Мотовоз на Лойгу

…Всё лес в окне да лес…
Качается вагончик.
Просвета хочется, плюс пончик,
ребра, где вспыхивает бес.

И: неужели каждый листик —
не в кашу зелени в волне —
уходит в память и на дне —
храним, живой, от смертной жизни.

О чем мне думалось еще:
что девушка листком трепещет
и нос так глупо утолщен,
блестит серьга, а я подлещик, —

и почему бы в день такой —
во избежание соблазна —
не слиться нам, не стать рекой
всей этой зелени безгласной.

О чем еще я размышлял:
что ягоды в лесу поспели;
что в холодочке возле ели,
хотел бы, шахом возлежал,

а лучше бы на вилле в Риме
лежал бы я среди ковров
и чтоб кинозвезда рабыней
снимала с тела комаров;

что у рабочих странны лица,
спокойны, без печатей зла;
что апельсиново налиться
смогла в углу бензопила;

что эти образы смешны
и пассажирам непонятны:
они безумья лишены,
а мне оно слегка приятно.

И, был момент, когда, казалось, —
не солнце вспышками слепит,
а вся Россия расплескалась,
огнями колкими следит -

за каждым словом, каждым вздохом…
Не подотчетен ей, а все ж —
она росла во мне эпохой,
в тоску бросала или в дрожь…

Что было — то необратимо,
и всё уже давным давно,
а память — зал для Пилигрима,
сна панорамного кино.

«Россия, Русь! Храни себя, храни!» —
летит сквозь сон… С ГУЛАГом?.. Замираю, —
миазмов красно-страстные огни
горят патриотическому раю.

Листва мне слышалась все громче,
колеса мокли, вязли в ней.
Держа в губах незримый пончик,
я засыпал, я спал в листве…

…— "О чем задумался, сынок… —
подсел старик. — Что бороды не бреешь?
Ты за кого, скажи, радеешь?
За Путина? за Жирино…".

— "За всех! За все радею я, —
за все цветочки на лужочке!".
— "А это, парень, будет… зря.
Со всеми — не поставишь точки!".

   Узкоколеен путь далекий… 
Сквозь необъятный леспромхоз —
до Сулонги, потом до Лойги,
качался, дергал мотовоз…