Встреча продолжение

 

   Из  короткого  разговора  я  узнала,  что  Вера  русская  балерина.
 Она  танцевала  в  Ленинградском  балете.
Когда   балетная  труппа  была  на  гастролях  в  Париже,  Вере  Патрушевой  предложили  остаться  во  Франции,   и  она  заключила  контракт.  Так  началась  ее  карьера  в  «Лидо». 

Мы  договорились  о встрече  у  отеля  «Гладиола»   через  пару  часов.  С  источника  я  ушла  первой.

    Вера  ждала  меня там,  где  договорились.  Ее макияж,  цвет  волос,  прическа - все  говорило  о  том, что она  готовилась  к  встрече.  Седина  исчезла.  Волосы  цвета  спелой  ржи живописно ниспадали  локонами  на  плечи,   подчеркивая  длинную  загорелую  шею.  На  ней  был  топ  и  белые  винтажные  брючки,  вязаные  крючком.  (Моя  бабушка  хорошо  вязала  подзоры  десятым  номером  ниток,  поэтому  я  сразу  узнала  узор  «ромашка»  десяткой.)   Она  похвасталась  ими  и  обратила  мое  внимание  на  оригинальность  изделия.  Рядом  с  красавицей - мужчина  лет  сорока,  с  дорогой,  по  тем  временам,  кинокамерой, - супруг  Веры.  Финн  не  говорил  по-русски. Это  позволяло  ей  быть  откровенной  и  свободной  в   выражениях.  Ведь   цель  нашей  встречи – говорить  на  русском  языке.  Для   этого  она  приехала  в  Болгарию.
   
     У   Веры  была  жажда  выговориться.  С  каждой  минутой  ее  русская   речь  становилась  лучше,  акцент  исчез.  Она  наслаждалась  родным  языком.  Мне  нужно  было  только  слушать.  Я  слушала  с  неподдельным  интересом.  Рассказ  балерины  был  искренним,  чувственным,  и  выдавал  ее  как  женщину  утонченную,  романтичную,  бесхитростную.

  Я  узнала,  что  в  Париже  Вера  вышла  замуж  за  известного  журналиста,  который  в  ней  души  не  чаял.  Но  однажды  ее  пригласили  в  Ленинград  танцевать  «Жизель».  Она  согласилась.  Это  был  творческий  обмен.  Муж  видел,  как  ее  встречают  в Союзе  по  телевизору,  и  подумал,  что  Вера  никогда  не  вернется.  Ожидание  было  напряженным.  Когда  жена  вернулась,  он  умер  от  разрыва  сердца. 

  Она  танцевала   в  «Лидо»,  пока  позволял  возраст,  а  потом  встретила  "обычного  мужчину",  финна,  он  и увез  бывшую  танцовщицу  в Финляндию.  Там  они  и живут,  в  маленьком  городке,  где  настолько  чистый  воздух,  что  на  «Золотых  песках»  она  чувствовала  запах  выхлопных  газов  и  все  время  жаловалась  на  боль  в  ступнях.

  Когда  финн  начинал  что-то  говорить,  Вера  посылала  его  по-русски  и,  смеясь,  объясняла,  что  эти  слова  он  знает.  Я  не  помню,  когда  и  куда  он исчез, а  мы  оказались  у  какой-то  старинной  каменной  стены,  увитой  лианами,  и  я  уже  слушала  самые  сокровенные  тайны.

  Вспоминая  истории,  она  преображалась,  раскрывалась,  как  цветок.  Это  было  волшебно.  Глаза  горели.  У  нее  синие  глаза.  На  загорелом  лице  они  еще  ярче.  Ее  как  будто  подсвечивали  изнутри.  Щеки  разгорелись  румянцем.  Передо  мной  была  очаровательная  зрелая  женщина  славянской  внешности,  щедрая  на  ароматы  своей  души.  Думаю, мы  были  похожи  на подружек,  которые  случайно  встретились  в  Болгарии. Темы  перетекали  из  одной  в  другую,
но  тема   любви  была  в  приоритете. 

     В  ее  жизни  была  привязанность  к  молодому  парню.  Любовь  страстная,  безответная:  «Я  дарила   ему  бриллианты,  автомобиль,  я  много  дарила  тем,  кого  любила.  Мне  дарили,  и  я  дарила.»   Порой  она  была  слишком  откровенна,  но  меня  это  не  смущало.  Выросшая  в  театральной  среде,  я  и  не  такое  слышала. Эта  женщина  была  мне  близка  по  духу,  и  в  то  же  время  эта  встреча  была  праздником  для  обеих.  Вера  получила  возможность  выговориться,  а  я  на  денек  почувствовала  себя  в  своей  стае.

   Мы не  заметили,  как  наступили  сумерки.  Вера  опустила  глаза,  как  после  исповеди.  Этот  день  закрылся,  как  лотос,  а  его  благоухание  все  еще  парило  в  воздухе...   
  Рано  утром  мне  позвонили.  Я  услышала  знакомый  теплый  голос.  Меня  попросили  спуститься.
Грациозная,  свежая,  она  была  в  белом  батистовом  сарафане  в  синий горошек.  Волосы  были  подобраны  в  пучок, лицо  освещали  белые  крупные  клипсы  в  виде  цветка. Она  была  очень  хороша!  Мы  устроились  на  диване,  оббитом  черным  дерматином.      
  Финн  включил  кинокамеру,  и  я  увидела  как  она  танцевала  для  болгар  в  свой  день  рождения.  Это  было,  или  восьмого,  или  четвертого  июля.  Болгары  сделали  ей  сцену  в  фойе  гостиницы.  По  периметру  стояли  корзины  с  розами  в  три  яруса.  Танцовщица  оказалась  внутри  букета.
   Я  ничего  подобного  не  видела.  Это  был  танец  духа  в  невесомости.     Колдовство.  Чародейство.  От  исполнительницы  невозможно  было  оторваться,  но  и  объяснить  это   явление  тоже  невозможно. Вере  Патрушевой  было  на  тот  момент  73  года.  Сколько  силы  и  красоты  таит  в  себе  эта  женщина,  не  имея  возможности  выговориться!

  Я  думала  об  этой  необыкновенной  сказочной  фее,  когда  летела  в  самолете  домой, пытаясь  понять  секрет  ее  хореографии.  Вспоминала,  как  она  молодела  на  глазах,  с  какой  любовью  и  аппетитом  она  произносила  каждое  русское  слово,  радуясь  его  звучанию;  бережно  упаковывала  слова  в  предложения.  Возможно,  я  последняя  русская,  которой  она  так  доверилась.  Она  надеялась,  что  я  расскажу  о  ней  на  родине.
Я  жила  тогда  на  Украине.  Распад  Союза  уже  начался.  У  меня  наворачивались  слезы…