Сказка про Капитана

Сказка про Капитана

Садись и слушай сказку и она
сегодня приведёт тебя туда,
где никогда ещё, мой друг, ты не был.
Где светлое лазоревое небо,
где чайки белым росчерком на нём
и где пираты злые даже днём
на абордаж берут фелюги в море.
Там нет ни войн, ни мата на заборе,
но дикая саванна за окном.
В краю далёком мой отныне дом,
а прежде порт любой бывал мне домом,
никто не ждал меня, увы, в котором,
но рады были все, когда туда
я с грузом приводил свои суда
с товарами из стран заморских чудных,
устав в морях в своих походах трудных.
Сойдя на берег, шёл в таверну я,
там ждали разномастные друзья.
И им под чарку и под вкусный штрудель
я плёл рассказы, как иные люди
за морем-океаном поживают,
какими знаниями люди обладают.
И жадно слушали меня мои друзья,
пока рассвета яркая заря
не восходила утром на востоке.
Я прекращал полночные уроки
и шёл домой к себе в свою каюту,
в плен милого привычного уюта.
Шли годы, разбиваясь о причалы,
моя душа штормами одичала.
И так как  одиночкой жил я долго,
то превратился я в морского волка.

**

В ту пору, о которой в сказке этой
я речь свою сегодня поведу,
случилось так, что ворон над Планетой
накликал кризис, горе и беду.
А где беда, там груз медикаментов
и прочее для Красного Креста.
Нет выгодней для бизнеса моментов,
ведь у торговцев этика проста -
железо куй, пока горячей лавой
над миром верховодит злой телец,
пока герои покрывают славой
 флаг милых стран огнём своих сердец.
Ну, что ж и я работы не чурался
и мой корабль волну чужих морей
взрезал порой.  Хоть честно я старался,
не подставлять своих лихих парней,
но всё же это море и порою
оно опасней многого чего.
И вот, однажды, водяной горою
во время шторма с палубы смело
меня в моём очередном походе.
Мы с грузом шли к далёким берегам.
И вот меня, ну будь я щепкой вроде,
Нептун швырнул во власть своим волнам.
И я орал, что не отдам им душу,
что я пловец отличный и сейчас, -
вот прямо в этот миг, совсем не трушу,
пусть кормовой фонарь во тьме погас.
Исчез в ночи. К утру потеха будет,
когда не досчитаются меня.
Ну, да и ладно. Опытные люди.
Помянут в баре, море не кляня,
но уважая право Посейдона
сбирать из жертв утопших свой налог.
Да и пойдут к себе. Они-то дома.
Дождался из похода их порог.

**

Хлестала моря бешеная пена,
бросалась жадной сворой на меня.
Я сгинул бы в сей буре непременно,
как капитан лишённый корабля.
Но видно Посейдон, со мной играясь,
решил в живых оставить в эту ночь.
Я принял правила, понять их не стараясь,
ведь выжить в бурном море был не прочь.
Откуда ни возьмись спина дельфина
опорой стала в море для пловца.
Я так устал, что право как скотина
не вымолвил хорошего словца.
Но не было спасителю и дела,
до добрых слов, он словно бы стрела,
что молнией по морю просвистела,
до берега домчал. А там ждала
песчаная коса. Я рухнул оземь
и в сон без сил, как в бездну с головой.
Проснулся, глянь, ряды красивых сосен
и тихим шёпотом ворчит уже прибой.
И солнце светит так, как будто бури
на всей Планете не было и нет.
Гляжу, на берегу дед старый курит,
в одежду незнакомую одет.
Что ж, как бы ни было, но кой каким манерам
я был обучен. Жизни институт
наглядным, так сказать, сейчас примером
мне очень пригодился тут.

- Привет отец! В какой стране такие
красивые одежды люди шьют?
Поди, они чертовски дорогие?
Ты уж прости за Trivial Persuit.

(всегда любил английские словечки,
ввернуть в беседу) Грешен, ну да что ж?
Чай, я моряк, а не трепло на печке.
А что ты с волка вольного возьмёшь?

- Чего ты там бормочешь, оборванец?
Одежды как одежды не чета
твоим. Ты прям как иностранец.
Я вижу ты не местный ни черта.

Ну вот те раз, по-русски, только дивно,
с каким-то непонятным говорком.
Но речь течёт как песня - переливно.
С такой манерой не был я знаком.

