Человек в военной форме

Вероломная, эфемерная, желанная.
Он считал её музой своей.
Она недалекая, переменная, обетованная,
Считала, что канула в плен.
Он держал её за руку, очень крепко,
И всё внимание уделял ей.
Она позволяла себя трогать, но редко,
И ждала принца на белом коне.

Он был горд, но несчастлив, и часто
Задавал ей вопрос о любви.
Ей надоело всё это однажды ужасно,
И флегматично сказала «уйди».
Он был взорван. Она- безразлична.
И не думал он в те дни о том,
Что проблемы-то эти типичны,
А кирпичики строят весь дом.
Но кирпичики сами вторичны.
Первичен фундамент, а он
Раскрошился и стал неприличен,
И уходит под пятками пол.

*****

Поймите меня верно, в те дни
У него был такой склад злобы и рвений,
Что если бы к нему подошел человек в форме и сказал «пошли
Под наше знамя воевать», он бы пошел, причем без промедлений.
И возможно, что у каждого было что-то подобное.
Но не каждый встречал человека в военной форме.
И для него это был момент переломный.
А для меня –ничего доброго.
И ничего злого конечно.
Но иногда, по утрам особенно,
Я думаю, что может оно и стоило
Сделать этот обмен извечный-
Блокнот на рожок, ручку на ствол, пиджак на мундир обменять,
И вперед, на рожон, не пытаясь понять, на чем стоит стол,
На чем лежит пол, из чего сделан дом, черт возьми!
Зачем ерундой себя донимать,
Когда можно взять и весь мир проспрягать
На две части. Смотри: Чужие, свои. Своим подчиняться, в чужих же стрелять.
И не нужно, не нужно себя донимать тем, что внутри.
Пускай оно режет, пускай и грызёт.
Не важно всё это, а значимо то, что снаружи лежит.
Снаружи- ружье.
Глаз смотрит в прицел и видит врагов, но не цель,
Не её, и не мысль о том, что сам-то он слеп.
Палец стиснул крючок. Вот и всё, дурачок,
Ты получил, чего так хотел.
Не нужно впредь думать, что может, борьба идет вовсе не здесь.
И в погреб спускаться не надо и слушать, как фундамент трещит весь.