Стихотворная симфония в четырёх частях

  (Поэма #5)   


                .                Марфе Шумковой к её 25-летию

       I.  Senza tempo.  Allegro con fuoco.

Что-то будет...
По окнам ползут оранжевые буквы анонса.
Смотрят закату в глаза.

Ветер порхает по верхушкам акаций,
Которые наполовину колышутся в лучах солнца,
Наполовину задумчивые, нависли над шоссе...

Там, у проезжей части
Кто-то одиноко стоит, ждёт автобуса.
Время от времени поворачивается, смотрит на закат, начинает ходить вокруг        коричневого чемодана и сине-красной сумки.

Подъехал автобус.
Не его автобус.
Автобус экскурсионный.
Седой водитель.
Люди выходят...

Музыка берёт начало из-под зелёно-чёрного козырька вокзала и разносится по воздуху, заполняя всю пешеходную площадь, отражаясь от твёрдых предметов, с порывами ветра перепархивая через акации  и оставляя след на мостовой.

Сейчас это Лунная соната Бетховена.
А только что закончился шопеновский вальс.
А перед этим - уже не помню, что звучало...

Вот под музыку печально проскользил велосипед...
Вот из здания вокзала вышла китаянка - катит чемоданчик.
В её руке лист бумаги, пополам сложенный.
Осматривается, ищет...
Молчит. Ни у кого ничего не спрашивает, будто хочет, чтобы музыка подсказала дорогу.

А вот девушка на более безмятежном велосипеде. Рядом подруга - удивлённые роликовые коньки...
На них посмотрели двое парней. Коротко. Дольше не осмелились.
И разошлись все четверо в разные стороны.

Солнце медленно притягивается водами искусственного озера. Зазвучал менуэт Боккерини...

Менуэт звучит, а паренёк сидит у столба, пьёт сок.
Смотрит то на вокзал, то на закат,
То на коробку сока в руке.

Всё вокруг - точно кадры документального фильма!
Будто завтра произойдёт катастрофа,
А пока - "какими все были молодыми!"

Эй, музыка, это ты всё творишь?
Это ты заставляешь нас смотреть на настоящее из будущего?
И тосковать по нему?

Золотой крест с гербом на шпиле
Задумался. Ему понравился менуэт.
Он словно что-то вспомнил...

Начать бы прямо здесь поэму!
Пока такая близость жизни!
Пока ты с ней - лицом к лицу!
Пока не село солнце!


Солнечный свет просочился сквозь маслянный воздух.
Солнце окутало мир. На балконы проникло.
Круглый балкон на восьмом этаже освещает.
Женской причёской мужчина любуется в ярком закате,
Нежно пальцами перебирая её.

Солнечный свет просочился сквозь пыльные стёкла.
Луч на компьютере. Букв и картинок не видно.
Кто-то уставший глаза от экрана отводит.
Смотрит в окно, видит стройку вдали – там стоит, утонувший
В ослепительном озере, башенный кран.

В вазе огромный пион заиграл лепестками.
Комната. Девушка. Взгляд её остановился.
Заулыбалась. Сегодня Он сделал подарок!
Вечер настал – и закат это чудо расскрасил!

В парке на озере лебеди  в огненных перьях.
Смотрит ребёнок на них. Чтоб он вниз не свалился,
За воротник мама держит. Киоск тихо щёлкнул.
Закрывается на ночь. Скамейки в тени.

Солнце окутало мир. На балконы проникло.
Круглый балкон на восьмом этаже освещает.
Женской причёскою залюбовался мужчина,
И всем тем, по чему так струится она.

В вазе хрустальной пион заиграл лепестками.
Девушкин взгляд на мгновение остановился.
Жизнь не напрасна! Сегодня Он сделал подарок!
И, вдобавок, его так расскрасил закат!

Закат всю жару забирает с собой,
Свой мир осмотрев, он спокойно уходит,
И снова экран хорошо различим...

Тепло покидает озёрный прибой,
Антенны последние отблески ловят...

Ему кричат: «А мы быстрее!
А мы на движущейся ленте!
А ты пешком плетёшься рядом!!
Он бросил в них задорным взглядом,
Да как погнал! Раз в пять скорее!
И все смеялись, словно дети!
Такая вот сценка.

А было так ещё: мальчишка
Не то что ленту эскалатора, а лифт!
Лифт обогнал легко и просто,
Когда боялася пропустить
Этаж, где высадились гости!

А вот ещё расскажу:

Здание из серых плит
В лете нежится лениво.
К самым нижним окнам ива
Подползает, шелестит.

Зал под офис переделан,
Дабы документы принимать.
И на каждого, кто хочет поступать,
Заводить там станут дело.

Вдруг слух пронёсся – поступает
Внучка знаменитого артиста!
- Красивая?
- Так вот и ждём, чтоб посмотреть!
(Настроено студенчество игриво,
Где шутка, где азарт – не разглядеть.)

- Вон какая-то прошла... Уж больно быстро!
Стоит лишь представить, что Она –
Сразу кажется красавицей!
(Смех)

А вот идёт в наушничках
Милая девчёночка.
Мелковатое лицо.
Глазки, правда, резвые!

Увидал её студент,
Поглядел тихонечко...
«Значит вот как выглядят
Сильные великие!

Что же ожидает тех,
Тех, кто с ними породнится?..»
Сам не заметил, как сказал «Привет!»
«Привет! Ты кто?» – ответила девица.

А вдали, на остановке
Девушка устала ждать,
Телефон в руке сжимать
И смотреть на время робко.
Вдруг приходит сообщенье:
«Я сегодня не смогу.
Только что узнал – бегу...» –
И какое-то пустое уточненье.