- Отец, прости. Я капитан, но бурей
был за борт смыт, исчез в ночи мой бриг.
Потом дельфина серебристой пулей
я берега чудесного достиг.
Проснулся, вижу: солнце, дюны, сосны.
И ты сидишь один на берегу.
Сидишь и куришь, весь такой серьёзный.
Скажи куда, я в город побегу.
Наймусь на судно, лодку, бригантину
и в путь отправлюсь в милые места.
Скорей страну твою старик покину...

- Эх, юность! Эх, святая простота!
Ответом был мне вздох седого старца,

- А нет тут кораблей, поверь сынок.
Отныне, по земле тебе скитаться,
по сетке роковых земных дорог.

- Как нет? Не может быть! Ведь вот же море.
Как возле моря и без кораблей?

- А так и нет, уж больно много горя
оно несло сынам Гиперборей.
И пращуры решили, что негоже
Богам морей дарить своих сынов.
И запретили, страшной кары строже,
ходить в моря. А раз вердикт таков,
то нечего держать суда без дела.
Все распилили сразу на дрова,
да и зажили без морей, но смело.
Власть мудрая, а знать, всегда права.

- Вот блин попал! А что это за местность?
Не слышал я таких Гиперборей.
Претит мне, знаешь ли, такая неизвестность,
а я знаток, ведь волк таких морей,
о коих вы и в жизни не слыхали...

- Пока что не слыхал о чём-то ты.
И за морями сыщется едва ли
ещё один, кто в тайну сей земли
ещё бы был (пусть даже и невольно)
введён. А посему давай, сынок,
ты по морям похаживал довольно,
иди, познай секрет земных дорог.

И я побрёл, сказав слова прощания,
себя надеждой всё же осеня,
что старика пустые обещания,
про то, что тут не сыщешь корабля.

Но шли часы, они сплетались в дни,
из дней сложились годы незаметно,
а мы с моей мечтой брели одни
дорогами Гипербореи. Бедно
и неказисто жизнь моя текла
в краю, который зваться мог бы Раем.
Тут было столько солнца и тепла,
но дивный Рай был мной незамечаем.
Меня манило море и всегда
из дольних ли, из ближних ли походов
я шёл на берег, слушать как волна
мне шепчет сказки белых пароходов.
Но море лишь баюкало мечты.
Дни пролетали в странном скучном сплине,
объятия которого прочны.
В морях такого не было в помине.
В один из вечеров на берегу,
что падал как и прежние в копилку
(я в памяти тот вечер сберегу),
увидел я у берега бутылку.
Сначала усмехнулся: «Бог решил,
что крепкий Ром в моей тоске поможет».
И за бутылкой в воду поспешил.
Ну, хоть какой-то день не даром прожит.
Открыв бутылку тёмного стекла,
я рома в ней, увы, не обнаружил.
Подумал вдруг: «Надежда завлекла,
и разум я совсем себе разрушил».
И замахнувшись кинуть сей бутыль
опять волнам и морю на съедение,
увидел я в бутылке через пыль
письмо. Вот было удивление.
Я про такое слышал, но пока
мне не встречались дивные послания.
И вот уже взволнованно рука
на свет достала чьи-то заклинания.
Садилось солнце. Небо как пожар.
Ни тучки в нём. Затихла вся округа.
Внутри меня безумный дикий жар
горел как небо. Вот какая штука, 
боялся я - бесстрашный капитан
читать. А почему? Сейчас не знаю.
И видел этот страх мой лишь платан.
Под коим я сей вечер коротаю.
Но всё же страх не долгим гостем был.
И вот, листок развёрнут и (о, чудо),
в груди огонь надежды не остыл,
когда увидел я письмо откуда.
Но это после, а пока, я должен,
ребята, рассказать вам о письме.
И думаю, что далее продолжу
дословно, раз оно попало мне.

