Возвращение Светланы. Часть четвёртая

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ.

Мы днями ткём недели, месяцами -
Года - они сплетаются в века.
Но мы не лезем грязными руками.
Нет. Ближе нам дающая рука.
И всё-таки не лишены соблазна
На миг предстать вершителем судеб.
История всегда многообразна;
Нечистым на руку она насущный хлеб.
Её подправить будет им не стыдно,
Переписать немного под себя.
Бывает так за Родину обидно,
Когда её честь, имя теребят.

А я о чём? Рассказываю сказку.
Вы скажете: не все ли мне равно?
Истории зачем мне строить глазки,
Когда всё было так уже давно.
Хотелось бы правдивого намёка,
Когда вокруг я слышу - сказка ложь.
Нет, не хочу преподавать урока.
Лишь на любовь намёк - ты сам поймёшь.

Непросто взглядом прошлое буравить,
Пласты времён для слова тяжелы.
Но постараюсь там свой след оставить:
"Здесь был..." - на теле времени скалы.
Пусть песнь поют всегда безумству храбрых.
Волну времён вспоров своим крылом,
Несу вам слово лишь в могучих лапах,
Писать пытаюсь сказку о былом.

Пою любви я песнь очередную...
Нет, не пишу, а повествую лишь.
Рукой Винсента я слова рисую.
ЛЮБОВЬ! А ты - историю вершишь!
   

1.
БЕЛЫЙ ДЕНЬ МАРИАННЫ.

Бывают дни одолжены судьбою:
Находит вдруг кого-то белый день,
И ты уже летаешь над собою –
Вчерашний ты – сегодняшнего тень.
И можешь ты сегодня всё на свете,
Что ни возьмёшь, даётся всё рукам,
Въезжаешь в сказку в золотой карете.
И, главное, всего добился сам.
Не потерять. Успеть перо жар-птицы
Схватить. Суметь распорядиться им.
Потом уже плодами насладиться.
Пока же – на пороге лишь стоим.

Кикиморы стоят перед гостями
И складки платьев нервно теребят.
Обводят зал зелёными глазами –
Когда ещё представит царь тебя?
Сам государь их вывел и представил.
Себе взял стул, чуть сбоку сел от них.
Сидел и глаз маслинами буравил,
И ждал, когда же в зал польётся стих.

Опять шаг в пропасть. Голос Марианны:
- Приветствовать хотелось бы гостей.
Уже мы здесь – и это ли не странно…

- Эй, бойкая, давай-ка без затей!

И как в омут кикимор кидает,
Приближая незримую даль:
- «Я о прошлом теперь не мечтаю,
И мне прошлого больше не жаль…»*.

И голоса плывут, переплетаясь,
И зал накрыло шали полотном.
Глаза гостей, всё больше открываясь,
Глядят и ищут что-то за окном.
Своей любви ли прошлое искали –
Мари во многих видится печаль.
И, отдаваясь звукам той печали,
Зал ждал тепла, что им подарит шаль.

И тишина! Зал в облаке туманном.
Мари уже над пропастью кружит:
- «Пусть это сам чарующий и странный,
Мираж большой, израненной души…»**.

А Марианна видит Михаила,
Что одинокий у входных дверей.
Какая-то неведомая сила
Вдруг голос её делает звончей.
Она в порыве небывалой страсти
Уже поёт ему лишь одному,
Но души рвёт другим она на части
И даже государю самому.
Её подруги где-то с нею рядом
Связуют зал и пение своё.
Они гостей обводят милым взглядом…
А Марианна всей душой поёт.
Пусть одинокий путник очарован
Бывает даже пением твоим.
Не устоим перед волшебным словом
Любви, когда мы этого хотим.

Стоит Мишель и полной грудью дышит.
Зачем? Мне сердце, милая, не рви.
Ужели это правда, что он слышит:
- «...Мираж любви, несбыточной любви».

Весь зал уже во власти Марианны.
Вот царь, пред ними, оседлавший стул, –
Он далеко и взгляд его туманный
К былому уже душу повернул.

«Ещё один» - в головке закружилось,
А там уж что-нибудь повеселей.
Мари чуть вышла, на царя воззрилась
И отдалась ему душою всей:

- «О, позабудь былые увлеченья,
Уйди, не верь обману красоты…».***
Вокруг царя обходит лёгкой тенью,
Рукой к плечу, для чувства полноты.

Её слова два голоса добавят,
Догонят их. Сливаются в один.
И пенный след на берегу оставят:
- «О, жизнь моя, постой, не уходи!».

Вдруг заведясь, и время разгоняя,
Она уже пошла среди гостей.
И нА головы им слова роняя,
Навстречу ветру мчится без затей.
Всем хочется чуть более живого -
Она заводит песнь про "Ямщика".
Сам выбери, читатель, про какого,
Пока ещё мной пишется строка.

И государь уже тут, как проснулся,
Пристукивать стал в такт ей каблуком:
- Жги, бойкая! – к царице повернулся –
Сидела та с заплаканным лицом.

А государь подходит к Михаилу:
- Однако же, и лакомый кусок!
Завидовать не буду, – через силу,
Но улыбаясь, он ему изрёк:
- Гляди же, Миша, ты своей чертовке
Особо в песнях воли не давай.
Она же ими пользуется ловко –
Гляди, у всех, как чувства через край.

- Но, государь, она при мне не пела!
И я не знал, что ТАК она поёт!

- Царицу покорить уже успела,
И мне теперь покоя не даёт.
Ты не боись! Глазищи заблестели!
Не претендую – хватит мне других.
А вам, мой друг, даю я две недели!

- Но?!

          - Месяц много! Ну, дерзай, жених!

А Марианна подошла к подругам
И что-то им шепнула на ушко.
Глаза, сначала полные испуга,
Теперь смотрели смело и легко.

И знала – не оставлена вниманьем.
Глаза царя ощупали её.
- «Не спрашивай, не вызывай признанья…»,**** –
Она взяла оружие своё.

Прислушайтесь! В саду и птиц не слышно.
Из окон голос льётся, как фонтан,
Опутывая сад, стремится выше,
Сливаясь с птичьим пеньем где-то там.

Екатерина с Меншиковым рядом.
Она сидит, вся заворожена.
А звуки льются золотым каскадом –
Екатерина здесь сейчас одна.
Светлейший вскользь за залом наблюдает.
Внутри он горд, сияет его лик –
Каких царю певичек поставляет:
«Глядите, как внимателен старик!».
Тут вдруг он обо что-то спотыкнулся…
«Старик! Старик? Кого я так назвал?» -
Он вдруг весь покраснел и поперхнулся,
И оглянулся – может, кто слыхал?
«Ах, чтоб тебя! Ведь я подумал только…
Не уследишь – развяжется язык.
А как ещё мне думать-то, поскольку
Не молод сам. Я сам уже старик!
А вот Светлана говорит другое…
А у Петра? – Мария Кантемир.
Как связаны бываем мы порою.
Как всё старо! Затёрто всё до дыр!
Как хороши развязанные руки,
Как хорошо – все списаны грехи.
Вот плохо то, что жёны уж старухи!
Но мы-то, слава Богу, петухи!
Глянь в зеркало – кого ты там узреешь:
Пирожника? Ан, нет – Светлейший князь!
И полон сил, и многое успеешь» –
Сидел Данилыч, внутренне смеясь:
«И будет так, чтоб не сойти мне с места!».

А тут опять раздался бархат слов:
- «Я помню вальса звук прелестный…»*****
И снова князь был плыть готов.

Не зря старался царь для дипломатов –
Тех тоже поразил внезапный шок:
Сначала флот, фонтаны и палаты…
И пение сегодня, как итог!
И почему божественно красиво:
Что ни услышь, куда ни кинь свой взгляд.
Все восклицают празднично учтиво.
Царю о многом взгляды говорят:
«Какой венец придумал Алексашка!
Хитрец! Молчал. И я не ожидал.
А бойкая? Смазливая милашка.
Хотя о чём? Ведь я же обещал!
Куда ни кинь – в герцбрудера упрёшься.
Герой и умница, и вор, и казнокрад!
Смеётся он – и ты уже смеёшься,
А так бы был повесить его рад.
Но я ему безмерно благодарен,
Что он всегда, во всём был верен мне…
В аду чертями будет он изжарен.
А я? А мне гореть уже вдвойне.
Кому понять уверенность Петрову,
Как не Лексашке, другу моему.
В таких, как он и вижу я основу –
Они необходимы посему.
Пора уже и в залу возвращаться…
В последне время столько этих дум».

Стал полог песни ниже опускаться
И, шелестя, прошёл по залу шум.
Царь Пётр встал и подошёл к певицам –
Над ними возвышался исполин –
Прошёлся поцелуем царь по лицам:
- Такое чувство – в зале был один.
Уважили, красавицы, не скрою.
А! – к залу вывел за руку Мари:
- Кто скажет мне чего сей голос стоит?
Ты, бойкая, в глаза мне посмотри.
Вы видите? – она не только голос.
А Миша где? Иди сюда, жених!
Узнаю – с головы падёт хоть волос,
Останешься без этих… без своих!..
Вот, господа, два сердца золотые:
Вот флот в руке, а вот России глас.
Вы видите они – такие молодые.
Такие же они, как и страна у нас.
Вчера намёк им дал, сей час соединяю.
На свадьбу обещал своей персоной быть.
Поэтому при вас я их и обручаю.
Катюша, кольца где?.. Что, будете носить?
Сегодня же отпразднуем помолвку…
Доставят, бойкая, родителей твоих.
А то, пожалуй, будет нам неловко
Девицу пропивать… и без согласья их!

Ван Гог с мадам, мы помним, у бабули!
И как, скажите, их предупредить?
Такой вот мы сюжетец завернули…
Всё будет хорошо – не потеряем нить! 
 
=====================
*- «Тёмно-вишнёвая шаль» - В. Бакалейников.
**- «Мираж» Т. К. Толстая (Котляревская)
***- «Уйди, не верь обману красоты…» - Т. К. Толстая (Котляревская)
*****- «Не спрашивай, не вызывай признанья» - А. Н. Струговщиков
*****- «Я помню вальса звук прелестный» - Н. Листов
 ***********

2.
СРОЧНО В ПЕТЕРГОФ.

- Мои родные, очень срочно надо
Светлану и Винсента известить.
Царёва – неожиданна награда.
Винсента надо к князю возвратить.

- Мари, не мельтеши. Ведь мы недаром
Кикиморы - мы на ногу легки*.
Одна из нас пусть упадёт с ударом.

- Да. И сейчас. Нам медлить не с руки.

Вот вдруг одной певице стало плохо.
Мишель её на руки и унёс.
Мари за ними, продолжая охать.
И вот уже решён один вопрос.

Царём была отряжена карета
И в Ораниенбаум держит путь.
Кикимора же у избушки где-то –
Немножечко осталось ей, чуть-чуть.

Светлана в кресле. Перед ней явилась
Посланница: «Светлана так и так!».
А та как будто и не удивилась:

- Винсент, мадам! Вот и случился знак!
Была за вами послана карета –
Вы едете сегодня в Петергоф.

Мадам: - Светлана, я же неодета!

- Винсент, ты как? Лететь уже готов?
Вы срочно возвращаетесь и ждёте.
Мадам, зависит только всё от Вас…
Я думала, что вы уже в полёте!
У вас осталось времени лишь час.

- Сейчас же день!

                - Мадам, Вы постарайтесь!
Ну, хорошо, я с вами полечу.
Яга, Горыныч, с миром оставайтесь!
Что делать – проиграть я не хочу!
А ты, Кики… а, кстати, вот и имя…
Давай-ка, дуй, красавица, назад,
И сообщи: Светлана меры примет,
Останется Светлейший нами рад.

Светлейший к Марианне в это время
Подходит и заводит разговор:
- Сегодня ты, Мари, над нами всеми
Вершила свой любовный приговор.
Ты, Михаил, сегодня будь попроще.
Без церемоний. Нынче без чинов.
И государь хорошего лишь хочет.
Вас – моряков – он любит, как сынов.
Мари, я, кстати, вспомнил про картины.
Пусть их отец царю преподнесёт –
У государя список уже длинный
Голландских мастеров. И ваш войдёт,
Компанию составит в галерее.
Надеюсь, что понравится царю…
Я видел, и я мнение имею –
Понравится. Не зря я говорю.
Друзья мои, хотите прокатиться?
О чём я? Если сам уже готов.
У лошадей ведь тоже есть карлИцы.
Вас отвезу к  «Палаткам у прудов»**.