Сыграл он вскоре роль в каком-то фильме
(Названия сейчас не вспомню).
Наверное, страдал сначала сильно.
Зато, простите, разница огромна!
Всего делов-то! Вовремя сказал «привет» мальчонка скромный
Внучке томной!

И вот наступает ночь...

Плиты в проёмах травой поросли.
Улицей спящей на холм уползают.
А обернёшься – и видишь: мерцают
Микрорайоны вдали.

Так до вершины неслышно дойдёшь,
Сна грустных фар не посмев потревожить.
Ветер ночной принесёт осторожно
Лёгкий намёк на дождь.

Пара осенних заброшенных яблонь...
Город внизу... Сеть светящихся точек...
Остров-вершина плывёт, как кораблик,
По океану ночи.



Над головой – туч слепое круженье...
Взгляд свой опустишь – и вдруг помертвеешь!
Лес незнакомый! Трава по колени!
Город исчез. Гнилью веет...

Где всё осталось? И как далеко?
За километры? А может – за тысячи?
Каменный люк заскрипел нелегко,
Крест лаконично в нём высечен.

Метров на сто разверзается гроб.
Памяти боль всё беспамятней –
И до краёв распростёрлась, как топь,
Ревущая бездна пламени.

А половина показавшегося солнца
Пытливо смотрит из-за кромки летней рощи.
Глянь! Это озеро зажгло оно восходом!
И отражение своё  в воде полощет!

Свет пронизал отдохнувший податливый воздух,
Лёгкими красными бликами в окна прокравшись.
Кто-то счастливый сквозь сон на Любимую смотрит,
Нежною грудью, прозрачно горящей в заре, очарован.
А Любимая спит, сладко-сладко дыша...

Луч просочился, окрасил экран с «Новостями».
Парень сидит за столом, доедает свой завтрак,
Перед уходом пиджак тёмно-серый наденет,
И на термометр в окно поглядит напоследок,
А термометр блестит, и купается в тёплой реке.

Огромный пион заиграл лепестками.
За ночь один лепесток отлетел от пиона,
Девушка в вазу немного воды подливает.
Счастье в глазах... Ведь вчера Он ей сделал подарок!
А рассвет это чудо раскрасил!

А ещё солнце смотрело на речной пляж,
На красивую дачу в выходной день,
На удочки тихо-азартные.
Отошли две пары от берега в тень,
За столик. Высокие! Статные!
Одна из пар та самая, странная,
Внучки артиста и молодого актёра.
Прижился парень – всё в жизни чисто!
Ведут разговоры…




Одна из женщин весело смеётся:
- Может, хватит? Я устала ждать!
Рука устала удочку сжимать!
Вы, вообще, уверены, что что-то попадётся?

- Ой, да оставь ты её в покое!
Необязательно торчать всё время рядом!
...Вино интересное какое-то...

- Написано – из Аргентины!
Хотя – мало ли, что напишут!
Тебе удобно, милая?
Может, принесём стул повыше?
Хорошо... Возьми пока бутылку...

- А давайте поверим,
Что и вправду из Аргентины она!
Так нам гораздо больше понравится.
(Хохот)
- А вы что думали! Самовнушение – это-о...

- Ребята!
Придумал!
Первый тост за то,
Что, я перефразирую, служба службой,
А дружба наша пусть остаётся дружбой!
Большой-большой! Вадик, да не имею я ввиду твой рост!
(Женский смех)
Сколько встретили мы дней рождений вместе, а?
Сколько вместе кадров наснимали?
А помнишь, Маш, как ты была его невестой?
Сколько лет назад? Забыла? Ну и не говори!
Молчи! Чтобы и мы позабывали!
Чего-то я долго... Пора осушить!
Ну! Спасибо
За то, что мы есть друг у друга! Вот!

- Вот так – просто и красиво!
- Всё красивое – просто!
- Нет, это всё гениальное – просто!
- А, это про гениальность сказано...

Это тебе сообщение?..

...И вокруг телефона весь мир превратился в круги.
Одинокий экран в середине. В нём буквы чернеют.
И вокруг телефона весь мир превратился в круги.
Одинокий экран в середине. В нём буквы чернеют.



Смысл доходит не сразу. Вначале колотит: «Не верю!!!»
Вслед летит «Неужели?!» и «Мама... утешь... помоги...»
Смысл доходит не сразу. Вначале колотит: «Не верю!!!»
Вслед летит «Неужели?!» и «Мама... утешь... помоги...»

Но о маме как раз смс-ка. Никто не поможет...
Мама при смерти, брат написал... Надо ехать скорей...
Почему так встревожились лица друзей?..
Побледнел весь, наверно... Успеть бы... О, Боже!..

- Милый! Удочка танцует!
Помоги! Тяжеловато!..
- Солнышко... Мне надо срочно...
(Как сказать? Неужто, правду?
Правду?!! Только близким людям!!!
Да она ж как раз супруга…
Господи… Ведь как должно быть?..
Эх… Казалось – всё в порядке…)

- Милый, что-то там случилось?
- Солнышко… Мне нужно срочно…
Пишет брат... Морская свинка...
- У него морская свинка?..
- Да! испортила компьютер!
провода все перегрызла!
Он включённым был! Боюсь, что
Ничего не сохранилось
В памяти его! Я быстро!
Я приеду скоро-скоро!
Ничего не сохранилось...
В памяти!.. –
               и  побежал вдруг,
Словно так, решил, быстрее.
Впопыхах свою машину
Перепрыгнул, как чужую,
Поскакал по рельсам-шпалам,
Обогнал товарный поезд,
«Ничего не сохранилось!
Ничего не сохранилось
В памяти его! Я быстро!
Побегу я скоро-скоро!
Обгоню всех! Что ж ты, свинка,
Так испортила компьютер?!
Ничего не сохранилось!
Ничего не уцелело!..»






