Стоит мой город Ленинград в обличие героя!

«Стоит мой город Ленинград в обличие героя, с тобой я связан навсегда одной судьбой».


Стоял сильный мороз, в воздухе пахло гарью. Небо в эту ночь озарилось вспышками снарядов.
Я не спал. Я не знал ещё тогда, сколько таких ночей будет впереди, и сколько страшных дней, которые навсегда унесут и засыпят снегом имена многих из нас.
Во время войны я учился в художественно-промышленном училище. Мать дежурила в госпитале, отец ушел на фронт.
По наказу матери, уходившей утром на дежурство, я шёл на учебу по нечетной стороне Невского, она была менее уязвима при обстрелах. Транспорт ходил с перебоями, я выходил из дома раньше и шёл пешком. Училище находилось в двух кварталах от моего дома.
Я посмотрел в окно, на улице стоял сильный мороз, это было заметно по легкой дымке в воздухе. Взяв портфель с альбомами, я отправился в училище, для меня шеснадцатилетнего подростка, изможденного голодом, эта дорога была настоящим испытанием. Декабрьский снег скрипел под подошвами валенок. Пройдя квартал, ноги и руки немели от холода. И вот я приближался к зданию, к которому меня тянуло в суровые блокадные дни. Преподаватель Лев Вениаминович встретил меня на лестнице. Мы поднялись в класс, я достал альбом и показал рисунок, который нарисовал ночью. На нём был изображен одинокий трамвай, застывший в снегу посреди пустой улицы, а над домами вспышка от взрыва в соседних кварталах, так мой город медленно переставал жить. Лев Вениаминович долго смотрел на рисунок. Детский рисунок войны.
Работали мы очень напряженно, нам хотелось показать, как трудно мы живем, трудимся, и как хотелось, чтобы наша жизнь была всем понятна и близка. Как в каждом из нас не угасала надежда на светлое будущее, и то, что завтра будет другим. В классе было холодно, чтобы согреть руки, мы на лестничных пролетах жгли остатки стульев из актового зала, книги, самое ценное в обычной жизни для человека. А потом рисовали, пока возможно было усидеть, руки переставали слушаться довольно быстро, поэтому над одной работой приходилось трудиться несколько дней. Сегодня я начал рисовать жителей блокадного города. Это лица поколения, измученного войной, постаревшего за это время на десятки лет, но с не желающим сдаваться взглядом, который невозможно забыть.
Я вышел из училища и пошел в бакалею, надо было взять полагающийся кусок хлеба. Я нес его домой, резал на кубики и ел, долго разжевывая каждый кусочек, пытаясь хоть чуть-чуть продлить это ощущение. Один кубик по привычке прятал под подушку, чтобы съесть его утром и перебить чувство неутолимого голода, сваливающего с ног.
Начались сильные морозы, температура опустилась до отметки - 30. Перестал работать водопровод, и отключили отопление. В квартире было жутко холодно. Мы топили печку, но вскоре дрова закончились. В ход пошли старые книги и мебель. К концу декабря в нашей квартире почти не осталось мебели.
Мать обессилила от голода и заболела, она не вставала с кровати, не было сил.
С утра я ходил на Фонтанку к проруби, набирал черпаком воду в ведро и из последних сил тащил на санках домой. Я грел воду и поил маму, она пила медленными глотками, глаза у нее совсем провалились...
Все это было страшно для меня. Я брал карточки и шел в булочную. Там как всегда очередь, неразбериха. Какой-то парень выхватил паек у женщины и торопливо запихал в рот, она в истерике трясла его за плечи, но хлеба уже не было.
Люди стали звереть от голода. Дошла моя очередь, у меня  был паек по иждивенческой карточке. Я получал меньше всего хлеба, 125 грамм и больше ничего, и на это «ничего» мы жили. Я взял паек, спрятал его в рукавицу и пошел домой. Я размачивал хлеб в воде и давал маме. Когда она ела, думал: как я их ненавижу за то, что они с нами сделали.
На утро мамы не стало. Я плакал, я остался один среди войны.
У меня хватило сил, чтобы оттащить её холодное тело до соседней комнаты, дальше я не смог.
Ночью опять бомбили. В наше училище попал снаряд, здание было сильно разрушено.
Из-за сильнейших декабрьских морозов мы перестали заниматься совсем. Вскоре я узнал, что война не пощадила и Льва Вениаминовича, он попал под обстрел. Война унесла жизни моих близких, многих друзей и товарищей. Когда блокада была снята, я сидел дома, впервые я сидел и чувствовал, что, то неодолимое напряжение, которое длилось эти тяжелые, трудные годы- прошло. Впервые я улыбнулся, и в тот момент услышал стук в дверь. Медленно подойдя к ней, я увидел на пороге отца, он вернулся!
Вернулся оттуда, из ада! Я обнял его и почувствовал великое человеческое счастье.
Именно ожидание победы заставляло меня бороться все эти 900 дней, не дало мне умереть, именно надежда грела меня в суровое, леденящее душу время, что я все-таки не один.

"Жизнь прожить, храня в памяти время, чтить твой подвиг, мой Ленинград, и пусть тысячи залпов в небе для тебя прогремят, Ленинград»!

Гольденберг.М

II место в городском конкурсе сочинений, посвященного  65 летию полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады, в номинации "Письмо- воспоминание" Санкт-Петербург 2009.г