холли, прости, что разбудил тебя.
- Мне нравится, когда ты так делаешь, Том, - она присела – одеяло скатилось с её тела, обнажая её юную грудь, - потянулась и взяла ладонями за моё лицо. – Больше всего нравится, когда ты так меня будишь. Чувствуешь себя, будто жена после брачной ночи.
Я улыбнулся.
- Том, что мы будем делать? Что теперь нас ждёт в будущем?
- Я хочу быть с тобой. Если ты этого хочешь. Ты это хочешь?
- Очень хочу. Но я уеду в Бостон, а ты – в Ороно. Как же нам теперь видеться?
Я погладил её по плечу и поцеловал её во влажные губы.
- Любовь найдёт способ.
- Скорее, это похоть, Томми Джейк.
Я пожал плечами.
- Может, и то и другое.
- Я люблю, когда ты так говоришь, Томми Джейк.
Тут она положила свои руки на мои плечи и притянула меня к себе. Я поцеловал её долгим и нежным поцелуем. Моя рука скользнула под одеяло и гладила её бёдра, ягодицы, лобок, живот, а потом скользнула по её юной груди. Тут я лёг на неё, и вместе скатились на подушку. Затем она разорвала поцелуй.
- Что не так? – спросил я.
- Я хочу тебя, Том. - Она часто-часто дышала. – Хочу искриться. Хочу, чтобы ты любил меня. Чтобы ты был нежен со мной.
- Холли, я этого хочу не меньше.
Потом я скинул с себя одеяло и взял её. И получилось хорошо.
;

















ПОСЛЕСЛОВИЕ



















;



















Хотел бы я закончить этот роман такими словами. Я женился на Холли, у нас трое детей, живём мы в Уэмбертоне долго и счастливо. Хотел бы… Но жизнь – это не сказка, где доблестные рыцари в сияющих доспехах завоёвывают сердце своих леди. Холли Диксон стала Холли Эллиот и живёт Бостоне, Массачусетс. Она вышла замуж за бейсболиста, который приехал из Касл-Рока. У неё две дочки-близняшки, так что свободного времени у неё не так много.
Что с нами случилось? Не знаю. Мы встречались каждые каникулы в Дерри, ладили, занимались любовью. В какой-то момент наши пути начали расходиться. Я понимал это и ужасно страдал. Бывало, я писал ей письма, говорил, что ужасно скучаю, но понимал, что искорки влюблённости у нас исчезли, а через год, когда Джон Фицджеральд «Джек» Кеннеди стал президентом США (я голосовал за него), мы просто разошлись. Без слёз, без угрызений совести, мы просто решили так. Мы остались друзьями. Она счастлива и живёт в Бостоне.
Итак, наши пути разошлись. Она нашла себе нового парня, бейсболиста, с которым она проживёт долгую и счастливую жизнь, вплоть до её смерти в 1992 году, когда на свет появится мой второй внук, Джейкоб Девин Кейн, который пойдёт по моим стопам. Она умрёт от лейкемии, и я буду с ней до конца её дней, а потом посещу похороны. Я любил её, в наших отношениях было много прекрасного: прогулки по Бесси-парк осенью 1959, поцелуи, смешные ласковые прозвища… но ничто не сравнится с тем моментом, когда мы поцеловались в первый раз, смотря фильм «Бунтарь без причины» в кинотеатре «Алладин».
Холли бросила колледж в Бостоне, чтобы выйти замуж в 1963 году, перед тем, как застрелили ДФК. Приглашение на свадьбу я принял почти без колебаний. Жених оказался нормальным, крепким парнем. Никаких проблем. Правда, была у меня искорка ревности, когда я думал, что на его месте должен быть я, но я преодолел её. Всё-таки дружба – это было лучше, чем ничего. Мне потребовалось три года, чтобы это осознать. Как пел Роберт Джонсон  – Твоя любовь напрасна.