Они в колясках, запряжённых пони:
- А ну-ка, Миша, наперегонки!
Не знала я забавнее погони.
Медлительны на суше моряки! –
Рассыпалась Мари весёлым смехом.

Светлейший князь с коляски слез, пыхтя,
А Михаил вот только что подъехал:
- Нечестно, Марианна, так! Хотя
Признать себя придётся побежденным.
Награды можешь требовать любой, –
Подходит к ней и взглядом вожделенным
Сам намекает на ответ простой.
Тут возле них модели очутились:

- Мари, а у меня всё хорошо!
Гуляли здесь и вдруг вы появились.

Светлейший князь к ним тоже подошёл:
- Оставлю вас. А вы ещё гуляйте.
Со временем же вас оповестят.
И он ушёл.
               - Сестрёнки, а давайте
Ещё разок прокатимся назад.

- Вот сколько, Михаил, Мари ты знаешь?
А как, скажи, зовут её сестёр?

- Ты на меня, сестрёнка, намекаешь? –
Мари метнула на сестрицу взор.

- А что такого? Я – Кики.
                - Я – Лора.

У Марианны приоткрылся рот:
- Ну, вот! Для продолженья разговора.

Колясочки пошли на разворот.
Компания обратно полетела…
Как к пони это слово применить?
Скорей всего, лететь она хотела,
Но приходилось мелко семенить…

Окольными путями до дворца
Добрались. И не поздно, и не рано –
Карета только встала у крыльца.
Винсент мадам под ручку и в аллею –
Гуляем. К ним уже бежит лакей:
- Месье, там вон желание имеют
Вас видеть, и как можно поскорей.

И к ним уже денщик Петра стремится:
- Его Величество Вас просит в Петергоф.
Согласием чтоб вашим заручиться…

- Всё понял, офицер. Не тратьте слов.
Я и супруга скоро соберёмся.
Позволите переодеться нам?
Сейчас, мы скоро… скоро к Вам вернёмся.
Вы у кареты будете?
                - Да, там!

Светлана во дворце уже встречает:
- Мадам, примерьте этот гарнитур,
Пока служанка переодевает.

- Как думаешь, Винсент, не через чур?

- Мадам, Вы это слово позабудьте.
Моя жена – и через чур! Мадам,
Что мне сказать? Прошу, не обессудьте –
Пора уже быть «побогаче» Вам!
Светлана, вешай. Вкусу доверяю.
Мы, как-никак, голландская семья.
А я – художник! Цену себе знаю.

- Винсент, есть перстенёк и для тебя!

Светлана быстро наряжала пару,
Открыв шкатулку, взятую в избе:
- Мадам, я это всё везла недаром,
И думала не только о себе.

Ну, вот и всё, последний штрих наложен
И можно смело отправляться в путь.
Светланы взгляд был вовсе не тревожен –
Светлану трудно было обмануть.

Лесная нежить в царском экипаже
Под ручку с ведьмой – нонсенс? Вот и нет!
Представить просто это трудно даже.
На деле же – нам так велит сюжет.

Светлана остаётся одиноко
Стоять, их провожая, у окна:
- Мне ж интересно! – и, вздохнув глубОко,
Лететь решает Петергоф она.
Давно уже нигде не веселилась –
Затворницей Светлейшего сидит.
Хоть посмотреть, а то уж всё забылось.
Увидеть этот яркий колорит.
На всякий случай тоже приоделась –
В любимом платье, что по цвету глаз.
Она обворожительно смотрелась –
Была красива, как в последний раз!
Вдруг вспомнила Светлана про сигары –
Винсент, конечно, дома их забыл:
«Что ж, тоже захвачу с собой подарок,
Прикрою, так сказать, собою тыл».
Прошла туда, где не велись работы,
И где за ней никто не наблюдал.
Поближе к лесу – и уже в полёте,
О чём так долго человек мечтал.

Один полёт – как ведовства он стоит.
Свобода и пространство – ты летишь.
И где ещё увидишь ты такое:
Земля летит навстречу – ты стоишь.
Скользя метлою по верхушкам сосен,
Светлана полетела в Петергоф.
Ещё немного и наступит осень –
Здесь всё быстрее – этот край суров.
Вдруг вспомнился её губернский город,
И терем, и девица у окна.
Но как давно? Тот век был ею вспорот.
Лик той девицы скрыла пелена.

Путь удлинила, облетела с юга.
Поближе к Монплезиру добралась.
Должна быть рядом юная подруга.
Она везенью в руки отдалась.
Кого заметит – стороной обходит.
И знала, что не подведёт чутьё –
Здесь где-то рядом Марианна бродит:
«На многое она мне свет прольёт».

И тут вдруг, подойдя к одной аллее,
Услышала знакомый голосок,
Который стал уже здесь чуть смелее –
Не государь ли этому помог?

- Кики, сестричка, не видала Лору?

- За фруктами опять она ушла.

- Никак в покое не оставит флору.
Ведь только что она из-за стола.

- Мари оставь. Она так любит фрукты!
А здесь раздолье с ними. Выбирай,
Что хочешь и любые. Здесь как будто –
Она сказала мне – фруктовый рай.

- Мишель, прошу, ты Лору не поищешь?

- Да вон она! Сама уже идёт.
Опять жуёт – любительница пищи…

И тут сюрприз приносит поворот!
Из-за него навстречу им Светлана.

- Княгиня?! – как Мари удивлена.
Они столкнулись до того нежданно.

- О, голос дивный! Встречей польщена!
Хотела засвидетельствовать счастье,
Что пением доставили своим.
Ваш голос – это солнце средь ненастья.
Умеете так пользоваться им! –
Светлана говорила комплименты
И соблюдала светский этикет:
- Знакома с Вашим батюшкой – Винсентом.
А с Вами до сих пор покуда нет.
Ваш батюшка рассказывал, наверно,
Вам про меня – мы давние друзья…
Почувствовала в зале себя скверно,
И новых сил здесь набираюсь я.
А Вы – жених! Зовут Вас Михаилом!

Ответил тот наклоном головы.

- И, знаете, я Вас бы попросила:
Воды простой не принесёте Вы?

И он ушёл. Светлана к Марианне:
-Что за помолвка? Выходка царя?

- Не ожидали этого мы сами!
Выходит всё тебе благодаря!
Направила сюда нас петь романсы;
И Михаила отыскал мне князь.

- Повысились зато и наши шансы.
С царицей мы ещё наладим связь.

- Винсент ещё преподнесёт картины.

- Вы разве их не поднесли ЕМУ?

- Забыли мы в коляске, – так невинно
Мари сказала. – Князю самому
Их показали. Он от них в восторге.
Сегодня сам куда-то их отнёс…
Прозрачные предпочитаю шторки.
Ещё обсудим с Вами мы вопрос.
Мишель, как долго!

                - Вот, – он запыхался, –   
Княгиня, Вам заветная вода.
Здесь ваш папа’ ещё не появлялся?
Сказали мне, что прибыл он сюда.

Кикиморы все подхватили платья:
- Княгиня, извините, но – папа’!

- Хочу ещё немного погулять я.

- Мишель, за нами! – ринулась толпа.

«А Марианна Михаилом крутит,
Как хочет – слишком он влюблён.
И хорошо! Всё будет так, как  будет.
Всё будет хорошо со всех сторон.
А я здесь похожу, понаблюдаю.
Какой прекрасный всё же уголок.
Решил здесь Пётр всё приблизить к раю.
Успеет ли? Но сделал всё, что мог.
Особенно… не передать словами…
Не передать! Движение воды:
И в небе… на земле… и под ногами…
Пристрастие Петра. В душе следы.
Немолчный шум, и грохот, и сверканье,
И шёпот, шелест… Всё спешит окрест
И суетится. Это лепетанье
Живых и добрых сказочных существ –
Их сотни – потому так хлопотливых,
Что подчинил себе их человек.
Воды стихия, ты для нас счастливых,
Меняешь на полёт земной свой бег…
Сегодня лето! Как же здесь красиво!
Начало вижу – что задумал ОН!
И с губ моих слетает слово «Диво!».
Он сам в своё творение влюблён.
Что ж, подожду я торжества начало,
По паркам незаметно похожу.
Светлейшего вот что-то не встречала.
Хотя понятно! И себя сдержу.
Сейчас здесь много иностранной знати:
Куда ни плюнь – то принц, то дипломат,
Не говоря о нашем русском брате.
А каждый так на разговор богат.
Я подожду! Терпение уместно!
Мне есть ещё, что посмотреть пока».

Что будет дальше? Будет нам известно,
Когда к тому приблизится строка.

===================
*- по легенде кикиморы очень быстро передвигаются.
**- "Палатки у прудов" - дворец Марли.

******

3.
ПОМОЛВКА.

Брожение по парку прекращалось –
Из пушки подан был уже сигнал.
И общество к столам всё собиралось,
И каждый себе место выбирал.
На воздухе в саду у Монплезира
Накрыты были длинные столы.
Уже готово было всё для пира.

Кикиморы в сторонке – так милы.
Данилыч к Марианне с Михаилом
Чуть сбоку подошёл и зашептал.
За ним стоял денщик его – верзила,
Закрытые картины он держал.
А вот и государь сам показался –
Он в обществе Винсента и мадам.
Винсент крутил усы и улыбался.
Мадам же – молода не по годам!
Походкой быстрой и непринуждённой
К столам царь подошёл, хотел начать.
А тут Данилыч одухотворённый
Вдруг подлетел, стал на ухо шептать.
Что за привычка? Ну, а как иначе?
Спешил Петру Светлейший доложить,
Что мастер сей – голландский он тем паче –
Винсент, решил картины подарить.
Их с вами уже видели, читатель.
И вот они представлены царю.
Винсент не думал никогда о плате,
Ценил он в основном: «Благодарю!».

Поставлены картины на треножник,
Подходит Пётр, срывает полотно.
Данилыч смотрит на него тревожно,
Но сердце его гордостью полно.
А царь глядит на первый свой корабль,
Кладёт он руку князю на плечо:

- Гляди! Живой! Порадовал! Эх, кабы…, –
Данилыча целует горячо:
- Моё творенье. Помнят ещё руки!
Пролил Петру ты нА сердце бальзам.
Когда б его не откупили турки,
То с «дедушкой» он послужил бы нам.
Всему на свете есть оно – начало.
Бывает память только коротка.
Когда-то Русь стояла у причала –
Сейчас несёт её в моря река.
Теперь, Данилыч, мы в друзьях Нептуна.
Не страшен нам его девятый вал.

Срывает ткань он со второй парсуны:
- Иди сюда, – Винсента он позвал:
- Глядите все – соратник моих мыслей.
Не зная их, творит своей рукой.
И как же к мастерам нам не причислить,
Когда творец уже и есть такой.
Был швед разбит в день памяти Сампсонья –
Так нате вам, представил это он.
И лев хорош, и стая та воронья.
А я, так получается, Самсон?
Умеешь, Алексашка, ты подмазать!
Певиц лихих, художника отца –
И, главное, одновременно, разом,
И вовремя. Данилыч, молодца!

Был чудный вид. Веселье разгоралось.
Приверженцу Лефортовских затей,
Не важно, что сегодня отмечалось:
Причина есть – тогда ты ешь и пей!
Наоборот, питьё на первом месте.
И вот попробуй тост лишь пропустить.
Скоре лишиться согласишься чести,
Чем из «орла» вина не пригубить.
Но Леший тоже был в своей стихии,
Не менее Петра в вине знал толк.
И не любил он ёмкости пустые,
Напиткам крепким отдавал он долг.
Понравился Петру своим весельем,
Бывали его шутки солоны,
И водку называл полезным зельем,
И дозой выявления вины.
Она любому, мол, язык развяжет,
И вытянет все тайны вам со дна.
Что не хотел и то вам пьяный скажет.
Мерило откровенности она.

Был Пётр удивлён, что иностранец,
Как русский рассуждает перед ним:
«Ну, что ж, ты скоро потеряешь глянец.
Тогда мы на тебя и поглядим!».
А Леший пил, тосты не пропуская,
Давно уже привыкший много пить.
Ну, разве что, лишь иногда икая –
О мелочи не будем говорить.

