Проталина

Чернеет вороньё на ветках.
Таблеткой, вылечив мигрень,
идёт увядшая кокетка,
за ней – уставший спаниель.

Весь этот мир кому-то нужен.
Оттаяв возле теплотрасс,
ручьями станут даже лужи,
но это будет не сейчас.

В ушанке кроличьей прохожий
спешит в глухой конец двора.
Его нисколько не тревожит
на ветках галочья игра.

В углу двора гниёт колода,
шипит сквозняк из-за угла,
а в целом… славная погода.
Какие могут быть дела?

Облаянный домашней шавкой,
он деревяшкою стучит
и чертыхается в канавку,
цепляясь за рекламный щит.

Он по тропинке пустырями
спешит в забытый старый сад,
беззубо улыбаясь даме.
А ей-то, чем он виноват?

С деревьев чёрная галёрка
в рекламный целилась картон.
Фонарного столба иголка
держала треснувший бетон.

Легко переступая лужи,
как цапля длинный и худой,
он шёл, внушая детям ужас,
скользил над талою водой.

Ещё чуть-чуть и на пределе
перешагнув тупую боль,
он ощутит в уставшем теле
любовь!

Оденет он словами мысли,
и, отворив фантазий люк,
черпнёт в ведро на коромысле
мечты многоголосый глюк.

Его шатнёт, но он, рискуя
последней жилой, устоит,
воскликнув: «Верю в красоту я,
милицию и динамит».

Его уста полны веселья.
Его душа поёт хорал!
...и встречных дам он карамелью,
ему казалось, угощал.