Расставание с группой «Sun Dogs», произошедшее в ноябре 1960 года, после того, как я узнал о разрыве с Холли, тоже обошлось без слёз. Когда я приехал домой с учёбы в Ороно на первый уикенд, мы отыграли в Бесси-парк, как в старые добрые дни, а в субботу, собрались вместе, чтобы выпить пива. Тут нам Кевин и сообщил о распаде группы. Для кого-то это звучало трогательно, для меня – нет. Мы тоже остались друзьями, встречались на каникулах. В последний раз встретились на его свадьбе в 1967 году. А потом нас стало трое. Об этом позже.
- У каждого своя дорога, - сказал Кевин. – Пусть она будет правильной.
Я не кривил душой, потому что он был прав. У каждого своя дорога. У меня уже была другая группа, в Университете штата Мэн, а потом, когда я защитил диплом и стал учителем английского языка и литературы (преподавал в Уэмбертоне), появилась и своя, название которой, как вы поняли, было «Tom and the Little Beach Band». И потом я повстречал новую любовь. Произошло это после первого приезда «Beatles» в Америку. Тогда я попрощался с бриолином и стал причёсываться в стиле четвёрки, покорившие Америку в 1964 году. И об этом я скажу чуточку позже.
Я не скучал по Холли, не скучал по «Sun Dogs». Почти не скучал.


С Кристи я виделся часто. Каждый уикенд встречались в Дерри, общались за чашкой чая. Она и Кевин (как оказалось) поступили в один и тот же Университет Нью-Хэмпшира, не разлучались, всюду ходили вместе, всё делали вместе. Оба совмещали учёбу с работой в университете. Она – в столовой, он – дежурный вахтёр.
В одной из встреч с Кристи, в 1961 году, мы провели у меня дома. Мама к тому времени вышла замуж за клерка и жила она у него, а дом на Уитчем-стрит оставался в моём распоряжении. Она много рассказывала про Кевина, про учёбу в университете. Я рассказывал, что играю в группе «Harry’ Knights», учусь на отлично, живу в кампусе в Ороно.
Наша тема была как бы мне скорее снова влюбиться. Я не мог забыть Холли, но я и не скучал по ней. Я знал, что она счастлива. После её разрыва, я начал пить, потом бросил. Снова начал курить и снова бросал.
Единственный человек, которого я очень сильно люблю – это моя сестра.
Я люблю тебя, Кристи.
Я люблю тебя, сестра.


Теперь настало время рассказать немного обо мне. Я окончил Университет штата Мэн, защитив диплом английского языка и литературы, в двадцать два года. На своём «плимуте» я навсегда покинул Дерри и снял квартиру в Уэмбертон. Поступил на работу, как вы уже поняли, учителем английского языка и литературы в средней школе Уэмбертона в сентябре. Директор школы, была очень милой женщиной, лет пятидесяти. Она и оказалась моей сводницей.
22 ноября 1963 года я сидел в баре и смотрел новости. У меня не было уроков и свободный от работы день, я мог посвятить себе походом в бар, пропустить бутылочку «Хай Лайф» и посмотреть телевизор. Но новости меня очень меня очень огорчили.
В них сообщалось, что президент Кеннеди был застрелен в Далласе в 12:30. Его доставили с тяжёлым ранением в «Паркленд». Ему делали переливание крови, а я молился, чтобы президент остался в живых.
- Держись, Джек, - проговорил я. – Ты сможешь.
Через некоторое время сообщили, что Кеннеди скончался в час дня по центральному стандартному времени, и в два часа по восточному стандартному времени. Это случилось тридцать восемь минут назад.
- Так и надо этому говнюку! – крикнул кто-то сзади меня и хлопал в ладоши.
- Заткнись там! – ответил ему парень в шляпе.
- Сдохла коммунистическая крыса!
- Заглохни, ради Бога! – бросил я.
Я сидел в ступоре и не мог поверить тому, что произошло. После этого я заказал ещё бутылку пива. Это было несправедливо. Он так много сделал. За что?


