Правдивая история

 Было теплое майское утро. Обычный николаевский двор в кругу многоэтажек. Небольшая очередь за деревенским молоком. Стою, впереди разговаривают старушки. И вдруг слышу:
 - Моя мама была учителем изящной словесности, - проговорила аккуратная женщина лет восьмидесяти.
 Удивительные и почти забытые сегодня слова привлекли мое внимание.
- Ух-ты! Я и забыла, как раньше говорили, – пораженная, вклинилась в разговор.
- Да, именно так, учителем изящной словесности, - продолжала моя собеседница. - Мама преподавала русский и украинский языки. У меня в доме до сих пор хранится "Кобзарь" 30-х годов издания. Есть и другие старинные книги.
 Мы отошли в сторону,  познакомились.  Всплывали горькие картинки   её довоенного детства...
 Вспомнилось, как  маленькую девятимесячную сестру пнул ногой и убил, ударив о стену, офицер НКВД, зашедший в их дом…
Вспоминала войну, немцев. Семья тогда жила в небольшом селе на 40 хат под Днепропетровском. Жили дружно. Мама знала три  языка (французский, немецкий и латынь), но скрывала это, чтобы не работать на немцев. Однажды ее забрали: предал бывший ученик, сказав, что она партизанка.  В гестапо маму долго пытали, отбили легкие (из-за этого она долго не прожила - в 50-м умерла). Из разговора фашистов женщина поняла, что её  вечером расстреляют. Но когда по коридору полицейского участка людей выводили на расстрел, кто-то из селян буквально втолкнул мать с десятилетним сыном,ждавшим её, в дверь соседнего кабинета. Колонна пошла дальше, а беглецы оказались опять перед немцами. Те были крайне удивлены случившимся…  У мальчика спросили:
- Ты в Бога веришь? - Перекрестись.
 Мальчик, вспомнив, как крестилась бабушка, перекрестился.
 Мать понимала, что между собой говорят фашисты:
 - Чего хотят от этой партизанки?
 - Расстрелять.
 - Зачем? Посмотрите в её глаза - они же мертвые.
 - Да, точно мертвые.
 Так и отпустили, приказав 10 дней приходить в гестапо отмечаться. Два дня она еще ходила в каком-то состоянии внутреннего оцепенения. Когда долго бьют, говорят, в организме выделяется вещество, что притупляет боль и тело становиться, как бревно.
 А потом, когда боль стала накрывать, председатель увез маму в поле. Фашисты приехали за ней.
- Где? – спрашивают.
- Арбайтен, в поле, – соврал председатель.
- А поле где?
- 15 километров отсюда.
 Махнули рукой, уехали. Так осталась мама живой.
 А когда немцы отступили, через некоторое время, пришли из НКВД.
- Вас, говорят, немцам сдали. Теперь Вы будете нам докладывать, кто и что говорит про советскую власть.
Один раз она ходила, сказала, что ничего не слышала. А потом поняла, что это замкнутый круг, что одним визитом не обойдется. Собрали в узел вещи (подушки, одеяла), библиотеку спрятали на чердаке А сами с детьми ушли в Ровно к родственникам. Там тогда тоже опасно было. Но бандеровцы знали, что семья от НКВД бежала и поэтому не трогали.
Рассказала моя собеседница и об отце. Его, агронома, еще до войны в НКВД забрали. Но около 50 человек за него заступились и отца отпустили.
- Дай Бог здоровья их потомкам! – искренне произнесла старушка.
- А моего деда в 37-м расстреляли, – задумчиво сказала я. 
- Расстреляли-таки, – сочувственно вздохнула она.
 Этот рассказ о прошлом украинской семьи долго мучил меня. Я записала его. Потом мы  встречались ещё и моя знакомая поведала мне  о своих родовых корнях. Её предок носил бунчук гетьмана, а дед по матери  был зажиточный крестьянин, выращивал пшеницу  на экспорт, в 1922 году был  расстрелян черносотенцами.А бабушка  была цыганкой,  дочкой шаро боро (" мудреца») умерла в 1933 при голодоморе. Говорили о том, что происхождение и прошлое её семьи всегда от всех чужих скрывали. Боялись. Но осознание  и гордость за своих предков, какой-то внутренний стержень,  сохранились и передались потомкам.
 Вот я и думаю. Если бы мы все и всегда могли быть честными с собой и с другими, изучали и знали бы  свой Род, не боялись говорить о своих корнях правду, то и знания о прошлом всего народа были бы честнее.И жили бы мы иначе. Ведь предательство памяти предков и Рода по Высшим Законам наказуемо.
 И еще я думаю, что у всех  у нас в душе, в крови, в генной памяти, есть  воспоминания о Себе. И я желаю каждому обратиться к этим внутренним воспоминаниям, а не к тем, что нам пытаются навязать политики, священники, историки. Нашей глубинной памяти Рода бояться те, кто хочет  манипулировать. Потому, что только тот, кто вспомнит Себя и свой Род становиться по- настоящему свободным  Человеком.