Итак, письмо: "- что толку говорить
день добрый, доброй ночи? Время суток
совсем не важно. Время это нить.
Привет, мой Кэп! (без глупых, пошлых шуток,
вот так и было) Берег грозовой
сегодня неприветлив в нашем крае.
Свинцовость туч висит над головой.
Я в море грозное послание бросая,
не сомневаюсь, что однажды ты
найдёшь письмо и сидя у камина,
прочтёшь его и все его листы
сожжёшь в огне. Моя мечта невинна.
Быть может, потревожит иногда
тебя воспоминание о деве.
Подруга чья - балтийская волна.
И ты вздохнёшь. Наивно, в самом деле.
Я тут на берегу смотрю в закат
и мне охота стать самой закатом.
И воспарить землёй печальной над,
а может, стать бродягой и пиратом.
И чёрным флагом мачту осеня
кричать парням: «На абордаж, канальи!»
На все лады бездельников кляня,
и что бы сабля острая на талии.
Мечты, мечты. Вдоль берега хожу,
смотрю на янтаря святые слёзы.
Мне скучно тут, мой Кэп, тебе скажу,
тревожат душу стран далёких грёзы.
Мечтаю я, объехать целый свет,
и чтобы рядом ты со мной в походе.
Ночами тёмными приснится мне  нет-нет
твой образ с бородой по скулам, вроде.
Смешлив и смел, отважен и суров.
Всех дивных стран ты мне расскажешь сказки.
А вечером на "облаке" ковров
подаришь изумительные ласки.
Мой Кэп, мне одиноко и порой
не верю я совсем в реальность чуда.
Над морем вьётся чаек громкий рой.
Откуда эти мысли, Кэп, откуда?
Чего мне не хватает как и всем?
И почему  так хочется скитаться?
Быть может кровь моя по сетке вен
бежит моряцкая? А что? Всё может статься.
Ну вот и всё, кончаются листы.
Бутылка, пробка, волны и надежда,
что где-нибудь, мой Кэп, найдёшь их ты,
а не глупец какой-то и невежда».

В конце приписка - адрес. И тогда
я вдруг решил, от провидения знака
ясней и быть не может, господа.
Бог сам решил помочь и мне, однако.

Лишь утро встало, лишь задался день
поставить планы. Я уже в округе
пошёл искать собратьев, кто не в лень,
но в труд мечтал свои пристроить руки.
И я сыскал команду молодцов.
И закипела трудная работа.
И вот, ура! Готов в конце концов
наш первенец заброшенного  флота.
Сказав друзьям, что путь лежит тяжёл.
Но встретил лишь опору и поддержку.
Я старика на берегу нашёл,
сказав ему: - Спасибо за задержку.
Тут я увидел новый чудный мир.
Я тут нашёл друзей и мудрость мира.

Мы пред походом закатили пир.
И в путь с утра на севера Пальмиру.

Поход был долог. Сильные шторма
трепали нас, но путеводной нитью
сквозь них меня строка её вела.
И я шептал, держа штурвал: I need you!
Сплочённее моих лихих друзей
на свете не сыскали б вы команды.
И вот, в один из бесконечных дней
заметил юнга, что залез на ванты,
полоску берега. То был балтийский порт.
- Ну вот и дом. Подумал я устало.
Дул в паруса попутный свежий Норд.
Пора с судьбой увидеться настала.
К причальной стенке в полдень подойдя
(как раз пробили склянки в это время
три раза). Добрым знаком то найдя,
я снял с души пустых сомнений бремя.
И в город вышел, цель свою искать.
Найти, вручить письмо ей со словами:

- Представится позвольте, так сказать,
давно мечтал о нашей встрече с Вами.

И вот, пока я думал о словах,
с которых я начну знакомство наше,
увидел деву, что красою, ах,
была самой Мадонны Божьей краше.
Она была как нежная мечта.
И грусть в глазах, и нежные ланиты,
и пурпур губ шепнули: «Вот она.
Отныне с ней в свою судьбу иди ты.
Ведь именно для счастья твоего
она была дарована от мира.
Ты пуще злат и ценного всего
храни её. Она - твоя Пальмира!»

Я подошёл, в поклоне преклонив
колено и письмо, что из бутылки,
ей протянул. Молчанье сохранив,
я ждал лишь одного - её улыбки.
И вот в её глазах зарёй небес
она зажглась и, тронув нежно губы,
дала мне знать - я дома наконец.
Запели радости в душе и в сердце трубы.


Ну, что сказать? Там был и пир горой,
и с той поры мы всюду с нею вместе.
Мы мир огромный сделали игрой.
И вот, живём в своём прекрасном квесте.
Планеты открываем чудеса
и наполняем счастьем жизни будни.
Для нас поля, озёра и леса.
Для нас играют царственные лютни.
На этом я сказание своё
остановлю. Ведь путь наш только начат.
Я знаю верно, счастие моё
со мной вовек от горя не заплачет.
Запомните слова мои, они
не претендуют на седую вечность.
Меж двух любимых прожитые дни
сливаются в восторгов бесконечность.

И есть одно из тысячи морей
хранящее секрет Гиперборей.

Конец