Уходы

На даче под Москвой
            забором обнесённой,
Забыв, что в мире есть
                трава и снег,
Собою
Не судьбою
Вознесённый
Жил полубог
И получеловек.
По даче в мягких  шелестя  сапожках
(Легенда – сам сточал
                когда-то их),
Врагов извне боялся он  немножко,
Сто крат сильней –
Соратников своих.
А потому на вышках
                и меж вышек
Стояла стража,
Выставив
Штыки,
И за версту от дачи
Было слышно,
Как лязгали
Овчарочьи клыки.
...Он был вождём
               почти полупланеты,
Хозяином заводов и плотин.
Себя считал великим и за это
Великим
Одиночеством
Платил.
Висел
В шкафу
Мундир
Орденоносный.
Не пожалела золота  страна.
Его владелец  рябоватым  носом
Подслеповато
Тыкал
В ордена.
Он позабыл
Всех орденов названья,
Когда за что
Их сам себе вручал»
Не помнил он ни титул
И ни званье.
Но этого старик не замечал.
Забывчивость услужливо спасала
От злых видений.
Не сведут с ума
Слова и лица
Тех,
Кого всосала
На вечное храненье
Колыма.
А как они просили
Каплю жизни,
Клялись –
Чисты и души, и сердца,
Чтоб дослужить солдатами
Отчизне,
Чтоб довести работы до конца.
Глупцы!
Хотели обмануть –  не вышло!
Он видят всех и каждого
                Насквозь…
Он всю Сибирь оцепит
                цепью вышек
И в гроб иуд вобьёт
                последний гвоздь.
Он не умрёт,
            ведь гении
                бессмертны.
Но враг силён.
И чтоб его добить,
Обязан он
Без устали, бессменно
И днем и ночью неусыпно бдить.
Вот слышен шорох,..
Кто-то там крадется,
Стучит в окно..,
– Куда!
– Стоят!
– Не сметь!
И тихий женский голос
раздается;
– Вы Джугашвили?
Я – за вами!
Смерть.
И всё!
И всё –
Ни титулов, ни званий,
Ни громких напридуманных имен…
…Сегодня я в журнале
На вокзале
Прочёл о том,
Как жил и умер
ОН.
И сердце мне беда не защемила.
Снега сошли.
Черёмуха цвела.
...Вчера село старушку хоронило.
Она полжизни в тюрьмах провела.
…Толкуя о картошке и о хлебе,
Процессия шагала не спеша.
…И белой птицей в синем-синем
Небе
Парила
Всех
Простившая
Душа…