Сестрицы наши – и Кики, и Лора –
Сидели с Ягужинским. Да, с самим,
Чья должность генерала-прокурора
Не сочеталась с внешностью. Но им
Заслужена была. Вороной белой
Он был в толпе воришек и воров,
И защищал законность, в общем, смело,
Не выбирая благозвучных слов.
Он был уже нетрезв, что и понятно –
Любитель выпить, и совсем не квас.
Кики и Лоре он сейчас занятный
Вёл о нечистой силе свой рассказ:

- Зимою бывшей, да, декабрьской ночью
У Троицкой церквушки часовой
Напуган был событиями очень,
Случившимися в церкви запертой.
На ярусах услышал колокольни
Великий стук и кто-то бегал там.
Ещё шаги, тяжёлые довольно,
И лестница скрипела в такт шагам.
И грохот, об пол брошенных, предметов…
Присяга есть! От страха весь дрожа,
Солдат, уже прощавшийся со светом,
Исполнил долг, до света сторожа.
Пока псаломщик не пришёл соборный.
Открыл он двери: что там за бедлам?
Поломана стремянка, по которой
Он к верхним залезал колоколам;
Канаты колокольные, верёвки
Все связаны и спутаны… Свят-свят!!!

Кикиморы понурили головки.
Глаза же их улыбкою блестят.
Они давно забыли эту шутку
И слушая, по памяти скользя,
Сейчас смутились только на минутку -
Поэтому и прятали глаза.
Но слушали, боясь, что граф заметит
Их взгляд и, проявляя интерес:
- Занятнее истории на свете
Не слышали. Вот чудо из чудес!

- Всё следующей ночью повторилось.
Но здесь уже компания была –
Солдаты и псаломщик сговорились,
Ещё был кто-то… Вот таки дела.
И снова с колокольни ровно в полночь
Послышался тот страшный, дикий шум.
Кому-то плохо, кто-то звал на помощь –
Нечистая – вот их властитель дум.
Псаломщик утром обо всём доносит
Священнику и дьякону, а те,
Став разбираться в каверзном вопросе,
В «учёный спор» вошли по простоте.

Граф говорил, вино не забывая,
Чтоб было легче подбирать слова.
«Сестрёнки» же, всё снова вспоминая,
Улыбки свои прятали едва.

- Ах, граф! Ужели! – было их вниманьем.
Они его старались подчеркнуть:
«Да-да, граф, слушать Вас мы не устанем».

- Я всё к чему? В чём заключалась суть?
Во время спора – дьякон: «Знаю тайну!
Довольно скверно. Можно заключить,
Что, мол, всё это было не случайно,
И что Санкт-Петербургу пусту быть!».
А церковь-то любима государем –
Псаломщик, бац, на дьякона донос.
А Тайная – лицом в грязь не ударит:
И дьякону с пристрастием допрос.
Короче, был он бит кнутом и сослан
В Сибирь навечно, неповадно чтоб
Другим таких слов непотребных, после
Примера этого, не приходило в лоб.

Кики и Лора тут переглянулись –
Они не знали про такой финал.
Взглянув на графа, мило улыбнулись,
А тот уже им чарки наливал.

Веселье шло своею чередою.
Царь отошёл, наверно, отдохнуть,
Посты солдат оставив за собою,
Чтоб кто-нибудь не вздумал улизнуть. 
Шумели гости, уже плакал кто-то,
А кто-то даже и упал под стол –
У водки и вина здесь шла работа,
И взгромоздился Бахус на престол.

Мадам с Винсентом рядом с молодыми,
Что оставались заняты собой,   
Сидели, наблюдали за другими
И размышляли над своей судьбой.

- Мадам, заметьте, как был царь доволен,
Какие мне он говорил слова.
И сразу видно – новизною болен.
Светлана здесь, конечно же, права.
Каким огнём его глаза горели,
Когда он о России говорил.
Успеет ли своей добиться цели?
Но будет биться из последних сил.
Заметили, как он искусство ценит,
Объёмно мыслит, схватывает суть,
И красоту подделкой не заменит.
Его здесь невозможно обмануть.
Скажу я, что его ум всеобъемлющ,
И знаний-то неисчислима рать,
Он ими поднимает нашу землю,
Не успевая в тонкости вникать…

- Не видела я Лешего умнее,
Который не последний средь людей!

 Винсент услышал шёпот и, немея,
Назад фигурой повернулся всей:
- Светлана! Ты?

                - Пока царь отлучился
Решила вас тихонько навестить.
Гляжу на славу праздник получился.
Светлейший где? Мне б с ним поговорить.

- Ну, это вряд ли – празднует победу…
Присядь. Давай с тобой за молодых!
Князь с кем-то занят, а, быть может, где-то, –
Махнул рукою, – он уже затих.

А ты, гляди, вниманье привлекаешь –
Красивой разве можно быть такой?
То хорошо, что ты здесь многих знаешь –
Они же не встречалися с тобой.

- Винсент, так рада твоему успеху!
Ещё немножко с вами посижу.
Подумайте – что нужно человеку?
Взглянув на молодых, я вам скажу:
Сейчас любовь весь мир им заменяет!
Ты посмотри – согласна и мадам!

Мадам в ответ согласно ей кивает.

- Ну, я домой. Увидимся все там.
******

4.
ВОЗВРАЩЕНИЕ МЕНШИКОВА ИЗ ПЕТЕРГОФА.

Стелилась ночь по паркам Петергофа,
Ещё светились окна кое-где,
Но завершалась пьяная Голгофа
И мысли были в завтрашнем труде.
И гости постепенно разъезжались –
Кто смог, уже до ночи укатил,
Или уплыл. Но многие валялись
Пластами там, где Бахус уложил.

Данилыч чуть ли не одним из первых
Уехал, только наступила тьма.
Потрёпанные, взвинченные нервы
Сейчас ему мешали и весьма.
Вчера любимец – ноне же мздоимец…
И снова Ягужинский удружил:
«Правдоискатель! Правдами своими
Меня вновь под дубинку уложил.
Что перевесит? Будто на качелях.
А Пал Иваныч с пеною у рта
Разоблачал – в своекорыстных целях
Я действую, ворую… неспроста!
А сам-то что? У-у, пьяница сугубый…
Ну, ничего, Светлана всё решит.
Хорош и Пётр: «Раскатал ты губы!».
И это обо мне он говорит!
Но не могу же я уже иначе –
Как говорится: деньги-то к деньгам!
В халупе жить я не смогу тем паче.
Нет, не смогу! Моё всё! Не отдам!».

Тряслись в карете со Светлейшим мысли,
Запутываясь в пьяной голове:
«Меня, Данилыча, к врагам причислить?
Поверить расходившейся молве?».
Скакал Светлейший – выдавал коленца –
В карете, что домой его везла.

Светлана в это время сном младенца,
Отдавшись вся спокойствию, спала.

Вот двери приоткрылись тихо в спальню,
И светится в щели лица овал.
Глаза кровать в углу находят дальнем.
Вот кто-то уже в спальню заползал.
На цыпочках, тихонько, раздеваясь,
И вещи опускаются на пол,
Дорожкою от двери оставаясь…
Данилыч тихо к Свете подошёл.

Вот тень волос, лежащих на подушке,
Как ореол прекрасной головы –
Обычно так на солнце для просушки
Раскладываете на речке вы.
Вот тень руки, что сверху одеяла,
Под лунным светом бледно-холодна.
Стоит Данилыч пьяный и усталый,
Но похоть всё равно в глазах видна.
Стоит уже раздетый совершенно,
Но, почему-то, не решаясь лечь.
Светлана спит,..  как спит самозабвенно.
Так хочется к своей груди привлечь,
И, как ребёнка, ласково баюкать,
Вдыхая этот аромат волос.
Стоит он, пьяно начиная хлюпать,
Рукой спонтанно вытирая нос.
Откуда ты пришла, сентиментальность?
Зачем сюда пришёл? И что со мной?
За лунным светом спряталась реальность.
Но я не мальчик! Я уже большой!

Рука схватила нервно одеяло…
Светлана тут открыла вдруг глаза.
Светлейшему не по себе вдруг стало,
Но не держали больше тормоза:
И одеяло улетает на пол,
И тело князя приняла кровать.
Двумя руками, как игрушку сцапал –
От губ её его не оторвать.
Из глаз Светланы два луча струятся,
Зелёным светом вспыхнул балдахин.
А князь никак не может оторваться –
Сегодня я, Светлана, господин!
И он разжать пытается колени,
И руки хочет разложить крестом.
А рядом пляшут призрачные тени
В зелёном свете в нежно-голубом.
Не видит князь – глаза его закрыты.
Светлана изнутри уже горит.
Когда бы был вот просто счастьем сыт ты,
Не так бы проявлял свой аппетит.
Вдруг чувствует Данилыч эту душу,
Как меж телами их она скользит,
И губы с каждым мигом суше, суше –
И вот уже «бревно» под ним лежит.
А где-то там, вверху, под балдахином
В тумане лунном собралась душа.
Под ним Светлана с равнодушной миной,
С потухшими глазами, не дыша.
Лежит. Лежит, вдруг не сопротивляясь.
Она жива? Шевелится – жива!
Слегка над телом князь, приподнимаясь,
Готов уже произнести слова.
Но что-то вдруг касается затылка,
Какая-то волшебная волна,
И кто-то в уши что-то шепчет пылко –
Но видит же: недвижима она!
Тепло его охватывает тело,
И кто-то за него находит зев.
И князь со стоном приступает к делу,
В одну секунду сразу протрезвев.
Лицо Светланы восковою маской,
И груди вдруг пожухли под рукой.
Она ему не отвечает лаской –
Лежит вообще как будто неживой.
Но сверху кто-то ему спину гладит –
Какую нежность чувствует спина.
Но что его так растравляет сзади?
И за волною катится волна.
Уже доходит до изнеможенья –
И страсти князя наступает пик.
Упали вниз остатки вожделенья,
И князь к Светлане головой приник.
А та лежит, никак не отвечает,
Бесчувственное тело холодит.
Князь, наконец, от Светы отступает –
Глаза прикрыв, он рядышком лежит.

Со всех сторон в открытые глазницы
В Светлану заползал зелёный свет –
И вот уже чуть дрогнули ресницы,
Обычный тело принимает цвет.
И груди на глазах вдруг набухают
Двумя холмами девичьей красы,
И капли пота губы увлажняют…
ЛЕГЛИ ЛЮБОВЬ И ПОХОТЬ НА ВЕСЫ!

Светлейший князь тревожным сном забылся.
И вспомнит ли потом он эту ночь?
Над ним забвенья пОлог опустился –
И скачет князь уже куда-то прочь.
Светлана по-турецки восседает:
«Да, князю был преподнесён урок.
Любовь от похоти теперь он отличает.
Хотя едва и справиться он смог.
Года! Последствия разгульной жизни…
Да, что нам князь? Очередной этап.
О нём мы вспомним, как об атавизме…
Ну, вот теперь ещё и этот храп!».

А лунный свет накрыл её фигуру –
И светится всё тело серебром.
Она сидит, как образец скульптуры,
Шедевром, что ещё нам не знаком:
«Конечно же! Работа для Винсента.
Ещё один шедевр создадим…
От князя не дождёшься комплимента.
А, может быть, меня… и рядом с ним?
С Винсентом обсужу я перспективы…».

По князю пробежал Светланы взгляд:
«Остались ли у нас ещё активы?
Хотя, конечно, нет пути назад».
Сидит Светлана, руки на коленях –
Похожа на китайского божка –
Прошла от вожделения до лени,
Взлетев душой и, рухнув свысока.
И бегают блуждающие искры
Под шёлком кожи, светятся глаза.
Сидит Светлана, что-то шепчет быстро,
Ей вторят чьи-то сверху голоса.
Всё больше искр, светится вся кожа.
Подняв лицо и руки к потолку,
Она сейчас так на себя похожа:
«Я всё сумею, всё уже смогу!».

Сама не знает сколько просидела –
Луна ушла и зарится рассвет
На женское божественное тело…
Проглотит это место наш сюжет:
Светлана князя утром разбудила –
Ему вдруг стало тяжело дышать –
Она ему себя сама дарила,
Решила похотливой самкой стать…
И было утро. Князь был измочален –
Была их не обуздана любовь.
Ты Ева? Этот грех первоначален?
«Лежи, мой господин, не прекословь!».

Любви ли было больше или злости?..
Оставим их немного отдохнуть.
Уже сегодня, скоро, будут гости.
И мы продолжим нашей сказки путь.
******

5.
 ОБЪЯСНЕНИЯ СВЕТЛАНЫ.

- Скажите мне, мой Александр Данилыч,
Вы почему оставили жену? –
Ему Светлана улыбалась мило,
А он навстречу руку протянул:
- Про Дарьюшку?

                - У Вас ещё есть жёны?

- Её доставят утром в Петербург, –
Сказал, а скулы были напряжёны:
- О ней побеспокоятся, мой друг.
Давайте завтракать!

