Бабушкин сундук в стихах

В доме нашем есть дивное диво,
В дальней комнате старый сундук.
Ключ у бабушки, мне нестерпимо,
На сокровища б только взглянуть.

Сверху высятся стопкой перины,
Одеяла, подушки, корпе*.
Достаю-то лишь до середины,
Коль на мамином я каблуке.

Стопки этой боюсь, если честно,
Как-то рухнуло все на меня.
Страшно было под ней, очень тесно,
Как без спросу полезла туда.

Меня тянет безудержно тайна,
В темноте ковкой манит сундук.
Подойдет вдруг к нему кто случайно,
Следом буду и я, тут как тут.

Хитро щурит глаза моя бабка:
- Что ты делаешь, милая, тут?
В ее взоре я вижу догадку:
- Ну, апашка*, открой же сундук!

Вдруг вздохнет моя бабка притворно,
И с улыбкой руками всплеснет.
Скажет ласковым тоном покорно:
- Сундуку подойдет свой черед.

Как вечерний намаз* прочитаю,
Вместе будем его открывать.
Ох, вертунья ж ты, не понимаю,
Смазан медом сундук-то, видать.

На колени, на коврик молельный
Бабка сядет, поправив платок.
У двери постою я бесцельно,
Слышу с богом ее диалог.

Пред собою, сложив две ладони,
Жарко шепчет молитву она.
А затем будет в низком поклоне
Лбом касаться легонько ковра.

Долго бабка читает молитву,
На арабском, чужом языке.
Просит детям и внукам защиты
На знакомом уже шепотке.

Просит хлеба и мира народу,
Каждый день слышу эти слова.
Чтобы нас обходили невзгоды,
Не была, чтоб дурною молва.

Ждать закончит когда, невтерпеж мне.
Я сажусь у нее за спиной.
На колени паду осторожно,
Бабке в такт бьюсь об пол головой.

На меня укоризненно глянет,
Сделав "страшные" после глаза.
От безделья дразнить меня тянет,
Бабка думает:
              - Вот егоза!

Просит мирного неба у бога,
Чтоб не знали мы голода, слез.
Чтоб счастливой была нам дорога,
Избежать чтобы напастей, гроз.

Слов я бабкиных не понимаю,
Все у нас без того хорошо.
Вслед за ней руки кверху вздеваю,
Жаждет сердце мое одного.

- Ты все можешь, Алла, это знаю,
Вместе с бабушкой верю в тебя.
Я о шали с кистями мечтаю,
В сундуке средь сокровищ она.

День и ночь о платке мои думы,
Пусть мне бабка сундук отворит?
Средь отрезов, шитья и костюмов
Вожделенная мной шаль лежит.

А еще есть парча золотая,
Пусть отрежет кусок для меня.
Мы с подружкою если играем,
Шьет наряды для кукол она.

Из парчи я сошью кукле платье,
Будет самой красивой она.
Это лучшее в мире занятье,
Пришивать на подол кружева.

Ну, пожалуйста, бог, ты всесильный.
Это бабушка так говорит.
У нее в сундуке изобилье,
Меня тянет сундук, как магнит.

Отбивая поклоны Аллаху,
Лбом касается коврика вновь.
Вслед за ней бьюсь об пол, как по знаку,
Слышу тиканье наших часов.

Оглянувшись, нахмурила брови,
Вижу, сердится бабка моя.
Я сижу позади наготове,
Чтоб сбежать, как наступит пора.

Вдруг, сложив пред собою ладони,
Бабка выдохнет:
               - Аллах акбар!
- Аллах акбар! –
                Вслед за бабушкой вторю
И бегу от нее за амбар.

Разогнет пока бабка колени,
Пока коврик свернет за собой,
За грядою высокой поленьев,
Полетела к укрытию стрелой.

На пути мне попалась коряга,
Кувыркнувшись, упала в песок.
- Егоза ты моя и кривляка...
Достает, вижу, бабка платок.

На щеках грязь и слезы смешались,
Внучку на руки бабка взяла.
В кровь коленки мои ободрались,
Утирает платочком меня.

- Ай, жаным*, что же это такое?
Не успели коленки зажить. -
Хочет бабка меня успокоить,
Мне прощенье легко заслужить.

На топчан осторожно сажает,
Прижимая к себе, говорит:
- Как пред мамой твоей оправдаюсь?
Ты же девочка, а не джигит?

На коленях живого нет места.
Маме с папой твоим что скажу?
Ты когда-нибудь станешь невестой,
Все надеюсь, что я доживу.

Крепко к теплой груди прижимаюсь,
Всхлипы сходят тихонько на нет.
Боль в коленках своих забываю,
Вижу красный заката отсвет.

Меня бабушка тихо качает,
О чем-то думает каждый своем.
Солнце жаркое силу теряет,
Нас касаясь багровым лучом.
 
- Ясный день нам закат обещает,
Небо красное, глянь, дочка, вдаль.
Я, на ноги вскочив, восклицаю:
- Ой, апа*, он похож на ту шаль!

- Непоседа моя, айналайын*!
И далась же тебе эта шаль?
Коли так, мы сундук открываем,
Не дожить мне до свадьбы, как жаль!

Улыбнется и тяжко вздыхает,
Сеть густая морщин на лице.
Из кармана платок вынимает,
А за ним ключ на тонком кольце.
 
Спотыкаясь, от счастья сияя,
К сундуку в дальний угол бегу.
Головой следом бабка качая,
- Ох, догнать я тебя не смогу.

