Притча Верую!

Череда социальных и природных катаклизмов, а так же возникших вследствие  этого эпидемий привели к тому, что изменились не только очертания всех материков, соотношение воды и суши, но и количество населения Земли. Уже никто не думал о национальном сознании, о государственном устройстве и социальной иерархии, даже о социальном неравенстве «заикались» лишь тогда когда приходилось делить скудные запасы еды. Те, кто еще помнил своё былой достаток, по инерции мышления требовали себе большую долю, ну а те, кто вечно испытывал нужду, зло обрывали их, мол, и так за «наш счет накопили жиров, расходуйте теперь экономнее».

В одной части Земли на плоской вершине некогда горного отрога, оказалась отрезанной от остального мира, довольно большая группа людей. Еда была на исходе, бежавшие от воды вверх люди не задумывались над тем, что рано или поздно окажутся в «западне», отчего заранее не побеспокоились ни о плавсредствах, ни о способе покинуть  становящуюся все меньше и меньше земную поверхность. Кругом была вода, и  расстояние до ближайшей земной суши, по которой можно было уйти вглубь горного массива,  увеличивалось.

Сгрудившись в самой середине площадки люди, спорили, стараясь перекричать, друг друга, предлагая все новые и новые варианты своего общего спасения. Спасаться поодиночке, в свете означенных событий и выпавших на их долю испытаний, ни у кого как-то мысль не возникала. Все говорил разом, стараясь перекричать других в надежде, что вот его вариант кто-то услышит и все  само собой образуется и все начнут споро претворять в жизнь  «найденное решение». Никто, не обращал  внимание на то, что многие предлагали заведомо неосуществимые варианты, рожденные их больным воображением и непониманием существа проблемы возникшей перед людьми.
Доходило до драк, когда в пылу безудержной риторики кто-либо хватал за рукав другого, заставляя силой обратить на себя  внимание. Тот же  в свою очередь, считая, что данный жест продиктован ущемлением его прав и посягательством на его личное пространство отвечал ему ударом в ухо. Свару, общими усилиями останавливали, но у всех все более складывалось ощущение, что стоящая перед ними задача, покинуть этот злосчастный кусочек суши практически невыполнима. Уныние охватывало все большее и большее количество людей.

И лишь весьма рьяные или те, кто был просто ослеплен собственным страхом, драли горло, стремясь голосом решить проблему спасения. Еще немногие роптали больше по инерции, чем по сути вопроса, но большинство, молча, и даже уже безучастно взирали на спорщиков, готовясь к худшему.

И вот оставшиеся в значительном меньшинстве «генераторы идей» обратили внимание на то, что многие «молчуны» направили свои взгляды с них на то, что творилось в отдалении. А там происходило следующее: один из молчаливых наблюдателей общего «спасительного» гвалда, не принимавший до этого участия ни в одной из «затей» просто повернулся к толпе спиной и, сложив, руки на груди двинулся к краю обрыва.
Среди собравшихся, стали раздаваться голоса: «Куда это  он?»
-«Да, наверное, желает посмотреть уровень воды, куда уже достала»;
- «Посмотрит и сиганёт со скалы» - вторил ему кто-то с иронией.
- «А ведь и в заправду может прыгнуть» - женский голос;
-«Так и пусть полетает, нам больше еды достанется» - злорадный, мужской.

Одинокий человек медленно удалялся от чернеющей на скале толпы.
Он не ускорял и не сдерживал шаг. Он не оглядывался, он просто шел. Шел в ту сторону  плато, с которого еще была видна прочая земля.
Кто-то ехидно пошутил «А он так и уйти может», ему в ответ раздалось серьезное: «Да куда он денется с подводной лодки!». Эти фразы никто не поддержал, и над толпой повисла грохочущая тишина.

Грохотала природа, вода, с ревом сметая все на пути, вгрызалась в скалы стремясь добраться до несчастных. Ветер рвал одежды, трепал волосы и казалось, будто следующий порыв с треском будет рвать кожные покровы. Уже давно люди не видели звездного неба, уже давно у них не было крова над головой, а что такое огонь  и как он ласкает своим теплом озябшие конечности, приходилось только мечтать. А одинокий человек уже был у самого края пропасти.

