Наркомания

Танцуй, милая, танцуй –
Посреди бытовых людских бурь,
В этом мире так мало движенья.
Прочь бежит от сердечного жжения, твоя больная душа.
Учащённо дыша,
Измельчая себя,
На поддельные марки одежды,
Отказавшись навек от надежды,
Мужчин взглядами потроша.
В этом городе съёмных квартир
Где людей, как квадратные метры,
Разменяют, по-тихому съедут,
За квартплату чуть-чуть задолжав.
Вертись, будто ты есть планета,
Среди угольной пропасти звёзд,
Позабыв про остатки борозд,
На твоих проступающих венах.
Где-то Бог говорит об изменах,
Ртом сухого священника честного,
Где-то Бог говорит о любви.
Что он знать может об этом месте? и
Про яркие ночи огни?
В мире скуки – твой огненный буй -
Растворись на танцполе. Танцуй.

Пой, милая, пой.
Не придёт твой книжный герой.
В этом мире так горестно спето
О художниках и поэтах,
О тебе – ни черта!
Серость и маета…
Голова от весны горяча.
Ни надежды, ни сил, ни мужского плеча.
Но сейчас, в клубном сумрачном свете,
В груди взрывы сверхновых горят.
И пусть с запахом спирта и смерти, безумная радость твоя.
Бей бокалы! Кури, в передышках,
Безнадёжность свою убивая.
Ты на сцене, как смертник, на крыше,
Уже заступивший за край.
Как корабль ржавеет, уткнувшись в причал,
Как дрожит огоньком выгоревшая свеча,
Воздух режет твой голос манерный,
Заставляя гореть кислород -
Здесь последнее слово перед похмельем.
Словно Бог спускает курок –
Ты, с похмелья, в забытой квартире
Ощутишь эту смерть, смерть волшебного мира.

Мечтай, милая, мечтай –
Вот, на кухне, заварится чай.
В этом мире, так мало сбылось.
У кумиров твоих, давно нет волос,
Ну а ты, постаревшая девочка.
Этим вечером…
Каждым вечером.
В книгах множество строчек и слов,
Они все из ангельских снов.
Книги вечны, миры их бессмертны –
Свято веря в подобную чушь,
Окунаешься головой в вечность
Будто с поезда, лезешь под душ.
Рукописи не горят,
И пусть это игра,
Но ведь надо во что-то же верить.
Первого января,
Покупать для себя
Целый мир из бумажных материй.
Дома запах уюта и библиотеки.
В жизни книжных героев рождаются дети.
Честь и слава, любовь и коварство
Там, взаправду, всё так прекрасно…
Боже мой, так прекрасно…
Ты однажды могла застрелиться,
Когда кончились в книге страницы.
Но среди шкафов, книжек и кошки
Пистолеты есть лишь на обложке.

Люби, милая, люби.
Прочь сметая ненужные мненья чужих.
Без любви этот мир – только дощатый гроб.
Мыло, гвоздь на стене, и верёвки моток.
Люби не для себя,
Чтоб сложнее дышать.
Прочь туманные снобские слухи.
Всему миру принадлежат
Лишь художники, или шлюхи.
Растворяясь вся в нём,
Ничего на потом,
Не оставив.
Жить, служить, не дыша,
Не иметь ни гроша.
Но тем самым иметь в мире право.
Он убьёт тебя, да, безусловно, убьёт.
Умирать, закрыв окна и двери.
В каждом шорохе слышать шаги его ног,
И своими шагами, комнату мерить.
Но ты будешь живей, миллионов вокруг,
Став, хотя бы на день героиней.
Умирая живёшь, погибая, живёшь
Шепча его глупое имя.

Я вдыхаю пары этой жизни
Ядовитым огнём в свои лёгкие.
Сколько раз я в безмолвствующей жизни
Так хотел стопку чувств, горькую?!
Вырвите, жгите моё нутро
После жизни не будет утро.
Не протрёт мертвец с глаз похмелье своё –
Потому жизнь общедоступна.
Я втыкаю под кожу чувств семя,
Холод жизни – немая игла.
Шприц – время
Я – вена
Наркомания.