                - Сама схожу на кухню.
Мне хочется сегодня Вам служить.

- Венгерского, иль рейнского мы «бухнем»?

- Я помню, что Вас нужно подлечить.

- Вы удивлять всё не перестаёте,
Светлана. Я вот каждый раз боюсь,
Что Вы, мой друг, исчезнете, уйдёте.

- Куда? Не бойтесь – всё равно вернусь!
Мне только жалко Вашу, князь, супругу.
Она здесь совершенно не причём.
Вы стали мне уже не просто другом.
Она же в своих мыслях о былом.

- Она – жена! А я при исполненьи.
Ответственен за всё перед царём.
Она – передо мной! И свой долг женин,
Не бойтесь, помнит – обиходит дом.

Светлана с князем, стоя у кровати,
Вела в костюме Евы разговор:
- Пора бы, князь, вставать уже. Вставайте!
А я на кухню.

                Руку он простёр
И по бедру её погладил страстно:
- Но как же Вы, Светлана, хороши!

- Соседство голой женщины опасно –
Мужчина глупость может совершить!

И, ускользнув из рук, пошла к халату:
- Я завтрак принесу, мой господин!

- С меня за это Вы возьмёте плату? –
Но не успел с вопросом – он один.

Дверь отворилась, с завтраком Светлана,
На столике везя перед собой,
Вернулась. Два фужера, два стакана,
Напитков, фруктов выбор был большой.
Она закрыла двери за собою,
К столу вернулась, сбросила халат:
- Прекрасно утро, стол богат едою,
И человек на выдумку богат!

Светлейший встал, налил вина в бокалы.

- Не забывайте, скоро гости к нам…
Мой милый друг, Вы, как ребёнок малый…
Щекотно, князь… Я дам Вам по рукам…

И вот уже заливисто смеётся,
А он руками ищет бугорки…
Опять ему Светлана отдаётся –
Её движенья плавны и легки.
Она руками упиралась в столик,
Боялась, чтобы не уехал он,
И… улыбалась, отдаваясь роли,
Но не забыла сладострастный стон.
И тут упал Данилыч на колени,
Её целуя. Выпрямив свой стан,
Подчёркивает телом светотени:

- Вы голову теряете! Шарман!
Давайте завтракать, – к нему присела
И князю подала бокал с вином:
- А то нам скоро заниматься делом.
Должна я рассказать Вам обо всём.
Сейчас сюда доставят Михаила.
Вам, кстати, тоже не мешает быть.
А посему я Вас и не поила,
Решила всё любовью заменить.

Немного выпив, кое-что откушав,
Друг другу помогли себя одеть.

- Пойдёмте, князь, Вам будет, что послушать.
И не забудьте спальню запереть.
Пойду их встречу. Вы же, князь, ступайте
К себе, прямой дорогой, в кабинет.
Да, двери за собой не закрывайте –
Всех отпустила я, внутри прислуги нет.

Парадный вход: мадам, Винсент, модели
И рядом с Марианной Михаил.
Князь и княгиня видеть их хотели.
А князь возврат в столицу отложил.
Не ведали начинки этой ночи.
Им это, впрочем, было ни к чему.
Княгиня что-то рассказать им хочет.
Нет. Михаилу, судя по всему.
Вот и она. И руки для объятий,
Как крылья птицы – нужен только взмах.
В её фигуре было столько стати –
Богиня Ника на вторых ролях.
Как никогда был радостен шум встречи.
Пошли они весёлою гурьбой,
И ничего не значащие речи
Они вели дорогой меж собой.

- Пожалуйте! – вот двери кабинета.
- Князь Меншиков! – встаёт из-за стола.
Компания для праздника одета.
Светлана тоже в праздничном была –
Она сейчас сияла перламутром,
Переливаясь сотнями цветов.
Сама была тем вдохновенным утром,
Когда к её ногам мир пасть готов.
Она сама гостей всех усадила.
Князь занял место за своим столом.
Подумала: «Приступим, вражья сила!
Ах, фрау, где Вы? Память о былом».
Жемчужиной пред ними прокатилась
И встала ближе к князю у стола.
Она чуть тишиною насладилась,
Вдохнула полной грудью, начала:

- Князь, помнится, хотели откровений?
И Михаила надо в курс ввести –
На счёт меня, чтоб не было двух мнений.
Хочу до вас я правду донести.
Во-первых, Миша, не пугайся тётки –
Я тёткой Марианне прихожусь.
А разве может у такой красотки…
Я с мыслями немного соберусь…
Светлейший знает, но совсем немного,
И то меня уж прячет от царя.
Заметила – следит за этим строго.
О чём же тайны эти говорят?
Я – ведьма, Миша!.. главное не это.
Хотя довольно этого уже…

Взгляд Михаила, брошенный на Свету,
Был бурею, поднявшейся в душе.
Готов вскочить он был уже со стула.
Мари успела упредить порыв,
И на него она тут так взглянула,
Что тот осел, мгновенно поостыв.
Светлана взглядом по нему скользнула
И, как любила, встала у окна:

- Любовь я, Миша, в этот мир вернула.
С тобою рядом вот сидит она.
Да, ведьма я. Но ведьма высшей силы,
И знаю, что зовут её любовь!
А ведовство, как знанье, мне претило,
Но что поделать? Пользуюсь им вновь.
Ты – человек. Я – суть нечистой силы.
Но я хочу до истины дойти.
Да, были те, кого свела в могилу,
Но знания находят нас в пути.
Увы, уже мне не очистить душу,
Но я познала высшую любовь.
И этот храм уже я не разрушу.
Она одна очистит мою кровь.
А Марианна!.. Ты же сам всё видишь –
Её глаза, как зеркало души.
И знаю, что её ты не обидишь –
Скорее жизнь свою отдать решишь!

В тени сидел Светлейший князь Данилыч,
Пускал он дым, покусывал мундштук –
Вот вам скорей пример нечистой силы,
«Дела» вершил, не покладая рук.
А Михаил, глядевший на Светлану,
Держал в своих руках ладонь Мари,
И брёл на земляничную поляну.
А взгляд его уже благодарит:

- Я и не знал, что ведьмы есть такие.
Ужели Вы из тех исчадий зла?
Ужель Вы души губите мужские?

- Лишь две сгубить я, Михаил, смогла…
Любовью я стараюсь исцелиться.
Осталось только мне её найти.

- Ну разве я могу на Вас сердиться?
Спасибо, что попались на пути!
Спасибо Вам скажу за Марианну!
Вы правы за неё и жизнь отдам.
Она на сердце исцелила рану.
Бывает и мудра не по годам.

Мари стыдливо взор свой потупляет –
Краснеть привычки не было вообще:
«Как хорошо, что возраст мой не знает.
Подобных знать не надобно вещей».

- Ну, что же, государь нам две недели
На всё про всё изволил подарить.
Надеюсь, князь, Вы тоже с нами в деле
И разрешите к Вам со свадьбой быть.
   
Хозяин кабинета: - Я, конечно,
Согласен. Обо всём распоряжусь.

- Я, Александр Данилыч, Вас сердечно
Благодарю. В помощницы набьюсь!
Винсент, мадам, что ж, забирайте дочек,
Ступайте в парк, там стол для вас накрыт.
Нам со Светлейшим князем нужно очень
Ещё подумать, вынести вердикт.

Семейство, гомоня, ушло за двери,
Закрыло за собой их. Встал и князь:
- Вы думаете, Михаил поверил?
Ушёл он даже не перекрестясь.

- Ну, значит он меня и не боится,
И не считает он меня врагом.
И он влюблён, и хочет он жениться.
«Когда бы знал он только вот на ком!».

- Он, он… А я? Вы про меня забыли?
Хотели мне Вы что-то рассказать.

- Вам, князь, я расскажу о вражьей силе,
Чью испытали ночью благодать.
Мы молодыми были все когда-то,
Но знаете ли это слово «вдруг»!
Отметили нас – это и чревато –
Кого-то царь, кого нечистый дух!
Меня взяла на воспитанье ведьма,
И даже мой предначертала путь.
Что молодыми можем все хотеть мы,
Судьбу свою желая обмануть…
Она меня и сделала княгиней.
Но шабашем всё дело началось –
Я думала, что шабаш меня минет…
А, впрочем, что хотела, то сбылось.
Сама свою судьбу я выбирала,
Меня никто насильно не толкал.
Была тогда я королевой бала,
И дьявол мою девственность забрал!
Не просто стала я нечистой силой.
Имела фрау виды на меня –
Она всю душу мне перекроила,
Меня ещё до шабаша склоня.
Сама не знаю, кем теперь я стала.
Но фрау я сопроводила в ад.
А мне княгини было уже мало.
Когда тебе сам чёрт уже не брат,
Тогда и ты сама полна амбиций…
Ах, князь, кому я это говорю?
Случилось то, что и должно случиться,
Поэтому сейчас я здесь стою.
Спасти себя хотела я любовью,
Но – не судьба. И начинался век,
Который был большой отмечен кровью,
Когда забыли слово «человек».
И падали короны с головами.
Вы знаете, порой сама боюсь
Я очутиться между жерновами.
И снова жду, когда же я влюблюсь?
Но этого доселе и не знаю.
А нет любви…, так хоть другим помочь.
Как видите, и Вам я помогаю…
Чему-нибудь Вас научила ночь?

- Хотите Вы сказать – меня учили?
Чему? Зачем? Живу я, как живу.

- Скажите мне, а Вы жену любили?

Смотрел Данилыч, чуть склонив главу,
Глаза прищурив: - Эти Ваши сказки
И о любви… о будущих веках…
Да, были мне приятны Ваши ласки!
Да, испытал в объятьях Ваших страх!
Сказали Вы – лишил Вас чести дьявол.
Так, значит, я из племени его.
Себя всегда считаете Вы правой?
Всегда хотели только одного?
Из крайности впадаете Вы в крайность,
Рассчитывая только на себя.
И я такой же – не люблю я стайность, –
Сидел, камзол он нервно теребя.

Прервёмся мы. Они вина налили,
Подняли за сотрудничество тост.
О чём ещё они там говорили?
Как видим, разговор их был непрост.
Вернёмся скоро в кабинет мы с вами,
Где героиня наша и герой
Старались как-то объяснить словами
То, что предначертало им перо.
******

6.
ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ.
 
- Вы, кстати, князь, следили бы за внуком
Царя Петра. Согласна, нелегко.
Хотите, чтобы приложила руку?
Пошлю я Лору, только и всего.
Она внушит ему любовь к Марии*.

- Надеюсь, он не влюбится в неё?

- Боитесь?.. Мои бестии такие…
И Лора – лишь орудие моё.
Она поможет обучить мальчишку…
Вы, кстати, не забудьте дать портрет
Марии. Натолкнём мы на мыслишку,
Что, мол, Марии и прекрасней нет.
А Лора что? – развратница и только!
Вы ж слышали, она ещё поёт.
Она ему, как лакомая долька –
Пусть посмакует мальчик, пососёт.
А Вас никто и не увидит рядом.
Царю не нужен мальчик-сирота.
Но держит он под неусыпным взглядом
Его наверняка, и неспроста.
Занозу вбил свою Петру царевич –
Наследника оставил своего.
Что ж! Мы тогда ещё подложим дЕвиц.

- Вы не учли, Светлана одного:
Вдруг коронует ОН Екатерину?

- Ужели так заботит это Вас?
Кухарка, прачка… в трудную годину
Сумевшая приблизить звёздный час.
Что из того? Она ж была под Вами?
По-моему она Вам не грозит.
Потом… есть похоть… женщины с годами
Вдруг проявляют волчий аппетит.
Есть в штате у неё там камер-юнкер –
Хапуга, рвач – смазливенький Виллим.
По женской части тоже очень юркий.
Сведите Вы Екатерину с ним.
Но не сейчас.  Немножечко попозже…
Вы правы – коронует ОН её.
Тогда вот этот Монс нам и поможет.
А Меншиков своё уже возьмёт.

- И правда, чести Вас лишил сам дьявол!

- Читать любила в юности, мой друг.
И было чтение одним из первых правил –
Я скрашивала им всегда досуг.
Сказала о досуге я недаром…
Вдруг вспомнила… Винсента позову.
Он обещал Вас угостить сигарой.
Всё, я уже бегу, лечу, плыву.