Вдруг огромная морская
Полусвинка, полумама,
Полудевушка из детства,
С той трамвайной остановки,
Та, которую любил он,
Но расстался почему-то…
Полусвинка-полупамять,
Полупамять-полусовесть
Хитро подлетела сзади,
Поравнялась, подмигнула,
И обогнала... седого...
И не обернулась больше.

И взорвался закат! Понеслись одинокие лифты
По каким-то кривым сверху-вниз, снизу-вверх, все пустые, пустые!
Оком выжег природу закат! Взмыл пустой эскалатор,
Траектории пересекались, рябило в глазах,
И глаза покраснели, но солнце терять не хотели,
До последнего в солнце впивались! А солнце садилось...

Солнечный яд просочился сквозь маслянный воздух,
Солнце окутало мир, в закоулки проникло,
Иву у входа в большой институт освещает,
Ива колышется, ёжится. Что-то ведь помнит!
Нервно ветками бьёт по окну.

Солнечный свет просочился сквозь грязные стёкла,
Луч на компьютере, букв и картинок не видно,
Старенький кто-то глаза от экрана отводит –
Смотрит в окно. Небоскрёбы вдали утонули
В ослепительном море лучей.

В вазе роскошный пион заиграл лепестками.
В комнате женщина. Заулыбалась счастливо –
К свадьбе серебрянной сделал любимый подарок,
Вечер настал – и закат это чудо раскрасил!

В парке на озере лебеди в огненных перьях.
Смотрит ребёнок на них. Чтоб он вниз не свалился,
За воротник мама держит. отец вспоминает,
Как он, маленьким, так же на птичек смотрел.

Солнце окутало мир. На балконы проникло,
Круглый балкон на восьмом этаже освещает.
Женской причёскою залюбовался мужчина,
И всем тем, по чему так струится она…





Закат всю жару забирает с собой,
Свой мир осмотрев, он спокойно отходит,
И снова экран хорошо различим.

Тепло покидает озёрный прибой,
Антенны последние отблески ловят…

Ему кричат: «А мы быстрее!
А мы на движущейся ленте!
А ты пешком плетёшься рядом!»
Он бросил в них задорным взглядом,
Да как погнал! Раз в пять скорее!
И все смеялись, словно дети!
Вот такая вот сценка.

А было так ещё: мальчишка
Не то что ленту эскалатора, а лифт!
Лифт обогнал легко и просто,
Когда боялся пропустить
Этаж, где высадились гости!

...Но это что!!!
Один решил
Жизнь обогнать!
Саму, представьте, Жизнь!
Но ничего...
Она его потом настигла...

Наступает ночь...

Плиты в проёмах травой поросли,
Спящей дорогой за город уводят.
Город его тусклым светом проводит,
Свечи районы зажгли.

Так он до леса неслышно дойдёт,
Сна диких мест не посмев потревожить.
Ветер ночной принесёт осторожно
Лёгкий намёк на дождь.

Над головой – туч слепое круженье...
Взгляд свой опустит – и вдруг помертвеет...
Лес незнакомый... Трава по колени...
Город исчез! Гнилью веет!..

Где всё осталось? И как далеко?
За километры? А может – за тысячи?
Каменный люк заскрипел нелегко,
Крест лаконично в нём высечен.


Метров на сто разверзается гроб.
Памяти боль всё беспамятней.
И до краёв распростёрлась, как топь,
Ревущая бездна пламени…

Настоящего пламени…



               II. Scherzo.

Слетелись-слетелись-слетелись-слетелись...
Смотрят.
Продолжают смотреть...
Всё ещё глядят...
Тянутся-тянутся-тянутся-тянутся!

Хотя, чем бы смотреть? Глаз-то нет!
Да смотрят!
Чем бы тянутся-то? Ведь нет конечностей!
Да тянутся!

Бесцветные очертания
В бесцветном пространстве.

Пространство расходится вширь да вглубь,
По всей сфере, во все миллионы сторон.

А они смотрят-смотрят-смотрят-смотрят!
продолжают глядеть
И тянуться-тянуться-тянуться-тянуться.
Даже глупо как-то...
О чём-то спросить хотят?
Хотя, чем разговаривать станут?
Где их лица?

Да существа ли они?
Да космос ли это?
Да бесцветен ли он?

Протереть бы глаза...
А чем?
А где они?

- А расскажи, ты жил, да?

Кроткий голос.
Даже трогательный.
Но какой-то холодноватый-холодноватый...


- А скажи! Ты жил, да?

Будто не знают!
Хотя, может и вправду не знают!
Кто их знает...

- Не знаем! Не знаем! Жил, да?
- Жил, конечно!
- Конечно? Конечно? Все жили, да?
- Ну да... А кто это, «все»?
Все, кто родился?
- Не знаем... Подумали – вдруг знаешь ты...

И смотрят, смотрят...
Глупо... Кто мог не жить!

- А кто мог не жить?
- Вот именно, кто мог не жить!
- А кто мог не жить?..

И вопросительно смотрят...
Хотя – чем бы смотреть? Да смотрят!
И зачем бы им всё это расспрашивать? 
Но ведь спрашивают!

