2015 - 6 конкурс. Итоги. Григорий Горнов

1 место. 3. Музыкант
 
Над тобой километры бездны, только не голубой –
на такой глубине нет цвета, кроме оттенков серого.
На минувшую сотню лет бездна стала твоею судьбой,
и станет ещё на сотню – пока не рассыплется дерево,
из которого сделана дека скрипки твоей
и по вензелю на которой имя твоё ещё может вспомниться,
если её найдут.
Но там, наверху, время мчится как будто быстрей
и история без задержки пишет свой труд многотомный,
задвигая подальше в архивные дебри тома,
из которых всё содержимое разлетелось в копиях.
А в итоге всех одинаково поглощает тьма –
и вознесённых на небо, и поднятых к небу на копьях.
 
Ты лежишь здесь один, ни к тем, ни к другим не вхож,
вырывая скрипку из тёплых пальцев Гольфстримовых.
Ты не можешь считать, что новый день на прошедший похож,
потому что на дне океана все точки отсчёта – мнимые,
и минуты звучания «Nearer, my God, to Thee»
ограничены точками на малом отрезке памяти,
различимом для детального осмысления лишь вблизи,
а издали кажущимся дозой вакцины от паники,
впрыснутой тем, для кого не осталось мест
в последней шлюпке, отчалившей от гибнущего парохода.
В ней ещё слышали, как на мостике играл оркестр,
и аккорды катились по кренящейся палубе в воду.
 
Почему-то я помню тебя, музыкант, лежащий на дне,
почему- то я слышу ночами скрипку твою всё отчётливей,
и звучит подзабытый мотив церковного гимна во мне –
то ли предупреждает,
то ли куда-то зовёт меня.
Только я не уйду, выдирая память, как ноющий нерв,
даже если места в последней шлюпке буду достоин, но
кто-то должен играть тот же гимн, если встанет кормою вверх
этот мир, сотни лет несущий свою пробоину.
 
Очень интересно работает смесь дактилической, мужской и женской рифмы. Это сложно качественно исполнить, но здесь удаётся.
Ещё несомненный плюс  – То что читателю совершенно не обязательно знать о чём текст. Знание/незнание не делает его лучше/хуже. Образ мира – тонущего корабля не выглядит штампом, он разворачивается здесь очень интересно. Единственное, что смущает – последние четыре строки, из них непонятно чего хочет «я»  – остаться или уйти.

2 место. 2. воды твоей реки
 
воды твоей реки темны, глубоки.
на берегах – чертополох,
синеголов,
рви, но смотри, не порань руки -
будет венок тернов.
 
воды твоей реки шелестят: плыви
щукой ли стерлядью, нельмой
плыви, плотвой
мимо ветловых склонённых вый,
время тебе – водой.
 
*
 
время моё/твоё – золотой песок
на синеполоховых берегах реки.
слышишь, как мой колышется голосок?
ты на него теки.
 
там, где Иртыш вбирает песок губой –
сладок укус шипа.
здесь, не заметим как,
прошлых обид засушенный ветробой
прочь унесёт река.
 
*
 
где шепелявый ветер, найдя причал,
выдохнет,
сплюнет чертополох,
брызги легонько смахнёт с плеча
русоголовый бог.
 
время волной прибьётся к босым ногам,
время мое/твоё -
золотой песок.
дай на двоих в своем царстве нам
синеполошный сон.

«Голосок» действительно «колышется» и настроение передаётся. Но сильно раздражают два момента «Синеполоховый»  – это отлично и браво. Точное попадание языка. Но... Синеполошный? Хм... Эм... Почему бы два раза не написать «синеполоховый»?
Второй момент, менее напрягающий:  «прошлых обид засушенный ветробой». Слово «обид» выбивается из семантического ряда, хотя  верно тут.
 
3 место 1. "Мясоедов. Косцы под дурака"
 
Вот поле, вот – колосья с позолотой,
Штыками подпирающие небо.
Пахать-пахать, пахать без передыху.
Сучит ногой кузнечик желторотый.
Вкус жита переходит в запах хлеба.
Балда краснеет, вспомнив попадьиху.
 
Цвет сухостоя. Свежесть. Перебранка
Раздолья, духоты, небес и пыли.
Коса звенит мажором и минором.
В теньке, в кустах едва почата банка.
Балда поёт «По ягоды, грибы ли...»
Воняет луком, реже помидором.
 
И всё же – тихо... Лысая опушка
Мертвеет без растущего наружу...
Так косят. И меньшой идет за средним,
А за меньшим плетётся мышь-норушка.
Так косят. И рассматривает душу
Коса у стебля, падшего последним.
 