И упорхнула. Меншиков в раздумье:
«Она права. Мой близится закат.
Вдруг царь умрёт? А что благоразумней:
Ждать? Нападать? Пора бы выбрать, брат!
В её словах резон, конечно, виден.
Но – баба! Как могу ей доверять?
Но проигрыш – тем более постыден.
Нет, эту юбку нужно удержать!
Петра не станет – что? – опять болото?
Опять в холопы и под власть бород?
Уж нет, мне возвращаться неохота,
Когда Петром указан путь вперёд.
Она права. Не надо торопиться,
Но всё-таки нам нужно поспешать.
Раз к трону я сумел уже пробиться –
Мне это место нужно удержать.
Как сложится, ещё нам неизвестно.
Пусть Лора будет Петеньке, как кость.
Мне нужно, чтобы мальчику в невесты
Другой кандидатуры не нашлось.
Увижу ли Марию я в короне?..».

Но не успел, раздался двери скрип.
А он сидел, как будто сам на троне –
Спина прямая, аж пропал изгиб.

- Зайти к Вам можно, Александр Данилыч? –
Светлана заглянула в кабинет.
Князь выдохнул: «Ну, что ты тянешь жилы?
Зашла уже!»
                - А почему бы нет?

Она Винсента в кабинет втянула –
Тот, как всегда, с бутылкой коньяка.
Поставила перед столом два стула:

- Присядь, Винсент, всё приготовь пока.

Стол обошла и к князю на колени,
Рукой за шею, нА ухо шептать:

- Вас можно заподозрить, князь, в измене.
И в мыслях надо меру соблюдать.
Вам нужно, друг мой, думать о хорошем, –
 И ухо облизала языком
(Заёрзал князь): – Не бойтесь, Вас не брошу! –
И громко: - Вам художник мой знаком?

Князь крякнул: - А-а, одна вы шайка-лейка.
Знаком, конечно. И уже давно.
И Вы, и он, и вся его семейка…

- Не знаете его Вы всё равно.
Типичный представитель вашей братии.
Что ни наесть. Из нежити лесной.
Ах, да. забыла. Вот сигара, кстати.
Под коньячок… И будет – Боже ж мой!

Достал Винсент откуда-то сигару
И, улыбаясь, князю преподнёс:
- У Вас такого не было товару? –
А сам вторую. И себе под нос:
- Понюхайте Вы только – аромата
Такого в мире больше не сыскать.

А кошка в ушко: - Хоть и бородатый,
Но можете ему Вы доверять. –
И выпрямилась: - А давайте выпьем!
Постойте, князь, я кончик откушу…
Вы извините, мы словами сыпем…
Сейчас, сейчас… лимончик положу…

Винсент разлил коньяк, пошёл к камину,
В дровах недолго что-то поискал.
К столу вернулся он уже с лучиной.
Князь глаз своих с Винсента не спускал.
Совсем немного был лучиной занят
Ван Гог, свою сигару прикурил,
Потом поднёс её уже Светлане.
Князь Меншиков за ними всё следил.
Закашлялась Светлана совершенно:

- Кхы-кхы. Нет, это точно не для дам.
Хотя, хочу сказать, табак отменный.
Попробуйте. Понравится он Вам.
Вы только дымом рот прополоскайте,
А можете немножко пожевать…
Да нет же, князь. Вы дым-то не глотайте…

Закашлялся Данилыч: - Твою мать!..

На свет она взглянула на напиток:
- Давайте выпьем этот тост за нас!
Пусть фраза не покажется избитой –
За Меншикова князя звёздный час!

Отставив рюмку, вдруг впилась губами
В рот Меншикова. Тот оторопел.
Он, широко открытыми глазами,
В бездонные Светланины смотрел.
И видел там он горы изумрудов,
Лежащие вокруг её зрачков…
И слабость вдруг! Какое это чудо!
Светлейший князь на всё уже готов.
Она привстала, перешла к Винсенту.
Сигарою Данилыч занялся,
Пока художник, пользуясь моментом,
Разлил коньяк: «А день-то задался!».

- Всё хорошо, но скоро мне в дорогу –
У государя в вечер должен быть.
Итак уже здесь задержался много…
Я должен был за стройкой проследить.

- Не бойтесь, князь, Винсент Вас здесь заменит.
Представить не забудьте Вы его.
А глаз художника строительство оценит.
Его оставлю скоро одного.
Вы помните, что Вам я обещала?

- Зачем себя, Светлана, утруждать?
Уж столько в доме праздников бывало.
Здесь Вы найдёте, чем себя занять.

Светлейший встал и свой камзол поправил,
Парик проверил, взгляд на сапоги.
И – огляделся – может, что оставил.
Ему Светлана: - А на шаг ноги?

Уже Винсент к ним подошёл с подносом.
Все рюмки взяли: - Ну, за добрый путь!
Князь в зеркало взглянул ещё раз косо:
«Судьбу свою смогу ли обмануть?».
Светлейший Отдал все распоряженья,
И про Винсента тоже не забыл.

- Не бойтесь, князь, оставьте здесь сомненья.

- Ну-ну! – в ответ. И князя след простыл.

- Светлана, он, по-моему, боится!

- Боится он расстаться с головой!
Поэтому решилась я открыться.
Теперь же он весь, с потрохами, мой.
Силён наш князь, но и врагов немало,
Которые вцепились в старину.
Наследника от них бы охраняла,
Да вот, боюсь, одна не потяну.
Похвасталась Светлейшему я Лорой,
А толку-то? – мальчишке восемь лет!
Попробуем. Вдруг выгорит, коль скоро
Она его в свой посвятит секрет.
В виду имею я – по женской части –
Пощупать даст, немного оголит.
Пусть у мальчишки пробуждает страсти,
И про Марию пусть ему твердит.

- Ты думаешь, её к нему допустят?
Там старицы в почёте и попы.
Не взглянешь на царевича без грусти
Среди всей этой ряженой толпы.

- Не забывай, здесь нравы были проще,
Тем более ещё и при дворе.
Доступность тела каждому, кто хочет
Участвовать в наследственной игре.
Здесь быть хотят к наследнику поближе –
Пусть Меншиков заботится о том.
А я его в объятьях Лоры вижу.
И знаю, что он балует вином.
И обскакать нам надо Долгоруких,
Пока ещё возможность есть у нас.
А то царевич, может быть, от скуки
Всё время слышит только Божий глас.
Испорчен мальчик в сторону другую.
Ему представим наслаждений вкус,
Дадим плоть в руки девичью, тугую,
Введём Петрушу этим мы в искус.
Попробуем. И Меншиков поможет.
В конце концов, кому из нас нужней?

- Не знаю, Света. Червь сомненья гложет.
А говорила с Лорою моей?
Она-то согласится Петю портить?

- Учить, Винсент! Учить, учить, учить!
Цветком она в монашеской когорте
Распустится, научит парня жить.
Во мне играет дух нечистой силы.
Увы, другого нет у нас пути
(А то бы я Петрушу научила),
Но он в тупик нас может привести.
А нам с тобой ещё Екатерину
На трон придётся скоро возводить…
Запутано… Но где искать мужчину?
Романовы! Тонка же ваша нить.
Не зря же этот век считался женским.
Без них и нам никак не обойтись.
Но партию сыграем всё же с тем, с кем
Уже свела сегодняшняя жизнь.
Как у тебя дела идут с картиной?

- Пока никак. Сама оторвала, –
Стоял Винсент с какой-то кислой миной:
- Потом вдруг спрашиваешь, как идут дела!
Сейчас вот свадьба! Ничего, успею.

- Для Марианны платье заказать.
В столицу завтра я поеду с нею.

- Мадам возьмите, как-никак, а «мать»!
Пойдём к столу. Там хорошо, в тенёчке.
И воздух свежий, с моря ветерок.
Сидела «мать» и рядом её «дочки»,
А Михаил их веселил, как мог.
Все две недели Михаил свободен,
Медовый месяц следует потом.
Сам государь сказал об этом вроде,
И согласился быть его отцом.
Светлана села рядом с Марианной:

- Тебя у жениха я украду?
Не бойся, я задерживать не стану.

- Любимый, скоро я к тебе приду.

- Пойдём, пройдёмся, воздухом подышим.
Как Михаил? Воспринял как меня?

- Хотел в штыки – ведь из низов он вышел.
Порвать с тобою и меня склонял.
Но я была хорошей ученицей,
И он пообтесался на войне.
Случилось так, как и должно случиться –
Тебе он предан, раз он предан мне.
Потом стоит пример перед глазами –
Царь для него и Бог и господин.
Порвёт любого голыми руками
За государя!

                - И не он один.
С тобой мы завтра посетим столицу.
Ведь надо тебе платье заказать.

- Мне обещала матушка царица
О платье у себя похлопотать.
С меня сама уже сняла все мерки –
Должна я к ней через неделю быть.
Мы с Михаилом съездим для примерки…

- И здесь расходы можем сократить!
Ну, ты иди тогда, тебя заждались.
А я пройдусь. Ах, как же хорошо!

И закружилась, руки разметались,
По телу Светы словно ток прошёл.

Пока оставим нашу героиню,
Не будем её радости мешать.
Себя вперёд немножечко подвинем –
Ещё нам будет, что вам рассказать.
 
======================
*- Мария – дочь А. Д. Меншикова.
******

7.
СВАДЬБА.

Ещё тепло, но всё же небо хмуро,
И по Неве бегут страницы волн,
С небес свисает солнца диск понуро –
День осени приметами весь полн.
Но что нам осень? К пристани подходит
Большая баржа вся в коврах, в цветах.
А у окна стоит и глаз не сводит
Невеста со слезами на глазах.
Пристала баржа. К дому вереница
Идёт, сопровождает жениха:
Сам государь и рядом с ним царица –
Да-а, видно, свадьба будет неплоха!
Выскакивает Меншиков навстречу,
И церемонно все заходят в дом.
«Скорей бы всё прошло, скорей бы вечер!» –
Невеста только думает о том.
Гостей-то собралось. Все копошатся,
Стараются пролезть все наперёд.

«Ну, вот, придётся с сёстрами расстаться.
А вдруг душа к согласию придёт.
Кикимора – и вдруг обряд венчанья.
Куда я лезу? Будет что со мной?
Дождусь ещё я Божье наказанье.
Ужель очеловечилась душой?
Ещё мы в декабре, на прошлом годе
Людей пугали. Да и в этом прыть
Свою не раз показывали вроде.
Могу ли я вдруг ЖЕНЩИНОЮ быть?
Я человек? Или лесная нежить?
Но я люблю! Мне дорог Михаил!
Себя уже не чувствую я прежней.
Права Светлана. Хватит ли мне сил
Душой своей, но в новой оболочке,
Любви отдаться, жизни посвятить
Себя? Над всеми i поставить точки.
Чем мне за это надо заплатить?
Одна душа, главенствуя над телом,
Мне может в этом как-то, но помочь,
Найти себя, как я давно хотела,
Чтоб возвестить: - Любовь, твоя я дочь!
Любовь душе моей одна поможет
И потому, что этого хочу.
Стать человеком трудно нам, но всё же
Я в мир любви на крыльях прилечу».

Пока вокруг всё действо проходило,
Пока перед глазами всё плыло,
Мари всё думала, всё душу бередила…
Вот по воде ударило весло.
Нева качала лёгкими волнами
Две баржи: новобрачных и гостей,
Как два венка, опущенных руками
Любви – плывите к счастию скорей.
И – рослая фигура государя
С улыбкою и поднятой рукой.
Гром пушек неожиданно ударил
И растворился где-то над рекой.
На пирс сходили шумною толпою
И здесь уж разбирались по чинам.
Им Троицкая церковь дверь откроет,
Но места в ней не хватит всем гостям.

Забыли рассказать вам про невесту.
Была, стояла, думала, прошла…
Груди в корсете платья было тесно,
Но Марианна всё равно плыла.
И диадема – та, что от царицы,
Что так сияет сотнями лучей.
Колье на шее пламенем искрится
Зелёным изумрудовых камней –
Подарок Светы. И в ушах серёжки
Зелёные же – всё к её глазам.
Мари для Светы, словно свет в окошке,
Венец творенья всем её мечтам.
Царица с платьем тоже угадала –
Сестрицы сзади разобрали шлейф.
А лёгкая вуаль лицо скрывала –
Никто не видит губ её: «Скорей!».
Какие думы ум обуревают?
Одна Светлана может их понять…
А ножки методично выступают:
«Как трудно сердце мне в груди унять».

Сам Мишуков* держал над Михаилом
Венец. Иван Никитин** над Мари.
Она последние свои крепила силы –
Несбыточно, что там ни говори.
Туман всё плыл и плыл перед глазами,
И мысли бегали в прекрасной голове:
«Кем стану я сегодня между нами?
Соломинкою в скошенной траве?».

