залечь на дно в Брюгге

уехал мой Сейнер на круги своя к заповедной родне
в забытое временем Брюгге залечь, вероятно, на дне.
таможня как залежи торфа дымилась вдогонку седым
отеческим дымом, оторва. и горек был фирменный дым

отчизны в такие минуты... дымились перрон и мосты,
слетались свидетели смуты душевной на площадь - "дрозды",
которые пелись Беловым. и дождик прокуренный, злой
пропитан был матерным словом, как некий поверхностный слой.

о, Франц Моисеевич Сейнер, уехавший мой дебошир,
на дно в человечьем бассейне залягу я, где бы ни жил.­
не надо ни в Брюгге, ни в Осло, чтоб нынче добраться до дна,
отечества выспренний остов уже оседает туда

со всей атрибутикой клира и власти, полёгшей костьми
на вечном предмете распила, - пространстве, лежащем в восьми
разбросанных щедрой рукою творца поясах часовых
[о, если бы с вестью благою прислали ещё часовых...]

лишь дайвер,­ какой-нибудь прыткий, теперь ощущает во­сторг:
не строятся­ больше магнитки, не мчат поезда на вост­ок,
заздравная песнь­ не поётся, поскольку все взяли кредит.­
эпоха, воспетая­ Отсом, с усмешкой на это глядит.­

а там, где­ когда-то Арсеньев встречался с Дерсу Уз­ала,
ты мне не поверишь, мой Сейнер, - не хавает больше ­козла
хозяин таёжных массивов, которому вынь, да полож.­
а выглядит очень­ красиво и очень на тигра похож.

как будто с­ двуствольной береттой к нам новый Ульян­ов проник,
и ходит­ поблизости где-то, и тезисы пишет, а в ­них
опять, что ни­ пункт, то содержит в себе и призыв, и р­езон,
а рядышком новые­ те же: Бронштейн, Розенфельд, Собельсон