В 1964 году я побывал на концерте «Beatles» в Нью-Йорке и сразу начал думать о новой группе. Мне понравилась эта ливерпульская четвёрка, особенно тот, что с гитарой «Rickenbacker». Его звали Джон Леннон. Он мне сразу понравился.
- У них бас-гитарист – левша, как и я, - сказал я Дику Андерсон, который правил контрольные работы. – Но Джон больше всего понравился. Чем-то напоминает Бадди Холли.
Но вряд ли он слушал меня. Я очищал свою ячейку для школьной корреспонденции и школьных объявлений. После работы я поехал на Главную улицу и купил пластинку «Meet The Beatles». Вечером, сидя за столом, я проверял школьные сочинения и слушал её.
На свой двадцать третий день рождения я прочёл объявление о том, что директор созывает нас всех на совещание. На них всё время обсуждались вопросы об успеваемости учеников средней школы, планы на учебный год. Они были скучными, но эта изменила мою жизнь.
Как только совещание закончилось, директор попросила меня задержаться. Я и не спешил. У меня была «форточка» между третьим и пятым уроком, но я хотел потратить свободное время, проверяя сочинения.
- Я надолго вас не задержу, мистер Кейн, - улыбнулась миссис Клейтон. – Мне надо с вами обсудить кое-что.
Я улыбнулся, хотя чувствовал искорку тревоги. Либо она скажет, что мистер Баттерман, с кафедры истории, уходит на пенсию (это возможно), либо мистеру Олину, с кафедры физики, не продлевают контракт.
Но, как оказалось, у нас долгое время не было учителя математики.
- К нам прибудет одна молодая женщина из Массачусетса. Её зовут Патриция Коллинз. Она окончила математический факультет и решила поработать в УСШ. Как говорится, уступаем место молодым рукам, глазам, да и мозгам тоже, мистер Кейн. Мы, конечно, одобрили её резюме.
- Мы, в смысле школьный совет? – спросил я.
Миссис Клейтон кивнула.
- Она практиковалась в Кембридже. Мы получили её характеристику. И знаете что? Её там хвалили, как лучшую учительницу.
- Ничего себе, - присвистнул я. – Вот уж не удивлюсь, если в нашей школе её повесят на доске почёта или поместят в школьный ежегодник.
- Она устроится к нам на испытательный срок, как и вы, мистер Кейн, но если она захочет остаться, то мы с удовольствием продлим с ней контракт. И я бы хотела вас попросить, чтобы вы уделили ей внимание. Я вам это говорю, потому что вы единственный учитель с кафедры английского языка и литературы, который ещё не обзавёлся парой.
- Да вы сводница, миссис Клейтон?
- Отнюдь. – Она хихикнула. – Я просто стараюсь помочь девушке, которая может заблудиться в школе, не найдя своей кафедры.
Я весело засмеялся, а потом откашлялся.
- Простите.
- Ничего-ничего. – Она прокашлялась. – Так вы выполните мою просьбу?
Я кивнул, по привычке приглаживая волосы на висках. У меня теперь причёска а-ля «Beatles», но привычки с семнадцати лет, когда ты пользовался бриолином, не исчезают.
- Хорошо, - одобрительно произнесла миссис Клейтон. – Если возникнут проблемы с дисциплиной, вы сообщите мне?
- Ага-а, - произнёс я с новоанглийским выговором, отчего директор УСШ рассмеялась. – Только у меня вопрос. Когда она прибудет на работу?
Она посмотрела в бумагах, надев на нос очки в роговой оправе. Через минуту она улыбнулась и ответила:
- Она прибудет в понедельник. Вы будете готовы?
- Ага-а.
- И хватит говорить с этим ярко выраженным акцентом, мистер Кейн, - но я видел, что она улыбнулась.
После своего ухода я долго шёл в учительскую, думал, размышлял. Думал, что меня ждёт. Молодой учитель английского языка и литературы и молодая учительница математики ходят вместе по зданию школы. До чего ж, романтично.
Мои мысли вернулись к моей первой любви. И я не думал, что во второй раз я смогу влюбиться. Как пели Микки и Сильвия , любовь – она странная. И, пожалуй, я соглашусь с этим.


