Белая горячка

Девятое марта, похмельный синдром.
Я смотрю, где же жена?
Воздух глотаю открытым ртом,
В постели совсем не она.

К зеркалу тело своё влачу.
«Святые угодники! Что?!», –
В голос с надрывом уже кричу,
Вижу я не я, а Никто!

Ноги дрожат, на цыпочках к детской
Крадучись подхожу.
Это не дети, а слизни мерзкие!
Чего ж я ещё жду?

Глядь за окно в небеса лазоревы,
А небеса пусты.
Выйду на улицу – всё засорено,
Вместо людей хвосты.

Тощие, склизкие и извиваются –
Так хвосты говорят.
Они ощущают меня, издеваются,
Толкаются все подряд.

В церковь вхожу, как в бутыль закопчённую,
Вижу: Суд божий идёт.
Грешников в яблоки запечённые
Обращает Господь и поёт.

Он на меня не глядит, ведь Никто я,
На что Саваофу пустой.
Вдруг говорит: «Ты никак с перепоя»,
Тряся бородою седой.

Дома я вновь, и жена как жена,
И дети такие милые.
Морока с глаз сползла пелена.
«Господь, завяжу до могилы я!»