Песнь о Моройян Кровавой

У черной скалы, чей погибелен склон,
За быстрой рекой, чьи смертельны пороги,
У кромки лесной, что не ведает троп
Творила колдунья свое чародейство,
Беду накликая на стылые фьорды,
Взывая к тому, кто сам смерти подобен.

Она призывала: - Приди же, приди же!
Хозяин костей, смертных душ охранитель!
Пускай мое слово накличет проклятье,
Пускай твоя воля придаст ему силы!
Приди же ко мне, о Бренор Хладный Камень!
Во славу твою накликаю погибель!

Ветра поднимались от края до края
И вести дурные неслись среди фьордов,
Что этой зимою за белою стужей
За грань побредут те, кто будет слабее.
Дурные знамения в северном ветре
Жрецы нынче видят – лететь к небу праху!

Смеялся Бренор – охранитель границы
Тех троп, что ведут к сокровенному знанью,
Что сердцем живым никогда не постигнуть.
- Что ты мне отдашь, если я твою жатву
Свершу? Если хвори пройдут по селеньям,
Чем ты мне отплатишь? Ответь же мне, ведьма!

Колдунья клялась. Ворожея божилась,
Что к гейсу любому прибегнуть готова,
Что выполнит в срок, что хоть в омуте сгинет,
Но выплатит долг свой. Ее заклинанье
Наполнилось силою и вместе с ветром
Отправилась в путь по заснеженным фьордам.

Срок близился платы, но сердце колдуньи
Наполнилось страхом. Она свою душу
Тогда предложила. А ныне уж поздно
Жалеть причитая. За платой своею
Бренор в Ночи Скорби прийти обещался,
Их час приближался во славу Бренора.

Заслышав шаги, что раскатам подобны
Весеннего грома, сошедшей лавины,
Колдунья покинула дом свой и к водам
Речным побежала. Девица взмолилась:
- Саэлле Страж Рек, о, услышь Дева Ивы!
За мною погоня! Прошу нынче крова!

О, как же колдунья клялась и божилась!
От дома пустого на берег скалистый
Явился Бренор. Только чахлую иву
Увидел у речки. Ни следа. Ни слова
Саэлле Речная ему не сказала. Был грозен
Во гневе Бренор Хладный Камень.

Но вечно стоять над рекой не желала
Колдунья. И путь свой направила к лесу.
И снова по следу ее бог явился.
Колдунья взмолилась Рогатому Керну
И белою ланью за хмарью метели
Она затерялась среди духов леса.

У гор, чьи вершины в небесных туманах
Девица молилась Тигерну Смурному,
Хозяину Кузни, Хранителю Недр.
Лишь серый гранит тогда встретил Бренора.
Бог клятвы давал все страшней, все опасней.
Найти чаровницу до ночи грозился.

У берега моря Лиир Бесноватый
Ее обратил легкой пеной морскою
И вместе с прибоем унес к дальним скалам.
И снова Бренор, не найдя чаровницы
Беду накликал на холодные фьорды
Страшней, чем порушенное обещанье.

На дальней скале одинокому старцу
Колдунья с мольбами упала под ноги.
То Вотан был, тайну он ведьме поведал,
Что только лишь с благословеньем Маата,
Кинжалом Надайн и покровом Бригиты
Ей можно спастись от проклятья Бренора.

Тогда Рунописец толкнул ее в спину
И вещею птицей, что реет над битвой
Колдунья влетела в чертоги Маата,
Того, что без лиц имел тысячу ликов.
В изменчивой бездне Бренор Хладный Камень
Ее не застал, еще пуще взъярился.

Печальною марой средь прочих прислужниц
Надайн Дурноглазой она затерялась.
Служила смиренно, все больше молчала,
Ей в косы вплетала багряные ленты…
Лишь только богиня, сомлев, задремала
Исчезла колдунья с кинжалом заветным.

Старухою древней в лесу заплутавшей
Колдунья взмолилась Бегущей с Волками.
Бригита явилась во всей своей славе
И псы ее выли о горе и смерти.
Да только покров, что был снега белее
Схватила колдунья и след ее выстыл.

Был мрачен Бренор. В своих темных чертогах
Бранил, проклинал он себя и колдунью,
Что бога погибели будто хитрее
Смогла оказаться. О, как ненавидел
Он смертное племя с тех пор и вовеки
Грозился покой отнимать их и жизни.

Явился однажды к границе мирского
Юнец-пересмешник. Был плащ его белым.
Был взгляд его гордым. Был слог его складен.
Поведал юнец, столь Мабону подобный,
Что видел колдунью совсем недалеко,
Что славная выйдет Бренору охота.

Лишь только схватился Бренор Хладный Камень
За ножны меча и шагнул из чертогов,
Как острый кинжал Алой Девы фиордов
Девичьей рукой ему вырезал сердце.
Вкусив сердце бога земная колдунья
Навек забрала его место и силу.