Часть первая - Белый Монах - глава девятая

Галина  Храбрая
   
«ЛЕОН»

(Мистическая Повесть о Любви)

Часть первая «Белый Монах» 

Глава девятая

...Леон родился «полукошкой».
С самого рождения его прятали буквально ото всех.

Затем, отец создал группу специалистов по уходу за сыном,
разработав приемлемую для него одежду на будущее, 
программу обучения и упокоился с миром…

Под «рясой» у Леона прятался хвост, который являлся продолжением копчика.
Лицо его скрывал капюшон.

Оно было очень красивым, но густо покрытым волосяным покровом,
как впрочем, и всё его тело.

Но, одержимый своей идеей, академик считал это верхом совершенства!

Голое тело, лишённое волос, представлялось для него,
чем-то, вроде ощипанного цыплёнка, а волосяной покров —
являлся защитой, одеждой и обязан был предохранять
от жары, зноя и от переохлаждения:

— Это вам не «пупырчатый апельсин», а «настоящий мужик»,
ну, только волосатенький очень! — покрикивал старик Бронз на нянек,
когда те изумлённо рассматривали своего подопечного, — подумаешь,
какие мы нежные, сознание теряют они, понимаешь ли! — ворчал на них
недовольный папаша, когда некоторые из «мамок»,
отказывались от своих обязанностей:

— Дай мне его сюда, неумёха! Это тебе не «под мужиком лежать»!
Вот, смотри, как надо! — и профессор ловко управлялся с младенцем.

Со временем, у Леона появился целый арсенал «защитных средств»
от самого же себя. Особенно, Леону были нужны перчатки,
дабы сокрыть свои руки, если их, так можно было называть:
это было, что-то между эластичными рычагами и щупальцами.
Действительно, такое лучше не показывать.

Уместнее, будет сказать, что Леону весьма удобно было,
такими  «клешнями» делать любую, самую кропотливую,
даже ювелирную  работу. Он смог бы, наверно, и «блоху подковать».

Разговаривал Леон, в принципе, как и все люди,
но, мог абсолютно натурально и естественно мяукать или рычать.

Порой, его речь просто завораживала, ко всему прочему,
он очень красиво пел, и обладая, такой потрясающей техникой исполнения,
мог бы стать, пожалуй, самым искусным в мире музыкантом.

Прищуренные глаза его искрились
и хорошо видели всё даже в «кромешной тьме».

«Ушки на макушке» слегка выступали,
из-под изумительной шевелюры златогривых волос:

— Красавец, да и только, к тому же эстет, и абсолютный умница!», —
сказал бы сейчас про него отец.

Леон был жилист. У него были крепкие ноги. Пружинящая походка.
Безукоризненная осанка и плавная, словно летящая,
стремительная гибкость статного  тела, но, это поначалу…

Изящество, стройность и не утомляемость.
Одарённость во всех проявлениях утончённой натуры
и потрясающая музыкальность.

Идеальная память, абсолютный слух,
феноменальные способности к языкам и математике, —
вот, что сразу бросалось в глаза.

Леон был восхитителен. Но, он не был человеком…

По всей вероятности, человеком Леону надлежало стать в процессе его роста.
Что-то, запланированное академиком, было утрачено от глаз обычных
и рядовых работников НИИ при Академии Наук…

Тем не менее, сын его был статичен и практичен,
самокритичен и тактичен, а также дипломатичен, хитёр и умён.

Леону не свойственны были истерики и капризы.
Он не болел гриппом, и всякой другой человеческой ерундистикой.

У него не было, каких-либо пристрастий,
его натуре вовсе не свойственно было притворяться и лгать.

Леон мало ел, практически не спал и, самое главное, 
«Сын львицы» мог «видеть сквозь стены».

Но всё же, наивысшим проявлением натуры Леона было то,
что он обладал редким даром особой чувствительности.

В его странном теле таилась необычная сила,
глубинные истоки которой надо было искать в его душе.

Но, как же прекрасна была его дивная, неиссякаемая душа!

Сверхъестественное чутьё, идеальный слуховой аппарат в умной голове,
доброе, благородное сердце в могучей груди, полное бескорыстия,
и неиссякаемой любви ко всему живому, милосердие и сострадание к людям,
постоянно переполнявшее и без того, щедрое сердце Леона, сделали его полубогом. 

Но, он не был человеком!

Было ли его появление на свет подарком,
милостью природы всему человечеству?
Трудно сказать. Подобное, можно рассматривать, как угодно.

Профессора об этом никто не просил,
он сам создал его по собственной инициативе.
 
«Его Леон» — не был ни «заказом», ни ещё, кем-то иным.
Кроме того, что Леон был его самым удачным «научным экспериментом»,
«мальчик» был родным сыном академика.

Леон жил и вреда ни кому не замышлял. Напротив, он всегда стремился,
как и его гениальный отец, сделать, что-то весомое и важное для человечества.
 
Он созидал, каждой своей мыслью, каждым вздохом и выдыхом!
 
Леон отдавал тепло души и огонь сердца людям, как Прометей.
Оно происходило с ним, так же естественно, как происходит с нами то,
что мы привыкли, в большинстве своём, потреблять, ничего не желая
отдавать взамен.
 
Но, пожалуй, самое сильное, что передалось ему от отца,
то, что Леон искал себе «женщину».

Находясь в постоянном поиске своей «второй половины»,
Леон продолжал искать свою «истинную силу».
 
Возможно, это была ещё, какая-то особая сила. Сила его духа.
Но, отчего же тогда, он всё-таки слабел?
 
Как можно, быть старым в двадцать с немногим лет? Невероятно, но факт:
Леон старел не по дням, а по часам.

Возможно, он слишком себя отдавал и растрачивал.
По всей видимости, отдача сил происходила чрезвычайно быстро,
с такой скоростью, что он не успевал заново набирать энергию.
 
Вероятнее всего, тайна Леона была сокрыта совершенно в ином:
профессор Вальдемар Карлович Бронз, его гениальный отец,
сотворил собственного сына в состоянии упадка своих жизненных сил.

И, как  знать, это можно будет только предположить, что к тому времени,
в талантливом и одарённом учёном, сильно пошатнулась его вера...

* Х *

http://www.stihi.ru/2016/01/19/1372

Глава десятая