Урод

Вот. Обличаю себя перед народом.
Неспешно курю,
пока кто-то громко кричит, называя меня уродом.
Ну а я что? Стою и смотрю.
Меня долгие годы искали линчеватели,
хотели повесить, содрать с меня шкуру.
Ну а я что? Сбрендил окончательно:
представился людям сдуру.
"Маньяк", "Насильник", "Урод", "Убийца" -
и ещё тысяча имён, выжженых на моей коже -
стою перед народом, смотрю на их лица.
А они все разом хотят огреть меня по роже.
И ведь не скажешь, что просто достала совесть;
сожрут с потрохами и не подавятся даже.
Такая реакция на признание массе - не новость,
такое ведь было однажды:
лет десять тому назад, в Париже,
где было убито шестнадцать прелестных мальчишек.
Меня назвали монстром, пытались сбросить с крыши
за жизни растерзанных в клочья детишек.
Ну что мне поделать? Такое немного странное хобби.
Ты любишь читать, вышивать и вязать носки,
а я давлю тараканов, отрываю мухам ноги,
и на досуге размазываю по стенам детские мозги.
Напоследок снимаю со спины небольшой мешок,
чтобы удивить немного публику. И под общие возгласы
достаю то, что прятал, несомненно вызвав жестом шок.
Я держу в руке голову за кудрявы волосы.
Его звали Билли, кажется. Славный был мальчуган.
Он так ластился, лез целоваться.
Мне он нравился: маленький, бойкий, как ураган.
Билли раздвинул сам ноги, не стал брыкаться.
Я хотел взять его с собой, показал бы свой личный ад,
чтобы заработал на жизнь, научил бы соблазнять.
Но Билли не устраивал такой расклад.
Ну что поделать? Чему быть - того не миновать.
Люди замерли, гул затих ненадолго. За такое внимание даже лестно.
Я снова закурил. Вспомнил, как вообще встал на эту тропу,
отца с приспущенными штанами, шатающийся стол и подкошенное кресло.
Усмехнувшись себе, бросаю окурок и неспешно шагаю в толпу.