И снова:

- А кто мог не жить?..
- Простите, не понял!
- Жалко... Значит, нелепый вопрос...
А что это, жизнь?
- Вы и этого можете разве не знать?
- Не знаем! Не знаем! А что это, жизнь?

Ну и как же ты им объяснишь...
Да и что это – жизнь, в самом деле?..

А они ждут и смотрят,

Бесцветные очертания
В бесцветном пространстве.

И тянутся-тянутся-тянутся-тянутся.

- Вам разве об этом никто не рассказывал?
- Ой, все рассказывали! Так по разному!

Стало страшно от разума этих существ.
Да и ждут ещё нового, видно, чего-то...


- А что нового может здесь быть? Работа, семья,
И ещё друзья... А сверху солнце.
Последний раз видел его час назад,
Или месяц назад... Нет! Лет пятьсот назад!
Да каких ещё пятьсот?!
Совсем времени не ощущаю...

И тут началось:
- А жена твоя солнце любит?
- Ну, наверное, любит.
Хотя, может быть, кстати, и нет... И вправду – любит ли?
- А в детстве жена твоя солнце любила?
Ей что по душе было больше – рассвет? Закат?
- Не знаю. Не знаю... Зачем это вам так подробно? Да и вправду – любила ли?
- Не знаем. Подумали – вдруг это важно тебе...

И опять – непонятно чем смотрят...
Прямо заворожили!

- А дома у друга красивый был вид из окна?
- У него был я только на даче.
Вот сейчас... Только что мы там рыбу ловили…
Да на свадьбе ещё.
- А с супругою как познакомился он?
- О Господи, вам-то зачем это надо?
- Не знаем. Подумали – вдруг это важно тебе? А?

- Всё, надоело!
Я только знаю, что потом
Любовника она имела!
Такое тоже вы хотите знать?!

А они невозмутимо смотрят…
- И что она в нём нашла?
- Вот именно!
Что она могла найти в этом...
- И что она в нём нашла?
- Что, это снова вопрос?! Снова всерьёз?!
- А в муже чего не хватало?
- Откуда мне знать? У неё и спросите!
- Ой, жалко... Да... Значит нелепый вопрос.

... Невыносимо смотрят!..

- А часом к Богу вы не ближе,
Чем я? Не лучше ли вам знать?
- Ты дальше от него, чем мы? Правда? Да?
Да??  Правда??? Жалко…
- А как вы хотели?!
- Мы не знали. Вот – решили спросить...
А он есть?
- А вы – не он?
- Никто – не он. Ведь он – не существо.
Не существо, но мысль.

- Скорей, не мысль, а чувство!

- Ой, значит чувство!!!

Ведь как ты хочешь, так и есть!!!

А, значит ты способен был на чувства?!!

...Совсем окружили! Зачем?!..

Ишь, пространство от вопросов
Не таким бесцветным стало!
Радуга в пространство льётся,
Но от этого – так больно!

- А жена-то нынче плачет?

А ведь правда... И забыл я...
Ведь она теперь осталась
Без меня... И в том же доме
Жить, наверно, продолжает!
Может, телевизор смотрит...

- А жена-то нынче плачет?!

Не отстанут ведь с вопросом!
А и правда! Вдруг не плачет?..

Эх, спросить бы! Эти знают!
Да они и мысли слышат...
Вы ведь знаете?! Прошу вас...
Расскажите, умоляю!!!
Плачет?! Будет плакать?! Будет?!
Плачет, да?
Ведь будет плакать?!
Будет?!
Будет?!!

- А расскажи, ты жил, да?!!
Ты жил, да?!!!
А скажи, ты жил, да?!!
Жил, да?!!

И потянулись-потянулись-потянулись-потянулись!
Сейчас дотронутся-дотронутся-дотронутся!!!


И вырвался страшнейший вой,
Смешавшись с кровью, со слюной:
«НЕ ЗНАЮ!!! НЕ ЗНАЮ!!!
Я НИЧЕГО НЕ ЗНА-АЮ!!!»


И брызнул сквозь пространство душ
Горячих капель – тысяч душ:
«НЕ ЗНАЕМ!!! НЕ ЗНАЕМ!!!
МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНА-АЕМ!!!»

Заскакивали в узёхонький проём,
И каждый надрывался о своём:
«НЕ ЗНАЮ!!! НЕ ЗНАЮ!!!
Я НИЧЕГО НЕ ЗНА-АЮ!!!»

Рычали, друг другом давясь,
Превращаясь в кишащую вязь:
«НЕ ЗНАЕМ!!! НЕ ЗНАЕМ!!!
МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНА-АЕМ!!!»

И в единое тело влились,
Подарив ему, всю с начала, земную жизнь!
Ох, и тяжкую жизнь!

И заорал новым голосом он,
Едва был рождён:
«УЗНАЮ!!! УЗНА-АЮ!!!
РАЗОРВУСь, НО ВСЁ, ВСЁ УЗНАЮ!!!»

Стал рыться-копаться в благах-грехах,
Сваливать их в кучу,
Писать обо всём без разбору в стихах,
Неуклюже (а профессионально не был обучен),
Ощущая за страхом новый страх!

Его хвалили: «Замечательно рифмуешь!
Хочешь отдохнуть?
О девчонках с нами потолкуешь!

Он рвался к ним: «И ЗДЕСЬ УЗНАЮ!!!
ВСЁ-ВСЁ О ВАС УЗНАЮ!!! УЗНА-АЮ!!!“

Его изнутри разрывали стоны,
Каждая из душ влекла в свою сторону,
То он казался себе мягкой белой вороной,
То – бывалым когтистым чёрным вороном...