Как выяснилось, надежды миссис Клейтон оправдались, но только спустя время.
Наша встреча была, так сказать, внезапная. Держа портфель в левой руке, я медленным шагом шёл в класс, насвистывая очередной хит «Beatles». Ученики УСШ смотрели в мою сторону и махали мне. Я махал им в ответ, как обычно делал.
Женщина вышла из учительской, держа в руках журнал и несколько бумаг. Она даже не обернулась в мою сторону. А когда она, перенервничав, уронила всё содержимое из рук, я быстрым шагом подошёл к ней и нагнулся, чтобы помочь.
- Спасибо, - пыталась улыбнуться она.
Я поднял последний лист бумаги и заметил, что это было заявление о приёме, где стояла подпись: Патриция Джейн Коллинз.
- Не за что, миз Коллинз, - улыбнулся я. – Вы и есть наш новый учитель кафедры математики?
- Да, - ответила она, смущённо улыбаясь.
Блондинка, красавица, с зелёными глазами, бордовое платье без рукавов, загорелые руки, из косметики – красная помада. Ещё я заметил её рост. Она была на голову ниже меня, и мне пришлось смотреть на неё сверху вниз, как подобает мужчине. Никакой любви не было, лишь искорка симпатии.
- Простите, я немного нервничаю, - она покраснела до корней волос.
- Первый раз в новой школе, миз Коллинз – это всегда нервно.
Она посмотрела на меня и нашла в себе силы рассмеяться.
- Согласна с вами, мистер…
- Ой, простите, совсем забыл представиться. – Тут я свободной рукой приподнял воображаемую шляпу. – Я Томас. Приятно с вами познакомиться.
Она улыбнулась мне. Я ответил ей тем же. Искорки симпатии начали светиться, как огни казино. Позже я провёл её к директору, показывая кафедры, учительскую, рассказывая, где находится столовая, женский туалет (сами понимаете), библиотеку. Миссис Клейтон встретила нас у дверей кабинета.
- Вижу, что вы с мисс Коллинз поладили, - вмешалась она. – Прошу, проходите, миз Коллинз.
Директор открыла дверь. Патти повернулась ко мне и поблагодарила меня за помощь. Я снова поднял воображаемую шляпу, как бы говоря: Не за что, миз. Когда она скрылась за дверью, я долгое время стоял, ка вкопанный. Потом прислонился к стенке и подумал, что день начал приобретать краски.
Пятнадцатого августа 1965 года, после окончания учебного года, я повёл Патти, которая со мной сдружилась, в первый раз на концерт «Beatles», которое проходило, как вы поняли, снова в Нью-Йорке, но на стадионе Ши. Это был знаменитый концерт, который побил рекорды по посещаемости. Нас чуть не раздавила толпа визжащих битломанов, когда мы кричали и подпевали битлам «Dizzy Miss Lizzy». Я заметил, как одна девушка упала в обморок, а несколько охранников приводили её в чувства, а потом уносили.
Мы арендовали домик в Грейт Нэке и после концерта мы отправились туда. Тогда мы и поцеловались, занялись любовью, а ещё через год – поженились. Патриция Коллинз стала Патрицией Кейн. В 1968 году, после убийства Роберта Кеннеди, брата Джека, у нас родился сын, которого я назвал в честь отца, Гарри.
После у меня появилась новая машина. Жёлто-чёрный кабриолет «Форд-файрлайн» 58 года стал собственностью моей жены. Мне всегда нравились такие машины.


