Там, среди лесов дремучих...

               
(Быль, примерно 1930-й год.)


Псковская земля всегда была полна легенд и таинственных явлений, связанных с потусторонним миром. В досоветские времена они столь часто встречались, что людей особенно не удивляли. И с раннего детства люди уверялись в том, что есть Бог и ангелы, но есть и противоположные сущности, называемые бесами, проделки которых в реальной жизни были обычным делом. Бесы не скрывали своего существования, а при случае откровенно вторгались в жизнь людей и, по Божьему попущению, творили им всевозможные пакости. Времена изменились, и ныне лукавые, (не к ночи помянуты,) избрали другую тактику. Рядясь под инопланетян и "полтергейстов", управляя колдунами, экстрасенсами, шаманами, астрологами и прочими своими подшефными товарищами, они делают всё ради того, чтобы убедить нас, что их существование - выдумки в стиле "Вечеров на хуторе близ Диканьки", никаких бесов не существует в природе! Да, наши деды и бабушки только бы покачали головами и по этому поводу поведали бы немало интересного. Вот, как пример, одна из таких историй, услышанных мною еще в в детстве, в которой я изменил только форму пересказа, сохранив подробности.
Прошу простить за множество архаизмов псковского наречия - но, как говорится, из песни слова не выкинешь...

Памяти  деда, Петра
          Николаевича Николаева

               1
В том краю, где угасает
Жизнь крестьянская кругом,
Где деревни исчезают,
Вымирают день за днём;
Там, среди лесов дремучих,
Что раскинулись на кручах,
Позаброшенных садов
И некошеных лугов,
Где плакучие берёзы
Не влекут случайный взор
И в бурьян роняют слёзы;
Где широк ещё простор
Пастбищ и долин речушек,
Но старинных деревушек
Не отыщется примет, -
И названий даже нет;
Сами люди где бесследно
Лихолетьем сметены, -
Там когда-то, как легенда
Дивной псковской старины,
Приключился с нашим дедом
Странный случай... Вот об этом
Без прибавок и прикрас
Незатейный мой рассказ.
                2
Было то зимой студёной...
Пётр, дед любезный мой,
Чуть вином разгорячённый,
Шёл дорогою лесной.
Где-то ради угощенья
И душевного общенья,
Ладно справив вечерок,
Принял он на посошок.
Кстати, дед мой в доску пьяным
Не бывал изобличён,
И зимой сугроб с диваном
Никогда не путал он.
С отупевшим мутным взором
Не обрушивал плетень,
Не страдал на печке хворым,
Позабыв вчерашний день.
В этом деле знал он меру, -
Его следовать примеру
Непременно вам, друзья,
Как себе, желаю я.
             3
Но отвлёкся я немного...
Между тем уже дорога
Потемнела... Ночь едва
Возымела все права.
Всё, однако, различалось:
Каждый холмик, каждый куст;
И снежок ему был в радость,
И под валенками хруст.
Где-то ель скрипела тонко,
Пел в макушках ветерок
Да, клубясь, мела позёмка,
В кольца путаясь у ног.
А в головушке - забвенье,
Ни забот, ни тяжких дум,
Только лёгкое круженье
Да хмельной приятный шум.
И с весёлостью беспечной
Воспарившая душа
Словно пела в дымке млечной,
Вольной волею дыша...