А по ночам прижимался к окну –
И начинали течь по запотевшим стёклам слёзы.
«Кто меня спрашивал, хочу ли в ту весну
Приходить в этот мир? Эх, звёзды вы звёзды...

Но тут же кулаком перед ними грозно
Потряхивал: «Узнаю! И о вас всё узнаю...» –

Уже совсем тихо.
Сквозь зубы, сквозь слёзы...

Слёзы жгли.
Он словно и плакал, и таял...


...А бесцветные очертания
Из бесцветного пространства
Улетели-улетели-улетели-улетели
На бесцветном лифте
В бесцветную даль,
Не оставив следов...

А они были, да?..




   
   III. Andante


В одну точку гляжу я. На небо куда-то.
Словно, глаз не сомкнув, сном окутан слегка...
Там, вверху, точно вата
Тянет пыль с аппарата –
Очищают мой мозг облака.

Поле зрения ширится. Всплыли антенны.
Две-три птицы за дом упорхнули, крича.
Дома серые стены
Оглушил звук сирены,
Ни с того ни с сего промычав.

Тот же город, что был. Может, солнце чуть ниже.
Может, лица другие к вокзалу спешат.
Стал смотреть чуть повыше,
Поотчётливей слышать,
И чуть-чуть побольнее дышать.



Слишком часто в пути мне мерещится вечность!
Стоит сесть, замечтаться – она тут как тут!
Чертит-чертит колечко,
Жизни-Смерти колечко,
Заставляет на миг потонуть...

Просыпаешься – видишь: не так ты, не там ты!
Репетируешь жизнь, а она началась!
Осознав свои карты,
Просчитав варианты,
Понимаешь – есть пятая масть,

А за нею, быть может, шестая, восьмая,
Жизни целой не хватит, чтоб все перечесть!
А своё – расцветает,
А своё – засыхает,
Почему-то всё там, а не здесь!

Вот летел – и казалось в иные минуты,
Что у лайнера даже – крыло лишь одно,
Что он держится чудом,
Обещая кому-то…
А в глазах от мук воли темно!

Вдоль платформы сегодня опять поплыла ты,
Через час я разгон взял, по взлётной скользя...
Жизнь по вызову на дом!
Так, наверное, надо.
Что ж, так надо... Так больше нельзя!!!

Жизнь пунктиром! Зачтутся ль обоим провалы?
Станет молодость дольше хотя бы на год?
Наконец жуть провалов
Мысль вовсю осознала!
Только толку... Лишь спать не даёт...

А ещё мне невмочь, что родителей бросил!
Их минуты отчаянно катятся вниз!
И все эти пять вёсен,
Что без них меня носит,
Не вернёт нам судьба-эгоист...

На тепло есть тариф. Каждый знак препинанья
Стоит центов немало, да гривен-рублей...
Пусть в быту много рвани
Причиняет страданий,
Пояса часовые – больней!




А едва дней счастливых подходит начало –
Сразу проводы слышу я их, наперёд!
Хорошо – вред вокзалов
Голова осознала!
Ну а толку?! Поэма не в счёт...

Янтарятся в закате причёски акаций,
От мороженного холодеет рука.
Только что было двадцать.
А давно ли – пятнадцать?
Да и долго ли ждать сорока?

Это я о минутах. Жду поезд в Ганновер.
Прилетел в строгий Гамбург из дикой Москвы.
В тех краях мат весомей,
Чем любой код и номер,
Шофера никогда не на «вы»...

В тех краях после снега есть смысл цвести вёснам,
И у них есть свой запах, щемящий, родной.
Там кому-то несносно...
Может, слишком серьёзно
Можно жизнь увидать раз иной?

В магазин побежать после «лёгкого пара»,
Не боясь, что закрылся он в восемь часов,
Из щелей тротуара -
Одуванчики парой...
Нет двух букв на табло поездов...

Там маршрутки совсем лишены расписаний!
В электричке ты купишь хоть зонт, хоть очки,
А на станции взглянешь –
Лес уходит в Молчанье...
В Мирозданье... И в близость реки.

Грех любить города, как и близких, «за что-то»!
Просто так! До конца! В ранге веры, мечты!
Коли смерть бьёт в ворота –
Вспомни, вспомни для счёта,
Сколько мигов провёл с ними ты?

А пока оглянусь – и квартиру увижу...
Вот – немецкий торшер. Вот горшочек-цветок.
Что-то просится ближе...
Но зато – погляди же!
Да, смотрю... Как сказал ты? «Зато»?




Пусть неплохо! Но, чёрт возьми, время! Так странно –
Я краду у себя, будто сам себе вор,
Всё, что чувствую главным.
И родным (уж подавно!)
И любимым (о чём разговор!)

Я всю жизнь был искателем места под солнцем,
Тешил душу музеем афишек своих.
Вон, вдали, против Солнца
Пляшут строчки Анонса!
Ну-ка? Что же там ярче из них?

Мне одна непростая особа сказала:
«Ты достигнешь всего! Если бросишь хотеть...»
Эх, похоже, осталось
Ждать лишь самую малость!
Ждать? Не будем! (Не сбудется ведь!)

Значит всё ещё хочешь, красавец! Ещё бы!
Что же... Может, твой поезд, как раз, подойдёт.
Только эта дорога
Сохранять станет строго
Твой тяжёлый удушливый лёд.