Кристи вышла замуж за Кевина в 21 апреля 1967 году. Я получил приглашение на свадьбу, когда я с женой обзавёлся новой квартирой в Гринфилде, создал группу из молодых учителей УСШ и стал пробовать себя в роли писателя.
Мы приехали в Нью-Хэмпшир на моём «плимуте». На заднем сидении лежала моя гитара, потому что я понял, что намечается ещё один концерт группы «Sun Dogs».
После тожественной части, мы отправились в закусочную Одри. Я никого не знал. Думал о том, каким я был, когда мне стукнуло семнадцать. За эти годы Кевин изменился. Он стал молодым клерком, а моя сестра, Кристи, решила перейти на другую специальность, и стала фармацевтом. Тогда мне и всплыл образ старикашки из Дерри, мистера Кина, который увидел меня и Холли, стоявших на Центральной улице.
Привет, мистер Кин, поздоровался тогда я, он проигнорировал меня.
Я вышел на улицу, чувствуя, как давление гостей начало возрастать, и дышал свежим воздухом. Думал о 1958 году, о Кристи. И тогда дух «Бангорского убийцы» снова пришёл ко мне. Я и забыл о нём, а он никогда не исчезал. Я отогнал его образ, встряхнув головой, и уставился вдаль.
- Эй, ковбой, - послышался голос сзади, и от неожиданности я вздрогнул. – Не хочешь поиграть сегодня?
Сначала я его не узнал. Парень, который лупил по струнам контрабаса в группе «Sun Dogs», наклоняя его, превратился в мускулистого мужчину, со стрижкой под морского пехотинца. Я смотрел на него, застыв на месте, позабыв о своих мыслях.
- Бобби? Баки Калверт?
Он широко ухмыльнулся. Я налетел на него и обнял. Он рассмеялся и обнял меня в ответ. Мы сказали друг другу, что отлично выглядим, и что очень давно не виделись, а ещё вспомнили старые времена. Он сообщил, что Норри Блэкуайт живёт с ним гражданским браком, и что, по окончанию войны во Вьетнаме, он на ней женится.
Я рассказал, что окончил Университет штата Мэн, преподаю в Уэмбертоне, купил квартиру в моём любимом Гринфилде, не пригоден в армию из-за дефекта спины, создал группу из молодых учителей, ну и, конечно же, пробовал писать.
- Правда мы выступаем по выходным, в барах и летом в клубах.
- Ничего себе, Том, - усмехнулся Бобби. – Ты так и не бросаешь музыку?
Я покачал головой.
- А ты вырос, Томми, - потрепал меня по волосам Баки. – Двадцать шесть лет, а так изменился. – Он посмотрел на меня. – Ты вылитый Джон Леннон.
- Спасибо, Бак. Ты в отпуске?
- Чёрт возьми, конечно. Разве я мог пропустить такой день?
Он обнял меня за шею.
- А что с Джейсоном? Он-то здесь?
Джейсон Скотт Ли, наш ударник, также женился на своей подруге времён «Sun Dogs», и они до сих пор вместе, став пацифистами.
- Он стал парикмахером в Льюистоне. К службе не пригоден, был арестован за курение марихуаны. Он здесь сегодня вечером. Ты его ещё не видел?
- Может и видел, но гостей было много, а я очень нервничаю.
Он глянул на мою левую руку.
- Ты женился?
Я кивнул.
- На Холли?
- Нет. На одной учительнице. Мы преподаём в одной школе в Уэмбертоне. Она в гостях. Познакомлю потом.
- Я не слышал о Холли с шестидесятого, Том. Ты говорил, она вышла замуж за бейсболиста. А у вас всё было круто, верно?
- Да, - подтвердил я, – круче не бывает.
Он кивнул:
- Первая любовь. С ней ничто не сравниться.
- Согласен, - улыбнулся я, думая о первом поцелуе в кинотеатре «Алладин» и первом занятии любовью в спальне матери. – Именно так.
Мы немного помолчали, а потом он хлопнул меня по плечу:
- Так ты, сыграешь с нами? Соглашайся, Томми.
- Ну, я же взял свою шестиструнку, - намекаю я на положительный ответ. - А ты всё ещё на контрабасе играешь?
- Ты что, смеёшься? – захохотал Баки. – Я продал его после окончания школы, а потом купил бас-гитару «Fender». Пришлось брать уроки игры на ней. Ну, так что, согласишься? Соглашайся. Тур воссоединения и всё такое.
Я подумал, а почему бы и нет. Я скучал по этим ребятам. Кевин женился на моей сестре, Баки – морпех в отпуске, Джейсон ещё будет. Надо соглашаться. Иначе такого шанса больше не будет.
- Согласен, - ответил я. – Но, я хочу петь несколько песен.
- Вот это наш Томми! – обрадовался Бобби.
Мы вышли на сцену под восторженные аплодисменты разгорячённой выпивкой публики. Джейсон Скотт Ли стал взрослее, длинные волосы патлами свисающие с плеч, а его лицо изменилось из-за не сошедших мешков под глазами. Скорее всего, он принимал наркотики. Он оторвался от табурета и схватил меня и, обняв, оторвал меня от сцены. Я засмеялся.
- Томас Кейн! Дружище!
Гости засмеялись.
- Рад тебя видеть, Джейсон, - обрадовался я. – Я смотрю, ты тоже похорошел.
Кевин, поцеловав Кристи, вышел на сцену, взяв новую гитару в руки, поправил микрофон – как всегда, одной рукой – и обратился к аудитории, нетерпеливо ожидая рок-н-ролла.
- Уважаемые гости! Группа «Sun Dogs» снова во плоти, потому что с нами играет особый гость! Командуй, Томми!
Он отошёл от микрофона, уступив мне место. Я подошёл к микрофону под шквал аплодисментов и подмигнул своей жене. Моя сестра, в свадебном наряде, сидела в центре стола и улыбнулась, а потом прокричала:
- Покажи им рок-н-ролл, брат!
- Спасибо за это всё, - проговорил я. – Я не ожидал, что так обернётся время. Помню, как у меня плясали колени, когда я исполнял Элвиса. – В зале раздался хохот. – Ой, подождите, ребята, у меня что-то с губой.
- Давай рок-н-ролл, Том! – крикнул кто-то из-за стола.
- МЫ сейчас сыграем песню, которую слушали в пятидесятых, а потом услышали её в альбоме «Help!» ливерпульской четвёрки… Вы меня слышите?!
Все закричали и хлопали в ладоши.
- Привет!
Снова крики.
- Эта песня называется «Dizzy Miss Lizzy». Раз… два… три… начали!
И тут Кевин заиграл соло, а дальше вступили мы. Был такой грохот, что я немного оглох, но я потом запел хриплым звонким голосом, как у Джона Леннона:
- «Ты сводишь меня с ума, Мисс Лиззи… Когда танцуешь рок-н-ролл… Ты сводишь меня с ума, Мисс Лиззи… Когда мы гуляем с тобой… Давай, Мисс Лиззи… Люби меня, пока я юн ещё…»
Мы играли.
Тащились.
Все танцевали.
Вспомнили молодые годы.
«Рок-н-ролл останется здесь. Он никогда не умрёт».