Так косят. Так набрасывают петлю.
И не щадят. И любят. И сдыхают
Собакой под забором от угару.
Плюют на жар костра. И лезут в пекло.
И плачет феникс. И пересыхают
Моря и слёзы – солоны на пару.
 
И печенег с оглядкою пьёт воду
Из Дона. И ведут рабыню к яме,
Чтоб положить на смертном одре с князем.
И украшают золотом колоду.
И укрывают плечи соболями.
И бьются оземь, обращаясь язем.
 
И пишут книги. И идут за плугом.
И крест кладут от сглаза и кикимор.
И открывают земли, где сурово,
Но вольно. И палят из пушки плутом.
И Соловьев – седой, но он – Владимир...
А правды - нет, и нет другого слова...
 
Царь в голове, отечество и сека,
Плюс что-то там... Безветренно и сиро
Приходит осень. Шествуют матроны,
Довольствуясь и тем кусочком секса,
Что Бог послал, и тем кусочком сыра,
Что был когда-то где-то у вороны.
 
Гром не гремит. Мужик живёт при прежних
Разубежденьях. Глупо рвать рубаху.
Бунт – есть стена, по крайней мере – стенка.
Сим победиши... Полно. В этих песнях
Нет правды, что окрашивает плаху
В извечный цвет без всякого оттенка...
 
Неплохое стихотворение. Присутствует несколько  интересных рифм: «позолотой-желторотый», «передыху-попадьиху», «наружу-норужка», «кикимор-Владимир», «сека-секса» и др. При этом достаточно много рифм обыденных, которые тем не менее не торчат полуотвалившимися заплатками, а достаточно органично встроены в текст, в т.ч. благодаря выбранному ритму.  Есть интересные образы:  «Коса звенит мажором и минором»,  «И рассматривает ...
коса у стебля, падшего последним» (три точки, потому что слово ‘душа’ ухудшает образ, на неё месте должно быть более тонкое слово) «И бьются оземь, обращаясь язем». Механическое перечисление подходящих деталей, ритм, рифма, бродские эпитеты типа «бесцветном»,  и его же оборотики,  такие как «Балда поёт «По ягоды, грибы ли...»»,  «Мужик живёт при прежних/Разубежденьях. /.../
Бунт – есть стена, по крайней мере – стенка.», «Воняет луком, реже помидором» и пр.  скрашивают недостатки, главным из которых является мировоззренческая обыденность этого стихотворения.  Т.е. по форме это такая быковщина (ритм, следы тропики бродского явные и не очень, тематика), но у Быкова нет во всём этом обыденности, может дело в отсутствии развития  действия?
 
------------------------------------------------------
 
4 место.  7. Сырники
 
Мамин рецепт – с изюмом,
Медом и курагой.
Как о тебе ни думай -
Ты все равно другой.
В окна порыв норд-веста –
Бешено, по-мужски.
Липнет к ладоням тесто,
Надо еще муки.
Краем стекольным, бритвой
Строчки в письме. Прочти.
Есть за тебя молитва,
Нет за тобой пути.
Ни в кандалах к острогу,
Ни босиком в пургу…
Сырников на дорогу –
Что я еще могу?
Ехать тебе неблизко.
Поезд, вокзал, огни.
С горкою вышла миска.
Боже тебя храни.
 
Хорошее стихотворение, прозрачное и и лиричное, без лишних  слов. Но и без находок. Жаль.
------------------------------------------------------
 
5 место. 4. Веласкес
 
Привычно почернел до темноты
дождливый день, бегущий краем моря.
Признание украсило холсты
Веласкеса, который также чёрен.
 
Всё так же глух старик ко тьме времён,
подслеповат прищур севильской ночи,
картинный вздох в пространство устремлён -
к прелестнейшей из королевских дочек.
 
На затемнённый зеркалом портрет
Венеры, что изогнута как рыба,
не падает укрытый тенью свет
от зрительских насмешливых улыбок.
 
Рябые мойры полотно плетут,
черня в ковре условности приличий,
метаморфозы рушатся, но труд
художника пугающе трагичен.
 
Сильней инстинкт изгнания раба
из гения, когда, надрезав кожу,
тот просит у бессмертия: "Избавь", -
и заточённый в рамки шепчет: "Боже".
 
А в темноте (с оглядкою на сон)
рыдает дождь, больной испанским гриппом.
Веласкес умирает за поклон
очередному глупому Филиппу.
 