Толпа затаила дыхание, теряясь в догадках, что в следующее мгновение сделает этот несчастный. И уже мало кто сомневался, что от перенесенных испытаний он  лишился разума и теперь, что бы прекратить эти мучения просто решил шагнуть в бездну.

И он шагнул….

 «Да остановите же его»- ворвался в грохот воды женский крик, переходящий на визг, По инерции визг передался другим и они, многие закричали, почувствовав себя единым целым с тем несчастным, который вон там пытается свести счеты с этой бессмысленной жизнью. Но возрастающий было крик, как бы замер в воздухе не достигнув своего апогея…

Но не замер в воздухе и не упал вниз в бурлящие воды одинокий человек, шагнувший за край реальности. Он сделал шаг, за ним другой и вот  на глазах у изумленного народа человек запросто пошел по воздуху, не изменяя ни длину, ни скорость шага. Он шел, не оборачиваясь, опустив на грудь голову, задумчиво устремив свой взгляд, в начинающий теряться из виду кусок суши на противоположной стороне.
 Первой реакцией толпы было обобщенное «не может того быть», но оно быстро уступило место прочим выкрикам типа: «ни фига себе» или «во, как!» или уже совсем не в тему: « мать моя женщина!»

Следующей реакцией было то, что вся толпа ринулась в след уходящему. Масса людей набирала скорость, отталкивали медленных и слабых, затаптывали упавших и никто не реагировал на увещевательные слов:
- «Идите след в след, наступайте там где… Этот… наступил. Шаг в одну или другую сторону «засосет!!!».  И вот первые достигли края обрыва, не сбавляя скорости ринулись в пространство и… , с громкими криками отчаяния полетели вниз. Толпа напирала, и уже тех,  кто не желал оказаться  среди упавших, просто столкнули с края обрыва. Общими усилиями удалось остановить натиск обезумевших от надежды людей. Переводя дыхание, они озирались, стараясь понять, что они делали не то и не так. Почему это им не удается совершить то, что сделал один. Ведь их столько столетий учили тому, что они могут все, что могут другие главное очень и очень этого захотеть. А кто хочет выбраться из сложившейся ситуации сильнее, чем они? В воздухе повис вопрос. Тяжелый, давящий на плечи и спирающий своей  густой сутью дыхание.

Общее молчание прервал многозначительный голос, уверенный в своей правоте, безапелляционно утверждавший, что им потому так «не повезло» что они не верили в то, что могут такое совершить.
«Ты хочешь сказать»- перебил его нетерпеливый из бывших «генераторов», «что мы не верили в возможность хождения по воздуху оттого и те, кто первым достиг пропасти, упал в нее?».
«Ну, нежели все так примитивно? Разве мог я сказать, что не поверили тому, что можно нарушить физические законы?»
«Так о чем же разговор?»- встрял новый собеседник, а большинство прислушались к диалогу.
«Дело в том, что в нашей душе не осталось места Вере, мы перестали обращаться к Богу и вот почему мы в таком положении…»
«Опять двадцать пять, ты по существу можешь изъясняться, а не наводить «тень на плетень». Бога он вспомнил. Что такое мешает нам «воспарить»?»
«Вот я и говорю, что не верим, во всем сомневаемся, все предаем осмеянию…»
«Хорошо!» - раздался тихий голос «я всю жизнь живу с Богом в ладу. Я не было дня, чтобы не произнес в честь его молитву. Стало быть, я могу ступить без опаски…?»
«Ага, ступит он, разойдись народ, святоша  полетать захотел. Иди «ступай».
«Чего же не идешь?»
«А потому, что в бога верит, а богу не верит. Потому и ступить боязно».
«Так ты сам, если такой умный пошел бы и показал, как это делается».
«А я то, причем я ведь не говорю, что я верю, я говорю, что мы не верим».
Толпа заволновалась, появившаяся вновь было надежда, мелькнула в сумраке и пропала…

«Вот так всегда, сначала заяву бросят, а как до дела так  в кусты. Нет, чтобы показать, типа «делай с нами, делай, как я делай лучше нас».
«А что я! Я только констатировал, что не верим, что живем не по правде и вообще…»
«Очень уж мы любим «прятаться» за общее «мы», ты так и говори, что я «так думаю», а делать предлагаю другим».
«Так я так и говорю, что мы…»
«Да пошёл ты…!»