Бобби «Баки» Калверт погиб во Вьетнаме, во время Тетского наступления в шестьдесят восьмом году. Произошло это 31 января. Я вернулся со школы раньше и узнал о беременности моей жены и был безумно рад, что у нас появится мальчик.
Вечером мне позвонил Кевин и сказал эту новость. Тогда я не мог поверить, что нас стало трое. Теперь вы поняли, почему.
Пока Патти проходила врачей, я положил трубку после короткого разговора с Кевином, затем пошёл к корзине для грязного белья, выудил кухонное полотенце и проплакал все глаза.  Так всегда бывает. Получаешь сначала хорошую новость, а потом – плохую.
Я был на его похоронах. Его похоронили со всеми почестями, как и подобает морским пехотинцам. В его гроб мы положили его бас-гитару, а на надгробии написали «Друг, участник группы «Sun Dogs», Рок-н-ролл вечен». Норри всё-таки успела забеременеть от него, и мы полностью её поддерживали, как только могли.
Снова группа воссоединилась на панихиде. Только трио. Тогда я и Кевин сидели на табуретах, а Джейсон занял ударную установку из двух барабанов и одной тарелки.
- Посвящается друзьям, которых нет с нами, - проговорил я в микрофон.
Сначала я заиграл «True Love Ways», чувствуя, как глаза начало щипать, а потом, где-то на третьей строчки, я, проморгав, бросил:
- Вперёд! – Тут я протянул первую строчку. – «О боже, боже, боже, мисс Клоуди!.. Девчонка, ты безусловно мне нравишься… Но прошу, детка, не волнуй меня… Я ведь знаю, что это не могу быть я…»
Я бил по струнам, играя «Lawdy Miss Clawdy», не обращая внимания на скатывающиеся слёзы с моих глаз.
Как быстро летит время. Кому-то жить, а кому-то умирать.


Джейсон Скотт Ли умер от передозировки наркотиков в 18 августа 1985 году в его доме в Льюистоне. Наркотики уничтожали всех хороших людей, как Джимми Хендрикса, Брайана Джонса, Дженис Джоплин, Джима Моррисона. В ту ночь была пьянка, и все перебрали. Но Джейсон перебрал очень сильную дозу кокаина, и она стала для него роковой.
Проходило время. Я опубликовал свой рассказ о рок-н-ролле в журнале «Холостяк» (они купили мой рассказ за двести долларов), полностью описав своих друзей. Над названием «Рок-н-ролл жив» я написал: Посвящается группе «Sun Dogs» и особенно Бобби и Джейсону. Мне будет не хватать вас, ребята.
Кевин Маккой погиб страшной смертью 11 сентября 2001 года. Мы созвонились с ним за два дня до его гибели и собирались вместе встретиться, как только он вернётся из Лос-Анджелеса. Мы были друзьями, не разлей вода. Но этот роковой день оборвал наши планы, когда услышал по телевизору, что  Боинг 767-200, бортовой номер N334AA, следовавшим рейсом 11 «Бостон – Лос-Анджелес», врезался в северную сторону северной башни Всемирного Торгового Центра 1, по разным данным, от 8:46:26 до 8:46:40, приблизительно на уровне 94—98 этажа.
Меня начало трясти, увидев, как башни-близнецы начали падать. Я не мог поверить, что Кевин находился там. В этом самолёте. Я думал, может он опоздал, но нет. Он не опаздывал. Он был там.
Как же не справедлива жизнь.