Стихотворение кишит штампами, поэтому совершенно освобождено от какого-бы то ни было влияния разума, будто бы написано компьютером. «рыдает дождь, больной испанским гриппом»  – это тоже самое, что написать рыдает дождь, больной чумой. То, что гриппу дали название по стране – его не романтизирует. Но термины, вообще нужно с большой осторожностью  употреблять, только когда есть уверенность в легитимности такого употребления.
«Признание украсило холсты/Веласкеса, который также чёрен.»  – ещё большая странность...
Но между тем трагичность всё-таки чувствуется, хотя метаморфозы рушатся,
а мойры – расходятся.
 
6 место.5. Кочан
 
Здесь и радость, и грусть. Здесь повсюду звучат голоса.
Здесь буфет-ресторан. Рядом - парк и аллеи просторные.
Это маленький город с названьем привычным "вокзал"
Во главе с чуть подвыпившим, вечно мешающим дворником.
 
Почему, неизвестно, его называют Кочан.
Проживает один. Во дворе - только Шарик хромающий.
Выпивает Кочан втихаря, а потом по ночам
Матерится во сне и кричит в тишину угрожающе.
 
Он собаку когда-то отбил у разгульных юнцов,
Что ее на костре на шашлычном едва не зажарили.
Пусть по полной досталось ему от юнцов-подлецов,
Но теперь поиграть во дворе можно с преданным Шариком.
 
Подбирает объедки Кочан, подметая вокзал.
Каждый день - вид похмельный и рожа с небритыми скулами.
Чтоб у Шарика жизнь человечней была, так сказать,
Сам он жизнью собачьей живет,но об этом не думает.
 
Пусть считают отшельником, пусть осуждает народ,
Твердо верит Кочан, что простятся ему все чудачества -
После смерти к могиле спасенный им Шарик придет,
И ему не завоется, не заскулится - заплачется.
------------------------------------------------------
 
Аккуратней с омонимами, а вообще довольно странное стихотворение. Вроде бы душевное, но есть какая-то доля фальши.
Про юнцов чуть не зажаривших на костре собаку – это выглядит как гротеск, но знает ли об этом автор?
«Его считают отшельником, его осуждает народ»  –  для чего тут опафосение то такое?
Концовка –  тоже непонятно как воспринимать.
Не видно какой-то трагикомедийной однородности.
 
7 место. 6. волчащее
 
Я не скрою, что сукою волчьих кровей
Я вошла в этот мир после теплого детства;
Обо мне не жалей. А себя – пожалей
И старайся не жить, не дышать по соседству.
 
Я не стала волчицей, – в зверином лесу
Скучно мне без людей среди глупых оленей,
И порою я даже ошейник несу,
Не желая охотою жить - из-за лени.
 
Я в бунту и покорности равно вольна,
В равнодушном прищуре таю себя гордо,
И в глаза мои смотрит одна лишь луна,
Принимая приветствие воющей морды.
 
Человек мне не друг. Враг врага – тоже враг.
Приручить меня лаской – затея пустая.
И сильнее всего – ненавижу собак.
А больнее всего... не нашла себе стаю.
 
Ну что тут сказать: выплеск эмоций.  Для дневника.
Человек мне не друг. «Враг врага – тоже враг» – сама по себе интересная фраза, но непонятно она  следует из «Человек мне не друг» или точка означает, что эти фразы не связаны. Но расположение их в тексте вызывает мысли об этом, возникает путаница.
Тяжело комментировать,
 
8 место.8. Вовка

- Что посеяла, то и взошло! -
костерило Анфису село:
- Дура Фиска, ремень бы взяла,
отходила б хоть раз стервеца,
ребятёнка растить без отца -
не шалавой шнырять по углам!
Ей их ругань, что с гуся вода,
а парнишка и правда - беда,
и в кого он родился такой?
Всех "отцов" не упомнить уже,
да и Фискиной блудной душе,
засорять ими память на кой?!
 
Вовке все наказанья не впрок -
снова драка и сорван урок,
директриса зашла поорать
про прямую дорогу в тюрьму,
про поганой метлой со двора,
про шпане аттестат ни к чему...
Вовка слёзы глотает в сенях,
выбит палец, под глазом синяк -
ну и нафик их, школьных зараз,
если выпрут - пойдёт на завод,
но Анфиску в обиду не даст -
за неё он и чёрта порвёт!

Напомнило стихотворение №5 стремлением к зарифмовке банального сюжета. Ну не стоит этого делать, если плохую прозу записать в рифму, она от этого не зазвучит, сколько же можно-то. Полстихиры – одно и то же. Один сплошной камеди.

© Григорий Горнов,
http://www.stihi.ru/avtor/gornov