Меридианы памяти Вероники Тушновой

   Мы живем в четырех измерениях. Меридианы времени сродни меридианам
географическим. Чем старше мы становимся, тем дальше отодвигаются
меридианы детства и юности. Впечатления детства становятся зыбкими, как
мечта Колумба об Индии. Тогда и возникает потребность в путешествиях.
Бумажный самолётик поэзии способен перенести нас в любую точку на Земле, в
любое временное состояние, также, как современный авиалайнер. Каждое
путешествие дарит новые встречи, но и расставания неизбежны. Наши
впечатления живут, пока живёт память. Память о «коричневых с крапинками
крыльях» бабочек на «горячем косогоре» детства, о «еловой тиши», о «тусклой
позолоте, стекающей с берез», о «девочке на камне в лучах и пене с головы до
ног» и тут же - о страшных «впадинах окон домов» в прифронтовой полосе, о
неизвестной галактике любви и оставшихся со дня сотворения мира колодцах
предательства...
   Удивительно устроена память человека.Бутылка из под "розового муската" ворвалась в чад военного госпиталя ярким пазлом южного лета, протянула тонкую  ниточку из страшного "сегодня" в спасительное "вчера".И вот вместо ночи 1942 года возникает ночь из довоенной,нормальной жизни.И человеческая душа оживает, как от глотка спирта оживает замерзшее тело. Оживает надежда увидеть светлое "завтра"...
   Меридианы памяти связывают землю с небом. Постигая уроки жизни, мы
постигаем божественное, заложенное в нас при рождении. Каждый шаг на
земле - это шаг по ступеньке лестницы, ведущей к солнцу. Но также, как вода ,
испаряясь, возвращается на землю дождём, также и мы возвращаемся к своему
истоку. На волнах музыки и поэзии, в старых фолиантах и в проступающем из
темноты зазеркалья картин, в застывших лучах архитектуры и полёте танца.
Мы живём , а значит мы возвращаемся...

Ночь

Смеясь и щуря сморщенные веки,
седой старик немыслимо давно
нам подавал хрустящие чуреки
и молодое мутное вино.
Мы пили все из одного стакана
в пронзительно холодном погребке,
и влага, пенясь через край, стекала
и на землю струилась по руке.
Мы шли домой, когда уже стемнело
и свежей мглою потянуло с гор.
И встал до неба полукругом белым
морскою солью пахнущий простор.
От звезд текли серебряные нити,
и на изгибе медленной волны
дрожал блестящим столбиком Юпитер,
как отраженье крохотной луны.
А мы купались... И вода светилась...
И вспыхивало пламя под ногой...
А ночь была как музыка, как милость
торжественной, сияющей, нагой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Зачем я нынче вспомнила про это?
Здесь только вспышки гаснущей свечи,
и темный дом, трясущийся от ветра,
и вьюшек стук в нетопленной печи.
Проклятый стук, назойливый, как Морзе!
Тире и точки... точки и тире...
Окно во льду, и ночь к стеклу примерзла,
и сердце тоже в ледяной коре.
Еще темней. Свеча почти погасла.
И над огарком синеватый чад.
А воткнут он в бутылку из-под масла
с наклейкой рваной - "Розовый мускат".
Как трудно мне поверить, что когда-то
сюда вино звенящее текло,
что знало зной и пенные раскаты
замасленное, мутное стекло!
Наверно, так, взглянув теперь в глаза мне,
хотел бы ты и все-таки не смог
увидеть снова девочку на камне
в лучах и пене с головы до ног.
Но я все та же, та же, что бывало...
Пройдет война, и кончится зима.
И если бы я этого не знала,
давно бы ночь свела меня с ума.

Вероника Тушнова