Возвращение в Гиперборею

Возвращение в Гиперборею

(Terra sacrum incognita)

Гиперборейский синий небосклон
Звенит прозрачным колоколом слова.
Тишайший день сияньем опьянён,
И горы смотрят строго и сурово.
И золотым проходит косяком
Большой сентябрь по городам и весям,
И кажется, что Кто-то в поднебесье
Идёт по райским травам босиком.

Огнём лазурным небеса горят,
Взимая с гор тяжёлые налоги,
Пока быки, неспешные, как боги,
Тяжёлыми губами шевелят.
Рука Творца из глины лепит верно
Небесный свод, свободна и легка,
И жизнь горит, как серебро на черни,
Как острый край булатного клинка.

История сложна, как теорема.
Не доказать, куда ушли отцы –
Бойцы в кольчугах и высоких шлемах,
Жрецы и тороватые купцы.
Нас время учит слепотой и спесью
Отцовских лиц в толпе не находить,
Не помнить в уравненье неизвестных,
Как алгебру, историю учить.

Как тяжело поднять у века веки!
Как тяжело взглянуть судьбе в глаза!
Как тяжелы иссушенные реки
И каменные, злые небеса!
Ведь вечностью беременное время –
Не враг для человека и не друг,
Но память – Божий дар, проклятье, бремя, –
Изогнута, как ассирийский лук.

Раскол времён – все круче, все суровей.
Ушли в века пророки, короли.
Звучит в текучей лаве львиной крови
Разверстый рык прожорливой земли.
Век львиной хваткой держит лучших, первых,
И ни одна звезда не говорит,
Но во Всемирной паутине нервов
Любая нить трепещет и горит.

Пусть клинописные следы стыдливо
Сменяются петитом тонких книг!
Предстанет нам в обратной перспективе
Минувших лет иконный строгий лик,
Ковчег продолжит путь по небосводу,
Опустит в небо мастер свой отвес
И станет ясной вечному народу
Несложная механика небес.

Но всё-таки – и нам открыта высь!
А если счастья нет – то и не надо.
Ведь новый, неизвестный людям смысл
Вторгается в подстрочник звездопада.
Сверкает осень. Ширится распад.
И ветер с гор шуршит листвою рьяно.
И листья, как рапсоды, шелестят
На языке неведомом и странном.

Рассвет пылает шапкою на воре.
Ледник сверкает на святой горе.
Процвёл на радость разуму и взору
Потоп большого солнца на заре.
Звучит в огромном небе зорькой ранней
Не плач, не смех, не лепет и не крик,
И в нежной влаге птичьих восклицаний
Плывёт новорождённый материк.