                4
Показался месяц... Плавно
Лес раздвинул с двух сторон...
Вдруг почудилось неявно
То ли плач и тихий стон,
То ли ветра завыванье...
Дед мой встал, собрав вниманье;
Слышит: где-то вдалеке
Конь заржал на большаке.
В тот же миг и в самом деле
Показался вороной;
Звонко сани заскрипели
По крупице ледяной.
Приподнявшийся возница
Туго вожжи натянул,
И по-свойски - деду мнится -
Ему вроде подмигнул.
Конь застыл, тряхнувши гривой,
И в потёмках прозвучал
Голос ласково-учтивый:
"Николаич! Не признал?
Ну здорово будешь, друже!
Подвезу тебя, залазь!
С ветерочком-то не хуже!.."
Дед стоит, не шевелясь.
"Не-е, спасибо, человече,
Мне осталось недалече,
Так дойду. Ужо вот-вот
Вправо будет поворот..."
"Эк ты, милый, непокладист!
Хошь - так в холоде торчи!
Тут стоишь с тобой покамест, -
Уж дремал бы на печи!"
"Поскорей домой не худо, -
Говорит мой дед. - Погодь!
Кто ты, братец? Ты откуда?
Как меня ты знаешь хоть?"
Восклицает незнакомец:
"Да суседи мы почти!
Я же тутошний, с Сигориц.
Ну, садись, ведь по пути.
Да давай, давай, не мешкай!
Хошь помягше? - На, сенцо!" -
Мужичок скривил усмешкой
Добродушное лицо...
Дед шагнул, махнув рукою,
Угнездился на санях,
Всё ж не ведая покою:
"Не проехать бы впотьмах".
Тот лишь молча улыбнулся,
Вскинул вожжи, стеганул. -
Ошалело конь рванулся,
Аж копытом снег взметнул...
Вот плешинку миновали -
Дальше лесом с полверсты.
Мимо быстро замелькали
Сосны, кочки и кусты.
Раз, другой его качнуло;
Встречным холодом подуло;
Пётр съёжился, зевнул,
В плечи голову втянул...
              5
Дед елозит, как на шиле,
Озирается с тоской.
"Где мы? Нешто проскочили?
Ах, ты, бесов вороной!"
Вот несётся, не взопреет,
Чёрной птицею летит,
Только пылью снежной веет
У него из-под копыт!"
А "сусед" сидит, качаясь,
Погоняет во весь дух.
"Где мы едем?" - Сокрушаясь,
Вновь подумал дед. И вслух:
"Тише, братец! Да постой же,
Да коня-то придержи!
Поворот мой... Христе Боже...
Мы проехали? - Скажи!.."
               6
И моргнуть бы не успел он,
И умом бы не постиг,
Не почувствовал и телом
Тот, пронзивший душу, миг,
Когда сгинуло всё разом,
И, увы, бледны слова,
И земной сникает разум
Перед тайной Божества,
Пред одним извечным словом,
Перед именем Христовым,
Пред святым, сокрытым в нём
Невещественным огнём...
В общем, братцы, дело лихо:
Конь и сани с мужиком -
Всё исчезло... Стало тихо...
Только дед. И - тьма кругом.
Вот сидит он неуклюже
На снегу, как в жутком сне.
То ль от страха, то ль от стужи,
Бьют мурашки по спине.
Сам не свой, вскочил на ноги,
Взгляд блуждает по дороге:
Пятна мрачные теней
Будто мечутся на ней.
Чуть мерцает снег глубокий -
Это в небе серп убогий
Сквозь лохмотья рваных туч
Протыкает бледный луч...
Вдруг мелькнуло сквозь деревья -
Вроде тусклый огонёк?
Показалось? - Нет, деревня!
(Он почувствовал дымок.)
И скорей, крестясь, на волю -
Прочь из лесу. Дальше - поле,
Рыхлый снег на целине;
Ближе, ближе свет в окне...
Вот и крайняя изобка;
Постучался. Кто-то робко
Вышел, шаркая в сенях;
Взвился лаем пёс впотьмах.
Кликнул в дверь, не дожидая:
"А деревня в вас какая?"
"В нас Осиновка!" - В ответ,
Потрясённый, слышит дед.
                7
Нет, не робкого десятка
Был мой дед. Да вспомянуть,
Что пришлось ему несладко
В жизни всякого хлебнуть.
Три войны прошёл наш Пётр,
Погибал в краю чужом,
Но вполне здоров и бодр
Воротился в отчий дом.
Ведь одиннадцать годочков
Прослужил он - верь - не верь,
На фронтах, в горячих точках,
Как сказали бы теперь.
И над вырытой могилой
Уж прощался с жизнью милой
Он с повязкой на глазах
И с молитвой на устах.
Но о том - рассказ отдельный,
Что тогда случилось с ним;
Как, попав в приказ расстрельный,
Он остался невредим.
Мы вернёмся в деревеньку,
Где в задумчивости дед
Уж по снегу помаленьку
Протянул глубокий след...
              8
Той Осиновки-то ныне
Нет, конечно, и в помине,
Как не то, что большака -
Тропки нет наверняка.
И тревожной долгой ночью,
С бесом встретившись воочию,
Добирался дед домой -
Слава Богу, что живой.
Ох, без малого вёрст десять -
Как дались они ему, -
Знает только старый месяц,
Быв свидетелем тому.
"Ну заехал! Это ж, взаболь,
Был ведь оборотень-бес!
Поднебесная он падаль -
Как от ладана исчез!
Кабы имя-то Христово
Я в сердцах не произнёс,
Так куда б меня, дурного,
Тот вражина перевёз?!
От неведомой напасти
Оградил меня Господь,
Не предал бесовской власти
Душу грешную и плоть.
Свят Господь! Ему хваленье!" -
Дед с молитвою твердил,
Хоть домой в изнеможенье
На рассвете, уж без сил,
Еле ноги дотащил...
                2003 г.