А церковь пыжилась – была уже не новой –
Тряслась она под звон колоколов,
И тесновата, но любовь царёва
Не гасла к ней с течением годов.
Всё выше поднималась Марианна,
Плыла уже там, где-то в небесах:
«А будущность так всё-таки туманна.
Как всё легко бывает в словесах!
Ну, наконец-то! Двинулись обратно.
Ужели всё? Что говорила я?
Не помню! Но душе моей приятно.
С какой-то лёгкостью сейчас несёт меня».

И вот уже они дошли до пирса,
На трап ступила ножкою своей.
Вдруг с крепости раздался первый выстрел.
И понеслось – с неё и с кораблей.
Когда все гости поднялись на баржи,
Отправились «венки» в обратный путь.
Всё больше Марианну будоражит
События сегодняшнего суть.
Про то, что государь «болеет» флотом –
Давно уже известно это всем.
Но он давно не чествовал так что-то,
Пусть лейтенанта… впрочем, не совсем.
А, может быть, он чувствует, что скоро
Его дождутся там на небесах.
Не может сам сидеть и ждать покорно –
И каждый день, и каждый час в делах.
Носил свои: и душу он, и тело
Всю жизнь свою. Спокойствию – война.
Всего и сразу жизнь его хотела.
Вот и сейчас стремительность видна.

У Меншикова князя дом немалый
И празднества, как поселились в нём:
То ассамблеи, то и просто бАлы,
То годовщины, то какой приём.
Привычен дом, привычен и хозяин.
Старания французских поваров
Мы скоро за столами распознаем –
К изыскам ваш желудок, как – готов?
Шли перемены на златой посуде –
Числом за двести совершенных блюд.
А князю что? – от князя не убудет,
Коль от богатства настоящий зуд.
И каждый тост поддержан канонадой,
За каждый тост бьёт с кораблей салют.
Как Марианна бесконечно рада,
Что Михаила любят здесь и чтут.
И реки вин, и яства поедались.
Но государь и здесь не усидел –
Они с царицей тихо распрощались.
Ну что поделать? – очень много дел.
Мама’? Папа’? Они сидят, сияют.
Модели тоже с кем-то гомонят.
Но вот Винсент вдруг место покидает,
Выходит с князем прогуляться в сад.

Их у оранжереи ждёт Светлана,
Накрытый столик рядом со скамьёй.
Винсент сигару тащит из кармана,
И угощает князя он другой.

- Как всё прошло? Я слышала салюты?

- Сам государь на это указал.
Прекрасно всё исполнилось как будто.

Князь подтвердил, главою закивал.

- За молодых! – Светлана с рюмкой встала.
- За молодых! – Винсент и князь за ним.
Тут тишину вновь залпом разорвало.
- Как вовремя!
                И князь: - На том стоим!

Светлана как-то даже осторожно:
- Хотела бы я на Мари взглянуть.

- В чём дело? Государь уехал – можно!
Пойдёмте в дом, устрою как-нибудь.
 
А свадьба шла. И скоро будут танцы.
Для этого все гости выйдут в сад.
Голштинский герцог тоже постарался –
Оркестр свой был предоставить рад.
Стоит Светлана и не наглядится –
С Мари вот что-то, но произошло.
И знать, была достойной ученицей.
Как дарит всех она своим теплом.
Встречаются их взгляды, улыбаясь,
Мари встаёт, отходит от стола.
От разговора Миша, отвлекаясь,
Глядит, куда любимая пошла.
Лучом зелёным пристального взгляда
К Светлане Марианну привело.
Навстречу руки: - Тётушка, так рада!
Вот только жаль, что всё без Вас прошло.
Они вдруг стали чем-то так похожи –
И незаметно… в то же время – всем.
В глаза же взглянешь – дрожь идёт по коже…
Давайте-ка прервёмся.
            А зачем?
В себя придём. Перо для передышки
Отложим с вами. Промокнём строку.
Надеюсь, утомили вас не слишком?
Устроим мы с Винсентом перекур.

================================
*- Мишуков – первый русский морской офицер,
                которому Пётр I доверил команду над фрегатом.
**- Никитин – придворный художник царской семьи.
*********

8.
СВАДЬБА (продолжение)

Светлана видит, что Кики и Лора
Пропали где-то, и давно их нет,
Но для всепроникающего взора,
Пусть не любой, откроется секрет.
Они в саду, где герцога оркестр
Под их «дуду» старается играть:
«Готовят выступление совместно.
Ну, что ж, тогда не буду им мешать».
А вот и гости стали появляться
В прекрасном этом княжеском саду –
Приходит время танцам отдаваться,
Где церемонность и «англез» грядут.

Оркестр готов – и звуки «Менуэта».
Движенья мЕрны, церемонны и
Изящны – кавалеры, как эстеты,
А дамы, платья приподняв свои –
Размеренные па, зажаты позы,
И те, и те, ногами семеня.
Шуршали платья, – крыльями стрекозы –
Но не было задора и огня.
Вот, наконец, оркестр оживает –
На смену церемонности – «англез».
И танец живость, ход приобретает,
И сразу же весёлый дух воскрес.
Здесь тоже пары, но есть дух аферы:
Со смехом дама как бы прочь бежит,
И уклоняется она от кавалера.
Естественно, что следом он спешит.
Фигуры же у танца так красивы:
Картинность, живость – ах, мон шер, шарман!
Другие танцы тоже были живы:
Что «контраданс», а там и «аллеманд».

И здесь творил весь праздник Ягужинский,
Весёлостью своей неистощим,
Всех заводя, и всем уже став близким,
Он увлекал, и гости шли за ним.
Танцующих он в общий круг поставил.
Своей же даме он – Лопухиной –
Начать тут новый танец предоставил.
Она: «Все повторяете за мной!».
Пройдя уже довольно раз по кругу,
Забавных сделав несколько фигур,
Вдруг своего поцеловала друга,
Парик на нос стащила – балагур!
Тем став для подражания примером –
По сторонам крутила головой:
Должны все были – дамы, кавалеры –
Проделать это тоже над собой.
А кто-то пил за общество, за здравье,
А кто-то просто даму целовал,
Находчивость и остроумье славя –
Так весело вершился этот бал.

Кики и Лора, отыскав Светлану,
Шептали в ухо ей наперебой.
Княгиня их не удивилась плану:
- Согласна я, но только – не такой!
Она пропала, но её модели
Недолго ожидали – вот она:
 Но разве это Света? Неужели? –
Когда им Марианна здесь видна!
Но вот Светлана отыскала князя,
И что-то быстро говорит ему.
Пытаясь разобрать в словесной вязи,
Тот руку поднял к уху своему.
Шум музыки и неумолчный гомон,
Весёлый смех и чей-то разговор –
Как всё мешает это слушать. Словом,
Князь что-то понял – руки он потёр.

Кики и Лора Свете оживлённо,
Показывая ей свои листки,
Шептали что-то. Одухотворённо
Словами изливались язычки.

И вот оно! Вдруг тишина настала!
Князь Меншиков к оркестру подошёл.
Пусть пауза немного удивляла –
Князь рот открыл, как по листу прочёл:

- Я, господа, представить честь имею
Вам нечто небывалое до сих.
Услышав этот голос, сам робею,
Хоть знаете, что я не из таких.
Прервём, на время только, с вами танцы
И окунёмся в омут небольшой –
Три феи нам споют сейчас романсы
О том, что правит нашею душой.

Светлана встала впереди оркестра,
Вуаль скрывала всё её лицо,
И заняли за ней модели место,
Пред нею же гостей полукольцо.
Получится ли? Этого не зная,
Кидалась Света в омут головой.
Стоял Данилыч, руки потирая,
И был уже доволен он собой.

Вступили скрипки… и случился голос,
В саду разлившись нежностью своей.
Сначала это было только соло.
Кики и Лора стали вторить ей:

- «Я так тебя люблю, что кажется порою
В душе не затаить любви горячий стон.
Ведь ты мечта моя и я живу мечтою.
Мечта лучистая, как синий небосклон…»*.

И все потрясены, застыли кавалеры,
Глаза уже блестят у некоторых дам,
А голос льёт слова любви, надежды, веры,
И чувственность свою передаёт сердцам.

- «…Лишь отблеск твоего, и нет другого счастья
И, робко замолчав, я тихо ухожу…»*.
Над душами всё больше забирает власти.
Я, ими поиграв, на место положу.
Волшебной птицею летит троеголосье,
Окутывая сад волшебной пеленой.
Обман и ложь оно прочь из души уносит,
Освободив её, заполнит всё собой.
- «…Но дружбу вижу я с оттенком состраданья.
Твой равнодушный взор являет мне порой
Суровый приговор холодного признанья.
Но ты мечта моя и я живу тобой»*.

И замерло! И тишина упала!
А есть ли кто? Наверно! Слышен всхлип.
Светлана руки, как к груди прижала,
Так в этой позе всё ещё стоит.

Она вступила и оркестр за нею:
- «Нет, за тебя молиться я не мог,
Держа венец над головой твоею…»**.
В глазах её опять стоит восторг.
Таких ли слов сейчас все ожидали,
Но что поделать, выбрала Кики.
А чувства так её переполняли,
Они сейчас так были высоки.
Паря над садом, под вечерним небом,
Слова и музыка, уже соединясь,
Вдруг превращались в сказочную небыль.
Светлана пела, так собой гордясь.
Почти на шёпот переходит Света.
Глаза поверх гостей – куда-то вдаль:
- «…Не знаю я… в прошедшем нет ответа…
А мне цветов глубоко было жаль»**.

Опять стоит и руки опустила.
Каких цветов? У ног её букет.
Рука его здесь чья-то опустила…
Нет, не ждала… Законченный сюжет.

И тишину тут возгласы взорвали.
Цветы летели вновь к её ногам.
Но и ещё они, конечно ждали –
Ну, разве может отказать гостям.

Теперь оркестр начинает.
- Кики, давай-ка, ты вступай.
- «Как счастлив я с тобой бываю
В твоих глазах я вижу рай…»***.
Очарование вскружило
И растворилось средь гостей,
Сердца и души наделило
Оно надеждою своей.
Себя ты разной предлагаешь,
Уже на месте не стоишь:
- «…То смерти ждёшь, то вдаль летаешь,
То в монастырь, то в вальс летишь…»***.
Кики, свой пыл ты не умеришь,
Как про себя ты речь вела:
- «…Ты не поверишь, ты не поверишь,
Ты не поверишь, как ты мила»***.

И феи наши словно растворились.
Лежали вместо них одни цветы.
Огни иллюминации светились,
Чтоб занавес поднялся темноты.
Мадам с Винсентом провожали Свету,
Кики и Лора молодых ведут.
Светлана в своё платье уж одета:
- Ну, как, Мари, мой одобряешь труд?
Понравилось, как я сегодня пела?
Тебя собой сумела заменить?

- Вот, тётушка, Вас слушала, смотрела –
Вас от меня никак не отличить.
Скажи же, Миша!

                - Пели Вы волшебно.
В устах у Вас так благозвучен стих.
И эти песни так сейчас потребны.
Но что-то раньше не слыхал таких. 

Тут Марианна в разговор вступила:
- Подарок нашей тёти. Где уж там
Она берёт их?.. Но, зато, как мило,
Какой бальзам и душам, и сердцам!

- Не спорю, – это был уже Светлейший:
- Княгиня, Вашу ручку! Каково?!
И голос этот чувственный, милейший.
Что я хотел вот более всего?
Услышать Вас. И Вы не преминули
Меня сегодня этим ублажить.
Спасибо, что на свадьбу заглянули.

- Могло ли, князь, иначе как-то быть? –
И, приобняв легонько Марианну:
- Племянница любимая моя!
Прошу заметить, вовсе не спонтанно
Решилась в жёны предложить себя.
Друзья мои, идите, продолжайте.
А князь меня сумеет проводить.

- Да, молодёжь, пожалуй, что ступайте!
Мадам, месье!.. Княгиня, предложить
Один из буеров своих желаю.
Доставят в Ораниенбаум Вас.

- Вас скоро ждать?
                - Пока ещё не знаю.
Как Пётр Алексеевич… Дела-с! –
И поклонился он смешно, с ужимкой.
До буера Светлану проводил.

Светлана оглянулась: как картинка
Дворец стоял, и свет из окон лил.
И музыка заполнила округу,
Вода лизала буера борта.
Взглянули князь с княгиней друг на друга,
Подумали: «Всё в мире суета!».   

