персефона

Харон в сентябре подвозил Персефону,
пеняя на дикие пробки:
«Стикс переполнен! Паромщики робки
еще не освоили местные тропки,
того и гляди, с мертвецами затонут,
а мне их куда, назад?
Кстати, подойди ты хоть раз к телефону
за лето, он был бы рад».

Богиня темного мира вздохнула
и закурила «Кент»
«Не до него. Я так отдохнула!
Впервые за много лет...
Попался блондин. Совсем ещё юный
Ну вылитый Ахилесс!
Жаль время героев давно упорхнуло -
сбежала бы с ним хоть в лес.
Там, на земле, так много свободных,
достойных мужчин... Их не счесть.
Но нет, снова осень, меня ждёт Аид...
А что до пробок твоих в реке мертвых
так это все птичий грипп».

Кидала окурок в вечные воды,
смотрела на берег другой.
«Харон, ты бы видел солнца восходы
касался бы их рукой,
Гелиос едет с востока, ты смотришь,
желая всегда быть живой,
и любишь ты землю, как Эхо Нарцисса,
так сильно, что хочешь ей смерти
за то, что она не твоя. Побережье
в ладонях твоих будто линии чертит,
песком в волосах, ну как не влюбиться?
И мальчик тебя обнимает, он нежный,
он слаще, чем кровь, чем вино Диониса,
дороже, чем лучший куш.
Но вот, снова осень
что мне остаётся?
Тоска, Царство мертвых, муж».

Аид ожидал Персефону в гостиной
«Любимая! Как я скучал...»
«Я тоже скучала, Аид, мой любимый,
когда пойдем в спальню пить чай?»
Аид знал о каждом мужчине богини
хоть сбился веками считать.
Аид говорил: «Жена обними меня,
мне не о чем больше мечтать».

И каждый сентябрь плывет Персефона
домой, где её ждёт Аид,
помня, что если не объявится дома,
любовник будет убит.
И курит, и плачет, и пьёт за двоих,
и хочет просто исчезнуть,
а солнце восходит над миром живых,
где ей больше нету места.