Вот дойдёшь до конца – ад тебя и оставит...
Значит, вот она молодость! Утро пути!
Что её в нас спасает?
Только силы без края,
Да сознанье, что всё впереди.

Неужели же всем надо этот период пройти?
Собирать круг друзей, чтоб о бедах своих зубоскалить?
Если пьёте не сок, значит льды вас чуть-чуть, да сковали.
Да и шутите как! – не спасёт никакое «прости»...

Растопить! Разломать! А они – как из стали.
Сколько собственных душ растопили,
Да нервов, как дров, наломали,
Прежде чем ледокол получается изобрести...

Снова что-то мне чудится, что-то мерещится,
Расползается в стороны занавес вечности,
И картины уводят, уводят, уводят,
Гонг неведомых действ деревянно колотит,
Без жестокости, но и без нежности,
За границей трёхмерности...





Краски неба сгущались. Ссыхался и хмурился климат.
Становилась суровее даль. Хвойный лес с каждым годом редел.
Многолетний ландшафт приуныл, поскромнел.
По планете неслышно ступал Ледниковый период,
Выставляя всему, здесь живущему, новый предел.

Остывало пространство. И я понемногу черствел.
И мертвела огромная ель над моею стоянкой,
Под которой мы прятали наших погибших останки,
На которую часто в последнее время глядел.

Человек на Земле – ещё гость. Полудикий, пугливый,
Отступает на юг по сырым неокрепшим снегам.
Ветер лижет их, сушит – и липнут ледышки к ногам.
Кто упал – лишь увидит орнамент небес молчаливый.
Чу! Стоянки курятся! Грядущие сжались века...

Я с общиной своею пришёл из-за тех острых гор,
Что, как дальние факелы, нынче мерцают в закате.
Там, за ними – равнина. Был трав первобытный простор,
И река... А теперь – холода и снега. Как проклятье...

Оставаться нельзя! На пригорок, которым был принят
Наш очаг, и на ель, под которой теперь все лежат
(Соплеменник последний скончался полгода назад),
Наползал Ледниковый период.
Чтобы выжить, осталось вздохнуть – и пойти наугад.

На камнях, по пригорку разбросанных, в хаосе шкур
Досыпал я последние ночи, готовясь к отходу.
И пушистым вкраплением сыпались сны с верхотур.
Незаметно, легко... Невзначай... Словно годы...


...Антураж общежития. Две полинялых кровати.
За окном, за листвой брезжит синий июньский рассвет.
Ореол реет в комнате... Тёмнозелёное платье...
В нём – русалка из волжской воды... И даётся – и нет...
Приглушённые зовы зависли – и еле колышутся...
Только слышно, как дышится...
А потом уж и это не слышится...
Поверх смутной картины ложится фломастер крестом.
Он рукой моей собственной движется!
И теряется всё... Сон пошёл о другом.

Полубог...
Он же – лысый смешной старичок...
Тот, кто спасти меня смог...
Превратилась икона в реальное изображение...
Шептал я себе, нажимая звонок:
«Так не бывает! Идёшь в гости к гению...»
Хотелось ещё и ещё приходить на заветный порог,
Но Ему... не хватало земного, обычного времени.
И я жил, всё же зная, что он где-то есть,
А потом стал жить, зная: его больше нет...
Вот и все изменения...

А вот и сон о глазах с радужной оболочкой
Коричневого цвета.
Весёленькая дочка
Не последнего в науке человека.
Да только разве я... за это?..
Попрыгунья-умничка... Мне духу не хватало...
Как-то раз почти хватило...
А тогда отстраняла.
Хвалила «Ты друг!» методично.
Раз в два месяца видеть себя разрешала.
Училась всегда на «отлично».
Из минуты в минуту, два года я трясся... Прилично...
Хоть бы имя припомнить теперь... Но ненужное – повылетало.

Вот парнишка – хозяин и друг сам себе.
Обаятельной смуглостью-наглостью виден в толпе.
Один в этом мире, что в море открытом.
Говорил как-то искренне мне:
«Я прошу! Оставайся таким же открытым!»
Пива стук, тёмный воздух и блики  в том сне...

Был и сон про подругу, любившую сферы.
Разговоры – обряды. Идеи – на грани.
Из-за прозы уехала. С грустью и верой.
Разговоры ушли. Память, словно преданье...

Старый добрый знакомый, кумир по инерции,
Доброту свою зная, стал жёсткость играть.
А вдобавок и жизнь ему всыпала перцу.
Ссоры в доме. Тут смерть отворила вдруг дверцу...
Всё больнее о нём вспоминать...

Ожидание прилёта... Ряд звонков в аэропорты.
Друзья помогли приготовить спагетти.
Я научился нежности. Я перестал быть гордым.
Мелькнула жёсткая причёска в полусвете,
Холодная синь глаз мне всё пропела твёрдо.
Приручив – не осталась в ответе.

- А папа подумает – ты карьерист!
А папа меня не поймёт!
Лучше пусть у меня – старый глист!
Ой, да нет, он такой эгоист!
Лучше ты! Бэйби-долл тебя ждёт...
...Али ты для меня – юмористка,
Али я для тебя – идиот...

По лужайке у дома хожу. Среди звёзд
Да смородинновых кустов.
Самолёт промигал. Точно душу пронёс.
Каждой травке досталось по капельке слёз.
Мой Учитель ушёл, этим встав во весь рост...
Я клянусь!..
              Я клянусь...
                ...И уходит цепь снов.

Завершал череду сон особый... Какой-то счастливый...
Но его я, как раз, не запомнил. Осталось тепло...
И с теплом я покинул пригорок, едва рассвело,
Выйдя в молодость нашей Земли – в Ледниковый период,
Чтоб добраться до мест, где б по-прежнему что-то цвело.

