о Г. С. Гампер

  – Только не урони-и-и! – заблажила старушка, беспомощно цепляясь за поручни повидавшей виды инвалидной коляски, специально оборудованной съёмными колёсами, чтобы проще было заталкивать в багажник.
  – Голову держите.
  Нужно было несколько человек, чтобы она чувствовала  себя в безопасности при преодолении даже одной ступеньки, а если мероприятие проходило на втором этаже, это уже была целая эпопея и все замирали как перед выходом в космос, но по завершении зато, все остальные проблемы казались настолько незначительными и легкоразрешимыми, что всё пространство с её появлением преображалось, наполнялось смыслом хотя бы потому, что нашёлся хоть кто-то, кто пришёл сюда не из вежливости или любопытства, тщеславного желания напомнить о себе, а потому что иначе что-то не очень объяснимое, но важное могло не случиться. Не все события требуют твоего присутствия, многое течёт само по себе, не касаясь и не задевая тебя, некоторые заставляют участвовать в них, но как немного таких, ради которых стоило бы преодолевать все эти лестницы и пороги. Многие забывали или не могли прийти, хоть и обещали быть пренепременно, но присутствие Галины Сергеевны Гампер искупало отсутствие многих.
  – Ну-у, читай!
  Не все могут слушать стихи более двух часов, тем более плохие, неряшливые и не такие как твои. Хорошие настораживают, иногда вызывают зависть, но это случается так редко, что можно сосчитать по пальцам те моменты, когда за шумом стихий и гормонов можно расслышать еле уловимую мелодию, ради которой был устроен весь этот лесоповал. Проще носить в ушах затычки и делать вид, что существуешь, слышишь и понимаешь, больше работая лицом, чем сердцем, которое можно и поберечь, а не подставлять под очередную оплеуху разыгравшегося рифмача, тем более что никогда не знаешь, откуда эта музыка звучит: из этих лязгающих строчек или откуда-то изнутри и что её вызвало – эти бушующие, но закрепощенные в себе, силы или  стечение звёзд и обстоятельств. Галина Сергеевна слушала всегда и не почитала за великий труд,  учила слушать и слышать нас, сразу подмечая каждый вывих и сбой.
  – Ну, это же так пошло (затёрто, банально, плохо, вычурно, неграмотно, грубо, претенциозно – перечисление нет смысла продолжать – каждый раз это было что-то новенькое, неожиданное, но в точку).
  У многих хватало «культурности» не показывать вида, что подобные замечания неуместны на официальных мероприятиях, куда её бывало зазывали, потом, возможно, и жалели… но навряд ли жалели себя, ведь многие чтут поэзию за изысканную форму лжи, в которой иногда возможно редчайшее проблёскивание подлинных чувств, не понимая, что только мужественный поиск, открытость миру, честность перед собой, смелость в необходимых средствах и ответственность в самом безответственном щебетании способны ещё держать в разделении рвущиеся смешаться стихии и породить стихи. И если поэт дерзает оставаться поэтом не только за письменным столом, но и в твоём присутствии быть предельно честным и открытым, то это не только знак с его стороны глубокого уважения, но и великая жертва любви создателя ко всем замкнувшимся, согнувшимся и потерявшим надежду.
  Вот, такой, всегда открытой,  взъерошенной, жадной до стихов, всего молодого и неказистого, свежего и необычного продолжает быть не только в нашей памяти, но и в чудесных стихах Галина Сергеевна Гампер.