Что ж, на этом можно и закончить роман. У меня остался последний лист, который я вставляю в каретку пишущей машинки. Сейчас я его испишу, потом возьму эти листы и упакую в папку, папку спрячу в ящик, а ящик закрою на ключ – и это будет конец.
Но я упомянул, что есть ещё одна причина, по которой я решил всё это записать. Моя сестра.
Кристи Маккой умерла от сердечного приступа в 2005 году, пережив мужа на четыре года. Я был на её похоронах и почувствовал резкую боль внутри. Через два дня – боль повторилась. Я обратился к докторам и получил диагноз – рак поджелудочной железы. Неоперабельный.
Он парализовал меня и усадил в инвалидное кресло через год. Я жил в одиночестве. Моя жена отправилась на небо, когда у меня родилась внучка. И вот перед вами шестидесятитрёхлетний старик в инвалидном кресле, ждущий, когда Господь заберёт и меня. Заберёт мою душу.
Иногда мне снились кошмары. В них я падал, видел страх моего детства, видел «Бангорского убийцу». Он ждал, когда мы все умрём. Ждал, что наши духи с ним встретились лицом к лицу.
- Томми, - слышится хриплый южный выговор витающего Джона. – Я тебя жду. Приходи ко мне.
И я отвечаю ему, мысленно, чтобы он катился к дьяволу. Я не верил в злых духов. Я верил в рай. И там находились мои друзья и моя сестра.
И пока… пока всё хорошо. Вся группа собралась, чтобы дать свой концерт в «Рок-н-ролльных небесах», где мэр Элвис Пресли и другие почётные звёзды, ждут нас . В это я верю больше всего. Знаете, я верю в то, что, перед смертью, ты представляешь рай таким, каким ты хочешь его видеть.
Но я не собирался умирать… пока. Мне хотелось передать свои знания моему любимому внуку Джейкобу, который пошёл по моим стопам. Но доживу ли я до тех дней, когда он будет играть в какой-нибудь группе?
Я не знаю.
Но я знаю одно. Бог всё равно заберёт меня. Либо сам придёт за моей душой, либо я приду. И когда это произойдёт…
Я присоединюсь к друзьям и своей сестре…

10 декабря 2014 – 6 февраля 2016 г.
Минск, Беларусь
 
ОТ АВТОРА


Я начал писать этот роман в декабре 2014 года, пока не забросил его. Тогда он должен был быть простым рассказом о жизни Томаса Кейна и его музыкальному таланту, и его затерявшейся во времени сестре. Название я дал ему следующее «Мистер Рок-н-ролл или Затерявшееся во времени». Я не помню, когда точно я забросил этот рассказ, но я вернулся к нему лишь в марте 2015 года, превратив его в роман.
На написание романа вдохновили меня два романа Стивена Кинга. Первый из них «Возрождение», где главный герой был музыкантом. Городок, в котором обитал главный герой, тоже был взят из Кинга, но Уэмбертон – это вымышленный город, но описывал я свой родной город Минск.
Над названием я думал очень долго. Сначала назвал его «Сестра из прошлого», но позже понял, что речь идёт не про сестру Томаса Кейна, поэтому я разделил роман на три части и назвал просто «История гитариста».
Полине Клычёвой – моей лучшей подруге, которая стала мне, как сестра родная. Она была раньше битломанкой, поэтому я упомянул битлов в «Послесловии».
Её будущему мужу Никите Богоявленскому, который стал моим лучшим другом после пяти встреч в Минске и одной встречи в Москве. Надеюсь, мы ещё встретимся.
Группе по танцам «Tango Dance». В этой школе я учусь по сей день бальным танцам, потому что знаю: Танец – это жизнь.
Моему покойному отцу, Игорю Леонардовичу Белоновскому, который учил меня играть на гитаре. Мне всегда будет тебя не хватать.
Стивену Кингу – самому лучшему автору, Королю ужасов, романы которого не дают мне покоя и сейчас. Его книжка-учебник «Как писать книги» помогает мне.
Спасибо всем вам. В этом романе, я нырнул в ту эру, когда я фанател от рок-н-ролла и знаю, что Рок-н-ролл останется здесь, и он никогда не умрёт.


Минск, Беларусь