А в нашей жизни ничего не изменилось

А в нашей жизни ничего не изменилось,
Все те же улицы, проспекты и мосты.
Пройдя по ним девчушка простудилась,
Не перейдя той, нужной ей черты.
 
Деревья все давно уже истлели,
По цвету черные, как фонари.
И заржавели в парке карусели,
И заржавели вешалки крючки,
 
Куда, прийдя домой, чиновник мрачный,
Повесит свое темное кашне,
Пальто и котелочек свой невзрачный,
Перед женой предстанет в неглиже,
 
Которая давно его уж разлюбила.
А в спальне его плод - простуженная дочь,
Которая давно ему простила,
И безответветсвенность, ту ночь,
 
И тот момент, когда она родилась,
И тот момент, когда он вдруг исчез.
Отцовская любовь в пространстве растворилась,
И убежала без ботинок в темный лес.
 
В лесу, на ветке дуба, на веревке,
Несмазанной ни мылом, ни смолой,
Висит его любовь. Без остановки,
Болтается весной, и летом, и зимой.
 
А тело папино заходит в ее спальню,
Суставы шейных позвонков его скрипят,
И наклоняют голову над ней и сталью,
Как молот губы папины ей в лоб летят.
 
И мимо, не туда куда хотелось,
Или туда, но слишком поздно. Все равно.
И тело девочки больной не разогрелось,
Душа ушла куда-то под бюро.
 
 
Прошли года, а в нашей жизни ничего не изменилось,
Все те же улицы, проспекты и мосты.
Пройдя по ним девчушка простудилась,
И умерла в кровати, у черты.