Отходил я последним. Бурели следы от стоянок,
Грустно сохли деревца в снегу на скалистом пути,
И огромный, тяжёлый, последний слабеющий мамонт
Чёрной точкою двигался. Справа – и чуть впереди.

Непонятно, когда я из виду его потерял!
Вдруг наткнулся на чёрную плеть ежевики...
Она вяло валялась на льду бесполезной уликой.
Да, лет десять назад ещё точно росла среди скал!
Как вокруг ужасающе тихо...

Моя ель, моя древняя ель ещё долго чернела...
Я раз пять обернулся ей, видя уже самый верх.
А в шестой – нет, не стал. Пустоту увидать не хотелось...
И быстрее пошёл. И светило окрасило снег.

Краски неба сгущались. Ссыхался и хмурился климат,
Становилась безжизненной даль, солнца диск отчего-то не грел,
Многолетний ландшафт опустел, потускнел, поседел,
Тихо полз по нему Ледниковый период,
Выставляя всему в мире сущему – новый предел.

Остывала планета. И я вместе с нею немел,
И мертвел надо мною небес молчаливый орнамент,
И забытый, последний тот сон почему-то всё грел...
Ноги шли... Всё казалось теплом, что не лёд... Даже камень…

В одну точку гляжу я. На небо куда-то.
Словно, глаз не сомкнув, сном окутан слегка.
Там, вверху, точно вата
Тянет пыль с аппарата –
Очищают мой путь облака.


Поле зрения ширится. Всплыли антенны.
Две-три птицы за дом упорхнули, крича.
Дома серые стены
Оглушил звук сирены,
Ни с того ни с сего промычав.

Тот же город, что был. Только сумерки ближе,
Только лица иные к вокзалу спешат.
Да и видеть стал выше,
Поотчётливей – слышать,
И чуть-чуть побольнее – дышать.

Янтарятся в закате причёски акаций.
От мороженного – холодеет рука.
Только что было двадцать.
А давно ли – пятнадцать?
Да и долго ли ждать сорока?

Я сейчас о минутах. Жду поезд в Ганновер.
Только что оторвался опять от Москвы.
Её гул мне весомей,
Чем окраинный домик
В царстве «орднунга» и тишины.

Я к её размалёванным брёвнам скамеек
И к бензинному духу в салонах машин
Приникаю и млею,
Всей шизою своею,
Всеми фибрами дикой души.

Там – тепло твоей хрупкой бездонной ладони
Я сумел ощутить, и слияние с ней...
Там – чем ночи бессонней,
Тем ты утром стозвонней!
Здесь же – только и злей, и больней.

Только ты не пугайся, когда заявлю я,
Что и здесь предстоит нам немного пожить.
Здесь – красивые туи...
Я тебя поцелую,
На работу мы станем ходить...

Лучше так, чем лететь и бледнеть поминутно:
«Вдруг у лайнера тоже – крыло лишь одно?
Вдруг он держится чудом?
Обещая кому-то?
Упадёт? И настанет – Оно...»

Вдоль платформы сегодня опять уплыла ты,
Разогнался я снова, по взлётной скользя.
Жизнь по вызову на дом!
Неужели так надо?
Может, надо... Но больше нельзя!!!

Непривычно... Мы в силах дать жизнь человеку...
Впрочем, можем помочь лишь чуть-чуть долететь...
Опуститься на эту
Непростую планету,
Чтобы здесь для чего-то гореть...

Чтобы вновь, как у всех, у метро, на вокзале,
Проходя круги ада дождливой мечты,
Вдаль глаза улетали –
И кого-то искали.
В том же жерле котла суеты!

Мы начнём успокаивать – всё преходяще...
Только если смекнуть – преходяща и жизнь.
Коль не жить настоящим,
Как остаться горящим?
Уж родился – теперь-ка держись!

И прости нас, прости... Не могли мы иначе.
Это нить, это зов, и, в конце концов, долг…
Если хочешь – поплачем.
Серый дождь озадачим,
Чтобы он на секунду замолк...

А потом мы умрём. Нет же! Сразу – едва ли!
Да и верно ль – умрём? Улетим лишь, любя,
В те залунные дали,
В те, откуда позвали,
Как-то раз мы позвали тебя…

Здесь по-прежнему музыка льётся на площадь,
На сумчонке сижу – нет скамеек нигде!
Вон стоит кто-то тощий,
Ветер куртку полощет.
По лицу – настоящий злодей!

Рядом паркинг машин, и возня постоянно.
В каждом кузове прячется микромирок.
Кто-то рад несказанно,
Кто-то ждёт тёплой ванны,
Кто-то даже в семье одинок.

Близость жизни аж жжёт! Наповал опьяняет!
Взгляд ползёт от земли, через лица людей,
Ряд деревьев цепляет,
До шпиля доползает,
Немость неба сверлит всё сильней,

А над всеми над тучами, с кроткой осанкой,
Как разводы в глазах из-за яркости неба,
Брезжат бабушки с книжками сказок Бианки,
В дальнозорких очках. И читают про небыль...

И всего-то – как утки вернулись на север,
Да всего лишь – как рыба вернулась на нерест,
Про наивного жаворонка в раннем небе...
До чего же я верю им! Слышите? Верю!

И прошу снова-снова: «Читайте! Читайте!»
И они не откажут родимому внуку,
Отлистают к началу – да станут по новой.
В дальнозорких очках, под улыбкой торшера.

