Марине Цветаевой, с бесконечной любовью...

Мне кажется, что я, как будто, ты -
какой игрою времени с пространством
я узнаю в себе твои черты
с мистическим тревожным постоянством?
Обманам восприятья приписать
то, что назвать я не решаюсь страстью?
Листая книгу воскрешу опять
чужую жизнь в своём воспоминанье :
мне слышится опять беспечный смех
с того крутого, помнишь? - в Nervi склона,
куда таясь бежала ты от всех,
над бездною склонясь заворожённо.
Или вот так - распахнутый рояль
ещё лелеет звук последней ноты,
и благодарно клавиши хранят
прикосновенья пальцев вдохновлённых.
А жёлтый круг от лампы освещал
альбомы и развалы башен книжных
Наполеон,"Орлёнок" и Ростан,
и лишь с рассветом ты опять ложишься.
И коктебельский выжженный песок
задумчиво пересыпая в пальцах,
я снова вспоминаю камень тот,
что здесь на этом берегу был найден.
Музей, Волхонку, нищую Москву
и год тот девятнадцатый злосчастный,
чердак холодный, Кунцевский приют.
Ирину. Алю, рыхлый снег февральский.
Молчанье мужа. И потом письмо.
Квадратик серый - сколько было счастья:
Серёжа жив, нет, есть на свете Бог!
И паутину рельсов уходящих.
Берлин и Прага, жизнь сужает круг,
и где-то в сердце боль стальной занозой.
Работа, дом. И не хватает рук,
и времени стихам не остаётся.
И только вновь исписанным листом
души твоей покой короткий куплен,
Марина, в этом имени морском
земною силой были живы струны.
Всё погребает под собою быт,
и тщетно ты пытаешься с ним сладить :
всё выше Аля, всё взрослее сын,
всё тоньше стихотворные тетради.
Не эмиграция всей горечью своей
на части твою душу растащила -
ты силу черпала в любви к себе людей,
а как осталось мало этой силы!
И возвращенье. Предрешён итог
борьбы всей жизни - чувства долга с сердцем,
Россию приближает горизонт,
и никуда от этого не деться.
Давай ещё немного постоим
на этой шаткой палубе, Марина!
Но сходни брошены, дымят уже мосты,
и мы по ним шагаем торопливо.
Последние уходят корабли -
к каким ещё стремиться можно далям?
С краёв, что Родиной стать так и не смогли
к краям, что быть родными не желали.
По венам растекается свинец,
век воспалённых нестерпима тяжесть.
Москва. Разор. Безмолвие. Усталость.
Елабуга. Отчаянье. Конец.