В толпе раздалось детское рыдание, плакал мальчик, прижавшись к обтрепанному подолу молодой матери.
«Вон и дите напугали, рыдает…» не успела закончить женщина и сама разрыдалась, «что нам теперь делать, ходить по воздуху не можем, выбраться отсюда,  другой возможности нет. Есть среди вас мужчины, придумайте, что-нибудь. Иначе кроме болтовни от вас проку больше нет».
«Сама заткнись, то же мне судия выискалась…».

И вновь из общего гомона пробился девичий голос: «А ведь Он и вправду ушел, совсем ушел».
Эх, как это взбудоражило толпу, она как бурное море стала метаться по огрызку скалы, норовя всей массой ухнуть вниз.

«А давай-те этого умника скинем, чтобы воду не мутил», - взвился к небу  истеричный мужской голос, « пусть покажет веру в действии». Кто-то ринулся исполнять предложенное, но был оставлен возгласом:
«Стой! Да стойте же вы, наконец! Да умрите вы достойно, если ничего сделать не можете». Зычный голос, по форме и манере выражения видать принадлежал бывшему военному.
«Из каждого положения есть выход. В данном случае наш выход это достойно, без лишней паники принять неизбежное».

Лучше бы он этого не говорил, люди обезумили окончательно и бросились друг на друга стараясь нанести как можно больше друг другу урона, чтобы в этой последней схватке быть последним в очереди на Тот свет. В воздухе прогремел гром и бушующие воды и скалистый островок среди них,  осветила вспышка молнии. Она же высветила  и уже почти достигшего другого берега Одинокого человека.
«Он там, он там!- раздался прежний девичий голос. И сквозь раскаты грома и сполохи  молнии, оставившие драку люди, увидели как молодая девчушка, как и ушедший до этого человек прижав к груди руки устремив в его направлении взор, отчаянно шагнула в бездну.

Кто-то выдохнул,  кто - то поперхнулся невысказанным словом, а кто-то просто опустился на землю, стараясь ни возгласом, ни движением не «спугнуть момента». Девушка пошла «вослед». Шаг другой, возврата нет, лишь необходимость продолжать путь. Но видно она и не задумывалась над тем, что делала, она просто шла. Шла к своей надежде. Не «включая» веру о возможности достигнуть безопасного состояния. Она не думала о прошлом, и не мечтала о будущем. Её жизнь находилась в настоящем, и этого для нее было  больше чем достаточно.

 И вот уже за ней медленно не суетясь, без единого возгласа или слова пошли остальные. Сверкала молния и с  интервалом  после вспышки гремел гром, а над бушующей бездной  шли люди, один за другим. Не стараясь ускорить шаг, чтобы опередить прочих, не стремясь  «поделиться впечатлениями».

Казалось, будто даже стихия затаила дыхание в изумлении от увиденного, так как молния перестала сверкать  и лишь в отдалении громыхали раскаты грома, и море вяло продолжало бросать  свои свинцовые валы на стены скал. На землю опустилась ночь. Не прекращающийся ветер очистил небо от туч. И на фоне звездного неба все шли и  шли над бездной люди. Шли, не торопя события, шли не торопясь преодолеть начатый путь. Просто шли. Тех, у кого подкашивались ноги, подхватывали под руки, тех, кто старался обернуться останавливали,  молча положив  руку на плечо. Почему так  считали, неизвестно.

И уже никто не видел впереди Одинокого человека, лишь девушка, достигнув противоположного берега, упала наземь без сил,  ее не было видно в густом мороке у земли. И волны застыли внизу и в них отражались звезды. И казалось, что люди идут среди звезд. И  Вечность отмечала каждого идущего серебристым светом космических светил и Духом  обобщающего Пространства.

Кто вспомнит об этом, достигнув окончания этого трудного, но единственного в своей жизни пути?  Пути не к своей мечте и своим желаниям, а дороги к Жизни. Кто пронесет воспоминание о ней по своей жизни и передаст память об этом своим поколениям?
Думается, не вспомнит никто и о том, кто первый ступил над Бездной, ибо он ступил не ради них, и не ради себя самого. Он ступил на призрачный Путь ради самой Жизни.
Что может быть важнее, чем сама наша жизнь, которая и является основным и непреложным лидером нашего сознания.