Так и ходят их сказки. Кругами, кругами,
Но всегда по прямой. Никогда не собъются.
Может, тем объяснить бесконечность Вселенной,
Что прямые – всего лишь гигантские кольца?

Их пока охватить телескопы не в силах,
Но я знаю, что коли прямую ты пустишь,
То она круг опишет – и сзади вернётся.
Вот какой она зверь – Бесконечность Вселенной!

И я верю, что всё впереди – и торшеры,
И диваны, и книги, и в ёлочном шаре
Огонька отражение... Хрупкой гирлянды...
Путь один – через круг. Напрямик невозможно.

Ледники-ледники... Как вы крепко ложитесь!
На лице укрываете детства черты
Чередою событий,
Темнотой общежитий…
Сколько в вас неизлитой воды!

Ледники-ледники... Вами скованы годы,
Те, что лучшими мы справедливо зовём,
Но пока наши счёты
Не посводим с природой,
Столько собственных жертв принесём!

Ледники-ледники! Вы должны истончиться,
Когда подлинный луч мягко ляжет на вас,
И рекой заструиться,
Плавно вдаль покатиться,
Словно слёзы из ласковых глаз...




Чтобы к зрелости-старости снова вздохнула
И открыла свои лабиринты душа,
Чтобы память уснула –
Да умытой проснулась.
Стала вновь беззащитно дышать.

Между тем пронеслось полчаса. Скоро поезд.
С сумки встану, её за собой покачу.
В куртку глубже зароюсь,
И в вагоне устроюсь,
И в пути, наконец, помолчу...

Поглощает вокзал пищеводом туннеля
Муравья с двухмешочной поклажей своей.
Переулки и щели
Как-то враз посерели,
Крыши стали заметно красней...

……………………………….

Закат всю жару забирает с собой,
Наш мир осмотрев, он спокойно уходит,
И снова экран хорошо различим...


Тепло покидает озёрный прибой,
Антенны последние отблески ловят.

И поезд поплыл...
И сейчас полетим...

   
    

        IV.Finale.    Sempre accelerando.   La fine senza tempo.

Да.
Пошёл...
Плывёт.
Сквозь вокзал,
Вдоль табло,
Мимо лиц...

Мягко выплыл...
Вот и небо...
У окна я...
Рядом пусто.

Разгоняемся...
А за поездом
Дует в раструб свой
Ветра лютый плащ!
Солнце вовсе уж
К горизонту легло.
Слева - спальный состав.
Поравнялись мы с ним,
Обогнали. Пугнул
Встречный поезд - кувырк!

Невзначай промелькнут
Островки мелких станций,
Заскрипят в поворотах
У состава суставы...

Вырываемся в поле!
Солнце брызжет за лесом,
На секунду всплывает,
Иногда на четыре...
Всё сильней разгоняемся,
И шумим всё тревожнее,
Не пройдёт сорока минут -
Штора света отбросится -
Обнажатся созвездия,
Наши мысли и действия

К ним свечами потянутся,
К ним под крылья попросятся...

Я сижу у окна и пишу...
Мне осталось чуть чуть, строчек сто...
Вспышки солнца всё реже, тусклей,
Свет зажёгся в вагоне - и вот
Отражение вижу своё
В искривлённом оконном стекле
(Так задумано - это окно
Загибается на потолок,
Он здесь близко - этаж-то второй!)

Промелькнула чета на балконе,
А в каком-то окне - телевизор,
В сельском дворике - клумба пионов,
Озерцо, птицы в огненных перьях,,

Город - быстро проплыли киоски,
На вокзале мелькнул эскалатор,
Снова поле - и в сумерках ивы,
Возле них рыбаки с шашлыками.

Все картины сменяются лесом,
Расступается лес на секунду,
А там солнце - огромное, красное,
И река под ним, словно из пламени...
Те, кто прожили, жизнь не заметивши,
Будут снова в болящие посланы!
А уж те, круги- кольца постигнувши -
Полетят, да сольются с подобными
В сущность общую, плазму единую,
Развивалося чтоб мироздание,
Звёздам новым - да новой премудрости!

Столько сил... Столько лет на Земле прожить,
Стать Собой, чтоб Себя же утратить враз!

Быть строителем космоса - дикий почёт!
Только если ты жизнь полюбил на Земле,
Не копайся, не ройся в ней так глубоко -
Там глядишь – по закону родишься опять!

А ещё я откуда-то знаю - летят
Далеко-далеко от законов и звёзд,
Ни к чему не притягиваясь, не стремясь,
Незаметные горстки Свободных Частиц...

Их полёт - в них самих, весь их выбор - внутри,
Будь и ты, как они, независим в себе!
Вот и в поезде чувствуешь это опять...
И тогда уж не Страх тебя душит, а Смех!
...................................................

Ты можешь спрыгивать, читатель!
Сам довезёт меня мой поезд!
А как что будет интересно -
Окликну снова!

Вагоны замелькали-замелькали-замелькали,
А хвост не мелькает, он просто отдаляется...

Впереди что-то вроде леса,
Хотя непонятно, насколько глубоко он уходит...
Перед ним плантация, посадки овощей, что-ли...

Справа и чуть впереди - очертания домиков, к которым ведёт асфальтированная дорожка.
Дорожка пуста, на поле никто не работает, вечер, всё-таки поздний, а кажется, что ещё не так много времени, потому что лето -  ночи короткие и светлые...

Звук поезда затих.
И солнце село.
Что-то - будет.

               ________________________________________
 
                10.06 -15.07 2007 Ганновер