=============================
*- «Я так тебя люблю…» - автор слов неизвестен.
**- «Нет, за тебя молиться я не мог…» -
автор слов Аполлон Григорьев.
***- «Ты не поверишь…» - автор слов Василий Чуевский.
*********

9.
ПОСЛЕДНЯЯ ГОДОВЩИНА ПОЛТАВЫ ПЕТРА.

Года, как гири падают на чашу.
На эту чашу – времени весов,
Показывая жизнь в остатке нашу –
Она всё легче, сей закон суров.
Последний год, который император,
Естественно, таким и не считал.
У времени хороший провокатор –
Надежда. Это просто идеал!
Надеемся, что жить ещё нам долго.
Надеемся, что отодвинем срок.
Надеемся, надеемся… Что толку?
Лишь время может подвести итог.
Но каждый раз надежда нас питает,
Из кожи лезем, молодясь душой,
И время даже где-то отступает,
Вступив с надеждой в сговор небольшой.

Данилыч целый день Петровой тенью
Сегодня был. Пятнадцать лет прошло.
Сегодня праздник. И по повеленью
Полтавы солнце снова здесь взошло.
Прошли парадом статные гвардейцы,
Армейские пехотные полки –
Изюминкою праздничного действа.
Вино приняв из царственной руки,
Царю «Ура!» в ответ кричат гвардейцы.
Как говорят: весь праздник «на ура»!
И здравицами царскому семейству
Завершена парадная пора.
И далее, как дОлжно по сюжету,
Чрез царство Бахуса весь пролегает путь.
Отметить надо звонкую монету,
Карман отяжелившую. Ничуть
Данилыч не считает виноватым
Себя. РукИ в казну не запустить?
Когда и в детстве был-то вороватым,
А здесь, когда легко на свете жить?!
Конечно же, мы выпьем за Полтаву!
Данилыч тоже ведь её герой:
«Потешились над шведами на славу:
Кого под землю, а кого – домой.
А сколько их легло здесь в Петербурге?
В фундаменте немало тех костей.
Сейчас же швед сидит – пусть только буркнет –
Дождётся враз не прошенных гостей.
Европа тоже, поубавив спеси,
Пытается допрыгнуть до Петра,
В глаза чтоб заглянуть. Ах, дети песьи,
Невыносимы вы мне для нутра.
Баталии Полтавской годовщина –
И я к ней тоже руку приложил.
Ван Гог доставит к завтрему картину,
Оценит Пётр, как я угодил.
Что угожу, я в том не сомневаюсь –
Парсуна та достойна похвалы.
Уж сколь сижу и потом обливаюсь –
Надежды на прощенье так малы.
Царица заступалась – всё напрасно.
Коль не исправлюсь – быть без головы.
Опять соваться с этим? Нет, опасно.
Коллегия Военная, увы!
Лишился президентства. По сю пору,
Но фатером я так и не прощён.
Как тяжело мы покоряем гору!
А в пропасть путь – как быстротечен он!
Старался, да, я о своём прибытке,
Но общей пользы больше приносил.
Бывало сам пред совестью на пытке,
Но оправдаться не хватает сил.
И пусть косит ещё глазами фатер,
Пусть каркают бояре, между тем –
Лексашка-то покамест губернатор –
Знать вышел из доверья не совсем.
Бумаги все на вотчины – по форме.
Не придерёшься. По закону жил.
С моих полей хлеб много кого кормит;
Заводы, что в именьях, царь хвалил.
Полтава что? Вот мы стоим, там – шведы.
Ату его! На шведа взапускИ!
В служенье так не делают победы,
Стараясь вырвать лучшие куски.
САМ говорил – негоже прибедняться.
Царя не унижает простота,
А нам нельзя. Европе показаться
Должны: богатство, пышность, красота!
К Данилычу в хоромы дипломатов,
А ныне их неисчислима рать.
Дворцы ж царёвы больно тесноваты –
Собранья никакого не созвать.
И строился его соизволеньем.
Теперь же что? – Данилыч тать и вор!
Трофей, подарок – стало преступленьем.
Дрожу теперь при слове «ревизор»!
Сесть на коня, палаш долой из ножен,
Лететь навстречу смерти, вопреки!
Ан, не могу! Как конь, я сам стреножен,
И в драку лезть сегодня не с руки.
Тосты гремят сегодня за Полтаву.
Мы щеголяем тоже в форме той,
В которой мы и добывали славу,
Пропахшей дымом, кровью залитой!
Да, Пётр покорил тогда вершину,
С лихвою Карлу свой вернул должок.
А я ему преподнесу картину!
Простит, быть может, скажет: «Мил дружок!».

Винсент упаковал своё творенье.
Должны его сегодня отвезти.
Дорогу княжеским прокладывать веленьем,
Чтоб только осторожность соблюсти.
Но князь решил переправлять водою.
Мол, всё равно через Неву тащить.
Винсенту что? – командовать толпою
Он будет, только чтобы погрузить.

Вчера ещё стояли со Светланой
И с «дочерьми», конечно же, мадам
Была тут – любовались панорамой.
Пришлась она смотрящим по сердцам.
Светлейший сам обозревал недавно
Готовое к показу полотно.
За ним так было наблюдать забавно,
Как двигался он быстро и смешно.
Немалый ростом и годами грузен,
Но – живчик и ужимками богат.
Что не по нраву – тут же отвалтузит,
Понравится – вознаградит стократ.
 Пусть кто и называет его скрягой,
Но бережёт он всех своих людей.
Узрел себя: - Наполнен я отвагой!
Ты прав, художник, ухватил… Ей-ей!
Порыв атаки в сути очень важен,
О смерти забываешь – есть азарт.
И ты уже безудержно отважен.
На поле брани смерть для нас – бастард.
Орёл российский, знамо, мух не ловит,
Когда уже попробовал он льва.
Гляди, как взглядом он его буровит.
Как схвачено, Винсент, ты – голова!
Вот слева – до, а справа – это после,
А Днепр стал границею времён,
И голубь мира в «Парадиз» был послан –
Вон за Петром, узрел я, виден он.

И слушала Светлана очевидца –
Рассказ в устах таких совсем другой –
Здесь зримого присутствия добиться,
Уменьем слушать правильно, порой.
И вот сейчас – модели обсуждают,
И Марианна тоже с ними тут.
Как все морские жёны ожидает,
Когда моря ей мужа возвернут.
Она – жена военного: - Скажите,
Храбрейший князь, а трудно храбрым быть?
Как здесь, когда Вы на врага летите,
Вам не хотелось голову склонить?
Пример нагляден – это на картине.
Не проще в жизни Вам послать солдат?

- Сударыня, горячее остынет –
У блюда вкус не так уже богат!
Сам пробую всегда я вкус победы.
За спинами солдат? Не уважать
Себя! Вперёд идут солдаты следом –
Ты за собой ведёшь их побеждать.
Судьба хранит, или кладёт в могилу –
На поле брани выбор не велик.
Спросили бы, Мари, у Михаила.
Наверняка, всё это он постиг.

Мари стоит, прикрыла рот рукою:
- Всё время за него сейчас боюсь.
Связал себя и свою жизнь с водою,
Всё говорит: «Ты жди и я вернусь!».
А там ветра, шторма… а вдруг пираты?

- Мари, Вы что? Для русских нет преград!
Неверие последствием чревато.
Вы верьте, что вернётся он назад!

- Я выбрала сама такую долю.
Он раньше чаще был на берегу.
Мне говорит: «Царя и Божья воля –
Они отметят верного слугу!».
Царём воспитан и его примером:
Морское дело, флот и корабли –
Вот Михаила деятельности сфера,
Его пути здесь прочно пролегли.
Чуть лёд пошёл и корабли же следом,
Почасту прорубаясь даже в нём.
Дух праздного безделия неведом.
Зато, как управляет кораблём!

- Взгляните, князь, как мужем-то гордится!
Такой подруги каждый бы желал.
Журавль в небе, а в руках синица –
Нет, право, Михаил не прогадал!

Приобняла Светлана Марианну,
Взглянула ей в зелёные глаза,
В которых земляничные поляны –
Любовь, и солнцем светится роса.
В зрачках играют лучики надежды,
А на ресницах ожиданий соль.
Переплелось всё в этом взгляде нежном –
Любовь, надежда и… немного боль.

- Всем человек своей судьбы достоин.
И здесь уже зависит от трудов.
А Михаил – он по натуре воин
И попусту не тратит много слов…
Винсент, жду завтра я тебя с картиной.
Ты знаешь, где её расположить.
А мне пора… День завтра будет длинный.
Светлейший князь имеет честь отбыть! –
Картинно поклонился он и вышел…

Доставлена картина во дворец.
Винсент всё суетится: - Чуть повыше!
Куда задрал? Пониже свой конец!

Данилыч заходил, но больно пьяный:
- Художник, знаешь…, сам твори…, я спать!..
Как огурец… Я… должен быть…, как встану, –
И он ушёл искать свою кровать…

Вставало солнце, губернатор тоже.
Наверняка, и царь уж на ногах.
С рассветом люди покидают ложе –
Какая прелесть в утренних часах.
От государя князь содержит в тайне
Сюрприз свой главный. В полдень, наконец,
Петра он хочет, как бы так, случайно,
Перекусить заехать во дворец.
Винсент готов. Мадам и «дочки» тоже
Пытаются унять в коленях дрожь.
Сам император взглядом подытожит –
Художник сей хорош, иль не хорош!
Наборный пол изучен весь шагами,
Ладони друг об друга он потёр,
Перед картиной ходит всё кругами.
Мадам его встречает нервный взор.
Шушукаются «дочки», веселятся,
И сладости таскают со стола –
Ну, чем им в ожидании заняться?
Мадам Винсенту чарку налила:
- Присядь, любимый, успокойся малость,
А то, гляди, тропинку проложил.
Недолго ещё мучиться осталось.
На, выпей лучше, для подъёма сил.

Винсент глотнул, не чувствуя напиток.
Налил ещё. И снова к полотну:
«А ничего ли мною не забыто?
А если я отсюда вот взгляну?».

И – апогей! Все к окнам враз прильнули:
Подходят к пристани различные суда.
Приветствуя, им с берега пальнули –
Сам государь пожаловал сюда!
Бывал здесь Пётр раньше частым гостем –
В опале князь, но, видно, упросил.
И праздник всё ж! Потом об этом спросим,
А ныне царь желание явил.

Мадам привстала, важно выступает,
А «дочки» – подлетели к зеркалам.
Стоят, причёски, платья оправляют.
Винсент рукой проводит по усам.

Шаги слышны, чеканят сапожищи,
О чём-то спорят чьи-то голоса.
Винсент рукой как будто что-то ищет,
Потом поспешно треплет волоса.
В шеренгу встало всё его семейство,
И сделало глубокий реверанс.
Винсента рассмешило это действо –
Царя-то нет, а есть уже аванс!
Но двери открываются – он входит.
Пока ему картина не видна –
Звезда Данилыча мелькнёт на небосводе?
Как ожиданием душа его полна.

- Голландец – ты? И бойкая? Все вместе!
Что, снова песни? – но косит глаза…

И, повернувшись, вдруг застыл на месте,
И сразу все утихли голоса.
Он вперил взгляд, отходит от картины,
Забыв про всех, рукою стал водить…
И князь уже не прячется за спины,
В его движеньях появилась прыть.
К царю Винсента Меншиков подводит,
Чуть приобняв рукою за плечо…
А царь опять участвует в походе,
Опять ему в сраженье горячо…
Винсента молча он рукой сгребает –
Того обжёг горячий поцелуй:
- И небываемое всё-таки бывает!
Лексашка, чёрт! Сподобил, обалдуй!

И «ахи», «охи» тут же полетели
Из разных уст. Царю кто угодил?
Светлейший князь! И щёки аж зардели:
«Я так и знал! А что я говорил!».
Гул голосов, и – сразу обсужденья.
Все вспоминали тот победный день –
Как передана истина сраженья.
А вот и Карла маленькая тень
С Мазепою уходит от погони –
Данилыч помнит. Жалко, не успел.
Он помнит это – взмыленные кони,
И Днепр уносит брёвна мёртвых тел.
А царь похож! Не он – святой Георгий
Победоносец в образе царя.
И император, САМ, в большом восторге.
Винсента все вокруг благодарят.

А государь подходит к Марианне:
- Что, бойкая? Как жизнь? Не солона?
Ждать своего из моря не устанешь?
Познала суть, моряцкая жена?

