Оглядываясь

 
С годами сыпется песок и рифм докучливая прана.
Смахни с дорожки мой следок, и будто не было меня. Но
На обочине, в пыли, увидеть можно, приглядевшись,
Как брошенный в бурьян пиит своё рассматривает сердце.

Уже по телу холодок бежит, как резвая старушка,
Уже на пальцах рук и ног повисли серые игрушки,
Но ум, двухядерный хорей, по-прежнему рифмует "небо"
Ночное, полное огней и лунную "дорожку-небыль"!

Да, глупый старенький пиит, наверное, был неудачник.
В вертеп полуночных столиц он шёл, как юный барабанщик,
И бил в свой юный барабан, взрослея в сумраке капризном,
По кровотокам ранних ран сплавляя рубленные ризы.

Он был похож на мудреца, он даже пробовал цикуту.
Он слышал окрик подлеца, но никогда ни на минуту
Не изменил своей судьбе, не приобрёл повадки черни:
Брататься в стаю при Луне и выть с листа этюды Черни.

О, милый сердцу моему, поэт высокого забвения!
Ты бродишь рано поутру ещё до света представленья
По тонким долам сновидений в терновом венчике простом,
Свои разбрасывая тени, как строчки, на листе пустом.