Ключ в замке повернулся со скрипом,
Одеяла скидаем на пол.
Нафталином пахнет духовито,
С ним у бабки моей перебор.

Для меня нету запаха лучше,
Ни на что променять не смогу.
Нафталин и сундук неразлучны.
Как же этот сундук я люблю!

Там сокровища стопкой хранятся,
Это бабушкин давний запас.
От восторга глаза округлятся,
Здесь и бязь, и парча, и атлас.

- Дай мне красную шаль, что с кистями,
Мне она так сегодня нужна!
Бабка жмет от досады плечами:
- Слишком шаль для игры дорога.

- Когда замуж, жаным*, соберешься,
Шаль в приданое я положу.
Умереть раньше если придется,
Сделать матери это велю.

Стоит в бабкину шаль нарядиться,
Муж сильнее полюбит тебя.
Красотой твоей будет гордиться,
Вот тогда, дочка, вспомнишь меня.

- В этой шали ты очень красива! -
Восхищенно твой скажет джигит.
Будь же, солнце мое, терпелива,
Время быстро, стрелою летит.

- Ее бабушка мне подарила, -
Жениху скажешь тихо в ответ.
Память сердца – великая сила!
И той силы важней в мире нет.

- Нет, нет, нет, не хочу, апа, замуж,
Я с тобою всегда буду жить.
Слезы льются по щекам упрямо,
Жмусь к груди, чтобы все позабыть.

- Не хочу ехать в город я к маме,
К папе тоже пока не хочу. –
Обхвачу бабку крепко руками,
Прижимаясь щекою к плечу.

- Не гневи своей глупостью бога,
Замуж - это всегда хорошо.
Поживу, я надеюсь, немного,
Погуляем с тобой мы еще!

У тебя будут чудные детки,
С Неба стану на них я смотреть.
Будут ладны, здоровы и крепки,
Мне на радость расти и взрослеть.

- Не хочу! Не хочу это слушать!
Ты, апа, никогда не умрешь! -
С щек платочком мне слезы осушит,
- И до правнуков ты доживешь!

Узловатые руки апашки
Гладят ласково спину мою.
Сердце к внучке ее нараспашку,
Думу думает бабка свою.

- Про сундук-то с тобой позабыли?
Вынимай стопку тканей сюда. -
Пред глазами все замельтешило,
Кружевные платки и шелка.

Вот отрезы, мужские костюмы,
А косынки, хоть каждый хватай.
А на дне узелки и баулы,
Теплый, в ситца куске, малахай.

Под узлами ичиги, калоши,
- Их на свадьбу одену твою.
А вот этот костюм, если хочешь,
Жениху твоему подарю.

Как наденет его твой избранник,
Станет столь же красивым, как ты. -
Слушать бабушку скучно и странно,
- Дай кусочек мне лучше парчи.

- Я сошью своей кукле наряды,
В шаль с кистями ее оберну. -
Сердцу бабушки только отрада,
Слушать внучки своей болтовню.

- Айналайын! – по щечке погладит,
- Как же любит апашка тебя!
- Айналайын, - вдруг крепко обхватит,
- Айналдым, твоего жениха!

Забери эту шаль, если хочешь,
Разве жаль ее мне для тебя?
Только голову бабке морочишь, -
Я ныряю в сундук второпях.

Вот предмет моих лучших мечтаний,
С бахромой ярко-красная шаль.
Из тяжелого шелка с кистями,
Мне отдать ее бабке не жаль.

Нет на свете давно моей бабки,
Шали красной в помине уж нет.
Детство дальнее, как же ты кратко!
Бабкин вспомню я с болью совет.

«Будь же, солнце мое, терпелива», -
В сердце слов я храню этих след.
Память сердца – великая сила
И той силы важней в мире нет.

Мысль одна не дает мне покоя,
В сундуке бы оставить ту шаль,
Что с кистями была, с бахромою.
Мудрых слов не послушалась, жаль.

Плечи дочери ею накрыла б,
Когда замуж однажды пойдет.
В чем любви негасимой мерило?
В чем ее беспредельной отсчет?

Дочке тихо шепнет: -Айналайын!
Как же любит апашка* тебя!
Счастье там, впереди ожидает,
- Айналдым, твоего жениха!

И, плечом поведя, дочка скажет:
- Мама, чьи это будут слова?
Сердце мне вдруг она взбудоражит:
- То прабабушка, детка, твоя!

За окном предзакатное солнце,
Алым цветом пылает заря.
Посижу у окошка я молча,
Неизбывная в сердце хандра.

- Ясный день нам закат обещает,
Небо красное, глянь, дочка, вдаль.
Я, на ноги вскочив, восклицаю:
- Ой, апа, он похож на ту шаль!

Примечания:

*Корпе – традиционное казахское одеяло, сшитое из разноцветных лоскутков.
*Апа – бабушка, апашка – русифицированное обращение от – апа.
*Жаным – душа моя.
Айналайын (айналдым) - у древних тюрков существовал удивительный обряд кружения, который выражается словом «айналайын» - обойду, окружу тебя. Казахи избегают полного круга при осмотре чего бы то ни было. Обойти человека - значит принять на себя все его болезни, все чары, которые тяготеют над ним. В старину часто любящие отцы бегали с поясом на шее вокруг юрты, где лежал больной сын, предлагая себя Небу, взамен больного ребенка. Поэтому самое нежное слово у казахов и самое верное выражение любви заключается в слове «айналайын».



                20 февраля 2014 г.