- Познала, государь! Да вижу редко…

- Познание – есть совершенства суть!
Кто море любит – берег та же клетка!
Сама же выбрала, так что не обессудь!
Хозяин где? Вина не вижу что-то!
Как там тебя? Ван Гог? Ну, подойди!
Давай-ка, выпьем за твою работу.
Потом за всё, что будет впереди!
****** 

10.
О МОНСЕ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО…

Не безрассудство ль двигает страстями?
Что не хватает пламенной душе,
С которой мы своими же руками
Снимаем лоск, оставшись в неглиже?
Вздымая грудь, внутри бушует чувство,
Иль – что за чувство хочется принять.
Под чувством похоть прячем мы искусно,
Инстинкты нас кидают на кровать.
Что говорить – мы не держали свечек,
Но пишется история со слов.
Язык остёр бывает человечий –
Мешать ложь с правдой с лёгкостью готов.
Такое время – хватит и доноса,
А там уже пусть разбирает кат.
Нет к Тайной Канцелярии вопросов –
Попал туда, так значит виноват.
Оставит кнут свои следы на спинах,
И руки дыба выдернет из плеч.
Опросный лист – признайся в своих винах,
Мы слушаем покаянную речь.
Что было, чего не было – всё скажешь.
Задать вопрос – подскажет боль ответ:
И был ты там, где быть не мог ты даже,
И видел то, чего на свете нет.
Бумага стерпит, только ей поведай,
И не беда, что губы запеклись.
Угли под пятки – это было бредом?
Тогда пусть бредом станет твоя жизнь.
Горящий веник твою грудь щекотит –
Быть может, здесь и спрятаны слова?
Кто говорил, что свой язык проглотит?
Заговорил – притронулись едва!

Всё дело начинается доносом:
Картина маслом – говорил Винсент.
Что ж, побеседуем мы с камергером Монсом.
Нелёгкий для истории момент.
Особенно же для Екатерины –
Судьба за горло матушку взяла.
Бездонным страхом пОлны глаз маслины.
Сама же виновата ведь была.
А так ли уж считала виноватой
Себя царица. Если молода,
А рядом сей красавец тороватый,
Готовый услужить везде, всегда.
А был-то Монс недаром братом Анны,
Что разожгла огонь в груди Петра,
Но оказалась так неблагодарна,
Что чудом избежала топора.
Любви сказать «спасибо» – это сильно.
Но, может быть, и чувства помогли,
И слёзы, что так падали обильно,
На чашу жизни всё-таки легли.
Но царь заметил молодого брата
И в адъютанты взял его к себе.

И у всего начало есть когда-то –
Был новый поворот в его судьбе –
Сестра вторая, старшая, Матрёна
Его к царице выпросила в штат.
А новый камер-юнкер был смышлёный,
Но и любовью тоже был богат –
Любить хотел он сразу оба пола.
Записочки от женского лица –
В то время, впрочем, это не крамола –
Писал «персонам сильным» без конца.
Задерживал свой взгляд он постоянно
На той, под чьей командой состоял.
Но сам он был замечен там Светланой,
И узелком «на память» сразу стал.

Однажды ночью Света появилась
У Виллима, когда тот засыпал.
Взглянув на тело: «Я тебе приснилась.
Что для тебя всегда, как идеал?
Конечно власть! Пора бы заручиться
Любовью той, что сердце твоё жгёт.
Тебя давно заметила царица,
Она тебя в свои объятья ждёт.
Царь постарел и чувствуется холод –
Он болен, сам всё ей твердит – «старик».
Царица же испытывает голод –
Пропустишь ли ты свой счастливый миг?».

Дела пошли, как Света и хотела –
Свидетелей так много развелось –
Недолго тайным будет это дело.
Чтоб «доброхота»-то и не нашлось?
Светлейший тоже всё Екатерине
Нашёптывал бывало на ушкО,
Надеясь, что та ближе пододвинет
Того, кто был итак недалеко.
И становился Монс «персоной сильной»,
В своих глазах он набирает вес -
Подарки, взятки более обильны,
К себе подогревает интерес.
Секретаря такого же находит –
Егор Столетов – тот ещё мастак,
Под все дела свой интерес подводит,
Вершит он их всегда не просто так.

А тут Светлана и своих моделей
Преподнесла на блюдечке САМОЙ.
«Влюблённым» те, как канарейки пели
О чувстве сильном, о любви большой.
И двор уже о связи засудачил.
Лишь Пётр ничего не замечал,
Светлану чем немного озадачил,
Но он Екатерине доверял.
«Старик» спешил – испытывал страданья –
Воздел корону на её чело,
И написал к тому же завещанье.
Но всё же чувство Катю подвело.

Уже тогда донос и появился,
Но до царя он так и не дошёл.
Светлейший, впрочем, головой не бился,
Себе он выбрал меньшее из зол.

К Светлане как-то заскочила Лора
И, как обычно, стала верещать.
Княгиня поняла из разговора,
Что кто-то очень хочет Монса сдать.
Что «есть письмо, где речь идёт о яде.
Столетов хочет Монса им в руках
Держать, всё только будущего ради…
Такой клубок… Но если в двух словах,
Донос написан, только не в те руки
Попал и не дошёл он до царя».

- Да. при дворе ты не умрёшь со скуки,
Такие страсти там порой горят.

- А Монс-то этот, что стал камергером,
Весь светится, доволен – фа-во-рит!

- Ну, ничего, ещё мы примем меры,
На плахе он дорогу завершит.
Екатерина? Может быть, и лучше?
Пускай она восходит на престол.
Князь время для себя ещё получит…

- Тут Михаил из плаванья пришёл!
Ты видела бы нашу Марианну –
Цветёт и пахнет – истинный цветок!

Улыбкой отвечает ей Светлана:
- Скажите-ка! Ну, кто б подумать мог? –
И прыснула. И Лора вслед за нею.

- Они друг другу точно уж под стать!
Они у нас любить и ждать умеют…
Нам тоже остаётся только – ждать!

Прошло полгода. Что сейчас мы видим?
Идёт приём. К царице во дворец
Душой и телом, разодетый Виллим
Стремится – и любовник, и делец!
Он был в ударе в этот хмурый вечер.
Пришёл и Пётр ужинать сюда,
Как будто сам искал он с Монсом встречи,
И скапливалась в воздухе беда.
А Виллим долго вёл с царём беседу,
И ни о чём он не подозревал:
«Сегодня я отсюда не уеду.
Сегодня будет мне для сердца бал!».
И за столом царило оживленье.
Вдруг царь сказал: - Ну, время разойтись.
Все приняли се, как за повеленье,
Поспешно, словно им сказали: «Брысь!».

Придя домой, наш камергер разделся,
Зевнул, прошёлся, трубку закурил.
С довольным видом в зеркало смотрелся:
«Наш Виллим молодец! И он довольно мил!».
Но Тайной Канцелярии неважно,
Что ты себя любить всегда готов.
И к Монсу в кабинет – не червь бумажный –
Зашёл Андрей Иваныч Ушаков:
- Указ царя. Ты, сударь, арестован!

(И – пропасть – хоть кричи здесь, не кричи,
Как жизнью ты изнежен, избалован)
Забрал он шпагу у него, ключи,
И запечатал все его бумаги.
Был к императору доставлен на допрос.
Как перед этим полон был отваги,
Так здесь себя до кресла не донёс.
Взглянул лишь Пётр в рожу фаворита,
Как тот сознанье сразу потерял.
Была ему артерия открыта –
Пустили кровь. Вину он осознал.
И рассказал всё сразу, без утайки –
Не надо даже пыток применять.
Одел он маску на себя всезнайки –
Что, одному, мне, что ли пропадать?
Была работа: взяли и Матрёну,
И в штате у царицы кой-кого.
Не тронул только царь свою «матрону»,
Доверия лишил лишь своего.
И завещанье – вдрызг! На – кукиш с маслом!
А мог бы снова в грязь её втоптать.
Но император был натурой страстной –
Что было б дальше – можем лишь гадать!
Два месяца на жизнь ему осталось.
Наверняка боролся он с собой –
То пьяный он, то сердце снова сжалось.
Играл Екатерининой судьбой.
Не доиграл! Унёс с собой в могилу.
Не знаем мы, что он с собой унёс.
Лишь: «Учинить по приговору». В силу
Вступает он – был обезглавлен Монс.

Известный франт, любим императрицей,
Изящного поклонник, сердцеед
Тулуп нагольный запахнуть стремится.
Шаг к эшафоту, чтоб оставил след.
Все говорили: был он твёрдый духом,
Но от шеста вот взгляда не отвёл –
Земля ещё, быть может, станет пухом,
А голову посадят-то на кол!
Мгновенья оттянуть или ускорить?
Что лучше? Зачитали приговор.
В толпе вот кто-то продолжает спорить.
В толпу кидает помутневший взор.
Эмоций никаких. Подходит пастор,
Последним словом мира испросил.
Отдал ему последнее: прекрасны,
С Екатерининым портретом он часы.
Ах, месяцы счастливые и годы
Они ему считали! Всё в былом:
«Умней сестрица, хоть одной породы.
А, может быть, счастливей? Я о чём?».
Тулуп он скинул, голову на плаху,
Но аккуратно. Всё уже – пора.
Палач лишь крякнул и единым махом
Отсёк. Упала из-под топора.
На шест двумя руками, как корону,
Палач Виллима голову воздел.
Кнутом здесь потрепали и Матрёну,
Столетова – зачинщика всех дел.
Балакирева тоже пощипали.
А тело Монса – раз – на колесо,
Верёвками покрепче привязали.
На обозрение всеобщее.
                И всё!
Сам Пётр привозил Екатерину
Сюда однажды, тело лицезреть.
Безрадостную для неё картину –
Нать выдержку достойную иметь.
Речей не стала говорить просторных,
Сумела только тихо заключить:
«Как грустно это мне, что у придворных
Испорченности столько может быть».
Ей Пётр сделал памятный подарок,
Раз этот Монс меж нами уж стоял,
Чтоб помнила – взбешён я был недаром –
Он голову его заспиртовал
И в спальню, всё ещё, императрицы.
Намёк простейший, как удар под дых:
Что тайное не может не открыться,
Нехорошо влюбляться в молодых!
******

ЭПИЛОГ.

Сидел Светлейший, погружённый в думы.
За ним тускнел Петра большой портрет,
И серебрились окна светом лунным:
- А выхода-то всё, Светлана, нет!

Напротив та сидела, взгляд зелёный
Блуждал по лицам: Пётр, снова князь:
- Светлейший, Вы уже какой-то сонный.
Подумайте ещё, не торопясь.
Налейте мне вина… Петра встряхнули.
Вы думаете, стал он здоровей?..
Пусть кофе принесут, чтоб не уснули…
Болезнь-то прогрессирует, ей-ей!
Не молод он! Уже поизносился,
Как любите Вы повторять, колосс.
Опять недавно приступ с ним случился.
Когда? Нам – ждать ответа на вопрос!
Пусть думает он о Екатерине.
Династия – вот, что всего важней.
Ну, хорошо, её он отодвинет –
Порвать-то он не может всё же с ней.
Вот Анне женихом он обзавёлся,
Контракт составлен и претензий нет.
Для Лизы тоже претендент нашёлся –
Во Францию послал её портрет.
Но это вряд ли! Вы Екатерину,
Конечно же, старайтесь ободрить.
Пусть уберёт из образа мужчину,
Петру потрафит. Так – недолго жить.
Раскаянье, раскаянье, прощенье…
Тем более, что писем никаких.
Давайте-ка, князь, выпьем за терпенье!
Пока что мы остались при своих.
И думать, князь, нам нужно не об этом.
Представьте только – Пётр вдруг умрёт –
Война начнётся – Вас сживут со света!
Готовы Вы? Всё к этому идёт.
Готовиться Вам надобно заране.
Конечно, императора мне жаль,
Но жизнь, увы, Данилыч, не обманем.

В глазах «Лександры» видится печаль,
И угол глаза полнится слезою.
Как невозможно просто принимать
Таких потерь нам истину порою –
Так сердце начинает вдруг страдать.

- Я не могу себе представит это!
Как всё не улетит в тартарары?
Как жить-то нам? Кто власть-то примет, Света?

- Что ж. будем думать мы до той поры.
Лишь с Петенькой решай уже ты, княже!
Распущен дюже – Лора говорит.
А то Голицын своё слово скажет –
Он над царевичем там безусыпно бдит.

- Не жалует его Пётр Алексеич –
Попробуй-ка приблизиться к нему?
Невидимым стать, Света, не сумею –
Потом я в дом к себе его возьму.
******