Сказка

Холодной зимушкой, зимой,
В лесу густом и древнем очень,
Среди сугробов и ветвей,
Собралось тысяча чертей.

Среди разврата, жадности и лжи,
Паслись голодные козлы,
И каждый был другого злей,
Готов сожрать своих друзей.

Друг друга в чем то обвиняя,
Делили все не умолкая,
И гул стоял в лесу такой,
Что убежал от них покой.

Чем злее кровожаднее козел,
Тем больше был его котел,
В котором он варил еду,
Из тех людей которых затянул.

Представить это не возможно,
Здесь суета, скандалы, шквал,
А нервы сквозь чужие слезы,
Предсмертный задают оскал.

Но даже в этой суете,
В голодной драке за еду,
Где нет ни жалости, ни чести,
Мы видим круглую луну.

Она полна , светла и гордо,
Возвысилась молчанием томя,
И стадо вдруг смирилось чудно,
Поджав хвосты, глаза кося.

Тот ужас мертвого покоя,
Тот свет не излучал тепла,
Луна лучом, словно рукою,
До каждого дотронулась козла.

Нет царства тьмы! Нет царства света!
Когда во круге тишина,
Когда покой в себе хранит заветом,
Та молчаливая луна.

Она имеет власть над теми,
Кто злобу в сердце затаил,
И отпускает всех, кто злобой,
Души своей не загубил.

Теперь понятен этот ужас,
В косых глазах тех злых чертей,
Не пировать сегодня в ужин,
А слышать вой волков степей.

И так бывает каждый месяц,
Когда в зенит встает луна,
А люди в эту ночь дуреют ,
Примеривают вид козла.

На смену этим кровожадным,
Придут другие не спеша,
Не пировать чертям, досадно,
Дождались и они конца.

О сколько зла, она как почва,
Во зле рождается добро,
Добро уже не так порочно,
Но все же ведь добро не зло!

И каждый праведник досрочно,
Козлиный исправлял оскал,
Дабы уважить свою совесть,
Которую тогда не знал.

И остается в их глазах,
То отражение луны,
Которая для них всегда,
Царица в царстве темноты.

Нет на земле людей поверте,
Кто в этом царстве не бывал,
Нет тех, кто злобу в сердце,
От той луны не укрывал.